Сладких снов

– Сейчас оба бака были в зеленой зоне.

– Вообще двух баков вполне достаточно для функционирования системы. Третий запасной. Вообще по проекту было два запасных бака. Это обусловлено определенными правилами строительства подобных систем. Но производство давно не функционирует в должной мере, поэтому в ходе строительства данного хранилища мы не смогли получить четвертый бак, в силу этого обстоятельства тут лишь три сосуда. Вам ясны ваши обязанности?

– Да все просто. Только один вопрос. Что если ни в одном из баков уровень не будет находиться в зеленой зоне?

– Это уже поломка системы, вы ничего не сможете с этим сделать. А значит тем самым освобождаетесь от ваших обязанностей. Сейчас давайте пройдем в вашу комнату, я осмотрю ваш глаз.

Мы вышли из комнаты c баками. В коридоре топтался один из подчиненных Муслина. Он ничего нам не сказал, но смотрел на нас с диким нетерпением и переминался с ноги на ногу.

Мы зашли в мою комнату Аркадий осмотрел мою рану, обработал ее и наложил свежую повязку. Он еще не успел отложить медицинские принадлежности, как в комнату ворвался тот самый человек, стоявший в коридоре.

– Ну что?

– Все вроде в порядке… Но я хочу понаблюдать за ним еще сутки, ведь надо снять швы.

– Бл… – человек грязно выругался. – Ну да ладно сутки не такие уж и длинные.

С этими словами он выбежали комнаты и куда-то оправился, громко причитая.

– Некоторые люди борются со своим сном только благодаря выдержке, – сказал Аркадий, хотя я его не о чем не спрашивал. – Муслин и его отряд давно бы уже спокойно спали, если бы не жесткая дисциплина, которую Евгений Петрович соблюдает в своем отряде. Их от сна уберегает долг, им приказали проследить за доставкой вас в хранилище и, пока они не исполнят приказ, не успокоятся. Но их нервы на пределе, видите, начинаются мелкие срывы. Никто не хочет быть собой, когда есть возможность побывать кем-то другим.

– А что удерживает вас?

– Голова на плечах.

– Не совсем понял?

– Я понимаю, что если усну до того как буду уверен, что хранилище работает нормально, то умру от истощения. А этого бы мне совсем не хотелось.

– Мой глаз действительно плох? Или не это причина?

– Артем, вы очень проницательны. Глаз ваш, конечно, доставляет вам неудобства, но у меня он не вызывает опасений. У меня две причины остаться с вами еще на сутки. Первая: я хочу увидеть, как вы сами проделаете операцию по подсоединению сосуда. Вторая: ваше душевное здоровье все-таки внушает мне некоторое опасение. Я бы остался здесь более чем на сутки, но тогда отряд Евгения Петровича окончательно выйдет из под контроля.

– Я понял вас. Можете не беспокоится, я не позволю вам умереть… от голода, – я улыбнулся, Аркадий тоже мрачновато ухмыльнулся. – Еще вопрос. Неужели нельзя было автоматизировать этот процесс?

– Артем, я не знаю, я не проектировал это сооружение. Конечно, логичнее все было бы доверить автомату. Но вероятно проектировщик решил, что устанавливать и настраивать эту систему будет уже некому и возложил эту обязанность на человека. Я не уверен в этом, но это самое логичное предположение.

– Действительно, логично.

– А сейчас можете прогуляться. Сходите на улицу, проветритесь. Вы уже достаточно давно не были на улице. Выйдите в коридор и идите к двери, которая находится с противоположенной стороны от входа в комнату с резервуарами. Приятной прогулки.

Я вышел из комнаты и направился к двери, находившейся прямо противоположено той, которая вела в комнату с баками. Прокрутив колесо, я открыл дверь, она вела в маленький предбанник с одной единственной дверью. Собравшись с мыслями, я толкнул простую, но массивную деревянную дверь без засова, которая очевидно вела на улицу.

На улице же стоял теплый весенний вечер, на небе не было ни облачка, звезды и луна достаточно освещали все вокруг. Я огляделся, однако, здесь очень красиво, тогда я, честно говоря, не задумывался, что спустя три года одного взгляда на окружающий пейзаж будет достаточно, чтобы впасть в уныние. На пристани, которую я позже облюбовал, сидели люди, как нетрудно догадаться, это были ребята Петровича. Я мешкал думая подойти к ним или нет. Я и они, люди с разных планет, к тому же они из-за меня застряли здесь на сутки и, по-моему, были весьма огорчены данным обстоятельством. Да и без этого, о чем нам говорить? Человечество нередко задает себе вопрос о том, какими загадочными и чужеродными будут инопланетяне, когда мы встретим их. Хотя зачастую два человека отличаются, друг от друга на столько, что кажутся двумя разными созданиями: один с одной планеты, другой с другой. Так и здесь я и эти люди. В обыденной жизни мы бы никогда не встретились, а если бы и встретились, то прошли бы мимо друг друга, понимая, что у нас нет ничего общего, никаких точек соприкосновения. Но судьба-злодейка любит сталкивать людей. Причем, кто знает, с кем плечом к плечу ты окажешься завтра.

Тем временем, пока я стоял и переливал из пустого в порожнее, меня заметил один из ребят, помахал рукой и поманил к себе. Я неспешно спустился на пристань. Трое ребят сидели на лавочке, Петрович и тот парень, который поджидал результатов перевязки, сидели на какой-то старой бочке, наверно, она валялась здесь никому не нужная уже много лет. Они все негромко переговаривались, но когда я подошел ближе все затихли. Повисла настолько неловкая тишина, что мне захотелось бегом вернуться в хранилище и запереться в своей комнате.

– Ну что мы как нелюди в самом деле? – заорал один из солдат, сидящих на лавке. Встал и подошел ко мне с протянутой рукой.

– Олег.

Все остальные обступили меня и повторили этот жест. Артем, «Роман. И даже Петрович представился зачем-то еще раз. Но тут я заметил, что парень, который сидел на бочке остался недвижимым. Я посмотрел на него вопросительно. Неужели он затаил такую глубокую обиду.

– Нет, ты не подумай, я не со зла, – будто прочитав мысли, сказал он. – Ты все равно не запомнишь наши имена, даже если постараешься. Через пару лет, да что уж там, через пару дней, все это вылетит у тебя их головы. А вот парня, который отказался с тобой знакомиться, ты запомнишь на более долгий срок, а я почему-то очень хочу, чтобы кто-то из живых меня помнил.

Повисла пауза.

– Мы же будем тебя помнить, – сказал, кажется, Роман.

– Я сказал из живых. А мы с вами завтра перестанем относиться к их числу.

– Ты же сам сегодня взбесился, что останешься здесь на сутки, – не выдержал я.

– Знаешь… Присядь я попробую объяснить, – он похлопал по бочке рядом с собой. Остальные, махнув на нас рукой, вернулись к своему разговору, который я прервал.

– У тебя же нет устройства в голове? Правильно? – после того как я кивнул, он продолжил – Давай построим такую параллель. Давай возьмем опиаты. Пусть будет героин. Ты пробовал героин?

– Нет.

– Отлично. Но ты знаешь, что он приносит удовольствие, верно?

– Да. Но не только…

– Подожди. В первую очередь он приносит удовольствие. Ты никогда не пробовал его, но знаешь что это приятно. Тебе не понять, что это за удовольствие, но ты знаешь, что оно существует. Понятно излагаю?

– Да. То есть ты хочешь сказать, что мне не понять этого и пытаться не стоит?

– Да, но с выводом ты несколько поторопился. Так вот, а теперь представь удовольствие, которое ты понимаешь. Причем возможно, ты сам не знаешь, что в этом мире приносит тебе наибольшее удовольствие.

– Не понимаю.

– Когда устройство только попадает тебе в голову, сначала ты как бы выполняешь во сне свои поверхностные желания. То есть покупаешь себе виллу или становишься рок звездой. Но потом понимаешь, что теперь тебе нечего бояться и стесняться, а в средствах ты больше не стеснен, и тут открывается твое настоящее я. Причем оно может тебя удивить или даже шокировать. Например, ты всю жизнь хотел, допустим, Феррари. Ты какое-то время наслаждаешься этим, но потом бах и понимаешь, что это оказывается совсем не то, что тебе нужно. А нужно тебе как оказывается, чтобы тебя связывали и натирали соски солью. Ну, или что-то в этом роде.

– Удивительно.

– Удивительно то, что наши «мечты» на самом деле продукт воспитания и промывания мозгов обществом.

– Моя жена вот, например, оказывается любила… Любит, чтобы ее ублажали на каком-нибудь лазурном берегу сразу несколько человек. А мне говорила, что путешествовала.

– Я думаю, поначалу она путешествовала на самом деле. А потом истинное я взяло свое. Просто было стыдно признаться. Ты бы признался, если бы оказался, например, гомосексуалистом?

– Нет, я думаю.

– Или тоже бы рассказывал ей, как ты летаешь на ракете, – безымянный захихикал.

– Подожди! – меня внезапно осенило. Я вскочил с бочки. – Вы же, когда меня искали, наверняка, ко мне домой заходили. Что вы там видели?

– Не были мы у тебя дома, – вместо безымянного ответил Петрович который, как оказалось, невзначай слушал наш разговор. – Оставшись одни, люди, вроде тебя, быстро сходят с ума или накладывают на себя руки. Надо было тебя быстро найти, а кроме дачи и дома у нас не было координат. Поэтому я разделил отряд, половина пошла к тебе домой, а другую ты видишь здесь.

– Ну, так, где же они?

– Спят. Они пришли к тебе домой, тебя там не было. Они быстро прибыли сюда и присоединились к спящим. И ты не хуже меня знаешь, что разбудить спящего нельзя. Прости… – сказав последнее предложение Петрович смутился и извинение звучало, как минимум неискренне.

– А отчет какой-то сохранился? – уже скорее из надежды выпалил я.

– Да кому нужны теперь эти бумаги? Они сообщили по радио, что тебя на квартире нет, и запросили добро на отправку в хранилище. Их задача была выполнена, и я со спокойной душой отпустил их. Кто же знал, что ты захочешь что-то узнать? – Петрович опять замялся, видимо, кроме него и Аркадия никто ни о чем не догадывался.

Я кивнул и молча вернулся на бочку к безымянному. Он ничего не сказал, только вопросительно на меня смотрел. Потом достал пачку сигарет и так же молча закурил. В тот момент я понял, что мне хочется кому-то рассказать о том, что случилось, как будто сделать чистосердечное признание. Я открыл было рот, чтобы вывалить на него всю свою историю, но он опередил меня и заговорил.

– Знаешь, что видим мы в своих снах? – спросил он, смотря куда-то вдаль.

– Я… Нет, – мне каким-то чудом удалось сдержать словесный поток, который был готов вырваться из меня.

– Я, правда, могу с уверенностью говорить только за себя, но тем не менее. Всю свою сознательную жизнь я посвятил службе, был в разных горячих точках. И что таить греха довелось лишать людей жизни. Я не терминатор, которому на все плевать, и, конечно, все это отразилось на моем характере. Поэтому мне не повезло завести семью, конечно, девушки у меня были, уж не знаю, что они во мне находили. Но все это было так скоротечно, в один момент я понимал, что все, она меня бесит, прости, прощай и все дела. Причем они не были какими-то стервами-оторвами, одна из них, когда я сказал, что все, мол, отвали, побежала варить мне борщ и неделю бегала ко мне в слезах, просила простить ее. Не знаю, за что, может, конечно, она мне рога нарастила и решила, что я об этом узнал, не знаю, не узнать, да и плевать. Другой я в порыве ярости чуть не сломал челюсть, так она с утра, как ни в чем не бывало, напудрилась, накрасилась и говорит, давай забудем вчерашний вечер. Моя совесть велела бежать от нее со всех ног. Иногда женщины меня удивляли, когда я старался показаться девушке шелковым и мирным, она быстренько сбегала сама, а когда на меня накатывало, я бил ее или оскорблял, она старалась сблизиться со мной. Не знаю, наверно, когда программировали женский мозг, допустили какую-то ошибку.

Так вот, когда мне вшили эту штуку, я твердо решил, что хочу быть счастлив с семьей. Во сне я создал себе некоторый собирательный образ девушки, которая и будет моей женой. С ней я был нежен и добр, а она при этом не пыталась вытереть об меня ноги. Потом мы поженились… ну в этом… во сне. Потом решили завести детей, все было, как в мультиках, и жили они долго и счастливо. И в один момент я понял, что это ужас. Я во сне сидел рядом с колыбелькой и понял, что меня все это просто раздражает до ужаса. Я боролся с желанием перевернуть нафиг колыбельку и раздавить ногой это кричащее нечто, а после этого подойти к жене, пробить ей с вертушки и выкинуть с балкона.

Я проснулся и понял, что больше в этот сон я не вернусь, не быть мне добрым семьянином. Позже, вернувшись ко сну, я создал себе реальность, в которой идет третья мировая, если можно так сказать, и я такой же солдат, как и сейчас, только вокруг не опустевший мир, а царство насилия. Все новые операции во все новых точках мира. И я понял, что вот она оказывается моя мечта – я пес войны. Безжалостный и кровожадный варвар, а не добрый христианский семьянин.

– Даже так… – промяукал я себе под нос.

– Нет, это так и работает. Вот тот парень, – он ткнул пальцем в одного из людей, с кем я недавно знакомился. – Как его зовут, кстати?

– Иван.

– Вот о чем я и говорил, но не суть. Так вот мы с ним только в аду не были. Он всю жизнь мне в уши заливал, что мечтает о том, чтобы купить остров. Но поставили ему устройство, пожил он месяц на острове, а потом понял, что ему надо на самом деле. Дело в том, что он из деревеньки глухой, там у его семьи дом свой. Где-то через полгода как он в армию ушел, дом взорвался, газовые трубы были старые уж больно, ничего не осталось. Ни дома, ни семьи, так он в армии и остался. И вот во снах он от виллы на острове перешел к кособокому дому, где его семья живет.

– Хорошая мечта.

– Никто и не спорит, но хотел-то он на остров, мечтал о нем. Так вот, а вот тот парень, он указал на соседа, он все говорил, что хочет себе фотомодель в любовницы, «сисястую блондиночку» как говорится. Вот он с этой блондиночкой два месяца развлекался, все помню нам в подробностях рассказывал так, мол и так он ее. А потом бац, – безымянный хлопнул в ладоши. – И замолчал. Совсем, на вопросы не отвечает, краснеет.

И выяснилось, что он там блондинку «сисястую» поменял на свою школьную любовь, к которой нежные чувства в одиннадцать лет испытывал.

– Ну и что тут такого-то.

– Да ничего. Только вот ей как одиннадцать лет было, когда он по ней воздыхал, так в его сне и осталось.

Когда до меня дошло, я, видимо, ощутимо скривился.

– Вот! – сказал он, подняв вверх указательный палец. – О чем я и говорю. А о чем мечтаешь ты?

– Я… Я хочу, чтобы всего этого не было. Чтобы Станкич не придумывал устройство, чтобы мы жили как раньше.

– Как по писаному говоришь. Хотя мы с тобой не можем друг друга понять.

– Верно.

Тут группа, где стоял Петрович, разразилась смехом, кто-то видно рассказывал старую хохму. У меня на короткую секунду создалось впечатление, что ничего не произошло, все это был сон, и я просто на пристани со старыми друзьями. Но наваждение быстро прошло.

– Знаешь, – сказал вдруг безымянный. – Не надо никому рассказывать свою историю, и не надо мне тут заливать про то, что ты не собирался. Я же не слепой. А кроме того я не тупой, все догадываются, что произошло. Но никто тебе ничего не скажет, потому что никто не знает, как он бы повел себя в этой ситуации. Никто не может тебя в чем-то обвинить, но и никто не будет тебе сочувствовать. Вот лучше покури, а то как не родной.

– Я так-то не курю.

– У тебя там курева лет на двадцать в загашнике, я бы на твоем месте начал.

– А давай.

Я закурил, когда-то в юности я, как и все, пробовал курить – ведь это было так круто. Но потом бросил за ненадобностью. Поэтому, как в кино, когда человек закуривает и сразу закашливается, как старый туберкулезник, не получилось. Сигареты были дрянные, но, видимо, это единственное, что осталось в этом мире.

Я какое-то время посидел с безымянным, ожидая, что он что-то скажет, но он молчал и смотрел куда-то в пустоту перед собой. Остальные все так же травили хохмы. Посидев еще немного, я притомился и, сославшись на усталость, отправился спать.

Утром Аркадий снял швы и перевязал мне голову, сказав, чтобы я завтра снял повязку и не беспокоился больше об этой ране. Поскольку при этом глаз не болел абсолютно, он констатировал, что у меня, видимо, поврежден нерв, но с этим ничего нельзя сделать. Я не очень переживал по этому поводу, меня вообще мало, что трогало в последнее время.

Потом заорала сирена. Я засек по настенным часам, висящим в каждой комнате, она начинала пищать ровно в 9.45. Я прошел в комнату с сосудами и выполнил те нехитрые манипуляции, что мне были предписаны. Аркадий был доволен.

– Поздравляю, Артем, теперь мы можем со спокойной душой покинуть вас. – Аркадий улыбнулся, но настолько натянуто, что я поспешил успокоить его.

– Аркадий, не волнуйтесь, пока ваше состояние зависит от меня, я вас не подведу, обещаю.

Аркадий снова улыбнулся, еще более искусственно. Видимо, мое замечание только встревожило его, а не успокоило. Мы вышли из комнаты с баками, Аркадий называл ее аппаратной.

– А что за теми двумя дверьми? – я указал на две двери, которые находились на одной стороне. Напомню, на другой стороне находились три двери спальня, кухня и санузел. Про санузел я узнал по характерной табличке на двери. А вот на этих дверях не было никаких надписей, и никто в эти комнаты не заходил, насколько я видел. Я решил, что там находится тот самый источник энергии, про который мне лучше не знать.

– Дурак, – сказал Аркадий и смачно хлопнул себя по лбу. – Простите мне мою глупость. Как я мог это забыть?

– Я вас не совсем понимаю, Аркадий Борисович.

– Проходите, – и он толкнул ближайшую дверь. – Я забыл провести вам экскурсию по вашему месту обитания, у меня нет оправданий, я не знаю, как мог так жестоко ошибиться и забыть показать вам ваши апартаменты. И объяснить, что здесь к чему. – Аркадий густо покраснел.

За дверью находился, по всей видимости, склад, здесь было большое количество стеллажей, все они были полностью заполнены, и сбоку от каждого был список, очевидно, того, что хранится на стеллажах.

– Это склад ваших припасов. Тут еда, одежда, инструменты и прочие принадлежности.

– Я, конечно, не семи пядей во лбу, но уже понял.

Я подошел к одному из стеллажей, здесь в списке значились консервы, я взял банку тушенки повертел ее в руках, обычная банка тушенки. Я обратил внимание на срок годности изделия.

– 25 лет. Что ж, а дальше что? – спросил я Аркадия, показывая ему банку.

Его глаз дернулся, и он изобразил невинную улыбку.

– Я понял, что у нас с вами один срок годности с тушенкой, – блеснул наичернейшим юмором я.

– Занимательно. А вы умеете готовить, Артем?

– Да не очень.

– Тогда, пожалуйста, пройдем в следующую комнату.

Аркадий пулей вылетел со склада, видимо, ему моя шутка не понравилась. Да и не удивительно, я так понял, что он, показав мне мои обязанности, забыл объяснить мне, как мне тут собственно жить. Он гордился своей, пускай, и грязной, но все-таки уверенной психологической победой, благодаря которой убедил меня, что это все надо и мне. А теперь из-за такой ошибки вся его победа уже не выглядела так безупречно. Он, наверняка, корил себя за то, что теперь я уже буду относиться к нему иначе.

Почему-то мне было жалко Аркадия, он все время казался таким уверенным и внутренне сильным. А теперь выглядел как нерадивый школяр. Он слишком серьезно отнесся к данной собственной оплошности, если бы он сделал лицо кирпичом, и сказал, что, мол, теперь давайте проведем экскурсию, я бы даже не обратил внимания. Но он растерялся и теперь вел себя совершенно иначе чем до этого. Кто знает, может это и есть настоящий Аркадий, замученный и затравленный врач провинциальной больницы. А не уверенный в себе успешный доктор, каким он был до этого? Я еще немного побродил по складу, на самом деле, чтобы дать время Аркадию прийти в себя, и нашел полку с сигаретами и спичками и взял себе по пачке. Сигареты были другой марки, нежели имелись у безымянного, насколько мне позволяет судить память мои были более престижными. Что ж надо будет поделиться.

Я пошел в соседнюю комнату, у двери меня ждал Аркадий, который за это время взял себя в руки, и снова выглядел спокойным и непоколебимым.

– Артем, прошу вас простить мое поведение. Я допустил оплошность, а оплошности всегда выбивают меня из колеи.

– Аркадий, успокойтесь, все в порядке. В моем душевном равновесии ничего не поменялось. Мне все так же надо что-то есть, склад еды в соседней комнате. А где еще в этом мире осталась еда мне неизвестно, поэтому я отсюда никуда не денусь. А два раза в сутки покрутить вентиль меня не обременяет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.