Искривлённая история

Создание данной оборонительной линии, конечно, свидетельствовало об оборонительной стратегии – и о желании воевать руками союзников. Среди таких французы видели и новые государства Восточной Европы – Чехословакию и Польшу, причём последней были предоставлены формальные гарантии на случай немецкой агрессии. Но что было с тех гарантий, если каждый видел, что сами французы собираются отсиживаться за «линией Мажино»? СССР представлялся более перспективным военным партнёром, нежели «лимитрофные» генералы и маршалы – то было агрессивное государство, в котором у власти пребывала жестокая и властная личность, готовая подчинить своей деспотии всех, кто окажется в пределах досягаемости. Руками коммунистов вполне можно было загребать жар.

Советская сторона, в свою очередь, также была заинтересована в союзнике, причём сильном в финансовом и военном отношении. В 1934 г. при посредничестве Франции СССР стал членом Лиги Наций, в то время как Германия вышла из данной организации годом ранее. Это был большой успех для советской дипломатии, хотя, как нетрудно понять, речь шла более о буржуазной дипломатии, нежели о Мировой социалистической революции, для окончательного триумфа которой советским гражданам требовалось работать всё тяжелее.

В том же 1934 г. был заключён польско-германский договор о ненападении, гарантировавший последующее пассивное наблюдение Польши за «аншлюсом» (присоединением) Австрии и разделом Чехословакии в 1938 г., причём в последнем случае поляки как раз не ограничились созерцанием, отхватив свой кусок – Тешинскую область.

2 мая 1935 г. Франция и СССР подписали готовившийся, начиная с 1933 г., пакт о взаимопомощи. То была бледная тень русско-французского соглашения 1892 г., и первым разглядел его нежизнеспособность А. Гитлер. Поняв, что Франция не готова выступить против него и пытается запугать наличием оборонительных укреплений и союзом с СССР, фюрер немедленно двинул войска в демилитаризованную Рейнскую область. Этот успех, сочетавший в себе черты военного и дипломатического, был с большим энтузиазмом воспринят немцами.

В 1936 г. ареной вооружённого столкновения неожиданно стала Испания, в которой с 1931 г. у власти находились левые, изгнавшие короля и установившие республику. Им противостояли силы реакции, создавшие в 1933 г. ультраправую организацию «Испанская фаланга», близкую по своему мировоззрению к фашистам. На фоне глобального экономического кризиса в стране особенно болезненно проходил процесс секуляризации власти и аграрная реформа – заимствованный у большевиков популистский шаг, давший левым дополнительное количество голосов.

В 1936 г. массовые стачки и политические убийства стали обыденным явлением. Мятеж военных начался с периферии – испанских заморских владений, где генералы, опираясь на поддерживавшие постоянную боеспособность колониальные войска, могли считать себя полновластными хозяевами. Начавшись 17 июля 1936 г. в Испанском Марокко, мятеж быстро охватил Сахару, Канарские острова и Новую Гвинею.

С самых первых дней открытую вооружённую помощь мятежникам оказали Германия и Италия, предоставившие в их распоряжение военно-транспортную и боевую авиацию. Франция, оказавшись под угрозой быть втянутой в новую войну, поддалась давлению Великобритании (а та, в свою очередь, имела в виду изоляционистскую позицию США) и 25 июля заявила о невмешательстве; 24 августа это заявление подписали все европейские государства. 9 сентября в Лиге Наций начал работать специальный комитет по вопросам невмешательства.

«Невмешательство» Германии, уже оставившей Лигу Наций, и Италии, сохранявшей членство, было таково, что уже 26 июля, как только французы спасовали, в Берлине в рейхсминистерстве авиации появилась новая структура – «Особое командование “W”» (Sonderstab “W”), отправившая лидеру марокканских путчистов генералу Ф. Франко 20 новейших транспортников Ju-52 и 6 истребителей прикрытия He-51. Всё ещё не вмешиваясь в начавшуюся Гражданскую войну, Италия направила туда 150 тыс. чел., 1 тыс. самолётов, 950 единиц бронетехники, не считая артиллерии, стрелкового оружия, боеприпасов и автотранспорта. Немецкое «невмешательство» численно выражено более скромными цифрами: 180 лёгких танков Pz.Kpfw.I с пулемётным вооружением, противотанковая и зенитная артиллерия, 262 самолёта 27 типов и 30 тыс. чел. военных специалистов, сменяющихся путём ротации, в составе легиона «Кондор».

СССР открыл Испании кредит на 85 млн. дол. и отправил в 2065 военных специалистов, 648 самолётов, 347 танков, 60 бронеавтомобилей, более 1,5 тыс. орудий и миномётов, более полумиллиона единиц стрелкового оружия, 4 торпедных катера, боеприпасы, медикаменты и продукты питания. Всего на стороне республиканцев сражалось около 42 тыс. иностранцев, преимущественно коммунистов, в составе 7 интербригад и 3 интербатальонов. По сравнению с силами, которые выставили фалангисты и их союзники, то были весьма плохо организованные и зачастую недисциплинированные соединения, в то время как их вооружение показало себя менее эффективным, нежели новейшая боевая техника противника.

Нельзя не отметить более высокую сплочённость немцев и итальянцев, уже 25 октября 1936 г. заключивших военный пакт Оси; через месяц, 25 ноября, Германия подписывает Антикоминтерновский пакт с Японией, к которому 6 ноября 1937 г. присоединилась Италия, а впоследствии – и Испания, Маньчжоу-Го и ряд других государств-сателлитов. В 1939 – 1940 гг. в результате подписания Стального и Берлинского пактов данный союз только упрочился, приняв свою законченную форму. Создавая такую систему дипломатических отношений, А. Гитлер, как нетрудно заметить, пытался повторить совершённое им в 1932 – 1933 гг. в Германии. Противопоставляя себя коммунистам, он словно говорил: «Есть только две возможности…». Главной его ошибкой в этих обстоятельствах выступало нежелание замечать очевидное: «коммунистическая угроза», которой он запугивал Запад, этим Западом как раз и создавалась – именно с целью противодействия немецкому нацизму.

Тем не менее, в какой-то мере его политика, особенно в период, когда у власти во Франции и Великобритании пребывали правительства консервативного толка, не желавшие новой войны, давала желаемые результаты. Боевые действия в Испании, которую его военные рассматривали как полигон, а сам он – как способ запугать всех «призраком коммунизма», предоставляли для этого великолепные возможности. В конце концов, его победы, даже в «полигонных» масштабах, должны были убедить англичан и французов, что с ним, с А. Гитлером, стоит считаться, в то время как РККА И. Сталина (И. Джугашвили) для него не противник, а значит, надеяться на неё не стоит. Одна из двух возможностей, предоставленная им на выбор оппонентам – бояться либо коммунистов, либо фашистов, но в любом случае соглашаться с его политикой, – в конечном итоге, победила.

Речь, как вы понимаете, идёт о подписании 30 сентября 1938 г. Мюнхенского соглашения. К тому времени война в Испании достигла своего пика: республиканцы, перешедшие в ночь на 25 июля 1938 г. в генеральное наступление на р. Эбро, вскоре остановились. Начавшиеся позиционные бои длились почти четыре месяца и закончились провалом наступления; франкисты, господствовавшие в воздухе, нанесли противнику потери, приблизительно в полтора раза более высокие. Положение на Эбро, несомненно, учитывалось премьер-министрами: Великобритании – Н. Чемберленом, и Франции – Э. Деладье, – когда те сели за стол переговоров с рейсканцлером Германии А. Гитлером и премьер-министром Италии Б. Муссолини. Разговор, формально посвящённый «судетскому вопросу», но фактически касавшийся раздела Чехословакии.

А. Гитлер, чьи «абвергруппы» сеяли хаос и осуществляли акты террора в приграничных Судетах, настаивал на том, что судетских немцев – и особенно судетских нацистов – чехословацкие власти преследуют и всячески ущемляют их права. Он требовал проведения плебисцита – и обещал предоставить вооружённые гарантии его демократичности. Результат плебисцита в таких условиях не вызывал сомнений – Чехословакии угрожала утрата части территории с мощными фортификационными укреплениями, способными остановить немцев, если начнётся война. Н. Чемберлен и Э. Деладье, не найдя в себе желания воевать, а в испанских коммунистах – способности победить, согласились с тем, что фашизм – это сила, и приняли требования оппонентов. Тут же были подписаны декларации Германии с Великобританией и Францией о ненападении.

Получив право делать с Чехословакией, что угодно, А. Гитлер тут же потребовал предоставить автономию Словакии и Подкарпатской Руси, а уже 15 марта 1939 г. аннексировал остаток Чехии, под видом защиты. Эти события происходили в условиях окончательной победы Ф. Франко в Испании, о которой тот формально объявил 1 апреля.

На этом возможности А. Гитлера осуществлять территориальные приобретения путём угроз оказались исчерпанными: на Западе его сдерживали «линия Мажино» и бельгийский форт Эбен-Эмаэль, на Востоке лежала белопанская Польша, победившая восемнадцать лет назад Советскую Россию. Поляки, пусть и более слабый противник, чем Франция, имели от последней гарантии, да и сами настроены были сражаться. Если учесть, что с Востока им угрожал Советский Союз, то А. Гитлеру, учитывая его антикоммунистические речи, следовало бы дождаться нападения последнего на Польшу, и, используя пресловутую «конъюнктуру фашизма», вступить в союз с Францией и Великобританией, чтобы, действуя заодно, осуществить совместное продвижение на Восток. Этот гениальный, с точки зрения любого дипломата, план, уже, должно быть, витал в головах, ещё вскружённым хмельным шампанским, выпитым в Мюнхене. Тем не менее, он являлся совершенно невыполнимым.

Сразу скажу, в чём дело: план этот казался гениальным только любителям дармового шампанского, которое подают на званых банкетах, посвящённых очередному аншлюсу. Французам же, изобретателям и производителям этого напитка, он, видимо, представлялся, перефразируя героя кинофильма «Бриллиантовая рука», попыткой вора и дегенерата выдать себя за друга и аристократа. Главным противником Франции оставалась Германия, и, зная это, бесконечно идти на поводу у оратора, кричащего о «двух возможностях», она не могла. Точно так же полагали и британцы, испытанный союзник французов по Первой мировой войне. Следовательно, далее прогибаться они уже не видели никакой возможности. «Коммунистическая угроза», до которой было чуть ли не столько же, сколько до Луны, на них не производила ни малейшего впечатления.

И. Сталин (И. Джугашвили), зная о гарантиях, предоставленных Польше (уж он-то помнил и Варшаву, и Львов, и Замостье, и значение французской военной помощи в 1920 г.), мог спокойно подождать, пока А. Гитлер не перейдёт к агрессивным действиям и не вызовет на себя гнев бывших членов Антанты. В конце концов, что ему, от победы Мировой революции, икры на столе прибавится – или шашлыков? Больше всё равно не съесть.

А что А. Гитлер, любивший лакомиться пирожными? Мог ли он подождать? Нет, не мог. Нацисты, придя к власти, обвинили в экономическом кризисе мировой («еврейский») капитал, а в 1935 г. приняли соответствующие законы – «О гражданине Рейха» и «О защите германской крови и германской чести», лишавшие евреев прав гражданства.

На государственную службу, вновь ставшую профессиональной, отныне можно было трудоустроиться только со справкой об арийском происхождении71, которая открывала путь к власти и богатству не для наиболее компетентных людей, а для тех, кто обладает наиболее «чистокровным» происхождением. Источником дохода, получаемого принудительным путём с «расово неполноценных», в перспективе должны были стать генеалогические свидетельства – достаточно было лишь вести себя «по-господски». Разумеется, частная торговля, за счёт которой наполнялся бюджет, начала быстро приходить в упадок, особенно после разрыва с Лигой Наций, а государственная служба превратилась в наиболее перспективную форму заработка, благо любой штурмовик, даже вечно пьяный и неграмотный, мог стать гауляйтером.

А. Гитлер, называвший Веймарскую республику не иначе как «сквалыжной», щедро расходовал имевшиеся немногочисленные средства на флаги со свастикой, униформу для солдат и штурмовиков, золочёную символику – и, конечно, на вооружения. 7 января 1939 г. президент Рейхсбанка Я. Шахт сообщил фюреру германской нации А. Гитлеру, что тот довёл её до банкротства – и это только начало: он прогнозировал гиперинфляцию как неизбежный результат развала экономики. А. Гитлер позволил Я. Шахту, который не понимал самых элементарных вещей в экономике, уйти с занимаемого поста самостоятельно. Гиперинфляции он не боялся: наполнить немецкий рынок товарами, в том числе продуктами питания, планировалось за счёт новых земель на востоке, чьё население вполне можно будет содержать впроголодь или даже истреблять в специально созданных «лагерях смерти».

Разумеется, в связи с данными причинами, А. Гитлер не мог ждать, пока И. Сталин (И. Джугашвили) нападёт на Польшу. Это «отец народов», давно построивший отлаженный тоталитарный режим, мог безбоязненно морить голодом собственных граждан – фюреру же недавней республики необходимо было заботиться, как минимум, о той части, что разделяла его идеи, хранила верность заветам древних германцев – и, в подтверждении этого, предоставляла правки о безупречном арийском происхождении.

А. Гитлер не боялся поляков. Те же из его генералов, кто опасался Франции и Великобритании, немедленно отправились в запас. Оставался И. Сталин (И. Джугашвили), но на него можно было «наехать» при помощи японских милитаристов, чья группировка, начиная с января 1939 г., угрожала границам Монгольской народной республики (МНР) близ Халхин-Гола. В прошлогодних боях на озере Хасан, закончившихся с преимуществом японцев, их войска продемонстрировали высокую выучку и боевой дух. Сейчас у И. Сталина (И. Джугашвили) возникла проблема, которую он мог разрешить, лишь высвободив себе руки на западе. Одержать победу над японцами в тех обстоятельствах было вполне возможно – они выставили на рубеж реки Халхин-Гол, предельно удалённый от их мобилизационных и промышленных центров, относительно небольшие силы; СССР находился приблизительно в том же положении, за исключением необходимости показать себя сильным в военном отношении государством. В противном случае, управившись с Польшей, А. Гитлер взялся бы за него, а японцы оказали бы ему всю возможную помощь. В конечном итоге, не считаясь с расходами, Совнарком создал ударную группировку, превосходящую противника по танкам и бронеавтомобилям многократно – и, используя благоприятный для маневренных операций характер безлесной степи, одержал убедительную победу.

Учитывая факт существования «Антикоминтерновского пакта», а затем и выход Вермахта к советской границе (в Польшу накануне войны никто всерьёз не верил), СССР мог оказаться в неудачной ситуации, зажатый меж двух антикоммунистических огней. И в этот непростой для И. Сталина (И. Джугашвили) момент А. Гитлер вдруг предложил ему, как 5 лет назад – Ю. Пилсудскому, пакт о ненападении (с соответствующими дополнительными протоколами о разделе «лимитрофных» государств).

И. Сталин (И. Джугашвили) никогда не был героем, хотя и носил на груди Звезду Героя – видимо, чтобы все верили в его безграничную отвагу. А. Гитлер никогда не называл себя бывшим информатором абвера, провокатором и «сукой» – наоборот, его партийное прозвище звучало как «Вольф» (нем. Wolf), то есть «волк». Тем не менее, бурное отрицание какого-либо неприятного факта – тоже свидетельство. В этих обстоятельствах А. Гитлер сделал провокационное предложение, а И. Сталин (И. Джугашвили), не будучи героем, охотно на него согласился. Так оба они избежали войны, которая им в тот период казалась невыгодной. И. Сталин (И. Джугашвили), несомненно, потерял очень много от такого решения, поскольку ради подписания 23 августа 1939 г. «пакта В. Молотова – И. фон Риббентропа» прервал переговоры с Англией и Францией о военном союзе, шедшие в Москве, начиная с апреля72. Так он утратил возможность заполучить сильнейшие в военном отношении державы в качестве союзников – ради лживой, как он сам отлично понимал, бумажки, подписанной посланником нацистов. Как он мог струсить в столь ответственный момент? Ведь Польша, согласившись ухватить Тешинскую область, просто согласилась с тем, что ей предлагали, в то время как СССР мог выбирать. А генсек струсил – и всё тут.

И. Сталин (И. Джугашвили) отлично знал о том, что Франция хочет спокойно удерживать «линию Мажино», пока немцы опять не запросят мира, и ищет кого-то, кому можно доверить проливать кровь. Превосходство же немецкого оружия, проявившееся в ходе боёв в Испании, особенно авиации, внушало ему серьёзные опасения.

Правда, и А. Гитлер тогда, в 1939 г., дрогнул – он предал своего союзника по «Антикоминтерновскому пакту», согласившись не нападать на Советский Союз, пока тот расправляется с японской Квантунской армией. В таких действиях обеих стран, несмотря на элементы нерешительности и даже трусости, как я сказал, сыграла свою роль обоюдная ненависть советского и германского руководства к Польше. Это государство-выскочка, возникшее на землях, недавно принадлежавших трём великим империям – Германии, родной для А. Гитлера Австро-Венгрии и России, – представлялось им грандиозной исторической ошибкой, просто нелепостью. Нельзя также забывать о многолетних военных контактах рейхсвера и РККА: прекратившись в 1933 г., они всё-таки ещё оставались свежи в памяти генералов, чтобы вот так, сразу, отбрасывать их.

Тем не менее, И. Сталин (И. Джугашвили) своим неожиданным решением поставил себя в исключительно щекотливое положение, даже в ВКП(б). Вероятно, он стал опасаться за свою собственную жизнь, и, чтобы развеять все подозрения насчёт верности идеалам марксизма-ленинизма, разыграл известную комедию: бегал по кремлёвским коридорам и кричал: «Обманул! Обманул Гитлера!».

По-моему, сам он отлично понимал, что, помня о Брестском мире, о советско-польской войне, о поражении в Испании, – просто дрогнул. Проявил малодушие – и побежал, прикрываясь словом «Обманул!».

Глава 38. Великая чистка

Количеством лимиты выполнены и перевыполнены, постреляли немало и посадили немало…

Н. Ежов

Здесь же следует сказать и о сталинских репрессиях 1936 – 1939 гг., в ходе которых аресту подверглось 1,2 млн. членов ВКП (б), примерно половина непомерно раздувшейся до колоссальных размеров партии. Особенно жестоко пострадал высший руководящий состав – большинство «старых большевиков», которые вынуждены были тщетно бороться с ярлыком «троцкист», подверглось истреблению. Из высших командиров армии (от комбрига и выше) было уничтожено 503 из состоявших на службе в 1936 г. 767 (65,6%), включая 3 маршалов (М. Тухачевский, А. Егоров, В. Блюхер) из 5.

Причины репрессий, по моему мнению, те же, что и у «ночи длинных ножей» 30 июня 1934 г., когда эсесовцы и военные по приказу А. Гитлера истребили высшее руководство СА во главе с Э. Рёмом. А. Гитлер шёл на оппортунизм ради власти – вступал в союз с генералитетом, и замена высшего военного командования партийными «камераден» во главе с Э. Рёмом, в его планы не входила.

СССР к 1937 г. представлял собой тоталитарное государство, прошедшее гораздо более длинный путь, и вера в коммунистические идеи, сколь фанатичная, столь и лживая, используемая как замена всех знаний и способностей, стала единственным пропуском во власть. Члены партии объединялись во фракции, которые беспощадно боролись друг с другом. Процессы коллективизации и индустриализации, создание централизованного государства в предельно краткие сроки – всё это, конечно, придало невиданный ранее, попросту эпический, масштаб репрессиям. Однако их совпадение во времени с гражданской войной в Испании, заключением ряда международных договоров и последующим началом Второй мировой войны не может позволить связывать причины разразившегося террора исключительно с внутриполитическими событиями.

Есть мнение, будто И. Сталин (И. Джугашвили) расправился с руководством РККА по той причине, что те очень любили немцев и не хотели с ними воевать. Я в это не верю, потому что сам И. Сталин (И. Джугашвили) не захотел с ними воевать, даже заключил с нацистами пакт о ненападении и терпеливо, как овца на бойне, выжидал их удара, вплоть до июня 1941 г. Противоречия, обострившиеся с приближением войны до предела, как главная причина «Великой чистки» представляются мне гораздо более убедительной причиной.

Внешняя политика И. Сталина (И. Джугашвили), пошедшего на сближение сперва с буржуазно-демократическими странами, вроде Франции и США, несомненно, не могла не вызвать противодействия со стороны «старых большевиков», цепко державшихся за идеалы Мировой социалистической революции как за лозунг, враги которого подлежат аресту и расстрелу. На сей раз арестовывали их – за «троцкизм». Следующая волна арестов последовала в период, когда И. Сталин (И. Джугашвили) вдруг предался оппортунизму и решил договориться с А. Гитлером. Маршалы и командармы, не демонстрировавшие готовности последовать за вождём даже на званый обед к фашистам, вдруг сами оказались среди членов «антисоветского заговора». Разумеется, все грехи и должностные преступления, допущенные ими в процессе накопления власти, шли в ущерб обороноспособности страны – и хуже армии от потери таких командиров, по моему мнению, не стало.

Волна «омоложения», вынесшая в процессе борьбы с «фашистской агентурой» на самый верх новых людей, вроде Н. Ежова, ставшего генеральным комиссаром госбезопасности в 42 года, оказалась просто пеной, которую И. Сталин (И. Джугашвили), тут же смахнул со своей шинели. И Н. Ежов, и все другие организаторы террора вскоре бесследно исчезли – в органах их сменили преданные лично И. Сталину (И. Джугашвили) уроженцы Кавказа: Л. Берия, Б. Кобулов, З. Кобулов, В. Меркулов, В. Абакумов и др. Причина этого проста: И. Сталин (И. Джугашвили) устранил из органов власти всех идейных людей, вернее, людей, использующих идеи как оружие, заменив предельно послушными бюрократами, готовыми принять новый поворот политического курса.

Надвигались неизбежные, подлинно революционные (вернее, контрреволюционные) преобразования, в ходе которых вернула свои позиции церковь, в армии опять появились погоны и офицерские звания, а человек, некогда подписавший ордер на арест В. Ленина (В. Ульянова), А. Вышинский, стал постоянным представителем СССР в ООН. Суть этих преобразований диктовалась жизненно необходимым сближением с капиталистами и империалистами с Уолл-стрит и с Даунинг-стрит,10 – будущими союзниками в борьбе с нацистской Германией.

Глава 39. Неприветливая Суоми-красавица

Времена такие, что даже святому человеку чаще требуется пистолет, чем молитва

К. Маннергейм

Кстати, В. Суворов (В. Резун), пытаясь доказать версию о захватнических планах СССР, много пишет о штурме войсками РККА «линии Маннергейма», причём, как всегда, с обилием гипербол и фантастических преувеличений, согласно которым самый секретный британский военный суперкомпьютер будто бы сообщил ему, что прорвать эту линию без атомного оружия невозможно. Следовательно, РККА в 1939 – 1940 годах совершила невозможное – причём несколько раз невозможное. Ему бы, честное слово, не историком, а политруком в сталинские времена работать, заместителем Л. Мехлиса, а может, и Й. Геббельса – тот тоже любил энергичных пропагандистов, не чураясь при этом и левых идей.

«Невозможное» – это очень правильный термин, хотя и в несколько ином, переносном смысле. Финляндия – это задворки Европы и всего мира. Сильнопересечённая, заболоченная местность, испещрённая многочисленными озёрами, составляет значительные преграды для наступательных операций сухопутных войск с тяжёлой техникой. Вместе с тем Финляндия не обладает ни богатыми залежами полезных ископаемых, ни значительным населением, которое можно было бы использовать в качестве рабочей силы. Географически территория Финляндии ведёт в Швецию и Норвегию, то есть в тупик. Нападение на Финляндию, если вы собираетесь покорить весь мир – тупиковое, бессмысленное решение, которое может привести только к неоправданно высоким потерям.

Правда, если вы боитесь А. Гитлера, если вы не решаетесь атаковать его, пока он занят «странной войной» на Западе (то есть и он, и его англо-французские противники выжидают, как вы поступите), если вы, грубо говоря, согласны принять из его фашистских рук тот кусок, который он бросил вам, согласно пакту о ненападении и секретному протоколу к нему, что ж, тогда Финляндия – ваша единственно возможная цель.

После такого введения, содержащего вкратце стратегические предпосылки, диктовавшие И. Сталину (И. Джугашвили) решение напасть на Финляндию, можно оценить и саму войну, обычно связываемую с прорывом «линии Маннергейма». Это не совсем верно, хотя прорыв данной укреплённой полосы, являвшейся подлинным «ключом страны», действительно привёл к поражению Финляндии.