Искривлённая история

Разумеется, существовала и ещё одна правда, о которой революционеры не спешили распространяться и в своём интернационалистическом кругу. Народная истина гласит: дружба дружбой, а табачок врозь. Так и коммунисты всего мира, несмотря на то, что объединялись в различные интернационалы, оставались членами собственных национальных компартий, сформированных по законам, написанным капиталистами. Революционные преобразования, проще говоря, революции в отдельно взятых странах, оставались делом коммунистов этих стран. Например, революции в России победила – это всем хорошо известно. Но победила ли в России Мировая социалистическая революция, пришла ли к власти Всемирная коммунистическая партия? Нет, конечно – к власти пришли российские социал-демократы («большевики»), возглавляемые В. Лениным (В. Ульяновым), российские же граждане. Даже захватив власть, большевики ни одного швейцарца или француза в правительство не пригласили – они создали правительство Советской России. Уже один только этот факт сам по себе свидетельствует о том, что Мировая социалистическая революция как историческая перспектива не рассматривалась коммунистами всерьёз, по крайней мере, до конца в неё никто не верил. Верили лишь в то, что в наиболее слабых странах, пошатнувшихся под двойным гнетом фронта и внутренних проблем, революция свершится.

Царская Россия, отсталая в индустриальном отношении, косная, пропитавшаяся зловонием реакции, представляла собой весьма благоприятную среду для развития революционных идей и для распространения их в неграмотной крестьянской и рабочей среде. Здесь запрещённые социалистические и коммунистические партии, свободно, среди бела дня убивавшие членов правительственного кабинета, премьер-министров и даже царей, достигли наибольших успехов. Тут, где демократические реформы и преобразования шли слишком медленно, в условиях кризиса, вызванного войной, назрела острая необходимость – и благоприятная возможность – для революции. Революция же лишь дала возможность максимально упростить и централизовать государственное управление – с целью увеличения производительных сил, к тому времени пришедших в совершенный упадок.

Вожди революции вполне осознавали, в насколько сложных обстоятельствах приняли развалившееся в том числе и благодаря их усилиям государство – и некоторые из них даже пытались что-то сделать для широких слоёв населения, которому столько наобещали. Кто-то из вождей лгал время от времени, кто-то – постоянно, кто-то хотел построить социалистическое государство, которое со временем станет раем на земле, кто-то хотел рая только для себя. Этой лжи, достигшей уровня пропаганды, и посвящена моя книга.

Глава 13. Берлин

Во вселенной бессчётное множество миров, а я еще и одного не завоевал!

Александр Македонский

Германия была основным противником России в обеих мировых войнах. Это мощное государство с имперскими амбициями, выросшее в считанные десятилетия на месте маленькой милитаристской Пруссии, для многих исследователей представляется чем-то «сумрачным» и таинственным, несмотря на обилие доступной информации, включая и совершенно секретные некогда документы из немецких архивов. Несмотря на напрашивающийся в таких обстоятельствах однозначный вывод об умственных способностях «исследователей», чьи работы пользуются определённой популярностью у русскоязычных читателей, я удержусь от него. Проще всё объяснить, даже «исследователям».

Германцы формально обособились в национальное государство в 1512 году, когда Священная Римская империя стала именоваться Священной Римской империей германской нации. Данное конфедеративное образование, возглавляемое королём Австрии, неизменно провозглашаемым императором, отличалось известной рыхлостью и непрочностью. Изначально представлявшая собой восточную часть франкских земель, Австрия имела столицей бывший укреплённый лагерь XV римского легиона, носивший название Виндобона, впоследствии – Вена. Развитие морских коммуникаций, приведшее к подписанию в 1241 г. Любеком и Гамбургом договора об объединении и возникновению в XIII – XIV веках могущественной Ганзы, неуклонно подмывало власть императора на севере. Союзником и щитом Ганзы на суше выступал Тевтонский орден, в 1525 г. переживший секуляризацию и ставший первым в мире протестантским государством, в котором правила династия Гогенцоллернов. Династия быстро угасла, и герцогство перешло в собственность курфюрстов бранденбургских, также принадлежавших к одной из ветвей Гогенцоллернов.

Ганза, с каждым поколением всё более теснимая на иностранных рынках, в первую очередь британскими купцами, постепенно слабела. В 1598 г. Елизавета I закрыла знаменитый «Стальной двор» (англ. Steelyard, нем. Der Stahlhof), укреплённую резиденцию Ганзы в Лондоне. Этот шаг свидетельствовал о многом, в первую очередь, о готовности англичан прибрать к рукам торговлю в бассейне Северного и Белого морей и даже на Балтике. Ещё через сто лет, в 1699 г., прошёл последний съезд Ганзы, а уже два года спустя, в 1701 г. бранденбургский курфюрст Фридрих III короновался первым королём Пруссии Фридрихом I. Это было знаменательное событие: вызревавший северогерманский абсолютизм мог рассчитывать на присоединение не имеющих хозяина ганзейских земель; с самого начала своего существования Пруссия ставила задачей объединение своих территорий – Бранденбурга и Пруссии. Чтобы достичь этой заветной цели, Гогенцоллернам предстояло сломить сопротивление Речи Посполитой, северогерманских князьков… и собственного императора37.

Прежде чем перейти к краткому описанию последовавших затем войн, нужно подчеркнуть главное: королевство Пруссия возникла из трёх основных элементов. Первым из них, экономическим, являлась Ганза, возникшая на основе договора между двумя крупнейшими торговыми городами северной Германии, в год, предшествовавший году битвы на Чудском озере. Разбитые там войска Ливонского ордена, несомненно, опирались на финансирование Ганзы, и никакого совпадения здесь нет. Вторым элементом, военным, выступил Тевтонский орден, оказавшийся более долговечным, нежели Ливонский, столетиями враждовавший с Польшей, Литвой и Русью. Третий элемент, политический, располагался в Берлине, городе, которому предстояло стать новой столицей Германии. В отличие от первых двух, последний компонент был отнюдь не враждебен ни Новгороду, ни Московскому княжеству, ни Лондону – и, соответственно, прусская политика зачастую выражала стремление к союзу как с Британией, так и с Россией. Однако основа этого треугольника, Ганза и Тевтонский орден, представляли собой подводную часть айсберга, зачастую незаметную за дипломатическими манёврами – и, тем не менее, главнейшую её часть.

Любой, кто знает историю Санкт-Петербурга, скажет, что основание этого города в 1703 г., всего два года спустя коронации в Берлине первого короля Пруссии, является мистическим совпадением. Впрочем, едва ли здесь имело место совпадение: шла Северная война, и Пётр I прямо ставил себе целью выход в Атлантику, и совершенно очевидно – для торговли с Европой, в том числе и с богатейшей страной мира – Великобританией. Две страны, Россия и Пруссия, желавшие завоевать себе место на Балтике, выступили сообща против общего врага – Швеции. Несмотря на первоначальные успехи шведской армии, ведомой Карлом XII, одним из наиболее замечательных людей своей эпохи, скандинавы были биты, и, как только в борьбе обозначился перелом, флажки, обозначающие месторасположение столиц, сместились.

Любопытно, что расположение Санкт-Петербурга как «окна в Европу» свидетельствует о направленности всей деятельности России на экспортно-импортную торговлю через этот порт, в первую очередь с Британией, что свидетельствует о до известной степени подчинённом положении, в то время как Берлин является центром сил и процессов, более независимых по своей сути от Великобритании и более враждебных ей. Любопытно, что Великобритания в Северной войне успела поучаствовать на обеих сторонах, однако на деле не приняла почти никакого участия вообще, выговорив себе выгодные территориальные уступки от шведов и выступив, скорее, в роли арбитра. Подобное отношение к европейским войнам вообще следует полагать типичным для англичан.

Последующая история Пруссии – это иллюстрация фразы о том, как обычно государство заводит себе армию, но только прусская армия заводит себе государство. Предельно милитаризованное маленькое королевство участвовало в одной войне за другой, понемногу округляя свои владения за счёт более слабых соседей. Наконец, при Фридрихе II Пруссия открыто бросила вызов Австрии, присоединив богатую и развитую в промышленном отношении Силезию. Последующая война 1756 – 1763 г., ставшая подлинным испытанием для пруссаков, велась ими в значительной степени на деньги англичан и при их прямом участии (Ганновер, британское владение, являлся союзником Пруссии). Получив название Семилетней, она дала множество образчиков крупных и мелких сражений, показавших, что Фридрих II во главе относительно небольшой, но отлично вымуштрованной армии может успешно противостоять объединённым силам Австрии, России и Франции. Война закрепила более ранние приобретения Пруссии и предопределила последующее присоединение Саксонии и раздел Польши. В XIX век Пруссия вступила сильнейшим германским государством, этнически и религиозно монолитным, обладающим грозной армией.

Наполеоновские войны стали настоящим потрясением для всей Европы, не только для пруссаков, и их поражения в 1806 – 1807 годах можно оценивать по-разному. В любом случае, то ли по причине ненависти к ним Наполеона, то ли из чувства национальной гордости, они оказали гораздо более сильное сопротивление корсиканцу, нежели великие державы Австрия, Швеция и Россия. Нужно сказать кое-что о режиме Бонапарта: сам будучи выходцем с Корсики, где существуют порядки, сходные с сицилийскими, он распространил их на всю Европу. Семейство Бонапартов и их супругов составило новую правящую элиту; понимая власть аристократических фамилий как простое родство, они принуждали противника вступать в брак, чтобы закрепить завоевания, оплаченные кровью французских солдат. Россия, так и не породнившаяся с Бонапартом, всё же вступила с ним в переговоры о браке с одной из великих княгинь, в то время как Австрия, особенно после падения Вены, оказалась более сговорчивой и выдала за него принцессу Марию-Луизу, которая родила французскому императору наследника. Швеция же довольствовалась тем, что добровольно передала собственный престол одному из наполеоновских маршалов, Жану-Батисту Жюлю Бернадоту. Последний получил маршальский чин, женившись на бывшей невесте Наполеона Дезире Клари, с которой тот разругался. В конечном итоге, настроения жены, видимо, передались и её супругу: в 1812 г. Бернадот предал Наполеона и как регент Швеции объявил ему войну. За личную отвагу, проявленную в сражении при Денневице в 1813 г., он даже получил от царя орден св. Георгия 1-й степени. Бернадот, с 1818 г. известный как король Карл XIV Юхан, вошёл в историю королём, носившим на теле наколку антимонархического содержания. Сделанная в молодые годы, она была обнаружена только после смерти и гласила: «Смерть королям и тиранам!» (по другим данным – «Да здравствует Республика!»).

В общем, пруссаки на этом карнавальном фоне брачных историй смотрятся как-то молчаливо и даже озлобленно. Эта холодность, даже жёсткость, проявившаяся в эмиграции ряда видных военных деятелей, в частности, К. Клаузевица, поступивших на военную службу в российскую армию, затем привела в 1813 году к первой в истории мобилизации обученных резервистов, осуществлённой согласно заранее составленному плану. Восставшая Пруссия нанесла Бонапарту жестокий удар в спину, в конечном итоге, предопределивший его падение.

Как известно, завершились наполеоновские войны в ходе сражения при Ватерлоо (также фигурирует в учебниках как «сражение при Бель-Альянсе»), разыгравшегося 18 июня 1815 г. между французскими войсками и коалиционными, из которых наиболее многочисленными были британский, голландский, ганноверский и, конечно, прусский контингенты. Последняя атака, переломившая ход битвы, была осуществлена пруссаками, ведомыми Г. Блюхером. Их длительное противостояние с Наполеоном, пропитанное личной ненавистью, завершилось победой старого гусара.

Вообще, все антифранцузские коалиции того периода финансировались Великобританией, раздававшей своим союзникам щедрые субсидии.

В Крымской войне, в которой Великобритания и Франция выступили против России в союзе с Турцией, пруссаки придерживались нейтралитета; они, однако, осуществляли стратегически важные поставки пороха в Россию.

Прусские генералы долго оправлялись от шока, пережитого в ходе французской оккупации, и долго готовились к новым войнам, тщательно продумывая грядущие завоевания в ходе медленного процесса объединения Германии. Наконец, настало время битв периода «железа и крови». В 1864 г., в первую очередь, была разбита Дания, причём в союзе с Австрией. Немцы осуществили свою мечту, присоединив Шлезвиг-Гольштейн. Киль впоследствии стал главной военно-морской базой Германии. Австрийцы, дав волю своим пангерманским устремлениям, жестоко за них поплатились: пожинать плоды общей победы суждено было лишь одному. В ходе Семинедельной войны, разразившейся в 1866 г., они были разгромлены и в дальнейшем были обречены влачить существование на правах младшего партнёра. Неминуемый распад был заложен уже в 1868 г., когда империя официально стала двуединой монархией под названием Австро-Венгрия.

В 1870 – 1871 годах была разбита Франция, тешившая себя мечтами о былой славе. Наполеон III, приходившийся племянником человеку, принудившему трепетать всю Европу при одном звуке собственного имени, был не чужд амбиций. После революции 1848 г., провозгласившей президентские выборы, на которых он одержал убедительную победу, Наполеон III стал первым президентом Франции. Уже в 1851 г., он, подобно дяде, узурпировал власть, а в 1852 г. провозгласил себя императором. Затем настал черёд войн, поначалу относительно успешных – и вновь закончившихся трагически. Пруссия на сей раз управилась с противником самостоятельно, как с императором, так и с его преемниками, возглавляемыми генералом Л. Трошю.

Париж пал после 4-месячной осады; в ресторанах к тому времени подавали рагу из крысы.

Уже 18 января 1871 г., предвкушая победу, канцлер Северогерманского союза О. Бисмарк и король Пруссии Вильгельм I, пребывая в захваченном Версале, провозгласили создание Германской империи; население вновь созданного государства на тот момент превышало 41 млн. чел. 28 января было заключено перемирие, а 26 февраля – предварительный мирный договор. Франция лишалась Эльзаса и Лотарингии; ей предстояло выплатить также 5 млрд. франков золотом военной контрибуции.

Наконец, измученные голодом и возмущённые жестокими и несправедливыми, по их мнению, условиями договора, парижане восстали. В городе установилось правление Парижской коммуны, длившееся 72 дня. В значительной мере история франко-прусской войны и последовавшей революции повторилась в России в 1917 г., однако на сей раз коммунары пробыли у власти гораздо более длительный период времени – даже более 72 лет.

Стремительный взлёт прусского милитаризма, трансформировавшегося в северогерманский империализм, как легко заметить, связан с ростом влияния морской торговли на мировую экономику. Возникновение в этот период колониальных империй, в первую очередь, Великобритании, развитие судоходства и товарооборота с заокеанскими рынками – всё это способствовало росту могущества северогерманских портовых городов (бывшей Ганзы), чьим мечом стала прусская армия, ведомая землевладельцами-юнкерами38 (во многих случаях – прямыми потомками рыцарей Тевтонского ордена). Англия и торговала с Пруссией, и прямо финансировала её, особенно когда нуждалась в военной помощи против своего извечного врага – Франции. Франция, в итоге, опустилась на колени, заняв при англичанах то же положение, что Австро-Венгрия при немцах, и, до некоторой степени, Россия – при Франции. Режим Третьей республики, державшийся на патриотических лозунгах, был вынужден соглашаться на любые требования британцев, если те сулили присоединение Англии к Антанте, начавшей оформляться в 1891 г.

Германия же, наоборот, из удобного союзника на континенте, которому всегда можно поручить расправу над французами, быстро превращалась в угрозу мировому британскому господству. Немецкий торговый флот успешно конкурировал с английским; на верфях компаний «Вулкан» и «Блом унд Фосс» началось строительство могучих броненосцев, способных бросить вызов Home Fleet. Началось неизбежное сближение Великобритании с Антантой во имя соблюдения, как выразился лорд Дж. Палмерстон, «вечных и неизменных интересов».

Население Германии в 1914 г. достигло 67, 79 млн. чел. (из которых пруссаки составляли менее половины) при площади в 540 858 кв. км. Российская империя в это время насчитывала 178, 378 млн. чел. населения, занимавшего 21, 8 тыс. кв. км. Средняя плотность населения в Германии составляла 125, 3 чел./кв. км, в России – 8, 18 чел./кв. км. Этот показатель, рассматриваемый в данных обстоятельствах как связность территории, соотносится в пропорции 15, 32 к 1 в пользу немцев, компенсируя в значительной степени их общую меньшую численность. В действительности, оказывается, что немцы были в 5, 8 раз сильнее39.

Можно использовать любые другие показатели и формулы для расчётов, учитывая: протяжённость железнодорожных путей, их плотность на единицу площади, на душу населения, количество добываемого каменного угля, выплавляемой стали и валовый экономический продукт – абсолютные и относительные, – подсчитать количество дивизий, выставленных на фронт, килотонны произведённых взрывчатых веществ, выпущенных пуль и снарядов всех калибров, но можно и ограничиться одной только оценкой численности населения и площади. Для двух государств, существующих в один и тот же период времени на смежной территории, а значит, обладающих в общем одним и тем же уровнем технологического развития, они окажутся базовыми и в значительной степени повлияют на все производные. С предложенной со мной оценкой можно спорить, однако она весьма просто объясняет, почему в результате вооружённого противостояния двух империй (сейчас я не упоминаю ни Австро-Венгрию, ни Турцию, ни западных союзников России), более крупная потерпела поражение, развалилась на национальные составляющие и была частично поглощена противником.

Австро-Венгрия, с её 676, 6 тыс. кв. км территории и 52, 749 млн. населения (77, 96 чел. /кв. км), расположенная между Германией и Россией, представляла собой весьма интересное геополитическое явление. Легко предвидеть возражения критиков, которые укажут на очевидное противоречие в моих расчётах: согласно предложенной формуле, уже одна только Австро-Венгерская империя, была даже несколько более сильной, нежели Российская, в то время как сражения 1914 г. и 1916 г. в Галиции, в период, когда в них не участвовали германские войска, заканчивались полнейшим разгромом австро-венгров. Это чистая правда, однако я ещё не вижу причин искать ошибки в расчётах. Ситуация, видимо, много проще: каждый фронт имеет только две стороны. По одну сторону находились немцы, как германские, так и австрийские, по другую – славяне, включая как русских солдат, так и тех, что служили в австро-венгерской армии (до 44%). Даже присоединённые к германским землям силой оружия, они не могли считаться немецкими солдатами в полном смысле этого слова. Мадьяры, принадлежащие к финно-угорской языковой семье и имеющие собственную, особую от индоевропейских народов, историю, в данных обстоятельствах представляют собой нацию, лишь более склонную поддерживать немцев, нежели русских, но в первую очередь имеющую в виду собственные интересы. Сравнивая объективную «германскую составляющую» (включая венгров) в населении Австро-Венгрии с аналогичными показателями России, легко заметить некоторое преимущество последней, в то время как «славянский элемент» австро-венгерской армии легче всего рассматривать в лучшем случае как простой балласт армии, а в худшем – как потенциально враждебную часть соединений, способствовавшую возникновению паники, дезорганизации работы органов управления, что зачастую приводило к массовой сдаче в плен.

Также нельзя забывать о том, что в действительности территория России была несколько более связной, так как её «ядро» – губернии, откуда рекрутировалось подавляющее число солдат – являлось весьма густонаселённым, по сравнению с огромными, едва освоенными просторами тундры и тайги на севере и востоке и весьма обширными пустынями и полупустынями на юге.

Германо-русское противостояние (именно в такой плоскости, кстати, рассматривало обе мировые войны на Восточном фронте нацистское руководство III Рейха), имело два сдвоенных полюса силы. Для немцев такими полюсами стали Берлин и Вена, для русских – Петроград и Москва. В обоих случаях, кстати, более ранний исторический центр (Вена и Москва соответственно) располагался в центре сухопутных и речных коммуникаций, в то время как более поздний – и более мощный – находился севернее, ближе к побережью Балтийского моря.

Фронт, относительно стабильный в полосе Северо-Западного и Западного фронтов, на участке Юго-Западного фронта, показал себя весьма динамичной величиной:

в 1914 г. здесь больших успехов достигла русская армия, оттеснившая австро-венгров за Карпаты, взявшая Львов и осадившая крепость Перемышль;

в 1915 г., наоборот, за счёт привлечения германских войск, Центральные державы, осуществляют Горлицкий прорыв, вынуждая противника оставить все свои завоевания, включая уже сдавшийся Перемышль и Львов, и отступить на восток по всему фронту;

в 1916 г. наступление русских позволяет приводит к Луцкому прорыву;

в 1917 г. Центральные державы срывают планы противника осуществить масштабную наступательную операцию и контратакуют, что приводит к «Тарнопольскому разгрому».

Как нетрудно заметить, здесь наблюдаются колебания, аналогичные «африканским качелям» периода Второй мировой войны, видимо, обусловленные более благоприятным для маневренных действий равнинным рельефом, значительной длиной линии, относительно нестабильным и недостаточным снабжением боеприпасами и пополнением, позволяющим противнику быстро концентрировать достаточные для прорыва силы.

После «Тарнопольского разгрома» Юго-Западный фронт начал откатываться назад. Дезертирство достигло катастрофических масштабов. И всё-таки, как ни странно, решающий удар не мог быть нанесён на этом направлении. Киев, несмотря на всю свою значимость, никак не мог состязаться с Москвой, и тем более – с Петроградом. Поражение России как историческое событие определилось на совершенно ином участке фронта.

Глава 14. Рига

Если начнётся война на Востоке, я буду непременно участвовать

Г. Гиммлер, будущий рейхсфюрер СС, запись в дневнике от 22 ноября 1921 г.

Историки много говорят о том, что большевиков финансировала немецкая разведка. Это, вообще, любимая тема для разговоров в исторической среде. Первым обозвал их немецкими шпионами ещё Л. Корнилов, богато украшенный боевыми наградами герой, благополучно бежавший из австрийского плена (некоторые несуразности в его истории, когда он дважды лишь по «политическим соображениям» избежал суда трибунала, мной уже упоминались). Обвинять собственных врагов в сотрудничестве с немецкой разведкой в тот период было исключительно удобно – такой шаг неизменно приносил политические «дивиденды». Князь Ф. Юсупов-младший, как вы уже знаете, не стеснялся и убивать из патриотических побуждений, даже если это делалось по совету и при прямом участии офицера иностранной разведки – но дружественной державы. Да, Великобритания в тот момент была дружественной державой – однако она имела в виду лишь собственные интересы, и убийство Г. Распутина имело целью государственный переворот в России. Немногим более десятилетия ранее Великобритания приняла большое участие в вооружении Японии, чтобы остановить экспансию России на Дальнем Востоке и направить её избыточную, судя по всему, воинственность в более адекватном, западном направлении.

Что ж, оставим пустые споры о том, кто был патриот и доподлинно сражался «за веру…[слово затёрто в 1917 г. после отречения Николая II Гольштейн-Готторп-Романова] и отечество», а кто – не очень, и попробуем выяснить, кто на кого работал.

Интерес иностранных разведок к падению царизма в России был огромен. На самом деле, союзники, Франция и Великобритания, имели в этом даже большую заинтересованность, так как рассчитывали на территориальный распад огромной империи и на получение соответствующих прибылей на возникшем в результате неоколониальном пространстве. Более того – они зашли гораздо дальше чисто абстрактных рассуждений об интересах и прибылях, в значительной степени управляя событиями, приведшими к Февральской революции. На этой стадии демократизации, пока процессы не вышли из-под контроля, союзники попытались как-то приостановить их, «заморозив» при помощи щедрых кредитов, однако это оказалось совершенно бесполезно – казнокрады только воровали больше, а народ и армия продолжали бедствовать.