Воровская яма (сборник)

– Поздравляю, а вы говорите, все обошлось. Ваш камень кучу денег стоит. Все, что у вас украли, – тысячная доля от стоимости этого камня.

– Вы знаете, Валерий, мы с покойной сестрой странно были воспитаны. Мы считали, что не в деньгах счастье, и как-то не думали о цене. Вон у нас полно гранита на горе, так что, впору ритуальный бизнес открывать? Надгробиями торговать! Не по-русски это как-то и не по-человечески!

– А у вас есть хоть какое-нибудь объяснение, почему у воров такая избирательность? – с каким-то подозрительным выражением лица спросил сосед. Дрожжин помолчал, прикидывая, что ответить, и только потом заговорил:

– Камень забрали, потому что лежал на виду. Не думаю, что те, кто тащат бойлеры, разбираются в стоимости такого камня. А вот почему картины не тронули – ума не приложу.

Валерий довольно странно посмотрел на Дрожжина и с умилением развел руками.

– Счастливый вы человек, Виктор Алексеевич, долго жить будете.

Я вот прошлой осенью в Москве был, смотрел в Малом театре спектакль «Шутники» по Островскому. Вы – настоящий герой этой пьесы, Виктор Алексеевич. У вас какой-то пофигизм ко всему – как не от мира сего. Говорите, картины не забрали, и слава богу. Другой бы гранитом торговал, а вам – лучше не трогать, больше внукам достанется.

– Кстати, правильная мысль: мы наших внуков при такой алчности вскоре по миру пустим. Напропалую торгуем нефтью, газом, раздаем лес, воду, словно жить на свете только этому поколению, а следующих будто бы и вовсе не будет.

– Да поймите вы, Виктор Алексеевич, что такой нефрит около десяти тысяч долларов стоит у китайцев. Вон на том берегу у них сотни теплиц. Вся округа их помидоры и огурцы покупает. Не исключено, что они по сходной цене уже и ваш нефрит купили. А может, они и слямзили случаем ваш нефрит?

– Китайцы? – переспросил Дрожжин. – Не верю. За ними здесь такое не водится.

– Ну хорошо, ваши воры в камнях не разбираются, но почему тогда они ни одну вашу картину не забрали? Они ведь тоже все были на виду.

– Первое, что приходит в голову: на любых украденных картинах очень легко попасться. Тут у наших органов многолетний опыт поимки воров, промышляющих живописью. Мою руку знают: «следки» зацепятся за проданную картину и всю воровскую шайку могут поймать.

– Вы еще даже не позвонили в полицию, – хмыкнул сосед, – а уже ловите шайку. Ну и мечтатель вы, ей-богу!

Валерий осторожно прошел следом за Дрожжиным в большую комнату, приспособленную под галерею, где по стенам висело несколько пейзажей, портретов известных людей и с десяток набросков. Среди всего выделялся портрет Высоцкого в костюме Гамлета и два портрета вице-премьера правительства РФ. Правда, судя по овалу лица вице-премьера на картине, портреты были давние, тех времен, когда тот возглавлял крупную политическую партию.

– А эта как здесь оказалась? – ехидно спросил Валерий, улыбаясь и с интересом рассматривая незаконченный портрет, расположенный на мольберте. – Это, кажется, дама сердца нашего местного братка?

– Во-первых, не братка, а нашего соседа, – слегка огрызнулся Дрожжин.

Он не любил, когда о его клиентах отзывались неуважительно.

– Какой он сосед, стоит у него там какая-то уродская колдыбобина вроде бани. Весь участок репейником зарос и только весь дизайн и пейзаж портит.

– Соседей не выбирают, дорогой Валерий. Вы тут новичок, поэтому местную аристократию еще не знаете. Горин не браток, а бывший начальник РУВД, а теперь успешный бизнесмен. У него два автосервиса. К тому же он землевладелец и строитель. Помимо этого участка, – Дрожжин кивнул в сторону окна, – у него еще несколько таких. Он ведь в милиции служил, там все бесплатно забирали. Как-то у меня полетел насос в скважине, я – к соседке Гале – как быть? Она вызвала Горина. Тот приехал, все починил, но денег не взял, а попросил написать портрет этой самой Татьяны Георгиевны. Пока я здесь был, она приезжала на четыре сеанса. А потом исчезла, больше не появляется и не звонит.

– А что же вы не позвоните?

– Привык, чтобы клиенты искали меня. Впрочем, наверное, она на гастролях. Певица она вполне успешная.

– Бросьте, Горин не пускает. К такой знаменитости не каждый свою кралю пустит.

– Бог с вами, Валерий. Я от женщин устал безмерно. С меня хватит. – Все это для отвода глаз, Виктор Алексеевич, а появится какая-нибудь юла, и глядишь, усталости как не бывало.

Дрожжин отмахнулся и начал ходить по дому, пытаясь найти шуруповерт и ящик с инструментами. Ему показалось, что и они исчезли.

– Вы правы, картины в одночасье не продашь, – громко рассуждал сосед. – Тут действительно можно сгореть. Видимо, торопились – нужны были шальные деньги. А может быть, и знали, что вы вскоре приедете. Мне, например, звонили и просили дачу продать. Причем не торговались, сразу большую цену назначили. Просили подумать. Мне же показалось, что проверяли – на даче я в это время или нет.

Дрожжин на секунду оторвался от своих мыслей и, подойдя ближе к соседу, вспомнил:

– Подождите, на той неделе мне тоже звонили. Спрашивали, не продаю ли я дачу. – На секунду оба замерли, пытаясь осмыслить совпадение. – И, кажется, тоже не торговались, за мою старушку двенадцать миллионов предложили.

– Я отказал. А вы? – спросил Валерий.

– И я тоже отказал, – подтвердил Дрожжин. – Но мне кажется, это обычное явление: когда человек хочет купить в каком-то месте дом или дачу, то звонит всем подряд.

– Позвоните и вы наконец в полицию, – резко потребовал Валерий. – А то вы ходите туда и сюда, все следы в доме затопчете.

Дрожжин хотел обидеться на этот окрик, но, видя, что сосед и впрямь за него искренне тревожится, достал мобильный и в это время заметил, что в оставленные открытыми ворота его дачи въезжает чья-то машина.

– Вы посмотрите, – вскрикнул Валерий, – стоило вспомнить красавицу с вашего портрета, Виктор Алексеевич, как она пожаловала собственной персоной! Да вы прямо-таки экстрасенс, Виктор Алексеевич.

Действительно, во двор въехал черный «ниссан». На переднем сиденье восседала известная фольклорная певца Татьяна Богатова, а за рулем был

Михаил Горин. Миша-шкаф, как его звали в узких кругах города и в дачном пригороде. Он был рано поседевшим крепким мужчиной лет пятидесяти, с кокетливой панделькой в длинных волосах, собранных в косу. Горин был соседом Дрожжина по дачному участку. Но он здесь не жил. На его участке находился только небольшой хозблок, оборудованный под баню. Основной дом его находился неподалеку, в селе Кремневке. Горин не раз говорил, что как только продаст свои земельные участки, то построит рядом со знаменитым художником коттедж – так он выражался. Но время шло, а ни дом, ни коттедж так и не строились. Был слух, что землю он продал, сполна за нее получил, зажил на широкую ногу и даже закрутил роман с известной певицей.

Все, кто знал эту пару, говорили: угодил молодец в капкан – Богатова недаром носит такую фамилию, она сделает его бедным, да и здоровье Горин надорвет с такой любовницей.

Несмотря на некоторую упитанность, Горин ловко выскочил из машины, услужливо открыл дверь своей спутнице, одетой в красивое, вызывающего красного цвета платье, и оба направились к дому.

– Ну прямо пара гнедых, – зло прокомментировал Валерий, – Пара-тов и бесприданница.

Горин был начальником милиции в последние годы Советской власти.

Разбогател на мздоимстве и нелегальной продаже оружия; знал хорошо криминальный мир и в свое время контролировал кавказские группировки, которые платили ему немалую дань, чтобы окучивать все рынки контролируемого им района. Однако, вовремя бросив службу, Горин организовал автосервис и стал жить нешумно, но вполне сытно. За время, что прошло с момента его ухода с работы, он раздобрел, но смотрелся уверенно и крепко. Подражая героям из фильмов-боевиков, Горин отрастил длинные волосы и выглядел рядом с известной певицей качком-телохранителем, сдувающим пылинки со своей хозяйки.

– С приездом, Виктор Алексеевич, – звонко, растягивая гласные, заговорила Богатова и протянула Дрожжину руку. Дрожжин почувствовал, что рука ее была горячей и, как всегда, неуловимо-интимной.

– Привет, привет, – загудел за спиной басом Горин, проходя в дом следом за своей дамой. – Ну что, грабанули вас, – весело прокомментировал он, видя, что все в доме разбросано.

– Да, вот приехал по звонку… А тут такое…

– Знаю, Галина Мельница мне тоже позвонила. Божилась, что при моем руководстве такого безобразия не было.

– Слава богу, – послышался счастливый голос Богатовой, – картины, кажется, целы. Ура! И мой портрет на месте. Ура-ура!

Она подскочила к Дрожжину и поцеловала его. На щеке художника появился пунцовый след помады, который она ловко соскребла длинными ногтями в красном маникюре. – Простите, это от волнения и радости. Я как услышала, что вас обокрали, в ужас пришла. Сразу сюда поехали. Я его так люблю, этот портрет.

Она с волнением прикоснулась губами к уголку своего портрета и словно передала этим поцелуем что-то условное Дрожжину.

– Мы едем с Мишей и говорим: наверное, мой неоконченный портрет больше не увидим. А оказывается, воры почему-то не позарились на меня. Я, оказывается, не в их вкусе, – она захохотала и с вызовом уставилась на Горина.

Горин, ревниво относящийся к подобному поведению своей возлюбленной, резко отодвинул ногой валявшийся стул, прошел к креслу около круглого стола, который от его уперевшейся руки сразу наклонился, и, оглянувшись на весь беспорядок, весело произнес:

– Легко отделались, Виктор Алексеевич. Могли так обобрать, что только стены бы остались. Но что поделаешь, как сказал Эзоп: «Довольствуйся своей участью; невозможно быть первым во всем».

Прищурив глаза, он взглянул в окно и, указав рукой в сторону разобранных досок в заборе, подытожил:

– Вон там стояла машина преступников. А через это окно все вынесли. Игнатову звонили? – неожиданно строго спросил он.

– А кто такой этот Игнатов? Какой-нибудь вор в законе? – улыбаясь, переспросил Дрожжин.

Горин громко захохотал, сверкнув золотыми фиксами, и, достав мобильный, изрек:

– В жизни надо знать трех человек – лечащего врача, в нашем возрасте – проктолога, крупного городского чиновника и начальника полиции. Сейчас разберемся. Вы только, господа дачники и любопытные соседи, не топчитесь здесь. Вон, сядьте на диван – он в стороне от большой дороги.

Он еще раз хохотнул, метнул глаз в сторону Богатовой – мол, смотри, как надо действовать, и стал набирать номер.

– Игнатов? Привет, Коля! Горин беспокоит! Ты в курсах, что у тебя в районе делается? Что еще? А вот что еще, нашего знаменитого художника, друга вице-премьера Российской Федерации, заслуженного деятеля искусств России Виктора Алексеевича Дрожжина у вас под носом ограбили. Да-да, первая дача под горой. Он попросил меня срочно, слышишь, Игнатов, срочно вызвать бригаду!

Горин подмигнул Дрожжину и продолжал:

– И вот еще, Коля, уйми своих дагестанцев. Они рядом со мной на Басурманке запруду сделали и причал. Тоже мне ушкуйники! На мое законное место понаехали. При мне эти черножопые дальше баранов и коз срать не ходили, а ты их распустил, полрайона скупили. Стоило мне на месяц уехать, они пристань на реке построили, снуют здесь на лодках мимо наших участков, словно вынюхивая что-то. Прошу тебя, Коля, останови эту Золотую Орду, поговори с братом Байсурова, старого Саида надоумь – он у них в главных, я его внуков спасал от кутузки в свое время – пусть не гневают Бога. А то я им всем найду управу, глаз на ж…пу натяну! Спасибо,

Коля! Что? А, что украли у Дрожжина? Картины? Кажется, нет. А вот я ему дам трубку, он тебе и скажет. Виктор Алексеевич, – Горин протянул свой мобильный Дрожжину, – с вами хочет поговорить Николай Иванович Игнатов. Начальник полиции интересуется, что у вас случилось.

Дрожжин взял трубку и сбивчиво стал перечислять, что у него украли и предположительно когда по времени все это произошло. В свою очередь, Игнатов известил, что бригада вскоре выедет, и строго наказал не затаптывать следы в доме, чтобы не помешать работе следователей.

– Начальник сказал, что бригада скоро приедет. Требует, чтобы не следили здесь, – прокомментировал Дрожжин разговор с Игнатовым.

– Правильно сказал, – подхватил Горин, – пойдите к соседу, выпейте на радостях, что пожалели вас и не забрали картины, а наши ребята займутся делом. Не беспокойтесь, не все еще потеряно. А париться можете в моей бане, там все есть. И даже бар с хорошим выбором спиртного.

Горин вытащил связку ключей и, отцепив один, положил его на стол.

Дрожжин в знак благодарности молча кивнул головой.

– Не исключено, что это кто-то из этих дикарей, – поднимаясь с кресла, добавил Горин. – Картины им не нужны, а вот бытовуху продать можно быстро. Я сейчас еду с ними разбираться. Хотите потом на шашлык, ко мне туда, на запруду? Я за вами машину пришлю, чтобы не заблудиться. У меня катер, можно порыбачить. Действительно, ну что среди этого бедлама торчать! Игнатовцы приедут – разберутся. Попросите Тольку и Женьку – детей Галины – тут убрать, а вечером вернетесь.

– Спасибо, но не могу. Надо еще со страховым агентом встретиться.

Как-нибудь в другой раз, Миша.

– А со мной когда? – подала голос долго молчавшая Богатова. – Надо же закончить этот портрет. Следующего ограбления я не выдержу.

Она кокетливо улыбнулась, подошла к Дрожжину и добавила:

– Вы молодец, прекрасно держитесь, такое впечатление, что все это вас развлекает. Надолго приехали?

– До конца августа.

– Тогда назначайте сеанс, надо же закончить наш шедевр. Мне не терпится похвастаться моим девчонкам из ансамбля. Соберем гостей у Миши и отметим. Договорились?

– Хорошо, через пару дней позвоните мне.

– А разве я вам свой телефон не дала?

– Нет.

– И не надо! – пробасил Горин. – Так целее будешь!

Богатова шлепнула Горина по губам и весело закончила:

– Ну что ж, пусть будет так! Я буду к вам напрашиваться в гости. Тогда до свидания.

Она незаметно от Горина сверкнула на Дрожжина глазами, протянула руку с такими же красными, как платье, ногтями и пошла к машине, аккуратно вышагивая и зная, что в это время ей смотрят вслед.

Горин тоже заторопился и на ходу еще раз предложил:

– И все-таки приезжайте ко мне на запруду, Виктор Алексеевич. Не пожалеете. Мы с ночевкой остаемся. У меня там чудесный гостевой домик, прямо на берегу.

– Не обещаю, Миша. Только в самом крайнем случае, если все здесь утрясу. Договорились?

– Ну хорошо, будь по-вашему, договорились, – согласился Горин.

Они пожали друг другу руки, и Горин побежал догонять свою красавицу.

– Вот человек, приехал, увидел – и сразу все завертелось, – восхищенно заговорил Валерий.

– Да, у него характер командира. Я когда в армии был, у нас командир полка был похож на этого Горина. Так вдохновенно приказывал, что стыдно было не выполнить. Полк наш был на особом счету, до этого Афган прошел. Я-то служил, когда его слава уже потускнела, вот только полковник Николаев остался. Зато и ценили его ребята. Когда надо было остатки армии защищать, к начальству шел с таким остервенением, что те старались с ним не связываться – ни мало ни много Герой Советского Союза. Это сейчас опомнились, поняли, что армия нужна, а тогда ведь, сами знаете, за копейки служили. Так были зацелованы Америкой, что армия казалась пережитком.

– Слушайте, Виктор Алексеевич, а ведь вам сейчас для восстановления хозяйства тоже нужны деньги, не так ли?

– Конечно! У меня и дочь просит взаймы. Условно, разумеется. И что вы предлагаете, Валерий? Хотите занять?

– Зачем же, могу купить картину, и не одну.

– Да ну? И какие же?

Валерий прошел в гостиную и, разглядывая расположенные на стене картины, стал указывать на те, которые готов купить.

– Вот, к примеру, я бы приобрел портрет Владимира Высоцкого в роли Гамлета. И что-нибудь еще: вон тот замечательный пейзаж с березами и еще вот эту полуголую натурщицу… Вот, пока все! Сколько назначите, столько и заплачу. Как говорится, за ценой не постою.

Виктор Алексеевич повнимательней посмотрел на соседа: шутит он или на самом деле намерен купить картины – и вдруг, махнув рукой, предложил условие:

– Хорошо, покупайте. Только давайте так, по-товарищески: не хочу прослыть обдиралой. Сколько даете за эти три работы?

Валерий посмотрел еще раз на портрет Высоцкого, на понравившийся пейзаж и красавицу-натурщицу и, так же махнув рукой, объявил:

– Полтора миллиона рублей хватит?

Виктор Алексеевич вскинул брови, прищурил один глаз – с вопросом, верить или не верить, – но тут же протянул руку и согласился:

– Давайте, коли не шутите!

– Можно забрать? – спросил Валерий.

– Можете, конечно. Но тогда хотя бы скажите, когда я эти деньги получу.

– А сейчас и получите. Нам же приказали здесь не топтать, не заметать следы. Пройдемте ко мне, и я вам отдам полтора миллиона.

– Вы что, деньги на даче держите?

– А вы предпочитаете в банке?

– У меня все в наличных, – улыбнувшись, ответил Виктор Алексеевич.

– А у меня все в сейфе, а дача под охраной. Слышали о такой компании – «Гольфстрим»? Так вот, они по тревоге за пятнадцать минут приезжают – проверял. Пойдемте ко мне, из моих окон ваш участок как на ладони. Приедет полиция – вернетесь к себе.

Они сняли со стены картины и не торопясь пошли мимо заросшего участка Горина к роскошному особняку Валерия.

* * *

Начальник полиции Игнатов – щуплый, ушастый, похожий наЧебурашку подполковник – ненавидел Горина. Ему часто приводили Горина в пример и как хорошего руководителя, долгие годы поддерживающего в районе порядок и как делового человека, сумевшего после отставки стать успешным бизнесменом. Поэтому, когда Горин потребовал у нового начальника полиции вмешаться по поводу дагестанцев, без разрешения построивших рядом с его запрудой пристань, первое, что сделал Игнатов, – это позвонил хозяину рынка, брату известного предпринимателя Байсурова и… наябедничал. В конце Игнатов добавил, что Горин направляется на реку качать права, и не исключено, что едет не один, а с друзьями.

– Вам бы послать туда кого-нибудь, чтобы пристань и лодки были под охраной. И еще, – тихо зашептал Игнатов в трубку, чтобы даже секретарь не слышал, – Горин меня просил с вами разобраться, так что я вам звонил и просил не раздувать кадило, а по-хорошему договориться.

Они попрощались, а Байсуров тотчас позвонил старику Саиду, доложил ситуацию и долго выслушивал от «главного мюрида» инструкцию, которую следовало выполнить.

Отправив своего помощника, рябого и неопрятного дагестанца по кличке Терка собирать ребят, Байсуров прикинул, что если действовать по предложенному стариком Саидом плану, то беды не избежать, и решил вместо себя послать на реку со своими дагестанцами еще двух русских охранников, бывших борцов и отпетых уголовников.

Вскоре все собрались, и, получив инструкцию, вся компания с разными задачами, но единым планом поехала на двух машинах на реку. Двое русских получили особое задание, поэтому захватили с собой оружие. Оба были взвинчены и для уверенности ширануты.

В это время Горин уже прибыл на место. Он не был здесь по причине гастролей своей подруги в Иркутске целый месяц, и, увидев перед своей запрудой новую пристань, сделанную без согласования, пришел в такую ярость, что чуть не задушил единственного охранника этой пристани. Это был малый лет семнадцати, который здесь с пристани ловил рыбу и за небольшую плату охранял этот «новострой». Богатова с трудом оттащила своего бугая от мальчишки и, усадив в небольшом домике за стол, стала угощать захваченными с собой продуктами. В ход пошел десятилетний армянский коньяк и виски, балык, икра и даже омуль. Мясо, приготовленное на шашлыки, издавало чудесный запах свежего продукта – наперченного и настоянного в мякоти киви. Горин разделся, дважды искупался, выпил еще, и постепенно в нем заиграло ретивое.

– Это же надо, как они распустились, – говорил он Татьяне, которая сновала между столом и мойкой, приготавливая овощи к салату. – Раньше, при мне, эти засранцы четверть районного рынка держали под контролем, а теперь – все восемьдесят, – возмущался он, все время посматривая на ненавистную пристань, к которой вдобавок были пришвартованы три новые лодки. – Я этого Игнатова в бараний рог согну, если он этот Вавилон не снесет.

Горин был в плавках, сидел в кресле, закутанный большим красным полотенцем с черным абрисом тигровой морды, и походил на японского борца сумо, готовящегося к бою. Дважды он еще звонил Игнатову, но секретарь строго отвечал, что начальник РУВД занят – идет совещание. Как ни кричал Горин, что это звонит он – полковник Горин, ответ был один и тот же: «Не положено! Игнатов занят!» В какой-то момент чаша его терпения переполнилась, он вскочил, откинул кресло и ринулся в сарай. Отперев дверь и яростно бросив в сторону замок, он достал бензопилу, одним рывком завел ее и ринулся с этим «оружием» к пристани. Сваями у пристани были деревянные электрические столбы, повсеместно замененные в районе бетонными. Дагестанцы собрали этот бесхозный и не убранный электриками материал и на нем возвели великолепную пристань с небольшим домиком посередине. Затем наняли сторожа – семнадцатилетнего еврейчика Гошку, жившего неподалеку, пообещали ему, что он будет к восемнадцати годам директором ресторана, и практически стали контролировать реку. Вскоре они за бесценок начали скупать рыбу, продавать русским рыбакам паленую водку, доставлявшуюся им из Осетии, и даже предлагали шашлык, который готовили прямо на берегу в длинных, наскоро сваренных из металла мангалах. Итак, ресторана еще не было, но весь уклад и способ организации поречного пространства давал понять, что вскоре здесь будут большие дагестанские палестины и откроется еще одна точка заработка этого смелого, надо заметить, непьющего, предприимчивого народа, быстро осваивавшего пространство ослабленного, спивающегося с круга и вымирающего русского народа. Таким образом, не получив правового статуса, однако на основании теории Адама Смита о том, что свобода каждого человека действовать в своих экономических интересах обеспечивает благодаря «невидимой силе» максимальный экономический выигрыш для общества, эти пришельцы организованно захватили берег реки и готовились сделать здесь прибыльный бизнес. Никому из местных русских это не могло бы и прийти в голову, потому что река всегда была общим богатством, не пришло это в голову и китайцам, производящим неподалеку сельхозпродукты и арендующим здесь огромную территорию, так что их теплицы издалека казались разливанным морем, а вот Байсурову и его команде это пришлось по вкусу, и, заручившись негласной поддержкой начальника полиции Игнатова, получившего за это приличную сумму, пристань стала фактом речного хозяйства. До ресторана оставался один шаг, и на этом пути неожиданно возник Горин.

Он был в одних плавках, могучее его тело рухнуло в воду, и, держа над водой наперевес бензопилу, он ринулся к пристани, отмахиваясь от пытавшегося его остановить еврейчика Гоши. Найдя место между водой и ближайшим столбом, прочно вбитым в дно реки, он вскинул бензопилу над головой и на вытянутых руках стал пилить первый столб. Он поддался, и тогда Горин принялся спиливать подряд все столбы и крепления между ними. Казалось, что какое-то громадное речное чудище, чертыхаясь, скрипя зубами и непрестанно разбрасывая тучу брызг, борется с чудовищем, нагло, без приглашения приплывшим на не свою территорию. Сила у Горина была столь велика, что пристань вначале заходила ходуном, стала от быстрого течения сползать со спиленных столбов и наконец шлепнулась в воду, разбросав всюду брызги. Из-за металлических креплений, к которым были прикреплены перила, пристань не смогла удержаться на воде и медленно стала погружаться; лодки, причаленные к ней, тоже потянулись за веревки под воду и, упершись носами в дно, встали стояком, как громадные поплавки.

Река Басурманка была быстрой, рыбной и прохладной. К середине лета она мелела, но оставалась красивой, берег, заросший ивняком, невысокой осокой и стрелолистом, тянулся извилисто и притягивал в эти места не только рыбаков, но и художников. Рыбаки делали в камышах на заиленном грунте широкие прогалины и держали в ивняковых зарослях разные приспособления: рогатины, металлические усики-поддержки, чтобы ставить на них удочки. Горин любил здесь рыбачить и знал и уважал тех, кто рыбачил в этих местах. Вот почему бесцеремонное вторжение в дорогое для него и его друзей место было не только противозаконно, но выглядело вызовом устоявшимся здесь десятилетиями правилам. Он прикинул, как к его поступку отнесется местное рыболовецкое братство, и решил, что большинство его поддержит.

Он вернулся к себе в домик и, скалясь золотыми фиксами, торжественно заявил Татьяне, что дагестанский «Титаник» пошел на дно. На этих словах он достал новую бутылку виски и, разлив ее по стаканам со льдом, провозгласил тост: