Петр Машеров: падение вверх

Почти безоружные ребята истребительного батальона понимали, что не смогут оказать сопротивление хорошо оснащенному противнику, и вместе с частями Красной армии стали уходить в сторону Невеля. Но под Невелем были окружены и попали в плен. Несколько десятков километров их вели под конвоем по жаре, без еды и воды в город Себеж. Там всех погрузили в товарные вагоны («телятники») и повезли в сторону Пруссии. Вагон, в котором оказался Петр Машеров, был переполнен людьми: они стояли, плотно прижавшись друг к другу, не имея возможности даже шевельнуться.

Глубокой ночью Петр принял дерзкое и очень опасное решение – бежать. Люди, узнав об этом, стали пропускать его к окну, несмотря на ужасную тесноту. Ночью 27 июля 1941 года Петр Машеров на полной скорости поезда совершил побег – «прыгнул в неизвестность, но обрел свободу». С ним собирался бежать еще один парень, но, видимо, струсил, и Петр оказался один в чистом поле. Такова версия пленения и побега Петра Машерова со слов его сестры46.

Но что-то мне подсказывает, что вы, мой вдумчивый читатель, хотите спросить: «Почему Павла забрали в армию, а Петра нет, ведь оба они были верны сталинскому режиму, прошли комсомол и были молодыми людьми мужеского пола и к тому же призывного возраста?»

Этот вопрос, безусловно, небезоснователен. Дело в том, что война застала врасплох не только мирное население, но и государственные органы, и военных. И вопрос «что делать?» повис в воздухе. Ведь совсем недавно нарком иностранных дел СССР подписал с гитлеровской Германией не только договор о ненападении (более известный как пакт Молотова – Риббентропа), который разделил Европу на сферы влияния, но и договор о дружбе и границе. Неудивительно, что все были дезориентированы.

Машеров, видя суету и неразбериху, накрывшую Россоны, решил обратиться в райком комсомола. Но ни там, ни в исполкоме райсовета никакой ясности не внесли. С райвоенкомом тоже случилась осечка. Люди возвращались от него ни с чем, поникшие и угрюмые. От них везде отмахивались. А народ хотел воевать, бить проклятых фашистов47.

Вот тогда, по версии В. Якутова, Петр Машеров проявляет инициативу. У него зародилась идея создать истребительный батальон. Идею эту горячо поддержали комсомольцы и молодежь всего района. В считанные часы в батальон записались несколько сот добровольцев. Но воевать было нечем. Райвоенком со всех своих складов собрал всего несколько десятков винтовок старого образца и по пять патронов к ним, кто-то принес несколько берданок и ружей. Поэтому решили отправить гонца в ближайший военный городок, в Полоцк. Следовало раздобыть оружие, а заодно попросить прислать одного-двух командиров. Однако этим благим намерениям не суждено было осуществиться. Враг находился уже на подступах к Россонам, и слабовооруженному истребительному батальону пришлось отступать на восток. Бойцы батальона быстрым маршем двинулись в сторону Невеля, но танковые части фашистов опередили их. «Отборный натренированный полк гитлеровцев», окружив безоружных россонских добровольцев, повел интенсивный огонь. Десятки были убиты и ранены, остальных захватили в плен. Среди пленных был и Машеров48. Так вкратце повествует об этом времени в первой биографии Петра Машерова В. Якутов.

Как мне кажется, это все излишне романизированная передача событий и местами явный перебор с фактами. Не думаю, что у Гитлера была необходимость выставлять свои лучшие танковые войска именно в направлении Россон. Но тем не менее писатель В. Якутов прибегает к такому приему. При этом не указывает номер этого полка, а стало быть, не оставляет нам никакого шанса удостовериться в его «отборности».

Однако вернемся к истребительному батальону. Если все было действительно так, надо отдать должное инициативности и предприимчивости Машерова.

Похоже, он понял слова Сталина буквально: «Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам. Нужно иметь в виду, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать все это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду Военного Трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешают делу обороны, невзирая на лица»49.

Машеров все правильно рассчитал: война – не только смерть и страдания, а, как бы это цинично ни звучало, еще и возможность сделать блестящую карьеру. Но с другой стороны, он – рядовой комсомолец и учитель средней школы – перехватывает инициативу у партийных, комсомольских и военных властей Россонского района. А властью делиться не любит никто, даже в условиях войны за нее идет жесткая борьба.

Надо полагать, никаких документов о создании Машеровым истребительного батальона не сохранилось. Мы знаем о нем только со слов родной сестры и его биографов.

Другой вопрос: был ли боеспособен батальон? Планы планами, а суровая действительность, увы, диктует свои правила. С начала войны прошло всего с десяток дней; советское руководство впало в панику; немецкие войска наступали практически беспрепятственно, без малейшего, за редким исключением, сопротивления. Вряд ли в этой ситуации в Россонах кто-то всерьез стал бы заниматься батальоном. Например, товарищ по партии и вечный соперник Машерова Михаил Зимянин отметил в одном из своих интервью, что Машеров попал в плен при формировании дивизии, которая даже в бой не вступила50. И ни намека на истребительный батальон.

Некоторые сомнения порождает и поведанная сестрой история с побегом. Когда, с кем, в каком конкретно месте бежал Петр Машеров из фашистского плена? Каким образом ему удалось выбраться из наглухо закрытого вагона темной ночью? Существует немало версий на этот счет. Они здорово расходятся в деталях, и в каждой, безусловно, есть своя крупица правды. Но сколь бы ни было любопытно бродить по тропинкам расцвеченных воспоминаний, все же в определенный момент хочется выбраться на чистую дорогу истины. Так вперед же, мой читатель…

Родная сестра Машерова и все тот же В. Якутов утверждают, что Петр совершил побег в одиночку. Один на один с полной неопределенностью и смертельной опасностью. Однако в этом есть свой плюс. Кто-то наверняка возразит: «С напарником в такой ситуации легче: есть на кого положиться, от кого ждать помощи». В какой-то степени соглашусь, но все же парирую: когда ты один – тебя некому и предать.

Николай Масолов, автор документальной повести «Срока у подвига нет», изданной при жизни Машерова, ни единым словоми слова не говорит ни о сотоварищах Машерова по побегу, ни о травме, полученной им при прыжке с поезда51.

В свою очередь, С. Антонович отмечает, что бежал Машеров с товарищем, от прусской границы и что будто останавливались беглецы у литовской крестьянки, благосклонно предложившей им ночлег и еду52.

В таком случае резонными представляются вопросы, заданные другим исследователем. А где же товарищ, с которым пройдена такая тяжелая и опасная дорога? Почему они не вместе сражались? Когда и где расстались53? Увы, ответа на них нет ни у кого. Так что, возможно, товарищ по побегу не более чем фантазия писателя Антоновича. Тем более что Машеров в автобиографии ни разу не обмолвился о друге-беглеце. В анкетах, заполненных им в военное и послевоенное время, есть две похожие, но различающиеся деталями версии его пребывания в плену и побега из него.

В частности, 25 марта 1943 года в личном листке по учету кадров Машеров написал: «Около Пустошки, пробираясь через фронт, попал в окружение, находясь вместе с 51-м корпусом. Попал в плен 23.7.41. При отправке в Германию 31.7.41 бежал с поезда, не доезжая Вильно».

В послевоенной же анкете, которая находится в личном деле Машерова в Центральном архиве Министерства обороны СССР, написано: «Отходя с последними частями Красной армии вглубь страны, в районе северо-западнее Невеля около шоссе Невель – Ленинград, попал в окружение (22 июля 1941 года) и при попытке перехода линии фронта 24 июля 1941 года попал в плен, откуда через четыре дня, 28 июля 1941 года, бежал»54. Таким образом, в этих двух документах, собственноручно написанных Машеровым, разнятся как даты пленения, так и даты побега.

Причем если между первыми разница в один день, то между последними – три. По первой версии, он находится в плену восемь дней, по второй – пять.

Еще в одной своей автобиографии Машеров предельно кратко указывает, что «в Отечественную войну был около ст. Пустошки, пробираясь через линию фронта, попал в окружение, находясь с 51 корпусом, попал в плен 27.07.1941 года. При отправке в Германию 31.07.1941 года бежал с поезда, не доезжая Вильно»55. Эта информация содержится в книге Якутова. Здесь говорится о сроке пленения пять дней, но даты пленения и побега тоже не согласуются с ранее приведенными.

Немалую ценность представляют воспоминания Разитдина Инсафутдинова (написаны в 80-х годах прошлого века)56, поскольку принадлежат человеку, который был комиссаром партизанского отряда, действовавшего в составе той самой бригады, что и Машеров. Он, судя по всему, знал об обстоятельствах побега со слов самого Машерова. Инсафутдинов не уточняет дат пленения и побега, но указывает, что Машеров находился в плену четыре дня.

Если проанализировать всю эту информацию, четко прослеживается желание Машерова свести срок пребывания в плену к минимуму.

Я все же склоняюсь к тому, что первоначальная информация, о восьми сутках пребывания в плену, более точная. Во-первых, она максимально приближена по времени к тем событиям, а во-вторых, личный листок по учету кадров от 25 марта 1943 года Машеров заполнял, вступая в должность комиссара партизанской бригады имени К. К. Рокоссовского: это был огромный скачок в его партизанской карьере (комбриг А. В. Романов оказал ему невероятное доверие), поэтому в тот момент, скорее всего, он был предельно честен.

При изучении материалов о Машерове удивляет, что он буквально бравировал своим пленением. Например, в биографическом материале (к слову, откровенно пропагандистском), подготовленном с участием Машерова накануне его избрания в Верховный Совет БССР в 1947 году, без обиняков говорится, что Петр попал в фашистский плен. А, как вы знаете, открыто говорить об этом в те годы было все равно что ходить по лезвию бритвы57.

Следует отметить, что версии сестры и биографов Машерова в целом согласуются, за исключением двух моментов – хронологического и географического. Если верить словам самого Машерова, то побег он совершил в последний календарный день июля 1941-го, а не 27-го числа, как утверждает Ольга, и не на прусской границе, как приукрашивает С. Антонович, а в предместьях нынешнего Вильнюса (примерно триста километров от Россон).

Что касается деталей побега, то наиболее интересно, на мой взгляд, о нем повествует В. Якутов. Ему удалось передать события тех дней настолько подробно, ярко, захватывающе – в красках и лицах, что картинка сама собой вырисовывается перед глазами. Хоть кино снимай. Правда, в повествовании этом есть явные нестыковки. К примеру, и сестра Машерова, и В. Якутов единодушны в том, что товарные вагоны были набиты военнопленными до отказа: «не то что сесть, повернуться было негде». При этом, как рассказывает биограф, Машеров сразу приступил к поискам вариантов побега: осмотрел потолок и стены товарняка, постучал ногой по полу, потрогал рукой двери. Значит, он находился поблизости от дверей. Затем, если рассуждать логически, Петр должен был пробраться к окну, которое располагалось неподалеку, однако, по словам В. Якутова, с трудом пробивается к стене. Получается, его местоположение в вагоне относительно дверей резко меняется, потому как, смею предположить, добираться до стены приходится все же из середины вагона, а не от дверей.

Кроме того, и Ольга, и В. Якутов утверждают, что Машеров прыгал из вагона на полном ходу. Конечно, нет оснований им не доверять, но, сдается мне, все же не стоит излишне драматизировать ситуацию. Во-первых, разумный человек никогда не станет прыгать на полном ходу, поскольку это грозит увечьями. Во-вторых, двадцатитрехлетний молодой человек был физически крепким, подготовленным к такого рода испытаниям. В-третьих, скорость товарного поезда не могла быть большой. В начале 40-х годов прошлого века она составляла около двадцати – тридцати километров в час, максимум сорок. А поскольку, как вспоминает уже названный партизанский комиссар Р. И. Инсафутдинов (причем безотносительно побега Машерова), вражеская авиация основательно бомбила железные дороги Белоруссии, из-за ремонта путей и восстановления мостов скорость эшелона нередко снижалась до пятнадцати – двадцати километров в час58. В-четвертых, прыжок мог быть совершен, когда состав шел под горку или поворачивал. В таких случаях любой поезд вынужден замедлять ход. Все, что было нужно, это перелезть через форточку и повиснуть на вытянутых руках, а в удобный момент, когда поезд слегка притормаживает, спрыгнуть вниз.

Примерно о таком варианте прыжка Машерова рассказывал и его боевой товарищ В. Шуцкий, впоследствии командир партизанского отряда имени Щорса59. По версии Шуцкого, которую он опять же поведал со слов самого Машерова, замысел последнего заключался в следующем. Как только эшелон тронулся в путь, Машеров решил выброситься из вагона на ходу поезда. Решение казалось настолько безумным, что вызвало неодобрение всех, кто находился рядом с ним. Опасность заключалась прежде всего в том, что выпрыгнуть можно было только через высоко расположенное узкое окошко. Кроме того, приземление, скорее всего, произошло бы под прямым углом, что привело бы к печальному исходу. Все проанализировав, Петр решил поступить следующим образом: протолкнуться через окно ногами вперед и вниз, вытянуться во весь рост вдоль стены вагона, держась за подоконник, затем подтянуться и, с силой оттолкнувшись, спрыгнуть на откос насыпи. Товарищи по несчастью помогли ему пролезть через окно и повиснуть на стене вагона, а остальное он сделал, как и задумал. На везение, поезд проходил в это время по высокой насыпи. Молодой человек свалился на откос и кубарем скатился в кювет, отделавшись тяжелым ушибом и царапинами60.

Если буквально измерить расстояние, которое сестра Машерова характеризует как «прыжок в неизвестность», оно не превысит метра или полутора метров. Расчет прост: возьмем рост Машерова (приблизительно метр девяносто один) прибавим полметра на вытянутые руки и получим более двух метров сорока одного сантиметра. При высоте вагона максимум три с половиной – четыре метра. Окошко в вагоне закрытого типа хоть и было расположено высоко, но все же находилось ниже крыши.

Так что по большому счету этот прыжок был опасен не более чем падение с велосипеда.

Конечно, определенный риск имел место. Не стоит его начисто отрицать. В случае неудачного приземления можно было сломать руку, ногу или вовсе свернуть шею. Но этот риск уравновешивался другими важными факторами. Машеров взвесил все за и против, здраво оценил ситуацию и просчитал каждое движение. Он был молодым, худым, крепким, натренированным. И все произошло так, как должно было произойти…

Правда, Р. Инсафутдинов, настаивает, что приземление было неудачным. Машеров не мог ступить на ногу, поднявшись, даже вскрикнул от боли61. Однако в родные пенаты он добрался с завидной прытью…

Давно и не мною подмечено, что биографы порой питают страсть к красному словцу, а попросту говоря, изрядно привирают. Время от времени грешат этим и жизнеописатели Петра Машерова. Воспоминания – это тоже всего лишь попытка выдать желаемое за действительность. Так что всей правды об обстоятельствах побега Машерова из плена нам, дорогой читатель, узнать не суждено.

Возникает и еще один вопрос: а был ли вообще побег из плена? По сведениям некоторых авторов, в том числе друзей Машерова, в самом начале войны немцы иногда просто отпускали красноармейцев. Пленных было так много, что гитлеровцы не справлялись с их охраной и транспортировкой. Большие колонны военнопленных, как правило, гнали по шоссе немногочисленные немецкие конвои. При этом немцы были настолько уверены в своей победе, что даже выдавали аусвайсы на дорогу. Другой вариант освобождения из плена практиковали молодые и не очень женщины. Они собирали куриные яйца, прихватывали, например, кусок сала или что-нибудь ценное и шли к конвоирам с просьбой поискать среди пленных родичей. Многие, не найдя своего сына или мужа, признавали за родных любого приглянувшегося пленного. И таким образом решали его судьбу. Об этом рассказывает партизан и коллега Машерова по ЦК ЛКСМБ, а затем главный редактор газеты «Звязда» Аркадий Толстик62.

Опять же, о пленении и дерзком побеге мы знаем только со слов Машерова и его близких: боевых товарищей Р. Инсафутдинова, В. Шуцкого, родной сестры О. Пронько и биографов В. Якутова и С. Антоновича, писателя Н. Масолова. Но они слышали об этом тоже от Машерова.

Увы, не все факты могут быть подтверждены, и это безусловный повод сомневаться в них.

Глава 5. Подпольщик

Вы не задумывались, мой глубокомысленный читатель, над тем, как порою щедро одаряет нас судьба? В каких бы передрягах мы ни бывали, какие бы препятствия ни преодолевали, а выходим из жизненных испытаний победителями. Возьмем хотя бы нашего героя. Попасть в плен и благополучно бежать прямо из-под носа фрицев – это ли не бесценный подарок! А следом и другой – пешком и с оглядкой, прячась от любопытных взоров в придорожной канаве или в ближайшем от проселочной дороги лесочке, зачастую оставаясь без пропитания и ночлега, преодолеть триста километров! Но, справедливости ради надо сказать, что везение везением, а сила характера тут тоже не на последнем месте. Полагаю, повторить такой эксперимент в наш век стремительных скоростей осмелятся лишь единицы – люди, увлеченные и одержимые идеей.

В общем, как утверждает сам Петр Машеров и один из биографов, уже 5 августа 1941 года Петр вернулся в Россоны63. И здесь встает целый ряд вопросов, который в источниках и известных биографиях Петра Машерова освещен совсем слабо или имеют место пробелы в освещении. От Вильно, древней столицы Беларуси, подаренной в 1939 году Сталиным Литовской ССР, до богом забытых, но таких милых сердцу Машерова Россон триста километров. Получается, что он преодолел их всего за пять дней. Простой расчет показывает, что идти приходилось по шестьдесят километров в день, то есть где-то по двенадцать часов, если считать, что средняя скорость человека составляет пять километров в час. Даже если Петр шел неделю, как указывает Р. Инсафутдинов64, надо признать, это все равно завидный результат. Только реальный ли?

Хоть многие и сомневаются, осмелюсь все же предположить, реальный. Тем более что это был, как вы помните, не первый его опыт. Однако лыжный переход по маршруту Витебск – Орша – Могилев – Минск в 1938-м занял примерно две недели. Правда, он был отягощен зимней обстановкой и необходимостью использовать лыжное снаряжение, немало времени наверняка отводилось стрельбам, противоборствующих команд было несколько. А в 41-м Машеров шел налегке, один-одинешенек. Вперед его толкала только воля, желание жить, бороться и вернуться домой – к матери. Потому что роднее у Петра никого на свете не было. И здесь появляется заковырка. Как Машеров объявился в оккупированных Россонах? Ведь он был всем известен как комсомольский активист, участник создания истребительного батальона. А Россоны были заняты его смертельными врагами. Под каким предлогом и в каком качестве Машеров выйдет из родного дома на улицу?

На этот счет есть несколько версий. По одной из них, как ни хотелось Машерову увидеть мать, сразу к ней он не пошел. На какое-то время Петр затаился. И где бы вы думали он нашел себе прибежище? В зубоврачебном кабинете своей невесты Полины Галановой. Под кроватью65. Об этом факте рассказала она сама. Указывает на это во втором варианте написанной им биографии Петра Машерова и Славомир Антонович: «Машеров по возвращении из плена некоторое время прятался в ее зубоврачевном кабинете»66. Иными словами, можно сделать вывод, что Петр Машеров прекрасно сознавал, что ему как комсомольскому активисту угрожает смертельная опасность со стороны новых властей. Поэтому принял меры, чтобы отвести эту угрозу. Иначе, с какой стати ему было лезть под кровать к Полине Галановой? Эта ситуация, на первый взгляд нелепая и комичная, демонстрирует невероятное взаимное доверие, которое сложилось между молодыми людьми, и такую близость в отношениях, какая вообще возможна между парнем и девушкой. Укрывая беглеца, Полина прекрасно понимала, чем ей это грозит. Если бы немцы или полицаи нагрянули в неподходящий момент, ей наверняка пришлось бы распрощаться с жизнью. Без высоких коммунистических идей и простого человеческого сочувствия здесь тоже не обошлось, но, думается, в первую очередь ее действиями в данном случае руководила не любовь к родине, а пылкое чувство к статному молодому красавцу. Но и вокруг этой ситуации много вопросов.

Ибо в первом варианте его книги Антоновича эта ключевая фраза о «подкроватном» укрытии Машерова отсутствует. Она есть только во втором варианте. В последнем он ее значительно скорректировал, исключив слова «по возвращении из плена»67. И тем самым загадывает нам новую загадку: когда же именно Машеров прятался под кроватью у Полины Галановой? Получается, что Полина Андреевна в интервью Славомиру Антоновичу говорила неправду? Сейчас ее уже нет в живых и спросить не у кого. Однако тот факт, что Антонович скорректировал эту мысль, во многом показателен. Значит, у него возникли сомнения. Подтверждение такому выводу есть в воспоминаниях Геннадия Ланевского, бывшего в годы войны начальником штаба в отряде имени Щорса. Он пишет, что встретил Полину Галанову в тяжелое время68, которое относит ко второй половине августа 1941 года, то есть после 15-го числа. Иными словами, между датами возвращения Машерова к Полине Галановой в Россоны существует разбежка как минимум в десять дней. А посему Машеров никак не мог прятаться у нее под кроватью в этот период. Кстати, опровергают сведения, приводимые Ланевским, и версию С. Антоновича (которая высказывается в последнем варианте его книги) о том, что военному врачу Полине Галановой удалось спастись от немцев только благодаря своевременному переодеванию. Под военной формой она якобы носила платье в горошек69 и вовремя успела от нее избавиться. Ланевский, в свою очередь, пишет, что Полина, неожиданно объявившись днем у них в д. Горбачево, была в военной форме, со следами недавно замытой крови на гимнастерке. Она пояснила, что возвращается из окружения. Все время шла глухими дорогами, избегала шоссе и бойких проселков. Переодевшись в одежду своей подруги, матери Ланевского, Полина на другой день ушла в Россоны70. Но это отступление…

Таким образом, версия о тайном возвращении Машерова в Россоны не находит подтверждения. Вероятнее всего, он просто вернулся в дом к матери. На это указывает в своих воспоминаниях и современник тех событий Владимир Шуцкий: «Через несколько дней Машеров уже был в Россонах, где его со слезами радости встретила мать»71. Собственно, из-за предстоящей встречи с немцами Машерову особо незачем было волноваться: у него было стопроцентное алиби. Он был сыном «врага народа», а значит, мог представиться врагом большевистского режима, поскольку его отец в 1937 году был арестован НКВД и отбывал наказание в ссылке. Машеров вполне мог заявить, что с большевиками ничего общего не имеет и что работал на них от безысходности.

Тем временем жизнь в Россонах потихоньку налаживалась, действовал так называемый новый порядок. Работали многие оккупационные учреждения: комендатура, районная управа, банк. Открылись магазин и столовая. В столовой по талонам – их выделяли тем, кто работал на немцев, – отпускали овощные блюда. В магазине по карточкам – опять-таки тем, кто сотрудничал с оккупантами, – выдавали хлеб, жмых. Остальным приходилось пухнуть с голоду72. Немецкие власти также формировали сельскохозяйственные общины73 (в некоторых источниках – их именуют сельхозуправами). Чуть позже стала функционировать амбулатория, куда трудоустроилась зубной врач Полина Галанова с двумя подругами. В помощь им дали военнопленного врача Федикова74.

В ближайшем будущем планировали открыть школу. Бургомистром Россон был назначен Василий Рогач. По одним сведениям, он ранее учительствовал в Россонском районе, по другим – был директором школы. Геннадий Ланевский, проживавший в деревне Горбачево Россонского района, более точно называет его прежнюю должность – завуч Горбачевской школы75. Вне всяких сомнений, Машеров был лично знаком с ним76. Николай Масолов в своей документальной повести, вероятнее всего со слов самого Петра Машерова, указывает, что Василий Рогач предложил молодому учителю физики и математики должность директора россонской школы77. Имели место и другие нововведения. Например, на главной площади Россон оккупанты построили дощатый, разделенный на кабины общественный туалет. Отхожие места тут было принято прятать от человеческих глаз, а этот построили как вызов, на самом видном месте. Постепенно немцы начали возводить земляные укрепления и обносить райцентр колючей проволокой. С наступлением темноты в Россонах все вымирало – действовал комендантский час78. Машерову, если все же предположить, что он лукавил немецким властям, а сам по-прежнему оставался верным сталинскому режиму, нужно было как-то выживать. На одних коммунистических идеях далеко не уедешь. И выход был только один – работать на немцев. В итоге его приняли счетоводом в нераспущенный немцами колхоз79. Некоторые именуют должность Машерова «бухгалтер», а кое-кто и вовсе указывает, что он был назначен начальником сельхозуправы. Заработную плату он получал от местных немецких властей. Все, кто официально работал на немцев, могли иметь легальные документы, пропуска, оформленные в комендатуре, а эти документы позволяли свободно передвигаться.