Смерть на Кикладах. Сборник детективов №3

Люди шептались, что кафе принадлежало «семье Гуллотта», содержалось на деньги «семьи» и служило местом встреч членов клана с нужными людьми. Ничего не помнил Винченце: ни дня, ни часа, ни даже времени года. Только одно врезалось ему в память – собственное холодное равнодушие, с которым он это проделал.

После первого убийства Винченце стал стремительно продвигаться по карьерной лестнице. Из простого «каморристи» он вскоре стал «капо пьяцца» – начальником одной из точек продаж наркотиков на севере Неаполя. Он немедленно организовал дело на широкую ногу: героин, кокаин и гашиш можно было купить не только на самой точке, но и заказать по телефону, просто прислав кодовое слово и смс с адресом. На точку обрушился шквал заказов.

Винченце немедленно подрядил членов молодежной банды «Отморозков», дав им возможность зарабатывать на продаже наркотиков, и целая стая подростков-курьеров на скутерах была готова круглосуточно выполнить заказ на доставку «от двери до двери». Количество клиентов росло лавинообразно.

Выручку с «пьяццы» вывозили каждые два часа вооруженные до зубов «инкассаторы» на мощных байках и доставляли их в штаб-квартиру «семьи Гуллотта» в Испанском квартале, откуда деньги уже перекочевывали в сейфы в банковских хранилищах, оседали на счетах подставных лиц, отмывались по сложным схемам через оффшоры и снова возвращались семье в виде недвижимости, доли в бизнесе, а то и в виде товаров для магазинов, которые контролировал клан.

Винченце богател вместе с «семьей». Скоро его личный доход составил пять тысяч евро в день. Он купил квартиру в Испанском квартале, куда перевез свою мать – больше у него никого из родных не было. Деньги «капо пьяцца» складывал дома в сейф, не доверяя банкам. Река наркотиков текла, набивая карманы «семьи Гуллотта», и спустя год Винченце пришлось купить сейф побольше, скорее похожий на огромный бронированный шкаф.

Сам он никогда не употреблял наркотики и презирал тех, кто это делал. Это означало для него уподобиться тому человеческому отребью, тем совершенно опустившимся и потерявшим человеческий облик наркоманам, что исступленно кололись рядом с его «пьяццей», под соседним мостом, порой по двести человек за день, среди груд мусора, крыс и человеческих экскрементов.

Винченце как-то сразу понял, что наркотики – это смерть.

У человека, который их принимает, нет будущего. Есть только грязный мост, крысы и кучи дерьма. И то – ненадолго… У наркомана нет жизни, нет свободы, нет мечты. А у Винченце Гуллотта мечта была.

Он мечтал об этом с того самого момента, когда впервые пересек порог дома своего дяди Доменико Гуллотта. Он сразу понял, какой страх внушал его дядя всем окружавшим его людям. Страх и уважение.

Став главой клана после войн Каморры в восьмидесятых годах, из которых он и его семья, благодаря мудрой политике дона, вышли без потерь, имея острый ум, изворотливость и твердость духа, дон Доменико сумел сплотить вокруг себя мощную и эффективную организацию, промышлявшую рэкетом, торговлей оружием, проституцией, контрабандой, подрядами на строительство и подпольными лотереями. Наркотики появились много позже. «Семья» уже много лет цепко держала в своих руках почти треть Испанского квартала, безжалостно расправляясь с неугодными. Многие кланы хотели бы видеть «семью Гуллотта» поверженной, но дон никогда не давал им даже шанса.

Винченце мечтал о том, что когда-нибудь он станет правой рукой своего дяди – уже это казалось само по себе несбыточным чудом, а потом – в этот момент он всегда крепко зажмуривал глаза и стискивал зубы, только бы не проговориться, не произнести это вслух – если его дядя вдруг погибнет или будет арестован, то во главе клана встанет он, Винченце Гуллотта! И все будут его бояться и уважать не меньше, чем дона Доменико, а много, много больше!

Время шло год за годом, его детская мечта начала приобретать реальные очертания. И все же, хоть он и был внутри «системы», он был, по-прежнему, лишь одним из многих. Да, его «пьяцца» работала, как часы, но таких точек у семьи было несколько. Тот же босяк Сальваторе, которого он привел к своему дяде в детстве голодным и дрожащим заморышем, благодаря своему умению считать – подумаешь, велика важность! – сумел выдвинуться и занять должность помощника бухгалтера. Пусть не Бог весть что, да и деньги не те, но помощник бухгалтера в клане всего один, а «капо пьяцца» – с десяток! Скоро, глядишь, и бухгалтером станет, а это, как минимум, общение с доном каждый день без ограничений. А он, племянник дона, должен, как и другие «капо пьяцца», записываться к дону на прием заранее! И где, спрашивается, справедливость?

Однажды в разговоре с дядей Винченце не выдержал и обронил несколько слов о том, что мог бы делать для «семьи» куда больше, чем просто торговать «дурью», если бы ему только позволили.

Дон Доменико бросил на него острый внимательный взгляд и ничего не сказал. Но, видимо, он запомнил слова своего племянника, потому что вскоре, спустя две недели, призвал его в штаб-квартиру и приказал передать дела новому «капо-пьяцца». На немой вопрос изумленного Винченце дядя похлопал его по плечу и произнес: «Ты хотел заниматься другими, более важными для семьи вопросами? Быть по сему. Будешь моим помощником. Есть и в самом деле проблемы поважнее, но об этом позже. Сдавай дела, тебе на все три дня. Не волнуйся, в деньгах ты не потеряешь!»

Это было время, когда на территорию «семьи Гуллотта» стал точить зубы клан Сантини. Вообще, надо сказать, что Каморра с момента своего появления никогда не была единой и монолитной организацией. Все кланы, что входили в «систему», как правило, строились вокруг какой-то семьи, где все члены были повязаны близкими родственными узами. Каждый год возникали новые кланы, и каждый год кто-то из старых уходил в небытие.

Были годы, когда Каморра насчитывала до двухсот семейных кланов в одном Неаполе, враждовавших между собой. Понятно, что основной тон задавали не более тридцати, но постороннему наблюдателю разобраться в том, что происходит, где чья территория и сфера влияния, порой было просто невозможно. Ситуация менялась каждый день.

Разобщенность кланов, с одной стороны, играла на руку полиции, с другой – арест боссов даже нескольких кланов ничего не решал принципиально с точки зрения существования Каморры – их территория немедленно поглощалась, и уже на следующий день новые хозяева продолжали делать все то же самое: облагали новым налогом торговцев, открывали подпольные игровые залы и публичные дома, точки по продаже оружия и наркотиков.

Каморра, пользуясь нищетой, безграмотностью и отчаянием беднейших слоев населения бодро вербовала молодежь, предлагая им баснословные барыши и социальную защиту в случае ареста. Если молодой каморристи погибал, его семья получала такую пенсию, что могла безбедно прожить несколько лет. Что же касается государства – то, как говорил дон Доменико: «В Испанском квартале нет государства, нет Италии. Здесь есть „система!“ А „система“ – это я!»

Кланов было огромное множество, хотя попытки собрать их воедино предпринимались. Дон Доменико рассказывал племяннику о наиболее ярких событиях в истории «системы», которых Винченце, по молодости, не помнил, а если и помнил, то не понимал до конца.

После развала в начале восьмидесятых годов «Нуова Каморра Организатта» – мощного клана под руководством Раффаеле Кутоло – по кличке «Профессор», структура Каморры стала еще более разобщенной. «Профессор» десять лет руководил огромной криминальной сетью из тюрьмы Поджориале и сумел собрать армию в семь тысяч бойцов, подчинить себе и обложить данью весь Неаполь.

Со временем он все же проиграл войну как другим кланам, боссы которых находились на свободе, так и неаполитанской полиции. Теперь более ста «семей» бились за раздел сфер влияния в Неаполе. И клан Сантини, имевший тесные связи с Ндрангетой, – не мудрено, ведь сам Джованни Сантини был выходцем из Калабрии – начал теснить «семью Гуллотта» с занятой территории.

История «Профессора» Кутоло, сумевшего подчинить себе все кланы, пусть и всего на десять лет, проиграть войну, но все равно выжить, и по сей день отбывавшего свои девять пожизненных сроков в итальянских тюрьмах, произвела на Винченце огромное впечатление.

Значит, это возможно! Вот к чему надо стремиться! К объединению кланов!

Он понял, что его детская мечта наполнилась новым смыслом, горизонты раздвинулись еще дальше, наполняя его душу гордостью и ощущением собственной значимости. Ну, а для начала надо «разобраться» с «семейкой Сантини», этими чужаками, что решили откусить кусок от семейного пирога. Винченце Гуллотта сможет доходчиво «объяснить» им, что этот кусок им не по зубам.

Получив полную поддержку дяди, Винченце немедленно принялся за дело. Из числа «Отморозков» он отобрал пятьдесят человек, самых крепких, смышленых и хладнокровных. Одним из его требований было: никаких наркотиков! У бойцов армии, что собирал Винченце, должны были быть крепкие нервы и ясная голова.

Он за свой счет экипировал отряд скутерами с форсированными движками и вооружил бойцов до зубов. Свой летучий отряд Винченце назвал «Легион Смерти».

Разбитые на пять отрядов по десять человек два месяца его «легионеры» проходили подготовку, учились стремительно ездить группой по запутанным улочкам Неаполя на огромной скорости, затем рассыпаться и по одному уходить от погони, теряясь в лабиринте кварталов и снова собираясь в заданное время в заданной точке. Учились стрелять на ходу с обеих рук на стрельбище за городом, что принадлежало «семье Гуллотта», под руководством лучших стрелков-экспертов, которых Винченце смог нанять за большие деньги.

Кроме боевой подготовки «легионеров», он активно работал с информаторами, угрозами и подкупом собирая по крупицам необходимые ему важные данные. По истечении двух месяцев Винченце смог отрапортовать дону с чистой совестью, что его боевая группа готова выполнить любое задание «семьи».

И задача была им поставлена.

В один из теплых июньских дней с разных концов на территорию, которую контролировали люди Сантини, с оглушительным ревом форсированных двигателей ворвались несколько отрядов вооруженных людей на мощных скутерах и по заранее продуманному плану начали одновременно громить точки продаж наркотиков, подпольные игровые притоны и публичные дома клана Сантини. Всех, оказывавших сопротивление, хладнокровно убивали на месте.

Сам Винченце с десятком наиболее надежных бойцов, терпеливо выждав полчаса, пока новость о нападении дойдет до самого Джованни Сантини и тот отправит боевиков на помощь своим «пьяцца», ворвался во вражескую штаб-квартиру, без разбору убивая всех на своем пути, стреляя из пистолетов с обеих рук по любой движущейся мишени, что попадалась им на глаза.

Пока они шли за доном Джованни, их путь был залит кровью.

Когда они ворвались в рабочий кабинет дона, тот, желая избежать пыток и издевательств, уже пустил себе пулю в лоб.

В этот день в Неаполе клан Сантини прекратил свое существование, а вся его бывшая территория перешла под контроль «семьи Гуллотта».

Через месяц Винченце Гуллотта женился. Его молодая жена Четтина прекрасно понимала, за кого она выходит замуж. Ее отец и братья тоже были в Каморре, в одном из кланов, что добровольно подчинился дону Доменико. Свадьба была богатой и пышной. Дядя сделал племяннику щедрый свадебный подарок, отдав ему исключительное право извлекать в свою пользу доходы с новой территории. Дядя не обманул племянника: тот нисколько не потерял в доходах.

Через неделю после свадьбы дон Доменико пригласил Винченце к себе.

Войдя в просторный кабинет дона, в котором всегда царил полумрак, Винченце был крайне удивлен, увидев, что в нем присутствуют все высокопоставленные члены клана, около двадцати человек из первого круга – вся «семья Гуллотта» была в сборе.

Обняв его за плечи, дон Доменико произнес, обращаясь к присутствующим: «Братья мои, пришел день назвать моего будущего преемника. Я, Доменико Гуллотта, объявляю своим будущим преемником моего любимого и дорогого племянника Винченце! А пока я жив и на свободе, он будет моей правой рукой. Он станет отвечать за боевую мощь семьи. Нам надо копить силы. Я предвижу впереди еще много крови. Семья Сантини – это только начало!»

Окрыленный словами дяди, что совпадали полностью с его устремлениями, Винченце с достоинством принимал поздравления от членов «семьи», торжественно и чинно подходивших к нему по очереди и крепко жавших ему руку в знак своего уважения.

Одним из последних подошел недавно вышедший из тюрьмы Сальваторе Дженнаро. Он тоже крепко пожал руку другу детства и вдруг, широко улыбнувшись, весело ему подмигнул.

Часть седьмая

Некоторые вещи в мире неизменны: смерть, налоги и тот факт, что беглец совершит ошибку в течение семидесяти двух часов.

Из кинофильма «Побег»

Ранним утром, когда солнце еще не успело набрать полную силу и в воздухе по-прежнему разливалась приятная прохлада, из бухты Парикии одновременно вышли два скоростных катера и взяли курс на южную оконечность Пароса.

На крутых бортах, выкрашенных в серый цвет, помимо надписи «Hellenic Coast Guard», продублированной по-гречески, виднелась опознавательная синяя полоса с белой прожилкой и два скрещенных якоря на ней – знак береговой охраны Греческой Республики, хорошо заметный даже издалека.

На палубах, кроме офицеров береговой охраны, находились еще шестеро агентов Интерпола в боевой экипировке, готовых десантироваться по команде главы Бюро на любой из островков.

Манн принял решение, что они начнут с Дриониси – того самого островка, о котором говорил капитан Василиос.

Сам островок, расположенный менее чем в одной морской миле от южной оконечности Пароса, представлял собой плоскую скалу около километра в длину, напоминающую по форме – если взглянуть на нее сверху – огромную летучую мышь, широко раскинувшую несимметричные крылья, словно парящую в бескрайнем море. Поверхность острова в редких зарослях дрока издалека казалась совершенно пустой и безжизненной.

После того, как катера приблизились к острову на расстояние двухсот метров, Манн, посоветовавшись с капитаном, решил обойти островок вокруг в поисках места для высадки.

– Может, здесь? – предложил Смолев, внимательно вглядываясь в береговую линию. – Посмотри, какая удобная бухта! И сторона – противоположная Паросу! Если кому-то пришло бы в голову здесь ночью вести высадку, – с большого острова все равно никто ничего не заметит: ни огней катера, ни звука двигателя.

– Ты прав, пожалуй, – согласно кивнул Виктор, внимательно рассматривая в бинокль небольшую бухточку, расположенную в самом хвосте «летучей мыши». – Если бы я планировал тайно произвести высадку, – лучше места не найти! К берегу! А ты чего стоишь как неродной? Надевай бронежилет и шлем! И никаких «но»! Ничего не знаю! Как минимум – голову не напечет, а как максимум – сам все должен понимать! А то останешься на катере!

Катера, резко сбросив скорость, заложили крутой вираж и пошли к острову. Небольшая бухта действительно прекрасно скрывала все происходящее в ней от посторонних глаз. Здесь было достаточно глубоко, чтобы катера могли подойти практически вплотную к берегу.

По команде Манна шестеро агентов с оружием наизготовку двумя группами покинули палубы, Манн и Смолев шли следом.

Алекс чертыхался: шлем снова давил ему на затылок, но спорить с генералом при подчиненных, по привычке соблюдая субординацию, не стал.

Он быстро спрыгнул в воду, увязнув в песке по щиколотку, и постарался поскорее выбраться на берег, усыпанный крупной, словно отполированной галькой.

Одну группу из трех агентов генерал отправил на разведку вглубь бухты, туда, где виднелись прорезанные морем и ветром небольшие пещеры в скалах, остальные трое внимательно осматривали пляж. Вооруженные офицеры береговой охраны, оставшиеся на палубе, были готовы к любой неожиданности.

– Да, – покрутил головой Манн, подняв одну крупную гальку и, осмотрев ее со всех сторон, в сердцах швырнул в прибой. – Почему я терпеть не могу галечные пляжи, в отличие от песчаных, знаешь? Что ты пыхтишь недовольно?

– Чертов шлем, – раздраженно пробурчал Смолев, ожесточенно крутя головой. – Отвык! Знаю, знаю: на песке остаются следы, а здесь…

– А здесь – ни черта! – закончил за друга генерал, оглядываясь по сторонам и утирая пот со лба – солнце уже начинало припекать. – Хотя постой, вон, кажется, агенты что-то обнаружили! Что там у вас? Что вы руками машете? – спросил он несколько раздраженно по-гречески в радиопередатчик. – Доложите по форме!

– Господин генерал! Докладывает майор Петриди! – из радиоприемника раздался бодрый голос старшего группы, ушедшей вперед на сто метров, – нашли три комплекта снаряжения для подводного плавания в одной из пещер! Есть следы пребывания людей. Ждем вас!

– Отлично, майор! – похвалил генерал. – Мы идем! – и, коротко скомандовав остальным, бросился вперед.

В полутемной пещере со сводчатым потолком, глубоко врезавшейся в берег, Смолев, войдя вслед за генералом, действительно увидел в дальнем углу снаряжение аквалангистов, сложенное тремя отдельными кучками. Здесь были и гидрокостюмы, и маски с ластами, и баллоны для сжатого воздуха, ремни с балластом, ножи в специальных ножнах и прочая экипировка. В пещере было значительно прохладней, и на полу из нанесенного ветром песка следов было достаточно, чтобы понять, что здесь происходило.

– Интересно девки пляшут! – произнес, перейдя на русский, генерал Интерпола, аккуратно присаживаясь на корточки рядом с обнаруженным снаряжением после того как штатный эксперт, входящий в состав группы, наскоро сделал все необходимые снимки. – Что думаешь, Саша?

– Что тут думать? Основательно готовились, судя по всему: профессиональное снаряжение, новехонькое. Видел такое однажды, когда присутствовал на соревнованиях боевых пловцов пару лет назад, – пожал плечами Смолев. – Это не обычные дайверы, это – профи! Одно мне непонятно. К двум кучкам следы идут всего дважды, видишь: туда и обратно. Словно кто-то принес оборудование за один раз, сложил его и ушел. Но за один раз принести это все барахло невозможно, если только…

– Если только на себе, – закончил за него Виктор Манн, продолжая внимательно рассматривать снаряжение. – Ты прав. Похоже, что вот эти двое зашли в пещеру, здесь сняли все с себя и аккуратно сложили. Причем, отметь, одинаково! Вон, баллоны, как по линеечке стоят! Видимо, подготовку проходили в одной школе. Вон как натоптали, пока раздевались.

– Вот именно. И следы, что ведут в пещеру, глубже, чем те, что ведут наружу. Сюда шли груженые – уходили налегке. А у следов вокруг снаряжения характерные размытые края и засохшая корка.

– Вода стекала, – кивнул Манн, взглянув на следы. – Значит, они вышли из воды, зашли в пещеру мокрые, здесь разоблачились и вышли. Больше сюда не возвращались. Все успело высохнуть – значит, минимум несколько часов прошло. Так, с этими пока все ясно. А вот третья кучка…

– А это уже интересно, – кивнул Смолев. – Обрати внимание, во-первых, она чуть поодаль и сложена совершенно иначе, чем первые две: баллоны не стоят аккуратно, а валяются на песке. Остальное снаряжение разбросано вокруг. Во-вторых, здесь уже несколько цепочек следов – похоже, что сюда заходили несколько раз, минимум – трижды! Кстати, я не вижу ласт и гидрокостюма.

– Черт, ты прав, – согласился генерал Интерпола. – А вот следы еще ведут дальше… А что это там в углу? Аптечка?

Смолев прошел несколько шагов в самый дальний угол и, наклонившись, аккуратно поднял с песка открытую полупустую аптечку. Рядом с ней, на песке, лежала горка окровавленных бинтов. Песок в углу был сильно утоптан, словно на нем долгое время лежали или сидели. Здесь же валялись пластиковые бутылки и обрывки полиэтилена с какими-то крошками.

– Та-ак, – протянул генерал, заметив бинты. – Час от часу не легче! И где же наш раненый? Где его черти носят, такого шустрого?

– Думаешь, это и есть твой «клиент»? – поинтересовался Смолев, перебирая медикаменты в аптечке. – Смотри-ка: два использованных шприц-тюбика промедола, йода – пустая склянка, все бинты изведены, нет жгута. Это так, на первый взгляд. Очевидно, что он ранен, но, скорее всего, не тяжело.

– Почему ты так решил?

– Потому что ласты пропали, генерал! – пожал плечами Смолев. – Ласт нет, гидрокостюма тоже. Куда уж очевидней! Крови на песке немного, только на бинтах. Остров, конечно, стоит обыскать, но моя интуиция подсказывает, что его здесь уже нет. Причем, ушел он не так давно: использованные бинты, что он снял и бросил здесь на песке, все в крови, и она не успела засохнуть… Часа три-четыре назад, наверно. Судя по пустым бутылкам из-под воды и оберткам от пачки с галетами, раненый находился здесь ровно столько, сколько было необходимо, чтобы прийти в себя, отлежаться и подкрепить силы. Переночевал, дождался утра. Как только припасы закончились, – он отправился в путь. Поэтому и думаю, что ранен он легко… Сколько, говоришь, здесь до Дриоса? Меньше мили? Как ты думаешь, человек, который заявился как участник в «морском марафоне», хорошо умеет плавать?

– Наверняка, неплохо… Почему тогда он не взял акваланг? – спросил генерал скорее у самого себя и, приподняв баллон, бросил его обратно. – Пустой!

– Вот именно. А компрессор, видимо, был на катере. Все пустые, я проверил.

– Ах, чтоб его! Добегается он у меня! – в сердцах выругался генерал и, повернувшись к одному из своих подчиненных, распорядился по-гречески: – Майор, я беру один катер и иду к побережью. Обе группы остаются здесь. Вы за старшего. Прочешите весь остров, каждую пещеру, если тут есть что-то еще, – я хочу об этом знать, ясно? Потом поднимитесь на плато и пройдите цепью от бухты через остров по направлению к Паросу: если он уплыл, он наверняка этот путь срезал – прошел по суше, а не огибал остров вплавь. У парня котелок варит. Возможно, обнаружите что-то еще. Буду ждать вашего доклада. И дождитесь экспертов с Пароса, я к вам направлю бригаду. У вас максимум два часа! А то и меньше! Все! Приступайте!

– Есть, господин генерал! – ответил майор. – Доложу немедленно.

Манн и Смолев быстро покинули пещеру и поднялись на катер. Судно уже выходило из бухты, когда на мобильный Манна поступил вызов.

– Генерал Манн, – отрывисто бросил он в трубку и, расслышав, кто говорит, внезапно смягчился. Разговор шел на греческом, но Смолев уже мог разобрать суть хотя бы в общих чертах. – Да, капитан. Нет, не обнаружили. Группа отрабатывает задачу на острове, там найдено снаряжение для подводного плавания. Нет, увы, больше ничего. Я иду к Дриосу. Да, все правильно понимаете, есть такая рабочая версия. Уйти? Куда он денется! Найдем! Направьте на Дриониси группу экспертов, а сами выдвигайтесь к Дриосу; думаю, что мой коллега прав, и наш бухгалтер ушел с острова часа три назад. Около часа он будет плыть, потом, не исключено, что заляжет на берегу отдохнуть еще на какое-то время. Потом будет искать медицинскую помощь. Что? Я не сказал? Он ранен, но, судя по всему, легко. В Дриосе есть медпункт, аптека, врачи? Первым делом все внимание к ним. Во все отели дать ориентировки немедленно! Договорились!

Манн уже заканчивал разговор, когда Смолев вошел в рубку и принялся детально изучать карту побережья. Какое-то время он внимательно вглядывался в карту, потом хлопнул себя по лбу.

– Витя! – позвал он друга. – Подойди, пожалуйста. Взгляни-ка на карту! Как ты думаешь, куда он поплывет?

– К ближайшему населенному пункту, а это – Дриос, – пожал плечами генерал Интерпола, но, взглянув на выражение лица Смолева, сразу насторожился. – А что, у тебя появились какие-то сомнения?

– Смотри внимательно, генерал! Дриос – ты прав – это ближайший населенный пункт. Но наш друг поплывет не в Дриос, а левее: видишь мыс Пиргос – эдакая запятая – выдается далеко в море?

– Почему?

– По трем причинам: во-первых, до мыса ближе, чем до Дриоса. Метров на двести-триста, но ближе. Во-вторых, течение. Даже если он будет стремиться в Дриос, его все равно вынесет к мысу, понимаешь? Поэтому, он даже пытаться не будет! Какой же ему смысл плыть большее расстояние, да еще и против течения? Ты же сам сказал, что «котелок у него варит»!

– Логично, убедил! – кивнул генерал, став серьезным. – Хорошо, а в-третьих?

Вместо ответа Смолев красноречиво ткнул пальцем в карту, где значком самолета был обозначен аэропорт у лимана Алики, в нескольких километрах по шоссе от мыса Пиргос.

Генерал побагровел и снова схватился за телефон.

– Капитан! Это снова Манн! – произнес он в трубку. – Медея, прошу вас, нельзя терять времени. Ситуация меняется! Ваши люди есть в аэропорту? Отлично! Но боюсь, что этого недостаточно. Да, да. Есть такая опасность. Боюсь, что он снова может ускользнуть. Немедленно свяжитесь с аэропортом и задержите все рейсы. Да плевать мне на их возражения! Пусть жалуются хоть в Юнеско! – рявкнул генерал, но снова смягчился. – Простите, Медея! Все нервы он мне истрепал, этот бегун! Мы идем туда, будем через пятнадцать минут. Вы уже почти на месте? Отлично, просто отлично! Задержите ближайший рейс. Да, под мою ответственность! Все, отбой!