Наковальня судьбы

– Люся? Это она дала тебе дурь?

– Да не было ничего. Ты меня уже достал, – лепечущие интонации исчезли, Фрези начала злиться. – Мне хорошо. Мне, блять, оху-ительно хорошо. И тебя это злит. Ты ревнуешь меня ко всем, Люсик права. Поэтому ты набросился на Соло.

– Он не Соло.

– Тогда, может, и я не Фрези?

«Да, ни хрена ты никакая не Фрези. Тебя зовут Юля, и твои родители сходят с ума, потому что ты сбежала из дома, вообразив себя Дженис Джоплин», – вот что Егор готов был сказать ей сейчас. Но он посмотрел в сверкающие яростью зеленые глаза и не посмел. Он готов был на все, лишь бы не потерять ее.

– Нет, ты Фрези. Моя Фрези.

Егор обнял ее и поцеловал в лоб, нежно, как ребенка.

7

Терпение было не самой сильной чертой характера Артёма Дегтярева. Но образ жизни, который он вел после гибели отца, и цель, которую преследовал, научили его ждать. Острая интуиция художника вела карандаш Данко, когда он, рисуя этого парня, изучал… нет, не характер, скорее, что-то более глубинное. Это трудно или невозможно было выразить словами, но было на острие карандаша, в импульсах мускулов руки. Данко чувствовал в Дегтяреве волка. В чем-то он таким и был. Сильный, неприхотливый, выносливый, способный пробежать десятки километров, преследуя цель. Оперативник отдела по борьбе с наркотиками Сергей Конрад назвал Дегтярева сталкером, имея в виду исконный смысл этого слова – охотник, следопыт. Он только не знал, кто был целью охотника. Команч, на след которого встал Дегтярев, точно не был его целью. В силу сложившихся так обстоятельств Команч сам был следом, который должен был привести к настоящей цели. И вот тут Дегтяреву нужно было терпение. Он послал Команчу СМС, вступил с наркодилером в игру, которая должна была привести к личной встрече. А дальше как получится. Это мы играем в орлянку с судьбой. И однажды доигрались так, что хуже не придумаешь.

Не обладая терпением, Дегтярев научился переключаться и расслабляться, чтобы не выгорать от злости, когда приходилось ждать. Артём остановил «ранглер» у футбольного поля на краю поселка. Никакого травяного покрытия тут в помине не было, просто земля, плотно укатанная. Границы поля обозначали автомобильные покрышки, стоймя закопанные в землю. Артём достал из багажника футбольный мяч и вышел на поле.

Несколько минут он играл с мячом, проделывая всякие футбольные трюки. Он не оглядывался, просто чувствовал, что они уже здесь. И когда, наконец, поймал мяч и оглянулся, уже знал, что увидит.

Стайка деревенских мальчишек стояла на границе поля и смотрела на него горящими от нетерпения глазами.

– Сыграем?

Артём бросил мяч, и мальчишки, сорвавшись с места, помчались за ним. Он дал им время вцепиться, войти в азарт, забыть о вежливости по отношению к незнакомому дядьке и уже тогда включился в игру. Артём перехватил у мальчишек мяч и повел. Они погнались за ним всей стаей – быстрые, ловкие.

Футболка была мокрой, когда Артём забрасывал мяч обратно в багажник. Мальчишки стояли вокруг и с вожделением смотрели на настоящий кожаный мяч. Артём понимал их чувства, но отдавать мяч не собирался. Чтобы утешить их он отдал большой пакет с чипсами.

8

Егор и Фрези занимались любовью. Все разногласия и обиды были забыты. Ссора, случившаяся накануне, даже способствовала усилению желания. Вернувшись утром домой, они, едва переступив порог, начали срывать друг с друга одежду. Первый раз Егор взял Фрези стоя. Она прыгнула на него, обхватила ногами поясницу. Ягодицы у нее были маленькие и упругие. Каждая помещалась точно в ладонь. Это было то, чем он сейчас владел во всех смыслах, и ничего другого во всем мире ему было не надо.

Они приняли душ вместе, лаская друг друга под струями теплой воды, и Егор взял Фрези еще раз. Затем он на руках отнес ее на постель.

Проснулись они уже ночью. За открытой дверью балкона сияло звездное небо. Квартира помещалась на самом верху под крышей большого шестнадцатиэтажного дома. Ночью свет уличных фонарей не проникал в комнату, и можно было видеть небо. Фрези это ужасно нравилось, она любила сидеть на балконе и смотреть на звезды.

На этот раз Егор чувствовал, что, несмотря на то, что он все делает так, как ей нравится, Фрези чего-то не хватает. Он почувствовал, что что-то изменилось в их отношениях, и чтобы удержать ее, он должен превзойти себя, доказать, что она не насытилась им. И, кажется, ему это удалось.

«О… Да. Да, Его-о-о-р… Если ты сейчас… Я убью тебя».

Когда ее тело перестало содрогаться и расслабилось, Егор позволил себе кончить. Он смотрел в лицо Фрези, лежащей под ним, и видел, что ее глаза под полуопущенными ресницами не смотрят на него. Ее взгляд был обращен куда-то внутрь себя.

– Ударь меня, – вдруг попросил Егор.

– Как?.. – не поняла Фрези, но ее взгляд сфокусировался на нем.

– Как ты ударила того мудака на стоянке.

Фрези засмеялась.

– Ударь, – потребовал Егор.

Она ударила его по щеке. Но это было совсем не похоже на тот кинжальный, ранящий удар (словно отточенными перьями боевого крыла), от которого на скуле и щеке Дегтярева сразу заалела кровь.

– Давай поспим, – она положила ладони Егору на грудь и оттолкнула, освобождаясь.

Егор лег на бок. Фрези повернулась к нему спиной и прижалась, вписываясь в изгиб его тела. Прохладный ветерок играл занавеской на открытой двери балкона. В их доме под самой крышей всегда было ветрено. Фрези это нравилось, она любила сквозняки.

Егор заснул и не заметил, как Фрези встала. Во сне он перевернулся на живот и обнял ее подушку.

Фрези накинула тунику и села на стул у балкона, на котором всегда сидела, когда работала. На столе лежала гитара, листы нотной бумаги и блокноты. Фрези взяла гитару, склонилась над ней, пальцы коснулись струн. Играть сейчас было нельзя. В этом проблема жизни в большом доме. Вдохновение обычно приходило к Фрези по ночам. Она легко коснулась струн, гитара отозвалась.

Свет ночного неба проникал через балконную дверь. Он освещал круглый стеклянный столик, на котором лежала нотная бумага, и кожаный кофр от гитары. Когда Фрези вешала этот кофр за спину на плечо, он становился похож на зачехленные крылья. Сейчас кофр хранил опасную тайну.

В кармашке кофра лежали две таблетки, завернутые в полиэтилен. И это были таблетки не экстази.

Пока Люська в комнате отдыха причесывала Фрези и рисовала на ее лице боевую раскраску, девчонки болтали обо всем, что приходило в голову. Фрези, кажется, никогда столько не болтала. И Люська спросила, пробовала ли Фрези наркотики?

– Нет. Никогда.

– Да ты что? А как же ты сочиняешь музыку? Я думала, все сочиняют под кайфом. И тебе надо попробовать.

Фрези иногда думала о наркотиках. Особенно когда что-то не получалось, и она готова была на все, лишь бы разрушить преграду, за которой скрывалось пространство внутренней свободы и неограниченных возможностей. Ее останавливали страх последствий и трудности, связанные с добыванием наркотиков. Но она, как та девочка из сказки о Красных Башмачках, знала, что они, эти красные башмачки, стоят там, в магазине зловещего продавца на самой дальней и темной полке. Надо встать на цыпочки и протянуть руку, чтобы схватить их. Они поведут ее в мир магов и шаманов, откроют двери. Цена известна. Будешь плясать, пока не сдохнешь.

Под действием экстази мир казался прекрасным, полным солнечного света и веселых звуков, от нежной щекотки которых она смеялась. Люсик оказалась такой классной девчонкой, той подругой, какой у Фрези никогда не было. Оказывается, она любила музыку Фрези и понимала ее песни. От прикосновений ее пальцев лицо Фрези замерцало, как у эльфа.

– Тебе надо попробовать. Не будь дурой, от одного раза ничего не будет. Посмотри на меня. Я пробовала, и что? Я похожа на наркошу?

– Нет.

– Ну?

– Это ведь надо где-то достать.

– Тоже мне проблема. Тут есть одна… Нет, ты с ней, пожалуй, не договоришься. Ладно, я сама.

Ночью Люська забежала в номер, в котором Егор устроил Фрези, и бросила ей фунтик с двумя таблетками.

– Сколько это стоит? – спросила Фрези.

– Потом, – отмахнулась Люська. – Спрячь.

Прошли уже сутки, но экстази продолжал свою скрытую работу. Он освобождал в лабиринтах подсознания демонов, о которых она даже не подозревала. Притуплял инстинкт самосохранения. Таблетки лежали в кармашке кофра и, как пара Красных Башмачков, звали ее.

Егор проснулся, почувствовав, что он один в постели. Фрези с ним нет. Он поднял голову и увидел ее на стуле возле балкона. Она всегда сидела там, когда работала. Но почему она не зажгла свет?

Егор протянул руку и включил лампу.

– Фрези.

Фрези вздрогнула и посмотрела на него. У нее был такой взгляд, как будто он застукал ее за чем-то нехорошим. Она что-то быстро зажала в кулачке.

Егор понял, что это такое. Он вскочил и бросился к ней.

– Что у тебя там?

– Ничего.

– Это не ничего, а оно самое. Покажи.

Фрези спрятала руку за спину. Она была готова защищать свою «прелесть», Красные Башмачки, а точнее свою свободу делать что хочется, рисковать, экспериментировать.

Егор протянул к ней руку. Он готов был силой вырвать то, что она прятала в кулаке. Фрези отшатнулась. Егор увидел в ее глазах страх. Она не боялась взломать свой мозг, но боялась боли.

Егор не мог причинить ей боль. Что угодно, только не это. Он понимал, что она никогда не простит ему унижения, если он применит силу.

– Не надо. Прошу тебя. Если ты любишь меня, если я для тебя что-то значу, не делай этого.

– Но я хочу. Только один раз. И больше никогда. Обещаю.

– Глупышка. Все с этого начинают.

– Я не все. Мне это надо для работы, для творчества. Я хочу сломать преграду. Хочу пройти за грань тупого, обыденного сознания.

– И что ты хочешь там найти?

– Себя настоящую. Или другую. Егор, если ты меня любишь, ты не будешь мешать. Ради любимого человека ведь можно послать на фиг свои принципы.

– Фрези, ты собираешься сделать немыслимую глупость, и я тебе этого не позволю. Я понимаю тебя, понимаю, чего ты хочешь. Но даже если ты начнешь сочинять, как… как, ну я не знаю, Дженис Джоплин там какая-нибудь… и все офигеют.

– И что? Думаешь, ради этого не стоит рискнуть? Один раз. Я не собираюсь становиться наркоманкой. Если ты меня действительно любишь, будь со мной. Смотри, тут две таблетки. Давай вместе.

Крючок любви глубоко сидел в сердце Егора. Он пошел бы за своей любимой куда угодно. Сейчас он готов был идти за ней в ад. «Ладно, раз так… Я проглочу эту гребаную таблетку, лишь бы она не сделала это еще раз».

– Один раз… всего один раз. Мы преодолеем грань вместе.

– Поклянись, что это будет только один раз.

– Клянусь.

Приняв таблетки, они легли рядом. Ложем им служил раскладывающийся на полкомнаты диван. Егор лежал на спине и ждал. Ничего не происходило.

«Я должен защищать ее… и, прежде всего, от этого. Надо было отнять таблетки и трахнуть ее, раз уж у нее сегодня ПМС. Идиот… А таблетка-то, кажется, не действует. Может, ей подсунули какую-то хрень из аптеки… Почему я на лестнице? Как я тут оказался?..»

BAD TRIP ЕГОРА ВЕРЕСКА

Лестница вела наверх. Справа зиял провал на несколько этажей вниз. Слева тянулась стена, разрисованная безумными граффити. Егор шел наверх, потому что искал кого-то. Искал Фрези. Если она тут, то она в беде. Это место опасно.

Егор взбежал по лестнице и оказался в обширном пустом пространстве. Кажется, он вышел на этаж высокого, недостроенного здания, у которого нет еще даже стен – только железобетонные опоры и конструкции.

Он был здесь. Стоял на самом краю на фоне пустого пространства за пределами здания. Егор остановился, пытаясь понять, кто он. В его стойке, в очертаниях фигуры было что-то знакомое. Когда он обернулся, Егор уже знал, кого увидит.

Четкое лицо героя боевика. Три кровавые полосы на щеке. Кровь густая, искристо-алая отчетливо видна на его коже.

– Ты ее не получишь, – сказал Егор. – Давай, иди сюда. Доведем дело до конца.

Дегтярев передернул плечами, с презрением принимая вызов Егора.

– Я тебе сказал, береги ее. Ты облажался.

Егор бросился на него. Они сцепились. Это уже был не спорт и не мальчуковая мелодрама, по выражению Дегтярева, а битва до конца. Насмерть.

Егор вдруг заметил, что сверху льет дождь и пол под ногами уже залит водой. Странно, он знал, что над ними потолок. Разорвав дистанцию, он все же поднял голову, чтобы посмотреть, в чем тут дело, хотя и знал, что нельзя ни на миг терять контроль над врагом.

Плиты сверху разошлись, в щели между ними лилась вода. Но ни это поразило Егора: на одной из плит была нарисована сова. Точно такая сова, как на любимой футболке Фрези. Егор отчетливо увидел горящие оранжевые глаза, мощные крылья с пестрыми перьями и выставленные вперед острые когти.

Воспользовавшись моментом, Дегтярев сбил его с ног. Егор впечатался в пол, подняв целый взрыв водяных брызг. Дегтярев оседлал его. Егор увидел, как он отвел руку для удара. Кулак уже пошел вперед. И тут все как будто зависло, как в компьютерной игре. И только плита над головой начала трескаться и разрушаться. Посыпались осколки. Рот Егора открылся в крике, но он, видимо, тоже завис, как и Дегтярев. Крика не было.

Кусок плиты с нарисованной совой обрушился вниз. Сова, атакующая их с Дегтяревым, – было последнее, что Егор увидел.

Егор вынырнул из глюка. Сердце билось так, что казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Оно билось уже в горле, не давая дышать. Он был в поту, мокрый, словно только что действительно валялся в луже. С ужасом Егор понял, что сейчас умрет. Сердце разорвется, не выдержав дикий ритм.

– Фрези… – позвал Егор.

Он протянул к ней руку, но там, где должна была лежать она, было пусто. С усилием Егор приподнялся и увидел Фрези на балконе.

– Фрези… – снова позвал он.

Она не слышала его. Фрези поставила ногу на стул, на котором часто сидела, глядя на звезды. Лицо ее светилось без всякого грима и блесток. Со счастливой улыбкой она смотрела в небо и видела манящий простор, доступный ей. Ведь она всегда знала, что умеет летать.

Егор увидел, как Фрези, стоя на стуле, поставила ногу на перила балкона.

– Фрези!!! – заорал он. – Фрези, нет!!!

Он рванулся, чтобы поймать ее.

Фрези легко оттолкнулась и прыгнула. Раскинув руки, она прыгнула прямо в сверкающее звездами пространство и почувствовала, как с упругим шелестом раскрылись мощные крылья.

Новосибирск. 2002

Наводку на это место Артём получил в институте от бегунка по кличке Фуфик, снабжавшего наркотой студентов. Спортивный комплекс на окраине города в 90-х захирел. Процветали только бандитские «качалки» и сауна. Сюда для решения дел приезжал один из главарей наркомафии по кличке Мельник.

Ночью Артём пробрался на территорию комплекса. Его фигура в черных джинсах и кожаной косухе очень органично вписывалась в окружающую реальность. Разруха, запустение, граффити на стенах. Главный вход в комплекс был наглухо закрыт. Артём обошел здание и через несколько метров наткнулся на проход, ведущий куда-то вглубь. Проход, узкий и темный, частично перекрывала железная решетка. Артём остановился и настороженно осмотрелся.

Из прохода вышли двое уголовного вида парней, типичные бычары.

– Тебе чего?

– Мне Мельник нужен, – сказал Артём. – Фуфик сказал, его здесь можно найти.

– Фуфик ему сказал. Вали отсюда, пока я добрый.

– Пожалуйста… – заскулил Артём, – мне доза нужна, а денег нет. Я студент… Фуфик сказал, Мельнику нужны студенты…

– Харэ канючить.

– Фуфел тебе фуфла на уши навешал. На то он и Фуфел. Короче, вали отсюда, ушлепок, пока я…

Свет фар вдруг выхватил Артёма и быков из мрака. Машина подъехала и остановилась. Дальний свет переключился на ближний. Из машины вылез парень с повадками телохранителя. Он открыл заднюю дверь.

– Ну вот тебе и Мельник, – ухмыльнулся один из бычар. – Только не плачь теперь, сучок.

Мельник был одним из лидеров местной наркомафии. Бандит с замашками плейбоя, он мечтал о вилле в Майами, о шикарных кабаках и вечеринках с кинозвездами. Но до осуществления мечты еще было далеко.

– Что у нас тут? – спросил он.

– Студент, – ответил один из бычар. – Нарколыга. Дурь толкать хочет.

– Студент?

Мельник уставился на Артёма взглядом опытного работорговца, оценивающего товар.

Мальчик хорош. Поджарый, мускулистый. Высокие скулы, точеный подбородок, карие глаза. Такие нравятся девкам, да и парням тоже, а значит, немало своих дружков и подружек такой успеет подсадить на дурь, пока наркотики не сожрут его самого.

– Проверь его, – приказал Мельник телохранителю.

Артём инстинктивно отступил, когда телохранитель шагнул к нему, но быки схватили его и удержали. Телохранитель обшарил карманы косухи и джинсов.

– Мобила, ключи, бумажник.

Мельник протянул руку, и телохранитель отдал ему бумажник.

– Посмотрим, что нам тут черт послал.

В бумажнике были водительские права.

– Артём Дегтярев. Вот как, не шутишь? – на лице Мельника появилось такое выражение, словно черт преподнес ему сюрприз, но он еще не вполне в этом уверен. – Уж не сынок ли Олега Дегтярева.

– Нет, – мотнул головой Артём.

– Точно, – щелкнул пальцами Мельник. – Сынок. Джек-пот.

После гибели жены и дочери Олег Дегтярев уволился со службы и бросился в дикую охоту за Сологубом. Он должен был отомстить за убийство Нади и Маши и найти сына. Если Артём был еще жив, то только Сологуб знал, где он. Несколько лет дикой охоты превратили Дегтярева в человека, одержимого ненавистью уже не только к бандиту, отнявшему у него семью, но и ко всему миру криминала. Вначале, пока еще оставались в силе прежние принципы, Дегтярев ловил и сдавал бывшим коллегам убийц, насильников и наркоторговцев, потом он начал просто убивать подонков, имевших несчастье попасться ему на пути.

Дегтярев пересек черту закона, и на него самого объявили охоту не только бандиты, но и свои. Бывшие коллеги не особо усердствовали, но криминальный мир ждал случая свести с ним счеты.

До города уже было недалеко, когда зазвонил телефон. Определился номер Артёма, и Дегтярев ответил.

– Артём, что у тебя?

– Папочка, это не Артём. Это Мельник. Я говорю по его телефону. Понимаешь, что это значит?

– Я еду, – ответил Дегтярев. – Говори куда.

Артема привязали к решетке, частично перекрывающей проход в чрево бандитского шалмана, в который превратился бывший спорткомплекс. В процессе ему пару раз дали в морду, но особо не усердствовали, ожидая, что главная веселуха впереди.

– Мне нужны гарантии, что ты отпустишь сына живым, – сказал Дегтярев.

– Гарантии? Не смеши, Дегтярь, какие тут могут быть гарантии? Только мое слово. Не веришь, можешь не приезжать. Но тогда сам знаешь, что будет. У тебя двадцать минут.

– Не успею.

– Успей или найдешь здесь труп.

Мельник отключил телефон и подошел к Артёму.

– Ну вот, – весело сказал он, – сейчас приедет папа. Воображаю, что он тебе скажет. Я могу дать ему бейсбольную биту, пусть оторвется напоследок. А ты, правда, сидишь на наркоте?

Артём отрицательно мотнул головой.

– A-а, вот оно что. Папа послал на разведку? Вот одержимая сволочь, сыночка не пожалел.

– Да иди ты… Отец меня не посылал, я сам.

– Молодец. Решил поиграть. Ну, давай поиграем.

Мельник вытащил из внутреннего кармана пиджака кожаный несессер и расстегнул молнию. Внутри лежал шприц и ампула.

– Будет забавно, если папочка обнаружит, что ты не только подставил его, но еще и обдолбан в хлам.

Мельник с сомнением посмотрел на шприц и ампулу.

– Нет, – сказал он, закрыв несессер. – Пока нет. Хочу, чтобы ты был в адеквате и все видел.

Дегтярев остановил машину, не доезжая до спорткомплекса. Он открыл багажник и потянулся за ружьем, которое лежало там, завернутое в брезент.

«Надо держаться, – отчаянно думал Артём. – Отца им не взять. Видал он таких… Главное, продержаться, не расползтись в говно. Все нормально будет, отец порвет их нахуй».

– Стоять! Подними руки!

– Руки, гад! Руки, я сказал!

Дегтярев положил ружье и закрыл багажник. Он поднял руки и медленно повернулся. Их было пятеро, все вооружены, но даже такая ситуация была не безнадежна. Старый волк, побывавший в жестоких переделках, Олег Дегтярев мог бы позаботиться о спасении своей шкуры. Но сейчас для него имело значение только спасение сына.

– Пошли, – сказал Дегтярев так, словно он тут командовал. В принципе, так оно и было.

В последнее время Дегтярев чувствовал, что он изможден, пресыщен кровью и смертью. Выжжен изнутри. Слишком долго он выполнял жестокую и опасную работу и понимал, что уже не получится замести следы и врасти в нормальную жизнь. Всему есть цена. Есть цена мести, чести, любви. Сейчас главное – вытащить засранца, а там… Не худший конец.

– Знаешь, сколько людей мечтают разделаться с тобой, Дегтярь? – сказал Мельник. – Но сегодня судьба на моей стороне.

– Отпусти мальчика, – ответил Дегтярев. – Пусть уходит.

– Отпущу. Он уйдет живой. Даю слово.

– Хочу поговорить с сыном.

– Последнее желание? Давай. Только не затягивай.

Артём еще надеялся, что отец знает, что делать. Он уже что-то придумал, может, позвал кого-то на помощь. И сейчас, как в боевике или вестерне… Когда отец подошел к нему, Артём понял, что это конец.

– Папа… прости… я хотел…

– Я знаю, что ты хотел. И слава богу, что у тебя не получилось. Иначе все было бы еще хуже.

Дегтярев обхватил ладонями лицо сына. В его жесте было столько любви, нежности и оберегающей силы, что Артём вдруг почувствовал себя ребенком. Отношения у них всегда были сложные.

Дегтярев вообще не был склонен к проявлениям нежности, и Артём не терпел того, что счел бы соплями. Но сейчас был момент истины.

– Папа… – по щекам текли слезы.

– Тише, тише. Вот так. Послушай меня, сын. Не смей мстить. – Дегтярев смотрел в глаза сына, стараясь внушить ему свою волю. – Не делай моих ошибок. Удержись. Переломайся и удержись. Живи. Я хочу, чтобы ты жил.

Артёму пришлось увидеть, как отца поставили на колени и, связав руки за спиной, привязали их к лодыжкам. В этой позе он был совершенно беспомощен. Мельник наклонился к нему.

– Ты многих убил. Сегодня твоя очередь умереть. Гори в аду, сволочь.

По сигналу Мельника двое бандитов облили Дегтярева бензином из канистры. Мельник нагнулся и понес зажигалку к тонкому ручейку, позволявшему ему стоять на безопасном расстоянии.

Артём рванулся, пытаясь порвать веревки.

– Отец!!! – заорал он. – Отец! Нет!

Его крик перекрыл вопль горящего заживо человека.

Глава 2

Дегтярев

1

Уже неделю Егор не появлялся в «Щучьей Заводи». Данко пытался ему звонить, но телефон был отключен.

В ту ночь, когда погибла Фрези, наряд полиции, вызванный жильцами дома, нашел Егора лежащего на полу. Он был без сознания.

Егор Вереск пришел в себя в больнице. Он помнил, что дрался с Дегтяревым и их атаковала сова. Дальше все, провал.

Оперативники из отдела по борьбе с наркотиками первыми получили доступ к Вереску. Старший лейтенант Конрад и старший лейтенант Данилов – представились они, чисто формально предъявив удостоверения. Егор пытался отвечать на их вопросы, с трудом выстраивая фразы и подбирая слова. Оперативники быстро поняли, что он рассказывает им про драку с человеком, который существует только в его воображении. Они регулярно имели дело с людьми в различных стадиях наркотического опьянения, поэтому профессионально и жестко принялись распутывать хаос в голове Вереска. Под их прессингом пелена спала, и Егор вспомнил все, что случилось ночью.

– Она жива? – спросил он.

– А сам как думаешь? Там ведь шестнадцатый этаж.

– Не хилый такой полет получился.

– Я хотел удержать… Бросился… Не понимаю, почему…

– Да потому, что обдолбался паленой дурью, – без всякого сочувствия ответил Конрад. – Тебе повезло, что сердце выдержало. А могло клина поймать.

Конрад и Данилов уже поняли, что ловить им тут особо нечего. Они не нашли в квартире Вереска и Фрези ни нычек с наркотой, ни признаков регулярного употребления. Судя по всему, это был трагически закончившийся эксперимент.

После ухода оперативников Егор удрал из больницы. Ушел прямо в больничных штанах и халате, которые ему тут выдали, потому что, когда его привезли, своей одежды на нем не было. Подметки у ветхих больничных тапочек вскоре отвалились, пришлось идти босиком. В больной голове Вереска застряла идея: надо вернуться домой, лечь на их с Фрези диван и заснуть. Ему казалось, что когда он проснется, все будет хорошо. Гибель Фрези окажется глюком, как драка с Дегтяревым. Она будет лежать рядом или сидеть с гитарой, перебирая струны и черкая в своем блокноте.

Дверь была опечатана клейкой лентой. Ключа у него не было. Егор ударил в дверь плечом, потом бил ногами. Дверь не поддалась. Это была крепкая дверь, поставленная рачительными хозяевами. Соседи вызвали участкового, и он открыл Егору дверь.