Наковальня судьбы

Юрий Остроушко

Наковальня судьбы

Автор и издательство выражают благодарность

Стасу Караваешникову

за помощь в публикации этой книги.

Курган 1989

Судьба бросала их на наковальни битв…

Дж. Толкиен.

Это был настоящий бой. По всем законам войны. В последний раз Олег Дегтярев был в такой переделке пять лет назад в Афгане. И если бы у него не было опыта той войны, банда Сологуба смогла бы прорваться и уйти.

Главарь банды Михаил Сологуб тоже был афганец. Старлей, командир группы спецназа. Брал караваны с оружием, наркотой и контрабандой из Пакистана. Вернувшись домой, Сологуб сколотил банду из парней, которые были с ним в Афгане, и занялся бизнесом, который отлично освоил «за речкой»: контрабандой, торговлей оружием и наркотой. Банда Сологуба отличалась исключительной жестокостью, за ней тянулся кровавый след.

И вот все кончено. Из семи человек живым удалось взять только самого Сологуба.

Прямо с поля, не заезжая в оперативно-розыскную часть, старший оперуполномоченный по особо важным делам капитан Дегтярев приехал домой. Одежда провоняла запахами пороха, пота, миазмами немытого тела. Он не мылся и не переодевался, может, три дня, может, пять, пока ждали в засаде банду. Дегтярев хорошо выпил с оперативниками в автобусе, когда возвращались в город, но он еще был на адреналине, алкоголь его не брал.

В доме было тихо. Жена и дети спали. И хорошо. Надежде не надо видеть его таким. На обеденном столе на кухне лежала книжка-раскраска и цветные карандаши. С другой стороны был придвинут высокий детский стульчик. Персональная война, которую Дегтярев объявил Сологубу, закончилась. Он жив. Утром увидит детей.

– Алик.

Дегтярев не слышал, как вошла Надя. Слух у него притупился от грохота выстрелов и еще не восстановился. Надя остановилась, кутаясь в халат, и посмотрела на мужа. Ей не надо было ничего говорить, глаза выразили все.

«Как она измучилась, – подумал Дегтярев. – Бедная моя Надюха. Ничего, теперь все у нас будет хорошо».

– Я грязный и выпил, – сказал Дегтярев. – Лягу отдельно.

Он понимал, что надо приласкать ее и успокоить. Попросить прощения за кошмар этих дней, когда она сходила с ума, не зная, где он и что с ним. Но он не бездушная сволочь, чтобы после того как он убил, вот так просто прийти, поцеловать детей и лечь в постель с женой.

Он убивал в Афгане. Но там была война и там не было выбора. Если не ты, то тебя. Или хуже того – товарища, солдата, за которого ты как командир отвечаешь. Но здесь, дома… У всех, кого сегодня убили, были родители, любимые женщины, у кого-то были жены и дети. У них был выбор, они могли сдаться. Но Дегтярев знал, что они не сдадутся. Война у них в крови. Такие не сдаются.

– Хочешь есть? – спросила Надя. – Я могу разогреть ужин.

– Не надо. Иди спать. Я сам.

Глаза у Дегтярева были как наглухо закрытая дверь. Надя видела, что не достучится сейчас до него. Она повернулась, чтобы выйти из кухни.

– Надя, – позвал Дегтярев.

Она обернулась, ожидая, что он скажет.

– Мы взяли Сологуба. Банды больше нет.

– Теперь у нас будет нормальная жизнь?

– Будет… Обещаю, милая, всё у нас будет хорошо.

Олег Дегтярев верил, что выполнит свои обещания. С Сологубом и его бандой мог справиться только он, потому что он понимал суть Сологуба, его мотивации и тактику. У них был общий опыт войны. Но теперь Сологуб сядет пожизненно, а может, получит вышку. И старший оперуполномоченный оперативно-розыскной части Олег Дегтярев может просто заниматься своей обычной работой, лишний раз не рисковать и не подставляться, потому что главное для него семья.

После операции Сологуба поместили в охраняемую палату для криминальных пациентов. Действие обезболивающих еще не прекратилось, и, как с ним не раз случалось под воздействием наркотиков, он провалился в ад своей памяти.

Горела головная машина каравана, подорванная из гранатомета. Черный, тяжелый дым стелился над землей, из клубов дыма прямо на Сологуба выскочил моджахед. Сологуб нажал на спуск автомата, но очереди не последовало. Магазин пуст.

Моджахед стреляет, но одновременно его прошивает очередь, сбивает с ног, и он промахивается. Сологуб видит одного из своих бойцов – лицо в крови и устрашающих разводах камуфляжного грима. Парень что-то орет, но в грохоте стрельбы Сологуб его не слышит. Одним прыжком боец оказывается за спиной у Сологуба, прикрывая его. Сологуб мгновенно выдергивает пустой магазин и вставляет полный. Он стреляет, очереди выкашивают врагов. Сологуб чувствует, как спина к спине с ним двигается боец, надежно прикрывая его.

Дежурная медсестра подошла к палате. Один из охранников открыл дверь и вошел в палату вместе с ней. Сологуб лежал на спине. Под складками больничного одеяла прорисовывались очертания тела атлетически сложенного мужчины. Лицо на подушке выглядело худым и костистым, голова у него была несколько мелковата для такого мощного корпуса.

Медсестра поставила судок со шприцем и ампулами на тумбочку и начала готовить инъекцию. Охранник с безразличным видом наблюдал за ней. Сестра попыталась затянуть жгут на руке Сологуба. Но как только она дотронулась до него, тело, расслабленное под действием промедола, среагировало мгновенно. Сологуб перехватил руку медсестры и одним движением сломал. Раздался треск ломающейся кости, женщина вскрикнула и осела на пол, теряя сознание. Охранник бросился на бандита и вырубил его ударом в челюсть.

Несмотря на все обещания, данные Наде ночью, Дегтярев не смог остаться дома, он ушел раньше, чем проснулись дети. Его ждала писанина. Унылая, тупая писанина, ну и конечно, разбор полетов в кабинете начальства. Он пообещал Нине, что покончив со всей этой галиматьей, возьмет отгулы, и они с детьми уедут в дом отдыха.

Утром в субботу Надя увидела, что Дегтярев нацелился куда-то по делам.

– Алик, куда ты?

– Я скоро вернусь. Только съезжу в больницу. Мне нужно допросить Сологуба.

– А в понедельник нельзя это сделать?

– Нет. Он сам хочет со мной поговорить. До понедельника может передумать.

– Алик, может, хватит уже? Мы три года жили как на войне. Ты дома почти не бывал. Дети уже забыли, как выглядит их папка. Тёмка так точно. Чего такого скажет тебе этот зверь, чего ты не знаешь? Он не человек. Это ж кем надо быть, чтобы сломать руку медсестре?

– Надя, ты не понимаешь.

– Чего я не понимаю?

– Это сложный вопрос.

– Вот как? Ну-ка объясни. Может, пойму?

– Медсестре не следовало дотрагиваться до него без предупреждения. Сологуб прошел спецподготовку, потом войну. Он всегда настороже. Отработал на рефлексах. Если бы он был в сознании и контролировал себя, этого бы не случилось.

– Олег, ты как будто оправдываешь его.

– Я просто знаю, как это бывает. Ладно, все. Я пошел. Если что-то надо купить, скажи, я зайду в магазин.

– Алик…

Надя подошла и посмотрела ему в лицо так, словно пыталась за привычными чертами разглядеть что-то другое, страшное, скрытое от нее. Олег Дегтярев был красивый мужик. Даже слишком. Что-то в нем было особенное, не для обычной жизни. По мнению Нади, он был похож на Николая Крюкова из старого фильма «Последний дюйм». Она и влюбилась в него, когда увидела тот же ястребиный профиль и волевые скулы. Только глаза у Дегтярева были не серые, а темно карие.

– Что? – взгляд Нади насторожил Дегтярева.

– Ты тоже там был. На войне. Но ты же не такой?

«Такой, – подумал Дегтярев. – Просто пошел другим путем».

Он нежно привлек к себе жену и зарылся лицом в ее шелковистые кудри.

– Мне повезло, – прошептал он. – Ты сделала меня лучше.

Сологуб никогда не был блатным. Воровской мир он презирал, и хотя и вел дела с воровскими авторитетами, считал себя выше этой шоблы и благородней. У него было другое прошлое. В Афгане он начинал как честный солдат, исполняющий свой интернациональный долг. Но очень быстро разобрался, что с чем тут сшито. Караваны из Пакистана шли нагруженные ценным добром: натовское оружие, боеприпасы, ювелирка, японская электроника, местные деньги и доллары. Взяв караван, группа Огуна – такой позывной взял себе Сологуб – возвращалась с богатой добычей. Все добро сдавалось на базе прапорам-завхозам, и нетрудно догадаться, в чьих загашниках оседало. Иллюзии рассеялись как дым. Война развязала руки. Он почувствовал вкус разбоя, свободы и жестокости. Вернувшись в Союз, Сологуб продолжил свою войну с миром.

Часть биографии, связанная с Афганом, у Дегтярева с Сологубом была общая. Поэтому и отношение к Сологубу было особое. Дегтярев понимал, что Сологуб не урка и уважал его как противника, но это понимание делало их противостояние абсолютно непримиримым.

Три года они были словно скованны незримой цепью. Бандит и законник. Все знали друг о друге, но ни разу не сошлись лицом к лицу. С допросом, действительно, можно было подождать до понедельника, и ни к кому другому Дегтярев в свой выходной в больницу не пошел бы. К Сологубу пошел. Потому что хотел наконец посмотреть в глаза этому человеку.

Сологуб сидел, подсунув подушку под спину. После истории с медсестрой одну руку ему приковали наручниками к койке. Дегтярев посмотрел ему в лицо – лицо непобежденного.

– Пацаны, которых ты убил, – сказал Сологуб, – были моими бойцами в Афгане. Ты знаешь, что это значит.

– Все могло быть иначе, – ответил Дегтярев. – Жаль, что ты не смог оставить войну за хребтами Гиндукуша.

– Я вырву из тебя душу за моих пацанов.

Больше Сологуб не сказал ничего. Дегтярев понял, что он сказал все, что хотел, и больше ничего не скажет. Он вышел из палаты.

Управление получило приказ передать Сологуба в Москву. Контрабанда оружия и наркотиков квалифицировались как преступления особой тяжести, и заниматься ими должна была Генеральная прокуратура. Подготовив дело для передачи московским следователям, Дегтярев получил отгулы и собрался ехать с семейством в дом отдыха.

Вечером накануне отъезда он купал сына в пластмассовой ванне, поставленной на кухне. Тёмка пускал пузыри от счастья и лупил руками по воде, пытаясь схватить резиновую рыбку, которая тыкала его в пузо.

– Ай молодца, Тёмка. Поймал. Да с тобой уже и на рыбалку ездить можно.

Машка сунула в ванночку желтого резинового утёнка. Она ревновала отца к младшему брату и требовала внимания. Олег поцеловал дочь в макушку. Машка была беленькая и сероглазая – в мать. А Тёмка пошел в отца: темноволосый, кареглазый. Даже не верилось, что они брат и сестра, так они были непохожи.

– Ну все, хватит, – Надя сунула Дегтярёву махровое полотенце. – И так уже весь пол водой залили. Алик, вытри пока Тёмку и дай ему молока.

Зазвонил телефон. Звонок в такое время не предвещал ничего хорошего. Дегтярев подошел к полке, на которой стоял телефон, и снял трубку. Надя с тревогой наблюдала за ним, с нехорошим предчувствием чего-то недоброго.

Лицо Дегтярев вдруг изменилось так, что ей стало страшно.

– Алик, что случилось? – инстинктивно Надя прижала к себе Тёмку и оберегающим движением положила руку на голову Маши.

– Сологуб бежал.

По дороге из аэропорта в Москву машина, перевозившая преступника, попала в аварию. Это не могло быть случайностью. У Сологуба были серьезные покровители еще со времен Афгана.

Дегтярев отправил жену с детьми к армейскому другу на охраняемую базу спецназа и стал ждать Сологуба, надеясь, что тот не станет затягивать с осуществлением своей угрозы. Он был готов преступить закон и прикончить Сологуба, когда бандит объявится. За самосуд и расправу Дегтярев мог сесть, в любом случае его выгнали бы из следственных органов, но другого способа остановить сорвавшегося с цепи убийцу и защитить свою семью у Дегтярева не было.

Сологуб залег где-то на дно, Дегтярев не находил никаких следов его деятельности. Между тем жизнь шла своим чередом, текучка заедала: район был сложный, дня не проходило, чтобы что-нибудь не случилось. С семьей тоже надо было что-то решать. В конце концов Дегтярев вернул семью в Курган, но он постоянно был настороже. Наде было запрещено гулять с детьми в парке, и, кажется, он был готов вообще запретить ей выходить без него из дома. Дегтярев договорился с участковым, что тот будет присматривать за его домом в те ночи, когда он отсутствует. Все это превратило жизнь его семьи в кошмар.

Дегтярев наконец понял, что долго так не выдержат ни он сам, ни Надя. Начальник управления предложил отличный вариант. Его родственники собрались на длительное время за границу. Они были не прочь поселить кого-нибудь на это время в свою квартиру, чтобы не бросать ее без присмотра. Надя вздохнула с облегчением, узнав, что ей с детьми предстоит переезд в подмосковный Королев. Она устала от жизни в осажденной крепости.

Сологуб остановил машину и осмотрелся. Редкие, тусклые фонари едва освещали улицу, застроенную старыми частными домами. Сологуб посмотрел на Фриду.

– Не передумала?

Она ответила вызывающим взглядом и чуть повела бровью.

Сологуб вылез из машины. Фрида тоже вышла и осмотрелась: осторожная и чуткая, как дикая кошка. Сологуб относился к той породе мужчин, которые женщин за людей не считают. Но Фрида с первого взгляда поразила его как удар грома. Точеное смуглое лицо, блестящая грива воронового крыла, черные, сверкающие глаза в обрамлении длинных густых ресниц – никакая тушь тут не требовалась. Хищница. Страстная и жестокая любовница. Никогда Сологуб не взял бы ни одну бабу на то дело, которое задумал в эту ночь. Но Фрида была не такая, как все. Сологуб чувствовал, что судьба связала его с ней навсегда, до смертного часа. И то, что должно было произойти, было, в представлении Сологуба, их кровавой свадьбой. Открыв калитку, Солгуб и Фрида вошли во двор. На крыльце стояла детская коляска. Сологуб достал отмычку и вставил в замок. Дверь тихо открылась. За ней была темнота прихожей и тишина спящего дома.

Сологуб не знал расположения комнат в доме, но он увидел полоску света под одной из дверей и направился туда.

Надя спала поверх покрывала на неразобранной кровати. Рядом с ней свернулась Маша. Они читали перед сном и так и заснули.

Сологуб достал нож и шагнул к кровати. В последнюю минуту Надя почувствовала опасность и открыла глаза. Она не успела даже вскрикнуть. Сологуб зажал ей рот и спокойно, как овце, перерезал горло.

Фрида никогда не видела, как убивают. Но страха не было. Наоборот, какой-то холодный восторг. Она разочаровалась, что все произошло так быстро.

– Мама… – закричала Маша, и крик тут же оборвался.

Сологуб вытер нож о халат Нади и посмотрел на Фриду.

Черные глаза Фриды сверкали диким огнем.

«Вот тварь», – с восхищением подумал Сологуб. Он начал убирать нож, и тут раздался хнычущий звук. Сологуб дернулся.

– Мать твою, забыл про пацаненка.

В углу спальни стояла детская кроватка. Фрида подошла и заглянула внутрь. Ребенок проснулся, но не заплакал. Он смотрел на нее. В глазах у Тёмки было расплывчатое младенческое любопытство, словно он увидел новую игрушку. Это был красивый ребенок, просто очаровательный – розовый со сна, мордочка округлая, кожа шелковистая, нежная, смешные кудряшки.

– Ты кто? Девка или парень? – глаза у Фриды стали, как у кошки, которая наслаждается, играя с мышью.

– Парень, – сказал Сологуб. – Отойди, Фрида.

Фрида вдруг с силой оттолкнула Сологуба и схватила ребенка.

– Фрида, мать твою, что ты делаешь, сука?

– Он мой. Я хочу его.

Ребенок захныкал.

– Рехнулась? Зачем тебе ментовской выблядок?

Фрида чувствовала тепло нежного тельца. Детский запах кружил ей голову. Она начала мурлыкать, подражая пантере Багире, и нежно по-кошачьи мять ребенка, тереться об него лицом. Тёмка перестал хныкать. Он протянул ручку и ухватил Фриду за нос.

– Человеческий детеныш, – замурлыкала Фрида, очень похоже подражая голосу Багиры из мультфильма. – Такой мя-я-ягкий, те-е-еплый. Му-у-у-ур-р-р. Так сладко пахнет.

Сологуб уже протянул руки, чтобы вырвать ребенка у Фриды и прикончить его. Его бесила ее игра со смертью.

– Не смей, – черные глаза Фриды сверкнули так, что даже Сологубу стало не по себе.

– Дура, – рявкнул Сологуб. – Ладно, хочешь поиграть в мамочку – забирай гаденыша, и валим отсюда.

Фрида засмеялась и выскочила из спальни, прижимая к себе свою лакомую добычу.

Когда приехала опергруппа, Олег Дегтярев сидел на полу возле кровати, на которой в крови лежали тела его жены и дочери. Поза у него была такая, словно он упал с большой высоты и у него переломаны все кости. Голова свесилась на грудь. Никто не решился посмотреть ему в лицо.

Глава 1

Фрези

1

– Я умею летать! – Фрези отпустила руль скутера и раскинула руки, как крылья. – Я лечу!

Егор поравнялся с ней. Его ужасно пугали такие штучки Фрези.

– Возьмись за руль. Фрези, пожалуйста, возьмись за руль.

– Занудище.

– Не делай так. Я тебя прошу, не делай так больше.

Дорога, узкое двухполосное шоссе, бежало через светлый сосновый лес. Справа между золотисто коричневыми и оранжевыми стволами сосен мелькало озеро. Парень и девушка на скутерах были одеты в одинаковом стиле Columbia. На обоих были полотняные штаны, перехваченные у щиколоток широкими резинками, кроссовки и куртки. У Фрези под расстегнутой курткой была видна темно-фиолетовая футболка с принтом совы. Ночная охотница летела, раскинув мохнатые крылья. У Егора за спиной висел диджейский рюкзак, у Фрези – кофр с гитарой.

Лесное шоссе сделало крутой поворот. Впереди слева появился указатель придорожного мотеля «Щучья Заводь». Живописная кучка березовых дров под указателем намекала на шашлык. Егор и Фрези завернули на стоянку мотеля. Они поставили скутеры перед двухэтажным деревянным зданием, весь первый этаж которого занимала таверна. Фрези сняла шлем, и Егор повесил его на руль скутера рядом со своим. Ребята был так похожи друг на друга, что могло показаться, что это брат и сестра. Оба высокие, длинноногие, изящные. Светло-русые волосы Фрези сейчас были собраны в хвост. И у Егора тоже часть темно-русых волос была стянута в хвостик. Ребята поднялись на веранду таверны и остановились перед дверью.

На стене у входа висела афиша со стилизованным, но очень похожим портретом Фрези. Девушка с длинными, шелковистыми волосами сидела на высоком барном табурете. Она пела, аккомпанируя себе на гитаре. Фоном служил парусник, прорезающий штормовую волну. «Бегущая по волнам» – было написано на борту парусника. Девушка на афише выглядела нежнее и женственней, чем девочка-пацанка, стоящая сейчас рядом со своим парнем.

– Смотри-ка, – сказал Егор, обнимая Фрези за плечи, – Данко нарисовал афишу. Как обещал.

– Данко здорово рисует.

– Точно. Я бы повесил что-то в таком духе у нас дома.

– Давай украдем афишу.

Егор притянул ее к себе и поцеловал.

– Давай.

Он открыл дверь, и они с Фрези вошли в таверну.

Во двор мотеля въехал темно-зеленый «Ниссан-Террано». Машина объехала главное здание и остановилась у служебного входа. Из «террано» вылезла высокая, довольно полная блондинка лет пятидесяти, одетая в брюки и свободную рубаху мужского покроя. Она открыла багажник, доверху забитый коробками и ящиками с продуктами с оптовой базы. Из служебной двери выскочил невысокий тощий парень. Его досадная тщедушность была особенно заметна на контрасте с обильной, цветущей плотью хозяйки мотеля Ольги.

– Позови кого-нибудь, Данко, пусть помогут, – посоветовала Ольга.

– Сам управлюсь, – Данко решительно ухватился за большую коробку и потащил ее из багажника.

– Ну, сам значит сам, – согласилась Ольга.

Данко взвалил коробку на плечо и понес в таверну.

Данко, художник, нарисовавший афишу для Фрези, работал в «Щучьей Заводи» разнорабочим. Но по вечерам, когда таверна наполнялась гостями – дальнобоями, пацанами из города и просто случайными путешественниками, – Данко становился художником.

На планшете он рисовал портреты фартовых парней и их подруг. Это был его приработок.

Зал таверны был оформлен в рыбацком стиле, что соответствовало ее названию. Мебель деревянная, на окнах занавески в виде сетей, на стенах висели резные, раскрашенные панно с рыбами и одно, самое большое, с русалкой. Фирменные блюда тоже были из рыбы.

Люся сразу увидела Егора и Фрези, как только они вошли в зал. Она прекратила кокетничать с двумя мужиками, которым принесла заказ, и направилась к Егору. Она смотрела только на Егора и заговорила с ним так, словно Фрези рядом не было.

– Приветик, Егор. А мне тут как раз нужна мужская сила. Поможешь притащить кое-что из подсобки?

– Не вопрос.

Егор скинул с плеча рюкзак и отдал его Фрези. Вторая официантка Рита проследила, как Люська зацепила Егора и потащила его в подсобку. Она поздоровалась с Фрези, которая прошла мимо нее в гардеробную. У нее мелькнула мысль посоветовать Фрези присмотреть за своим парнем и не оставлять его наедине с Люськой, но она еще мало знала певицу. К тому же Фрези не отличалась общительностью. Рита решила, что не стоит лезть не в свое дело.

Егор Вереск вошел в подсобку и осмотрелся.

– Ну, давай, показывай, что тебе тут надо?

Люся закрыла дверь, подошла к Егору и обняла его. Притянув его голову, она впилась ему в губы. Егор схватил Люсю за плечи и оторвал от себя.

– Ты чего? – Егор вытянул руки, отодвигая Люсю от себя.

Люся облизала губы.

– Сладко, – улыбнулась она. – Ты спросил, что мне надо? Вот и ответ – ты.

– Прости, Люся, С этой проблемой я тебе не помогу. Если ты не заметила, у меня есть девушка.

– Девушка? А я думала, это парень с тобой.

– Да пошла ты, – Егор оттолкнул Люсю.

– Ау! Мне больно! – вскрикнула она.

– Черт.

Люся спустила блузку, обнажая плечо и грудь в соблазнительном бюстгальтере. С гримасой притворной боли она гладила свое плечо.

– Смотри, что ты сделал. Теперь синяк будет. А может, ты мне плечо вывихнул, здоровый дурак.

Егор растерянно смотрел на Люсю. Умом он понимал, что она прикидывается, но его мужской инстинкт отозвался на жалобный тон. Вдруг он действительно не рассчитал силу, когда оттолкнул ее? Но тут на лице Люськи, склоненном к голому плечику, появилась двусмысленная ухмылка.

– Любишь причинять боль? Да?..

– Да пошла ты на хер, сучка.

Егор теперь уже действительно грубо оттолкнул Люську, стоящую у него на пути, и вышел из подсобки.

Рита увидела Егора, который промчался через зал в направлении гардеробной и столкнулся с Ольгой.

– Здравствуйте, Ольга Владимировна, – пробормотал он.

Ольга вопросительно взглянула на его злое лицо, растрепанные волосы.

– Там Данко взялся разгружать машину, – сказала она. – Помоги ему.

В «Щучьей Заводи», как на шхуне, команда работала сообща, выполняя всю необходимую работу. Егор и Фрези недавно появились тут. По вечерам Егор работал диджеем, Фрези, сама сочинявшая песни и музыку, пела. Ребята понравились Ольге, и она ничего не имела против того, чтобы они задержались подольше. Она расширила обязанности Егора, доплачивая за работу, не связанную с музыкой. Ему это было только на руку. Нужно было платить за квартиру, которую они с Фрези снимали в городе.

Рита насмешливо посмотрела на Люсю.

– Ну и как? Пошарила у него в штанах?

– Хочешь подробности?

– Да не особо. Просто показалось, что у вас там не сложилось.

– С чего ты взяла?

– Видела, как он выскочил из подсобки встрепанный и злой.

– Потому, что губу раскатал и обломался. Я дала только посмотреть и подержаться. Теперь у него это из головы не выйдет.

– Зря ты это затеяла. Они пара.

– Да ни разу не пара. Посмотри, как она одевается. И косметикой не пользуется. Какому нормальному парню это понравится?

– Она особый случай. И они с Егором – пара. Даже похожи, как брат и сестра.

– А может, они и правда брат и сестра. Просто скрывают это, чтобы трахаться.

– Почему тебе в голову всегда всякая гадость лезет?

– Ну, трахает он свою сестренку, чего тут такого? Не парня же. Главное, он не пидор. А раз не пидор, я свое возьму.

Рита пожала плечами в знак того, что интрижка Люськи ее не касается, и пошла заниматься делами.

К вечеру, как обычно, набились клиенты. Несколько фур и разнокалиберных грузовиков встали на стоянку. Подтянулись из города завсегдатаи «Заводи» вкусно пожрать, перетереть за дела, поиграть на бильярде и в дартс.

Вереск у диджейского пульта достал из рюкзака панель контролера и наушники. Люська вынырнула из зала. Стерва заглянула ему в глаза ласково и интимно, словно не было ссоры в подсобке и Егор ее парень.

– Что тебе принести? Текила, виски, водка, что ты пьешь?

– Я не пью.

Егор подключил панель контролера к ноутбуку. Пальцы пробежались по клавиатуре, открывая программу.