Прости меня, мама. Роман

Прости меня, мама

Роман

Сергей Шишков

© Сергей Шишков, 2018

ISBN 978-5-4493-5993-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПЕЩЕРА ПОКАЯНИЯ

Глава первая

1 В этом году всё нарушилось

В жизни Татьяны и Ивана всё складывалось как нельзя лучше. Их брак был зарегистрирован сразу же по приезде их в Ленинград, и они уже три года жили как муж и жена, чувствуя себя счастливыми людьми.

В Ленинграде Татьяна старалась заменить Ивану его маму Надежду Петровну, скончавшуюся несколько лет тому назад.

Она всячески пыталась сохранять его быт так, как это было при ней, оставив всю обстановку в том же виде, готовила ему еду, тщательно следила за одеждой и каждый день с добрыми чувствами провожала его на работу, дожидаясь возвращения.

Хорошей матерью стала она и для детей, любя своего сына Павла и Серёжу, сына Ивана, родившегося от первой его жены Машеньки, погибшей в партизанском отряде в годы войны.

Мальчики уже стали студентами и выросли настолько, что ростом стали выше Ивана и говорили басистыми голосами.

Серёжа учился на четвёртом курсе университета, а Павел на втором курсе политехнического института. Они настолько подружились, что всегда вместе уходили на учёбу, а дома дополняли друг друга знаниями, получаемые из разных источников.

Каждое утро Татьяна тщательно следила за их внешним видом, настраивала их на ответственное отношение к знаниям, ставя в пример Ивана, окончившего Горный институт. Интересовалась она и их учёбой, хотя мало понимала в тех учебных предметах, которые они изучали, но, спрашивая, всякий раз получала некоторое о них представление.

Жили мальчики в той комнате, которую в прошлом занимал Иван, обставив её по своему усмотрению.

Татьяна, хотя и привыкла к городской жизни, но, конечно, её тянуло в Почеп к своему дому, где она родилась и в котором сейчас жила её дочь Таня со своей семьёй.

Туда они отправлялись вместе каждое лето. Иван брал свой отпускной месяц обычно в начале июня.

К этому времени жена заготавливала всякие семена, проращивала их, чтобы потом посадить на земле возле своего дома и дома Ивана, доставшегося ему по наследству после смерти родителей его первой жены.

Почеп был единственным местом, где разъехавшиеся по стране родные люди, могли встретиться, увидеть друг друга, ещё сильнее ощутить великую силу родственных чувств.

В Москве жил брат Татьяны Георгий Иванович, который каждый год на своей машине привозил в Почеп свою жену Викторию и Катю, дочь Татьяны, жившую у него.

Туда же самостоятельно на короткое время приезжал и Алёша, старший сын Татьяны, живший тоже в Москве со своей семьёй.

В Почеп Иван и Татьяна обязательно увозили и своих детей Серёжу и Павла, приучая их не забывать малую родину.

Осенью разъезжались все, но первым уезжал Иван. Как правило, он специально совмещал дни пребывания в Почепе со своими экспедиционными командировками.

Надо сказать, что на работе его звали по имени и отчеству, к чему он долго не мог привыкнуть. Это придавало ему некоторую солидность его положения, как заведующего отделом.

Все знали о том, что Иван Иванович каждое лето вначале отвозил жену на её родину, потом уезжал в экспедицию, а, возвращаясь из неё, проводил остаток отпуска с женой. Уезжали они в Ленинград всегда вместе осенью.

В этом году всё нарушилось, он в первый раз во время не поехал в Почеп из-за срочной командировки.

Сейчас Татьяна, одна, готовясь к отъезду в Почеп, сидела у окна и вспоминала проводы Ивана на вокзал, представляя поезд, отходивший от платформы, длинный состав которого, издав последний гудок, вначале медленно, а потом всё быстрее и быстрее скрывался за поворотом тонких железнодорожных путей.

2 Монах Власий

Поезд в Белгород прибыл рано утром, но так как в горсовете Ивана ждали к полудню, ему захотелось вдохнуть свежего воздуха и побродить по незнакомому городу, название которого действовало завораживающе. Белый город виделся в его воображении светлым и красивым.

Он пошёл по направлению к высокой церкви, золото одного из куполов которой отливалось в отдалении ярким блеском. Дорога вывела его к высокому берегу широкой реки.

– Какое красивое место! – неожиданно для самого себя воскликнул Иван.

Увидев мелькающие внизу над водой полёты стрижей, весёлыми змейками вылетавших из берегов, ему подумалось, что утренняя жизнь является самым радостным её проявлением.

Любопытно было наблюдать за птицами, их бодрое многоголосое чириканье наполняли это место энергией жизни, а его самого хорошим настроением.

Продолжая свой путь к собору, дорога постепенно стала отдаляться от берега, образовывая широкое пространство луга.

Узкая едва заметная от обилия высокой травы тропа на нём привела к зданию храма, двери которого были приоткрыты, словно приглашая войти.

Ступив на выложенный каменной плиткой пол, Иван осторожно пошёл дальше на луч света, падавшего на пол из разбитого вверху окна. Неожиданно его слух уловил звуки: чей-то монотонный голос читал молитву. Выйдя из-за колонны, он увидел в длинной тёмной до пят одежде монаха, неподвижно стоявшего с зажжённой свечой перед полуразрушенным иконостасом.

Подойдя поближе и смиренно встав у ближайшей колонны, Иван увидел, как из освещённой солнцем трещины в каменном полу выползла змея.

Он вздрогнул и неожиданно вскрикнул:

– Ой, змея!

Монах даже не пошевельнулся, продолжая монотонно извлекать из своих уст певучие слова.

Змея же проползла мимо и исчезла в другой трещине пола.

– Благослови, Господи, душу мою, прости все беззакония людские, исцели их недуги и избавь от могилы жизнь мою, повенчай меня милостию и щедротами твоими. Аминь.

Окончив молитву и погасив свечу, монах повернул голову в его сторону и сказал:

– Мир душе вашей, сын мой.

Иван не знал, что ответить и промолвил:

– Извините, нарушил вашу молитву.

– Нет, что вы, я рад увидеть в храме новых людей. Сейчас сюда редко кто заглядывает, а вы в столь ранний час оказались здесь.

Иван сказал, что, приехав на поезде по делам, решил прогуляться, но дорога вывела прямо к храму.

Монах произнёс:

– Бог привёл вас прямо ко мне. Это мой храм, я здесь был и остаюсь монахом. Мне суждено было выжить, и теперь моя судьба принадлежит богу. Каждое утро я уединяюсь от мира, чтобы встретиться с моим лучшим Учителем и Другом, доверить Ему мои мысли, просить Его о помощи, испытать наедине с Ним сладость жизни. Ничто так не заполняет моё сердце радостью, не вносит покой в душу, как общение с Богом.

Оправившись от растерянности, вызванной неожиданной встречей, Иван робко произнёс:

– Батюшка, но в этом храме давно не служат и даже змеи ползают.

Монах помолился на иконостас и сказал:

– Змеи – гады божии. Пусть здесь пока нет других священников, но храм живёт верой в Бога. Когда-то в нём было сердце мужского монастыря. Ах, какое это было счастливое время! Я молюсь перед ракой, в которой находились нетленные мощи святителя Иосафа, правящего епископа Белгородской земли. Теперь святыни нет с нами, власти надругались над его мощами, но память о нём всегда со мной.

– Какая смелость и сила духа у этого монаха, без страха излагавшего такие слова незнакомому человеку, – подумал Иван.

Он же, словно читая мысли, увлёк его к алтарю и неожиданно спросил:

– Сын мой, вы большевик?

Иван неуверенно ответил:

– Пока нет.

Он подумал и сказал:

– Вы ответили, что «пока нет», думайте, с кем идти дальше. Бог при земной жизни вручил тяжёлый крест многим нашим священникам, они погибли за веру. Он сделал это для того, чтобы наградить их после земной жизни светлым венцом праведниковНекоторые наши священники ушли из бренного мира несправедливо жестоким образом, об одном из которых я постоянно молюсь. Он был последним Белгородским епископом и служил Богу в этом соборе долго и усердно. Новая власть, пришедшая сюда, обрушила на церковь страшные гонения. Пострадал за православную веру и епископ, последние дни которого были печальны. Даже великий праздник Рождества Христова не стал им преградой. В этот день прямо в алтарь с оружием в руках к нему явились комиссары и силой вывели из собора, бросив в подвал городской управы, требуя отказаться от служения Богу. Убедившись, что духовно сломить епископа нельзя, его расстреляли, бросив в грязную яму. Верующие же, узнав о его гибели, стали приходить к нему уже на следующий день, зажигая свечи. Их становилось всё больше и больше. Власти, испугавшись людского гнева, вскоре перезахоронили его к стенам собора. Так его душа отошла в вечность.

Потом монах подходил к фрескам с изображением святых, произнося короткие молитвы перед каждым из них.

Иван невольно шёл вслед и проникался к святым образам каким-то двойственным чувством: жалостью, оттого, что они умирали молодыми, и уважением, потому что они жертвовали собой ради веры.

Монах закончил свой рассказ словами:

– Всем нам предстоит умереть, и тяжко нам будет, если живя на этом свете, мы не будем любить друг друга, если не примиримся с нашими противниками, на которых имеем обиду. Не будут люди иметь в том мире вечного покоя и блаженства, и не простит нам Отец Небесный наши согрешения, если не будет в этом бренном мире любви, – и перекрестился. терпением спасать свои души, – и перекрестился

Иван тоже перекрестился и внимательно оглядел монаха. По его одеянию было видно, что быт его окружал очень бедный: под монашеским одеянием торчала грязная рубашка, на ногах были стоптанные сандалии.

– А как зовут вас, батюшка? – спросил он.

На что тот ответил:

– В послушании я был Власием, однако, двадцать лет тому назад монастырь закрыли, а нас, монахов, изгнали, – и заторопился к выходу.

Ивану пришлось выйти вместе с ним. Перед храмом монах повернулся к нему, глубоко вдохнул в себя свежий воздух, три раза перекрестился и сделал низкий поклон.

Помолчав некоторое время и, словно просверлив меня глазами, он спросил моё имя, а, услышав ответ и указав на здание, громко сказал:

– Иван, смотри какой величественный храм перед нами! Во всей южной России не найти такого. Пётр Великий на основание его жертвовал сбережения, здесь были императоры и императрицы, великие князья и княгини, жаловавшие ценные подарки и богослужебные книги в дорогих окладах. Ах, какой изящной была церковная утварь, вызывавшая неподдельное восхищение у верующих!

Далее, сделав паузу, он уже с сожалением и более тихо произнёс:

– Теперь этого всего нет: с куполов сбросили кресты, разрушили колокольню, надругались над святыми иконами, а в соборе устроили тюрьму. Узниками её были церковнослужители и простые верующие, не отрёкшиеся от своей веры. Кого-то из них расстреляли, кто-то умер. Я ведь тоже пострадал, находясь здесь в заточении. Вот, хромаю… Спасение неотделимо от страданий.

Иван снова спросил:

– Отец Власий, а где же вы живёте?

– Нигде, где придётся. Прошу милостыню у добрых людей. Мне подают и в ночлеге не отказывают. Благодарствую им. На белой земле есть много святых мест, меня везде принимают.

Потом он сощурил свои глаза, посмотрел на меня и сказал:

– Видится мне, что белая земля и вас хорошо примет, не отторгайтесь от православного мира, позаботьтесь о нём. Церкви стонут от унижения и разрухи.

Иван не знал, что ему ответить, но, поразмыслив, крепко пожал руку монаха и произнёс:

– Святой отец, не знаю, поймёте ли вы мирского человека. Я живу земными ценностями, земной наукой, которой отдаю все свои знания и силы. Вы же жизнь отдаёте Божественной науке, если можно так сказать, и только через любовь к ней понимаете мир земной. Но вы, кажется, приоткрыли окошко в новый мир и для меня, но вот вопрос, как полюбить его? В Ленинграде много православных соборов, в которые я ходил вместе со своей семьёй. Действительно, в них людям становится теплее, там есть ощущение сочувствия, милосердия, успокоения души. Но ваша отрешённая от земной жизни любовь к Богу приходит не ко всем, возможно только к особенным людям. Вот вы и есть особенный человек.

На что монах ответил:

– Нет, что вы. Надо просто любить Бога, просто любить. И тогда святость явится и к Вам. удрые люди те, которые принимают жертвенную любовь Бога, в котором есть Свет и Жизнь Вечная. Все остальное суета. Пример Жизни, как Истинной Любви, Доброты и Красоты нам показан две тысячи лет назад самим Богом. Каждый раз, когда мы падаем, Бог даёт сил встать и идти дальше, он берёт наши грехи на себя и призывает людей раскаяться в них, чтобы спастись и обрести Жизнь Вечную

Иван продолжил говорить:

– Спасибо, отец Власий, за откровения. Может быть, мы с вами больше никогда не встретимся, но помнить эту нашу встречу я буду долго. Мне судьба предоставила случай побывать на белгородской земле и встретиться с вами.

Затем он, подумав, и неожиданно для самого себя спросил:

– Не смогли бы вы посоветовать мне другие святые места на Белой земле, которые можно было бы посетить?

Монах оживился и ответил:

– Вижу, что вы хороший человек. Белогорье – это большая православная страна, церковных обителей в ней много. Святые чудеса творятся Богом там, где есть праведные люди. В пещерных монастырях тайно от властей живут наши монахи. Я иногда бываю там. Посетите их, и вы многое поймёте. Иван, примите участие в возрождении белгородских обителей, люди не должны прятаться от веры. Да и сами приближайтесь к Богу любовью, надеждой, помощью, участием. И запомните, всё, что мы отдаём, обязательно возвращается, но возвращается радостью, мудростью, счастьем. Благословляю вас на добрые дела. Мы должны сказать правду и тем обессилить зло. Отправляйтесь в Холковский монастырь, где вас всегда примут, укажите только моё имя. Там живёт монах, с которым мы были послушниками в Троицком монастыре. Добраться туда просто, по дороге на Старый Оскол до Чернянки, там будет поворот к монастырю. Обязательно посетите воронежское Дивногорье. Там, в пещере покаяния, снимите с себя грехи. Коротка земная жизнь, надо успеть покаяться. Прощайте.

Он молнией посмотрел Ивану в глаза, словно хотел зажечь в них искру памяти, повернулся и ушёл, а тот долго не мог отключиться от слов монаха, которые молоточками долбили по клеточкам мозга. Голос монаха звучал внутри его, повторяя последние слова: «загляните в пещеру покаяния, снимите с себя грехи».

– Какую тяжкую долю с такими убеждениями пришлось нести этому человеку в миру. Ведь он живёт одной только верой. Может, в этом и состоит всё его богатство, – подумал Иван.

3 Воды Туронского моря

В полдень Иван был в горсовете, где его ждали сотрудники отдела, которыми он руководит и с которыми о встрече заранее была договорённость.

Все они были геологами, приехавшими из Ленинграда в окрестности Белгорода с целью исследования залежей мела и возможностей их использования в промышленности.

Они только что окончили работы в Белгороде и ожидали своей новой дислокации, о чём Иван и должен был их известить. Им предстоял переезд на новое место работы.

В горсовете Иван, выслушав краткий отчёт о работе руководителя экспедиции старшего геолога Вадима Владимировича, поблагодарил всех их за работу и представил ответственному инспектору в Белгородском горсовете.

Тот в свою очередь сообщил о принятом решении переместить геологов в город Лиски для дальнейшей работы в распоряжение воронежского управления по разработке новых меловых разрезов, для чего карьерное управление разрешило использовать для отъезда в город Воронеж грузовую машину.

Погрузив на неё все инструменты и имущество, Иван попросил водителя заехать в только что исследованные его геологами меловые карьеры. Ему хотелось своими глазами увидеть те участки, на которых они работали.

Вскоре грузовик вместе с разместившимися в открытом кузове людьми туда и отправились.

Старший геолог Вадим Владимирович уселся рядом с Иваном и стал рассказывать ему об одном из старейших белгородских месторождений, которым тот занимался здесь уже несколько месяцев вместе с другими сотрудниками.

Он говорил об открытых ими неограниченных запасах чистого мела, в котором содержание углекислого кальция составляло более девяноста пяти процентов, и уверял, что такое ископаемое сырьё можно сразу после размола без обогащения использовать в промышленности.

Иван слушал его отрешённо, понимая, что собранный научный материал будет обсуждаться на учёном совете института, где будет дана оценка и полезность этой работы.

Вскоре машина остановилась у карьеров. Стоя на берегу огромного водоёма и издалека глядя на гору добытого мела, лежащего здесь же на берегу, Иван представил себе, как постепенно в течение сотен тысяч лет из осадков отмерших организмов образовывалось дно этого древнего моря.

Думая об этом про себя, он понимал, что теория только поясняет процессы развития Земли, но не даёт полного представления о ней.

И вот теперь перед ним предстало настоящее дно древнейшего моря. Желая физически ощутить прикосновение к нему, он спустился к самой воде и зачерпнул её пригоршней.

Сердце сжалось от прикосновения к древнейшей тайне рождения земли. Ему представилось, что это была вода Туронского моря, которая когда-то девяносто миллионов лет тому назад билась в этих местах, простираясь от Франции до Урала, охватывая всю Европу.

Он взял в руки кусочки мела, растёр их, пытаясь распознать наличие древнейших морских организмов, водорослей, органических остатков. И действительно они были различимы в виде очень маленьких плоских пластинок, блюдец, выпуклых дисков, кристалликов кальция с чётко выраженными гранями, вытянутых трубочек, палочек и других форм. В его руках находилась белая мягкая порода, которую он с большим интересом ощущал в реальности.

Он ещё раз внимательно посмотрел на прозрачную воду карьера, на белые откосы его берегов, на голубое чистое небо и, удивившись прекрасной солнечной погоде, скомандовал:

– Всё, ребята, по местам.

Омыв водой из карьера свои руки, он направился в сторону автомашины.

Вскоре все геологи уже находились в кузове грузовика, который с шумом отправился по просторам Белогорья.

До Воронежа было около трёхсот километров, и прибыть туда они могли только поздно ночью. Чтобы не рисковать и не остаться на улице, Иван предложил геологам ночлег, который посоветовал ему монах.

Те согласились и поехали по направлению к Старому Осколу, любуясь протянувшимися на сотни вёрст по поверхности Белогорья покатыми высотами.

Чередование луговой степи с зелёными холмистыми дубравами не давало геологам скучать. Обдуваемые южным ветром, они сидели в кузове машины, поворачивая головы во все стороны. Машина иногда резко уходила вниз, проезжая по дну балок и оврагов, где с обеих сторон над ней нависали широкие листья дубов. Это было очень красиво.

– Благодатная здесь земля, – сказал Остромир Олегович, другой геолог, молчавший до этого. Местные жители говорили, что здесь имеются колоссальные богатства не только мела, но найдены железные руды, апатиты, бокситы. Кто-то мне по секрету сказал, что имеется даже золото и платина. Мужчины копают и находят.

– Да, велика наша земля. Хотелось бы поскорее залечить раны войны и зажить богато, – сказал Иван.

Машина стала выбираться из балки и долго поднималась вверх, где вновь обнажились меловые горы. Вместе с ними стал открываться и безграничный простор, в котором, казалось, двигалось небо, возвышаясь широким голубым куполом.

Неожиданно, третий геолог Никифор Николаевич, сидевший с краю, показав рукой вверх, воскликнул:

– Ребята, смотрите, смотрите, какое захватывающее зрелище, орёл – белохвост кружит в небе!

Все увидели парившую в вышине огромную птицу, которая, неожиданно вытянув передние лапы, стала падать вниз.

– Падает, падает, должно быть добычу увидел, – продолжил он.

Все геологи с большим интересом следили за ней, в один миг скрывшейся в зелени деревьев.

Вскоре орёл выпорхнул из зелёного горизонта, держа в когтях крупную рыбу, блестевшую на солнце, набрал высоту и, описав спиральный круг, потонул в бездонной синеве.

4 Матушка Анастасия

Почти три часа двигалась машина до деревни Чернянка. Шофёр Василий сказал, что до монастыря осталось несколько километров. Они проехали ещё полчаса, когда на вершине горы показался одноглавый храм, видимый со всех сторон.

Возле него остановились. Спрыгнув на землю, Иван пошёл к зданию церкви и обнаружил его запертым на большой амбарный замок. Обойдя храм со всех сторон, внизу под горой увидел ещё один храм. Спустившись с кручи вниз, в открытой двери часовни заметил женщину в тёмной одежде, молившуюся перед иконой.

Подождав, когда закончится молитва, он окликнул её:

– Простите, матушка, я от отца Власия, нельзя ли у вас переночевать?

Женщина, развернувшись к нему лицом, спокойным голосом сказала:

– Отец Власий? Где находится наш скиталец? Блаженный человек, давно не заглядывал в наши края.

Иван ответил:

– Сегодня встретил его на молитве в Успенском соборе.

Женщина внимательно смотрела мужчине в глаза, словно удостоверяясь в правоте этих слов, и спросила:

– Кто вы и куда путь держите?

Назвав своё имя, Иван объяснил причину приезда в монастырь дальней дорогой из Белгорода в Воронеж, куда они, ленинградские геологи, отправляются в экспедицию.

Женщина удивлённо спросила:

– Вы из самого Ленинграда?

Он ответил:

– Да, из Ленинграда.

Внимательно осмотрев его, она уже более приветливо сказала:

– Меня зовут матушка Анастасия, я в этом монастыре монашествую после того, как умер мой батюшка отец Вячеслав Васильчиков. Все верующие его знали. Светлая ему память. Вон здесь его и похоронили, возле часовни. Не могу от него никуда уйти, молюсь за него и за всех святых и грешных. Да и монастырь без меня порушится. Да ладно, пойдёмте, покажу вам кельи. Там давно уже никто из монахов не живёт, а если кто заедет, так останавливается.

Они поднялись обратно наверх, где в отдельно стоящем одноэтажном здании матушка открыла дверь и впустила туда геологов.

Кельи были маленькими с низкими потолками и кроме стоявших деревянных кроватей с матрацами, наполненных сухой травой, в помещении ничего не было. Пришлось разместиться по-походному. Матушка хотела сразу уйти, но Иван, поблагодарив её за ночлег, спросил:

– Матушка Анастасия, завтра рано утром мы уедем и хотели бы от вас узнать что-либо о монастыре. Не можете ли вы показать его нам?

На что монахиня ответила:

– Пока ещё светло, пожалуй, покажу. Через полчаса я буду у вас.

Ровно ко времени она явилась. Все геологи собрались возле здания. Матушка, расспросив имя каждого гостя, ещё раз назвала себя и пояснила, отчего обитель носит необычное своё название мужского Холков-Царев-Николаевского монастыря.

Оказалось, что «Холковым» он значится по наименованию реки, «Царёвым» – потому, что царь Алексей Михайлович, отец Петра Первого, дал жителю деревни Холки будущему настоятелю монастыря Ефрему жалованную грамоту на безоброчное владение землёй. Тогда же при нём построили и первую церковь, освящённую в честь иконы Николая Чудотворца. Так здесь появился небольшой монастырь и посёлок, в котором и доживали свой век последние его монахи и отшельники.

Рассказывая, матушка жестом руки указала вначале на окрестные земли, а затем на самое высокое место откоса, куда направилась сама, увлекая за собой геологов.

Я удивился тому, как женщина легко преодолевала крутой подъём, чего не скажешь о следовавших за ней мужчинах.

Вскоре вся группа оказалась в объятиях сильного, но тёплого южного ветра.

На высоте матушка подошла к основанию квадратного дубового сруба и сказала:

– Это всё, что сохранилось от сторожевой башни, служившей с незапамятных времён наблюдательным пунктом воинов, следивших за приближением конницы крымских татар. Мы называем его Жёстовой сторожкой. Мой батюшка говорил, что здесь находилась целая крепость. Эта гора тоже называется Жёстовая.

– Вид с этой горы потрясающе красивый, – сказал Вадим Владимирович.

Иван заметил, что матушка Анастасия после этих слов в первый раз высоко подняла голову и улыбнулась.

Внизу шумели быстрые воды двух слившихся воедино рек, которые в широком раздолье с высоты открывались зеркальным блеском. Где-то у горизонта были видны холмы, покрытые лесом.

Хотелось превратиться в орлана, чтобы пролететь над степью и ещё острее ощутить красоту этих мест.

Матушка Анастасия продолжила свой рассказ: