Твой дым

Пока что я смутно представляла себе, как именно управлюсь со всем сама, потому что для такого объема работы нужно как минимум человек пять помощников, а затем еще несколько официантов для самого приема, которые смогли бы помочь в разносе угощений и шампанского. Насчет второго я не сильно переживала, а вот над первым еще предстояло подумать.

– Элис, ты не видела мисс Тревис? ― спросила, подходя к её столу. ― А то у неё свет в кабинете не горит.

– Она уехала по поручению мистера Бейкера. Телефон отключила, ― подняла глаза Элис. ― А что, у тебя к ней какой―то вопрос?

– Я сделала наработки, ― ответила, указывая на папку в своих руках, ― хотела показать их, чтобы понять, что оставить, а что убрать.

– Боюсь, что сегодня у тебя не получится посвятить кого―либо в свои идеи, ― её голос наполнился искренним сочувствием, ― сомневаюсь, что мисс Тревис успеет вернуться до конца дня. А мистер Бейкер и мистер Макэвой уехали на деловую встречу.

– Нет―нет―нет, как же так? Я должна закончить план до сегодняшнего вечера, ведь еще столько всего необходимо сделать, а времени остается все меньше. Без одобрения кого―либо из руководства я просто не смогу продолжать работу…

– Эбби…

– …нужно ведь еще найти помощников и заказать все необходимое…

– Эбигейл…

– … я не справлюсь, не успею, и меня уволят…

– Послушай…

– … Боже, я разочарую Гарри….

– Да послушай же ты! ― крикнула Элис, вынудив меня подпрыгнуть. ― Прекрати паниковать, ладно? Успокойся и сядь, ― она подвела её к стулу. ― С чего ты взяла, что не справишься?

– Но ведь если никто не посмотрит предварительный план… я же совсем не умею… а если я допустила серьезную ошибку? Если сделала что―то не так? Боже, все пропало, ― застонала, закрывая лицо ладонями.

– И ничего не пропало.

– Правда? ― оживилась, поднимая взгляд вверх. ― Ты можешь связаться с мисс Тревис?

– Нет, но даже если бы я и связалась с ней, то сомневаюсь, что она приехала бы сюда, чтобы посмотреть на твой план.

– Ты права, ― поникла я. ― И теперь все действительно пропало.

– Нет, ― завертела головой Элис, опускаясь рядом на корточки, ― ведь ты не позволишь этому случиться, верно? ― заметив напротив себя недоуменный взгляд, она разъяснила: ― возьми всё в свои руки. Доверься фантазии. Пусть твои идеи будут исходить из самой глубины сердца. Ведь что бы ты не сделала, главное, что это будет искренне.

– Ты правда считаешь, что у меня получится?

– Уверена в этом. Я знаю тебя не так давно, но за это короткое время поняла, что у тебя есть то, что не позволит тебе так легко сдаться.

– Что?

– Характер, ― с полуулыбкой ответила Элис. ― Твое упорство, Эбби. Ты единственная, кто, зная нрав мистера Бейкера, осмеливается что―то ему возразить. Ты не боишься быть честной и открытой. А свет, который исходит от тебя, невозможно не замечать.

– Откуда ты знаешь, что я возражала ему? ― удивленно спросила я. ― Ведь о том, что случилось за теми дверьми никто не… ― заметила ее улыбку, а затем понимающе кивнула. ― Оо… кажется, и здесь любят подслушивать, я права?

– Просто он так кричал, ― виновато потупила взгляд Элис, ― я хотела убедиться, что всё в порядке. Надеюсь, ты не злишься на меня?

– Нет, конечно. Не понимаю только, почему он не выгнал меня. Если никто здесь не может сказать и слова против, если уволить человека совсем ничего ему не стоит… почему он стерпел то, как я повела себя с ним?

– Не знаю, ― честно ответила она. ― Но одно могу сказать наверняка: у всего, что делает Дарен Бейкер, всегда есть причина. И ты узнаешь о ней. Это лишь вопрос времени.

6. Дарен

У всего, я делаю, всегда есть причина.

Любое решение, принимаемое мной как начальником, братом, другом или партнером, рождается в моей голове не просто так, а лишь после тщательно составленного плана. Так было всегда.

Точнее, до вчерашнего дня.

Я сам не знал, какого черта натворил, когда предоставил этой девчонке возможность работать на меня, да еще и самолично доверил организацию приема, имеющего такое большое значение.

Почему я просто не уволил её? Почему стерпел то, как она разговаривала? Ведь никому и никогда не позволял относиться к себе подобным образом.

Так почему же эта сумасбродная упрямица стала исключением?

С самого утра, как только Эбигейл переступила порог офиса, я больше уже не смог сосредоточиться на работе. Стоило услышать её голос в приемной, как у меня мгновенно сорвало крышу. И всё, чего мне теперь хотелось ― увидеть её.

Это неконтролируемое желание завладело мной так сильно, что пальцы сами непроизвольно сжимались в кулаки, заставляя до боли стискивать зубы. Никогда еще я не испытывал ничего подобного, и то чувство слабости, которое ощущал по её вине не просто приводило в ярость, а попросту сводило с ума.

Меня совершенно не раздражал еле слышный из кабинета гул, но когда я понял, что больше просто не в состоянии сдерживать поток внезапно нахлынувших чувств, воспользовался им как предлогом, чтобы выйти наружу и мельком посмотреть ей в глаза.

Мне не пришлось притворяться разъяренным, ведь злость внутри действительно кипела, и потому контролировать свои эмоции становилось всё труднее. Особенно после того, как я увидел её. Стало ли мне легче? Нет. Дьявольское влечение лишь усилилось.

Недолго думая, я отправил Холли на место будущего строительства, зная, что она проведет там почти весь день, а затем сказал Элис, что мы с Полом едем на важную встречу.

Он ни о чем не спрашивал. Просто кивал, будто понимал причину моего «побега», ведь именно этим я и занимался.

Бежал.

Спустя несколько часов я уже мчался по степи, чувствуя, как все мысли уносятся прочь. Как я становлюсь совершенно иным человеком. Пусть и всего на мгновение.

С нужной силой ударил бок лошади стременем, а затем дернул поводья и погнал еще быстрее. Это ощущение свободы, которое я испытывал, каждый раз забираясь в седло, невозможно было описать словами.

Ведь разве можно было заставить человека прочувствовать это, если его пальцы никогда ранее не сжимали кожаный ремень?

Если он никогда не сидел в седле, не падал на землю и не гнал свою лошадь галопом?

Это было бы совсем как пытаться объяснить атеисту, что Бог существует ― он никогда не поймет того, чего ни разу в жизни не испытывал.

Слегка откинувшись назад и натянув поводья, стал замедлять ход, заставляя лошадь из галопа перейти к движению рысью. Вороной мустанг тряхнул головой, но послушно зашагал вперед.

Окончательно остановившись, спрыгнул вниз, не забывая благодарно коснуться ладонью его гладкой шеи. Довольно фыркнув в ответ, скакун слегка лягнул землю ногой и медленно склонил свою голову вниз.

Прижался лбом к прохладной бархатистой щеке и прикрыл глаза, осторожно поглаживая холку5. На короткое мгновение позволил себе почувствовать что―то, существование чего категорически отрицал за пределами этого места.

Привязанность. Близость. Преданность.

Присутствие всего этого в моей жизни всегда было, есть и будет недопустимым, непозволительным и запретным.

Конь фыркнул и топнул ногой, заставляя встретиться с ним взглядом ― понимающим, осмысленным, человечным. Он смотрел так, словно проникал в самую глубь, знал все мои мысли, страхи и желания. Иногда мне казалось, что этот жеребец видел во мне совершенно другого человека. Не того, кем меня видели окружающие. Не того, каковым мне хотелось, чтобы меня видели. А того, кем я был много лет назад.

Того, кого изо всех сил старался в себе уничтожить.

– Ты тоже не сможешь этого изменить, ― прошептал, сжимая своими пальцами поводья, ― я именно такой, каким меня все видят и другим уже никогда не буду.

Конь снова фыркнул, при этом протестующе тряхнув головой.

– Иногда наши желания не совпадают с реальностью жизни, Ахига, ― прошептал, заглядывая в темные проникновенные глаза. ― Иногда все, что ты можешь сделать ― просто принять.

Осторожно провел ладонью по его шее, чувствуя, как мустанг успокаивается от моих прикосновений.

– Он всегда относился к тебе не так, как к остальным, ― знакомый голос заставил уголки губ дернуться. ― С того самого дня, как ты помог ему появиться на свет, ты стал для него Наги Танка6, которого он почитает. ― Кваху встал рядом, коснувшись скул Ахига. ― Глаза говорят вещи, которые не может сказать язык. И я вижу в его глазах преданность, силу которой не каждый человек сможет объять.

– Там, где я родился, люди никогда не смогут называться Лакота Ойате7.

– Когда человек удаляется от природы, его сердце превращается в камень, ― после небольшой паузы сказал Кваху, продолжая гладить Ахига. ― Вы живете в мире, где властвуют Гордыня, Зависть и Гнев. И вы сами создали такой мир. Вы станете Лакота Ойате, когда будете готовы измениться, ― его взгляд переместился на меня, ― когда будете нуждаться в ином мире.

– Этого никогда не произойдет, ― покачал головой я. ― Корни человеческого порока ушли слишком глубоко в землю. Невозможно представить, чтобы миллиарды людей в одночасье изменили свою жизнь.

– Указывать людям путь недостаточно, нужно вести их по нему.

Я слабо усмехнулся, дергая коня за поводья.

– Одному человеку не под силу создать мир заново.

– Но под силу положить этому начало, ― спокойно ответил индеец, смотря куда―то вдаль.

Мы шли молча почти до самого поселения, потому что я не посмел проронить больше ни слова. Перед Кваху ― вождем племени Сиу8 ― преклоняли колено все, кого ему самому только доводилось видеть. Его мудрость почиталась другими народами, а доброта и справедливость становились примером. Он был легендой в любой точке мира, потому что абсолютно в каждого вселял надежду и веру в себя.

Кваху был способен поменять жизнь кого угодно: изменить его ценности и убеждения, наставить на правильный путь, помочь понять, кем он может являться и в чем его предназначение.

Но за многие годы успешных попыток, мысли лишь одного единственного человека изменить ему так и не удалось. Да и вряд ли когда―либо удастся.

– Прежде чем ты начнешь говорить, я хочу спросить тебя, ― неожиданно начал Кваху, ― мне нужно знать, помнит ли воин духа Чевеио мои уроки?

– Он помнит все Ваши уроки, ― уверенно ответил я, ― и никогда не позволит себе забыть.

– Тогда почему же мой самый главный урок не отложился в твоей памяти? Я всегда говорил, что это место было, есть и останется твоим домом, а мы всегда будем твоей семьей. Где бы ты ни находился и какими бы ни были твои мысли. Так разве для того, чтобы захотеть остаться в доме своей семьи, нужно просить разрешения?

Кваху повернулся и пристально посмотрел мне в глаза, словно именно в этот самый момент умело считывал с них ответ. Считывал причину. Он понимал меня, наверное, лучше, чем кто бы то ни было, и способен был разглядеть то, что было сокрыто от всех остальных.

Он мог знать все мои мысли и поступки, считать, что я поступаю неправильно, но никогда не позволял мне почувствовать свое негодование или разочарование.

– Иногда ответы на наши вопросы находятся внутри нас самих, ― тихо произнес он, положив ладонь туда, где было моё сердце. ― Позволь духам этого места помочь тебе, впусти их в себя, и ты увидишь, как усмиряется твой Зверь. Ты увидишь, что способен победить его.

С этими словами Кваху опустил руку и, еще ненадолго задержав на мне свой взгляд, отвел его в сторону и медленно направился к дому. Оставив наедине с существом, борьба с которым мне еще лишь только предстояла.

Я выключил воду и вышел из душа, оборачиваясь махровым полотенцем и взъерошивая мокрые волосы. Я прилетел намного позже, чем планировал, и уже получил около дюжины звонков и примерно столько же сообщений от Холли, Пола, Элейн и Элис.

Последней я перезвонил сразу же, как только смог, так как по содержанию сообщений от остальных троих понял, что с ними все в порядке, и они просто интересуются, где меня ― дословно ― «черти носят».

Точнее, так выразилась только моя сестра, потому что только она одна и имела на это право, ― которое, кстати говоря, сама себе и создала.

Натянул джинсы и футболку, а затем спустился к барному уголку в гостиной.

Уже на последней ступеньке помедлил.

Посреди гостиной, с невозмутимым выражением на лице, облокотившись о подлокотник кожаного дивана и скрестив руки на груди, стоял Пол.

Собирался спросить: какого хрена он тут забыл, как услышал знакомый звук моторчика, заставивший повернуть голову.

– Эл, ― удивленно произнес, ― что ты тут делаешь?

– Ты не отвечал на звонки, ― сказала она, подъезжая ближе, ― поэтому, когда сработал датчик, я попросила Пола привезти меня сюда.

– Не смотри на меня так, ― покачал головой он, замечая на себе хмурый взгляд, ― когда твоя сестра чего―то хочет, она этого добивается.

– Где ты был? ― строго спросила Элейн, прерывая их еще не начавшуюся перепалку. ― Почему не брал трубку?

– Над океаном была плохая связь, поэтому я…

– Поэтому, как только появилась возможность, ты перезвонил Элис, а не мне? ― перебила она. И если ей хотелось пристыдить своего брата, то ей это отлично удалось. ― Ты хоть знаешь, как я волновалась? Знаешь, сколько всего себе надумала?

– Эл, я не думал, что ты будешь переживать… ― пытался оправдаться, ― ведь меня не было всего один день…

– Ты взял вертолет, ― сурово, но все еще на эмоциях, оборвала меня Элейн. ― Никому не сказал, куда направляешься. И перестал отвечать на звонки. Неужели ты всерьез полагаешь, что сестра не станет тревожиться за брата, когда не знает, ни где он, ни что с ним, ни почему он вдруг неожиданно сорвался и отправился в незапланированную прогулку над атлантическим океаном?!

– Послушай…

– Нет, это ты послушай, ― она подняла свою ладонь вверх. Моя маленькая милая сестренка явно гневалась. ― Если ты еще хоть раз сотворишь подобное, я задушу тебя вот этими самыми руками. Слышишь, Дарен Бейкер, я не шучу! Возьму и задушу! И меня не остановит даже то, что я слишком сильно тебя люблю!

– Не остановит? ― недоверчиво спросил я.

– Ни за что, ― ответила Элейн, обиженно отворачиваясь к окну и складывая руки на груди.

– Хм, ― наигранно задумался, опускаясь на корточки рядом с сестрой и протягивая ей конфету, которую успел взять со столика, ― но тогда кто же будет приносить тебе любимые клубничные леденцы?

Элейн перевела свой взгляд на леденец, а затем покачала головой.

– И когда ты перестанешь вести себя, как ребенок?

– Когда перестанешь и ты, ― просто ответил я. ― Ведь мне прекрасно известно, что ты не умеешь злиться. А особенно на тех, кто тебе дорог.

– Ты прав, ― согласилась Элейн, а затем выхватила из моих рук конфету, ― но если ты поступишь так снова, я научусь. И стану делать это даже чаще, чем ты, ― с вызовом бросила она, а затем задумалась. ― Хотя, чаще уже, наверное, некуда.

– Прости? ― мои брови игриво приподнялись. ― Намекаешь на то, что я злюсь постоянно?

– А разве нет? ― спросила она, продолжая разворачивать конфету. ― Мне кажется, что это твое обычное состояние.

– Точно, ― усмехнулся Пол, но уже через секунду улыбка с его лица исчезла. Он откашлялся и взглянул на Элейн. ― Я подожду тебя в машине.

– Вот оно! ― воскликнула, когда Пол вышел за дверь ― Ты посмотрел на него, используя этот свой коронный «деспотично―гневный взгляд настоящего Гордеца»! Надо же, ― расплылась в улыбке Элейн, ― пока она не сказала мне об этом, я даже и не замечала.

– Она? ― осторожно спросил, поворачиваясь к сестре.

– Эта девушка, Эбигейл, ― объяснила Эл, даже не замечая, как я напрягся.

– Ты была в офисе?

– Пол возил меня. Мне нужно было забрать некоторые свои книги, ― она немного помолчала, наблюдая за тем, как я наполняю стакан бурбоном. ― Она такая очаровательная и милая. Почему ты не говорил мне о ней?

– А почему я должен был говорить о ней? ― спросил, повышая тон. ― Разве она чем―то отличается от остальных работников компании?

– По―видимому да, ― заметила Элейн, ― ведь она единственная сотрудница, которая работает в каморке.

– Что?

– Я сказала, что она работает в той темной и душной каморке, ― повторила Элейн. ― Измученная и бледная, эта бедная девочка, кажется, даже забывает, что должна хотя бы иногда что―то есть.

Застыл на месте, словно пригвожденный, прокручивая слова Элейн в голове.

Неужели эта девчонка действительно все это время провела в тесной комнатке без окон и кондиционера, в которой с трудом умещался даже самый обыкновенный стол? Разве в моей компании не было свободных кабинетов? Разве, в конце концов, Элис не могла выделить ей отдельное рабочее место, пусть даже в самой приемной? Так почему она захотела работать в месте, в котором невозможно было находиться? Даже пять минут…

– Дарен, ― голос сестры заставил меня оторваться от своих мыслей.

– Ты что―то сказала?

– Я попросила тебя что―нибудь сделать, ― повторила Элейн. ― Поговори с ней.

– Я не собираюсь нянчиться со своими сотрудниками.

– Но ведь она совсем ничего не ест, ― настаивала сестра.

– Я не велел ей голодать, ― объяснил.

– Но она голодает, ― нахмурилась Эл, а затем сложила руки на груди. ― И, между прочим, из―за тебя.

– Это её работа, ясно? ― резко бросил, не выдержав напора сестры. ― На которую я, кстати говоря, не заставлял её соглашаться. Но она согласилась, а значит, стала обыкновенной сотрудницей, на которую распространяются такие же правила, как и на всех остальных. И если для того, чтобы успешно выполнить свою работу, она не должна спать и есть, значит, так тому и быть. Потому что все это будет только её решением. И оно меня совершенно не волнует.

Элейн оставила свои бесполезные попытки воззвать к моему благоразумию, поэтому я проводил её до машины, напомнив про таблетки и уколы, которые она должна была сделать в обязательном порядке. Пол обещал проконтролировать все процедуры, поэтому я успокоился и вернулся в квартиру.

Взглянув на так и нетронутый стакан с бурбоном, облокотился руками о стойку и прикрыл глаза, пытаясь понять, почему же мысли о той, которую я даже толком не знал, уже не в первый раз заставляли терять над собой контроль.

Почему я так реагировал на неё? На одно лишь упоминание о ней?

Я возвращался домой в полной уверенности, что смог избавиться от этого странного чувства внутри, но оказалось, что оно заполыхало вновь, причем с удвоенной силой.

Я не знал, как утихомирить пламя, которое разгоралось лишь сильнее при любой попытке его потушить. Словно желая полить его водой, я выливал баллон горючего.

И это чувство слабости и беспомощности… что эта девчонка делала со мной?

Возможно, Кваху был прав, когда говорил, что «иногда ответы на наши вопросы находятся внутри нас самих», но забыл упомянуть, что они никогда не лежат на поверхности. Для того, чтобы найти их, мы должны копать. Копать так глубоко, как только можем. Потому что они будут изловчаться, прятаться, маскироваться. Делать все для того, чтобы не попасться нам в руки. Но еще он не сказал, что когда мы приближаемся к самой сути, то чаще всего отказываемся её принимать, потому что боимся того, что можем понять.

Боимся того, кого можем выпустить наружу.

Я сидел за столом, пытаясь сосредоточиться на работе, но все попытки оказывались тщетными. Уже несколько раз вызывал к себе Элис, и уже выпил, наверное, по меньшей мере, около пяти чашек кофе, чтобы собраться, но кроме неё, думать больше ни о чем не мог.

– Черт, ― выругнулся, а затем потянулся к кнопке телефона, ― Элис!

– Да, сэр, ― тут же отозвалась девушка.

– Зайди ко мне.

Она появилась практически моментально.

В шестой раз за час.

Не успел я убрать руку с аппаратуры, как дверь уже открылась.

– Вам что―нибудь нужно мистер Бейкер? Еще кофе?

– Нет, ― быстро ответил, ― кофе больше не нужно. Лучше скажи мне… ― немного помедлил, пытаясь сформулировать вопрос, ― эта девушка… она сегодня пришла?

– Девушка? ― переспросила она.

– Я что, невнятно задал вопрос? ― повысил голос я.

– Извините, сэр, просто… в компании работает так много людей, вот я и…

– Не важно, ― перебил её, снижая тон. ― Забудь. Иди работай.

– Да, мистер Бейкер.

Сложил руки в замок и подпер ими подбородок.

Если я не удостоверюсь, что с ней все в порядке, то не смогу сосредоточиться.

Если не смогу сосредоточиться, то не сделаю важную работу.

Если не сделаю важную работу, то все мои многолетние труды пойдут насмарку.

А если они пойдут насмарку, то… нет, об этом я и вовсе не желаю думать.

Нужно прервать эту цепочку еще на самом начальном этапе.

Резко поднялся со своего кресла и рывком распахнул дверь, заставляя Элис моментально подпрыгнуть. Все в приемной и рабочей зоне застыли, словно в ожидании очередной бури. Но бури не было. И я просто прошел мимо.

Миновал коридор, а затем завернул за лифтовую кабину и остановился около небольшой серой двери. Она была слегка приоткрыта, поэтому я мог слышать легкое постукивание пальцев по клавишам клавиатуры.

Это было хорошим знаком и означало, что, по крайней мере, она работала. А значит, силы на это у неё были, и его сестра просто как обычно преувеличила действительность.

Собирался было уйти, как вдруг постукивание прекратилось, и наступила полная тишина. Как ни старался прислушиваться, не слышал ни её движений, ни её дыхания. И это отчего―то заставило меня напрячься.

Недолго думая, резко распахнул дверь с такой силой, что она ударилась о стеллаж, который стоял у стены, и книги моментально полетели на пол. Эбигейл испуганно подскочила со своего стула, а я осознал, что, наверное, выгляжу как полный идиот.

– Ничего, ― мягко сказала она, ― я соберу.

Я наблюдал за тем, как она медленно подошла к шкафу, а затем опустилась на колени и стала складывать книги в стопку, после аккуратно выставляя их на полку ровно в той последовательности, в которой они находились там до падения.

Её руки слегка дрожали, а ноги были такими же ватными, как в тот день, когда я спас ее от автомобиля. Она явно чувствовала слабость, о чем говорила бледность её кожи, которую было заметно даже при таком тусклом освещении.

Неужели подозрения Элейн на самом деле были не беспочвенными?

Тревожный звоночек в голове дал о себе знать.

– Что ты делаешь? ― спросил резче, чем должен был.

– Складываю книги… ― немного неуверенно отозвалась она.

– Нет, что ты делаешь здесь?

– Работаю… вы же сами наняли меня.

Раздражающе прикрыл глаза.

– Я имею в виду, почему ты работаешь в этом чулане. Здесь ведь совершенно нечем дышать, ― протараторил так быстро и с такой злостью, что Эбигейл даже не нашла, что ответить. Она просто стояла и смотрела на меня так, словно была не в силах пошевелиться.

Я стиснул зубы, чувствуя, как все внутри начинает закипать.

– Почему ты молчишь?! Я задал тебе вопрос!! ― неожиданно проорал, заставляя Эбигейл вздрогнуть и зажмуриться.

– Простите… я просто… я не…

– Тебя разве не учили внятно выражать свои мысли? ― перебил её. ― Что за…

То, как она резко схватилась пальцами за края стола заставило тревожный звоночек в голове зазвонить с удвоенной силой.

Я не знал, в какой именно момент понял, что она теряет сознание, но успел подлететь к ней прежде, чем её ноги окончательно подкосились. Одной рукой поддержал её за спину, а другой инстинктивно подхватил под ноги, аккуратно приподнимая вверх.

Когда я взял Эбби на руки, то почувствовал свежий запах полевых цветов, исходивших от её кожи. Её близость погнала кровь быстрее, но вместо того, чтобы отпустить её, я замер, боясь «спугнуть» это мгновение.

Я не знал, сколько времени простоял вот так, прижимая её к себе, но пройди даже много часов, они, наверное, показались бы мне одним мигом.

Когда Эбби пошевелилась, аккуратно опустил её в кожаное кресло в углу.

Она слегка нахмурила нос и зажмурилась, когда ей в глаза попал свет от лампы.

Протянул руку к столу и медленно отвернул плафон, сам не понимая, почему делаю всё это. Почему всем своим видом показывая, что она совершенно меня не волнует, в своих мыслях снова и снова продолжаю тревожиться о ней. И почему захожу за черту, которую сам же и обозначил.

Почувствовав, что она начинает приходить в себя, резко выпрямился и отошел подальше, не желая, чтобы она видела меня таким.

– Когда в следующий раз соберешься упасть в обморок, делай это не в моем офисе, ― спокойно, но резко сказал я. ― Ты прекрасно знаешь правила. Здесь работают. Всё остальное должно оставаться за пределами этого места.

Не услышав ответа, раздражающе развернулся, собираясь снова отчитать её за дурацкое молчание, которое, похоже, начинало входить у неё в привычку.