Твой дым

Кивнул, а затем, глубоко вдохнув прохладный воздух приближающейся ночи, направился к своему домику. Я прекрасно знал правила этого племени, как и то, что они распространялись абсолютно на всех. Индеец ты или белый, верующий или атеист, но до тех пор, пока твоя нога находится на землях резервации, ты обязан поступать так, как прописано в законе племени.

Особенно, если не по крови, но по духу, ты являешься сыном Великого Вождя.

Когда вышел, услышал звонкий смех и тут же повернул голову. Я узнал бы это звучание из миллиона похожих, потому что голос, который жил в сердце, никогда не спутал бы ни с каким другим. Эбби улыбнулась, когда её окружили несколько индейских ребятишек, играющих около неё в салки, а когда они закружили её, вызывая новую волну смеха, ощутил, как что―то ёкнуло внутри.

Узнал на ней мамино платье цвета слоновой кости до колен и белые сапоги. Её волосы были распущены, и их украшал ободок, с одной стороны которого выглядывали несколько перьев. Она закрыла глаза, поддавшись детской игре, и засмеялась звонче, когда они все разом обняли её за ноги.

В то время, как я сам пытался справиться с тем, что испытывал.

– Ты считаешь, что твоё сердце останется холодным навсегда, но я вижу, что его лед уже тронулся.

Сделал вдох, понимая, что убежать от разговора с Вождем великого племени у меня нет совершенно никаких шансов.

– Ночь правит лишь половину всего времени, ― повторяя его же мудрость, сказал я. ― Но и солнцу не суждено светить вечно.

– Ничто не совершенно и ни у одной материи на этой Земле нет безграничной власти, ― согласился Кваху. ― Даже Великий Дух несет собой две сущности: светлую и темную. Но лишь та начинает преобладать над его решениями, которой он дает на это волю.

Мы оба молчали, наблюдая за ярко горящим костром. Знакомые звуки окутывали воздух, создавая ощущение дома, а тишина помогала распутывать мысли.

– Возможно, моя жизнь просто не должна быть другой. Возможно, мне не суждено измениться, ― тихо произнес, всё так же не сводя с Эби глаз. ― И если это действительно так, то меньше всего на свете я хочу причинить ей боль.

– Наша жизнь подобна мерцанию ночного светлячка, ― неожиданно произнес Вождь, заставляя меня перевести на него взгляд, ― она так же прекрасна, но, вместе с тем, и так же быстротечна. Знаешь, в чем мудрость этой поговорки, Чевеио?

– В том, что нужно использовать каждое мгновение жизни? ― предположил, и тогда Кваху не спеша развернулся.

– В том, что нужно принять боль и смерть, как её неотъемлемую часть, ― объяснил, дотрагиваясь до моего «сердца». ― И не бояться чувствовать что―то вот здесь.

– Я не способен что―то чувствовать.

– Если бы это было так, то тебе бы не было так больно, ― тихо сказал Кваху так, словно знал это. ― И ты не понимал бы, что былая пустота начинает заполняться.

– Вождь…

– Её любовь сумела тронуть ледяное сердце маленького мальчика, ― перебил он меня, ― и потеряв её, этот мальчик навсегда утратит свой Свет.

– Это тоже мудрость твоего народа? ― шепотом спросил я.

– Не моего, ― ответил Кваху, отступая назад, ― твоего.

Я смотрел Вождю вслед, ощущая, как это самое сердце, про которое он говорил, начинает болезненно сжиматься.

Холодное сердце не может так биться.

Покрытое толстым слоем льда, оно должно послушно молчать.

Создавать видимость и только.

Не переставая напоминать, что хранит в себе только пустоту.

Но когда она находилась рядом, когда я слышал её смех, ощущал запах и чувствовал легкое касание пальцев, всё моментально переворачивалось. Моё сердце делало то, что многие годы казалось невозможным: вопреки всему, наперекор каждому моему убеждению оно гулко стучало, отзывалось, заставляло чувствовать.

И теперь я понимал, что хотел сказать Вождь.

Даже если это будет мимолетно, даже если продлится всего одну ночь или одно мгновение, я должен позволить этому произойти.

Должен позволить своему чувству освободиться от железных оков.

Хотя бы на одну ночь.

Хотя бы на одно мгновение.

25. Эбигейл

Его глаза всегда пленили меня. Синие, бездонные, наполненные болью и дикой свирепостью, но, в то же время, невероятной мягкостью и нежностью.

Я никогда не понимала, как в ком―то одном может существовать и дышать две совершенно противоположные сущности, но лишь сегодня осознала, что это неотъемлемая часть каждого человека.

Ангел и Демон владеют нашей душой в равной степени.

С самого рождения и до последних дней жизни.

Но кто мы в действительности, и чей голос становится голосом нашего сердца, зависит лишь от нас самих.

От нашего выбора.

Его долгий и невероятно ласковый взгляд заставил невольно улыбнуться.

Медленно отвернулась и прикрыла глаза.

Я все ещё не верила, что всё, что происходило, было наяву. Ведь это была самая прекрасная моя реальность. И даже, если бы всё это оказалось одним большим прекрасным сном, я просто попросила бы, чтобы он длился вечно.

Плавные звуки флейты заставили медленно открыть глаза. Группа индейцев из племени расположилась на земле у костра, держа в руках свой особый деревянный инструмент, а все остальные, заслышав музыку, начали собираться вокруг.

Какая―то невидимая сила поманила меня, и я заворожено направилась к костру, неслышно прислоняясь к коре дерева. Один из сиу улыбнулся и резво ударил по барабанам, подзадоривая другого сделать то же самое. Ещё один так же умело подхватил ритм и заиграл на трещотке. Несколько индейцев весело закричали, то замирая над своим инструментом, то наоборот ― не смея прерывать его звучания, и я осознала ― такими были их традиционные песни.

Я не понимала сиуанский, но чувства, которые вызывало их пение, делали это ненужным. От каждого слова, от мелодии каждого инструмента у меня перехватывало дыхание. Казалось, что в этот самый момент вместе с ними в пении соревнуется сама природа: птицы, деревья, горные ручьи ― всё в эти секунды ожило и заиграло свою собственную музыку.

И ничего прекраснее было просто невозможно представить.

Потому что ничего прекраснее просто не существовало.

– Волшебно, верно?

Слегка вздрогнула, но тут же расслабилась, ощущая тепло от присутствия Алиты, которая так же неотрывно смотрела на костер.

– Да… невероятно волшебно, ― почти прошептала, чувствуя, как что―то словно манит меня к костру.

– Это место наполнено магией, но увидеть её может лишь тот, кто добр сердцем и чист душой, ― сказала жена Вождя, а затем медленно перевела на меня глаза. ― В тебе живут любовь ко всему живому и огромное терпение. Ты Шейенна ― «сильная духом». Лишь подобным тебе под силу менять увековеченное и склонять к своим ногам эпохи. И только ты способна разрушить темный мир и вступить в борьбу с Дьяволом, чтобы высвободить плененный им свет.

Выдохнула, а затем ощутила ладонь Алиты на своей щеке.

– Ты достойна моего сына, как никто в этом мире, ― болезненным шепотом произнесла она. ― Я лишь надеюсь, что он вовремя осознает, что так же достоин тебя.

Сердце забилось сильнее.

Почувствовала, как малышка запрыгивает мне на спину и звонко смеется.

– Давайте скорее, там уже всё начинается, ― воскликнула радостная Элли. ― Я жду вечер с таким нетерпением! Ничего подобного в жизни не видела! А что сегодня за праздник?

– Я просто не сомневаюсь, что тебе понравится, ― улыбнулась Алита, ― сегодня мы отмечаем Чанте ― праздник Сердца.

– Чанте… ― Элли растеряно повертела головой и задумалась, начиная что―то судорожно вспоминать. ― Нет―нет―нет, я перечитала очень много исследовательских статей и книг, но никогда не слышала ни о чем подобном.

Алита кивнула и неожиданно тихо рассмеялась.

– Потому что этот день увековечил наш Вождь. Мой муж. ― заметив наш вопросительный взгляд, она улыбнулась и прошептала: ― В этот я вошла в его сердце.

– И поселилась в нем навсегда, ― с любовью добавил Кваху, заставляя жену смущенно отвести взгляд.

Подумать только, после стольких лет совместной жизни, они всё ещё могут найти повод, чтобы смутить друг друга…

Адель нечаянно дернула меня за волосы, но, вместо того, чтобы извиниться, просто расхохоталась.

– Сколько же в тебе озорства, маленькая Эхои21, ― весело покачала головой Алита, снимая малышку с моей спины. ― Ты так же вольна, как ветер.

– Она напоминает тебя, ― Кваху заставил жену покраснеть, а затем благословенно положил ладонь на волосы Адель. ― Поэтому её Судьба будет такой же счастливой.

Невольно улыбнулась, почувствовав новую волну тепла. Такие незнакомые и далекие, мы казались такими близкими и родными, словно наши миры были одним целым.

Словно наши сердца были одним целым.

Подойдя к костру, опустилась на землю, а затем повернулась на знакомый смех.

Мэнди сидела по другую сторону от огня и счастливо улыбалась, глубже зарываясь в нежные объятия Тайлера. Сердце наполнилось радостным облегчением от того, что её девочка улыбалась, и неописуемо сильной признательностью, которую я испытывала к Тайлеру за то, что в такой трудный для всей нашей семьи момент, он просто был рядом. Держал Мэнди в своих руках и целовал в волосы. Оберегал её.

Могла ли я ошибиться в этом парне? Могла ли не разглядеть его искренность?

Словно услышав мой немой вопрос, Мэнди подняла голову, и наши взгляды встретились. В её глазах горела целая гамма самых разнообразных эмоций и чувств, но одно из них выражалось ярче и сильнее остальных ― благодарность. За этот день. За понимание и поддержку. За заботу. И Тайлера… в особенности, за него.

Мэнди улыбнулась, с упоением прикрывая глаза и сильнее кутаясь в теплый плед.

Иногда мы чувствуем спокойствие и тепло даже в моменты, когда наше сердце разрывается от боли. Просто потому, что рядом с нами те, кого мы безгранично любим. Те, для кого смысл жизни именно в нас, какими бы мы ни были. Те, кто делают нас целостными и нужными. Самими собой, несмотря ни на что. И, наверное, в этом и заключается главный секрет счастья. Самый простой в мире секрет.

Почувствовала на себе знакомый, пробирающий до мурашек взгляд, и повернулась. Дарен медленно опускался на землю неподалеку, при этом неотрывно смотря прямо на меня. Всё тело тут же отреагировало на его взгляд: сердце бешено застучало, пульс участился, а в животе вновь запорхали бабочки.

Я приоткрыла губы, чтобы впустить внутрь чуть больше воздуха, а затем отвела глаза, ощутив, как невыносимо смотреть на него и не иметь возможности прикоснуться.

Послышались звуки барабанов. Кваху вышел в центр круга в традиционном парадном облачении. Его голову украшал солнечный головной убор, а взгляд был таким величественным, что от увиденного захватывало дух.

– Вождь, я думаю, что прежде чем мы начнем Чанте, белым людям нужно услышать наши предания, ― выступил один из молодых индейцев племени. Он был высоким и очень крепким, а его взгляд был твердым и властным. ― Это поможет им понять наши обычаи и нас самих.

– Ты прав, Охитека. В твоих словах много мудрости, и поэтому я сделаю, как ты говоришь, ― Кваху согласно закивал. Я заметила, как дети абсолютно всех возрастов придвинулись ближе и затаили дыхание. ― Легенда, о которой я хочу поведать, очень стара, но каждое слово в ней истинно. Возможно, некоторые из вас услышат её впервые, но запомнят на всю оставшуюся жизнь. В далекие―далекие времена. Много тысяч лун назад. Ещё до того, как был создан человек, Великий Дух убивал бизонов и поедал их на вершине Красных Скал. ― Вождь нарисовал на земле гору, сосредотачивая на ней взгляд каждого. ― Их кровь стекала по скалам и окрашивала камни в красный цвет, оставляя на них следы в форме большой птицы. И именно эти следы с древнейших времен считаются доказательством существования Духа.

Поленья в костре затрещали, а ветер задул сильнее, подтверждая слова Вождя.

– Однажды, когда большая змея забралась в гнездо птицы, чтобы съесть яйца, одно из них раскололось с громовым раскатом.

Кваху ненадолго замолчал. Все терпеливо ждали, затаив дыхание, и только один самый маленький и, казалось, самый нетерпеливый мальчик, не выдержал:

– И что случилось дальше, Вождь Кваху? Что было потом?

Заметила промелькнувшую на лице Вождя тень улыбки.

– Великий Дух набрал пригоршню белой глины и швырнул её в змею. Из всего этого Он вылепил человека. Ноги этого человека сразу же приросли к земле. Он простоял так много веков, подобно большому могучему дереву. Но время сделало его очень старым.

– Насколько старым, Вождь Кваху? ― спросил всё тот же любопытный мальчик.

– Очень старым, Монгво. Он был старше сотни людей, но не потерял своей силы.

– И что же произошло дальше? ― поинтересовался Нуто.

С этим мальчиком лет двенадцати я познакомилась около получаса назад, когда он кружил меня вместе с другими ребятами.

– Спустя много лун и солнц рядом с ним выросло другое дерево, ― ответил Кваху, снова рисуя на поверхности длинной палкой. ― Большая змея перегрызла их корни, и они ушли вместе скитаться по горам. От них произошли все народы, населяющие землю.

– Но разве змея не должна была погибнуть? ― тихий, но красивый голос заставил повернуть голову.

Маленькая темноволосая девочка в платье из кожи внимательно смотрела на вождя своими большими черными глазками. Женщина, за которую она пряталась, отрицательно покачала головой и что―то сказала малышке на их родном языке.

– Всё нормально, Сиху, ― лицо Кваху сделалось невероятно мягким, а затем он поманил девочку к себе. ― Подойти ко мне, Иоки. Не бойся.

Девочка сначала неуверенно взглянула на маму, словно узнавая её мнение, и только лишь когда та кивнула, не спеша направилась к своему Вождю. Он постучал по своему колену, а затем помог малышке удобно на нем расположиться.

– Почему ты так решила? ― девочка помолчала, снова осторожно переведя свои глаза на маму. ― Ты можешь ответить мне, Иоки. Ты имеешь на это право.

– Я… ― она немного замялась, но затем вдруг осмелела, ― читала про свойства глины. Ведь в ней невозможно дышать. А всё живое должно дышать. Ведь так?

– Да, ты права, Иоки. В тебе есть способности к знанию, и я рад, что ты развиваешь их, ― девочка облегченно улыбнулась, и в её глазах появилась гордость. Даже её мама, казалось, расслабилась. ― Однако, я хочу, чтобы ты понимала разницу между физическим и духовным мирами. И каждый из вас должен её понимать. Несмотря на то, что многие явления, происходящие в этом мире, стали объяснять наукой, духовная материя всё так же существует и остается всё такой же недосягаемой для человека. Её нельзя обличить в страницы учебников. Она слишком сложна и не поддается людским законам.

– Значит, Дух ― это материя, которую нельзя объяснить? ― верно понял Нуто.

– Верно, ― кивнул Кваху. ― Её можно лишь почувствовать.

– И это Великий Дух сделал так, что змея смогла дышать? ― спросила Иоки.

– Да. Он дал ей цель. И в том, чтобы создать новый мир было её предназначение.

– Значит, наша судьба прописана Великим Духом? ― спросил Монгво.

– И мы не можем её изменить? ― поддержал его Нуто.

– Я расскажу вам об этом на следующем уроке, ― улыбнулся Кваху, отпуская Иоки на землю.

– Ну, пожалуйста, Вождь Кваху!

– Пожалуйста, ещё немного.

– Расскажите, ― с надеждой в голосе попросила Иоки. ― Пожалуйста.

Множество пронзительных, детских глаз, смотрящих глубоко в душу Вождя, заставили его с укоризненной веселостью покачать головой, но всё же сдаться.

– Уже многие годы он обучает нас вашему языку и некоторым наукам, ― тихо сказала Алита, пока её муж отвечал на вопросы ребятишек. ― Но, несмотря на это, не позволяет забыть, кто живет в наших сердцах, ― её губы тронула искренняя улыбка, наполненная нежностью и лаской. ― И мы не забываем. Даже когда покидаем свой дом.

Проследила за взглядом Алиты, и ощутила, как сердце вновь учащенно забилось. Моя малышка сидела у Дарена в ногах и, облокотившись о его широкую грудь, слушала рассказы Вождя. Глазки Адель были полузакрыты, а тело настолько расслабленно, словно ещё ни разу в жизни она не чувствовала себя настолько уютно и тепло. Словно именно сейчас находилась в объятиях человека, который защищал её от всех кошмаров и несчастий.

Дарен укрыл малышку пледом, и она улыбнулась, потянув его за кожаный ремешок. Когда она что―то шепнула, он улыбнулся. Легко. Мимолетно. Но это мгновение, однако, показалось мне целой вечностью. Прекрасной вечностью.

Нуто ударил по барабанам ― и это было так красиво и завораживающе, что описать не находилось подходящих слов. Он был ещё мал, но его способности казались невероятными. Этот любопытный и очень забавный мальчик играл так мощно и красиво, что все великие музыканты, вне всякого сомнения, восхитились бы его талантом.

– Как насчет танца с Вождем? ― Кваху стоял рядом со своей женой, с нежностью и любовью в глазах протягивая ей свою руку.

Алита немного помолчала, словно пыталась понять значение его слов, а затем её глаза расширились, а лицо залилось краской.

– Мы не можем…

– Раньше ты никогда не отказывала мне в этом, ― улыбнулся Вождь.

– Да, ― шепотом ответила она, ― потому что раньше мы делали это наедине и за запертой дверью. Племя не поймет этого…

– Племя видело и не такое, ― усмехнулся Кваху, а затем, не дождавшись ответа, взял её за руку и слегка потянул, осторожно, но властно привлекая к себе. ― Теперь они должны узнать, что, похитив моё Чанте, жена сделала их Вождя безумцем.

Алита предприняла лишь одну единственную попытку отстраниться, но он не позволил ей и лишь крепче прижал к себе. Чувственные звуки флейты заставили её сдаться. Она расслабилась, а затем положила голову ему на грудь.

Я никогда не думала, что увижу столь сильную любовь и преданность. Несмотря на то, что сиуанцы были старинным племени, почитающем свои традиции, и даже на то, что будучи Великим Вождем, Кваху должен был всячески пресекать любое влияние иной культуры на их жизнь, он позволял прекрасным обычаям других народов проникать в их сердца. Брал лучшее, что существовало в других мирах этой Земли, и строил свой собственный, свой маленький рай.

Закрыла глаза, стараясь насладиться каждой секундой божественной музыки, ощутить её биением своего пульса. Что может быть прекраснее, чем чувствовать, что тебя так сильно любят? Что ты необходима кому―то настолько, что этот человек готов разрушить все условности и отодвинуть все границы, только бы быть рядом с тобой?

Дать понять, что ты ― единственная, о ком он думает.

Ощутив легкое покалывание на коже, затаила дыхание и, почувствовав знакомый дурманящий запах, медленно открыла глаза. Его синие глубины уже в который раз давали мне понять, что утонуть можно не только буквально, не только в океане, море или реке, и что есть погибель, которую желаешь отчаянно, страстно, на грани безумия. С каждым новым вздохом всё сильнее лишаясь рассудка.

Дарен сидел на корточках в нескольких ничтожных дюймах, заставляя сердце колотиться с такой бешеной скоростью, что сказать, что оно сейчас «вот―вот выпрыгнет» было бы, наверное, очень поздно и совершенно неверно. Ведь оно уже находилось не в моей груди, потому что Он держал его в своих руках.

И оно билось, лишь чувствуя, как стучит его пульс.

Не говоря ни слова, Дарен протянул свою руку, продолжая все так же неотрывно смотреть мне в глаза. Я не знала, действительно ли в этот самый момент время вдруг остановилось, или это я перестала дышать, но лишь, когда вложила свою ладонь в его, смогла вновь почувствовать реальность окружающего меня мира.

Дарен осторожно, со всей бережностью притянул меня к себе. Раздалась уже знакомая музыка флейты, а затем задул легкий ветерок.

– Я не умею… ― прошептала, едва выговаривая слова.

– И не нужно, ― ответил, скользнув рукой по моей спине, ― просто чувствуй меня.

Его слова заставили забыть и музыке, и даже о том, что происходило вокруг. Я не слышала ни голосов, ни пения птиц, лишь то, как наши сердца отбивали один единый ритм.

Дарен медленно двигался, с каждым мгновением уводя меня всё дальше за собой. И я шла, безрассудно повинуясь томному голосу внутри.

В Рай или в Ад ― не имело значения.

Главное, что рядом был тот, без кого я не могла дышать в полную силу.

Без кого каждый вздох казался пустым и бессмысленным.

Когда его пальцы скользнули вверх по позвоночнику, инстинктивно приоткрыла губы. Даже через ткань его прикосновения обжигали. Под его властным, но безумно мягким взглядом я ощущала, как становлюсь безвольной куклой. Марионеткой, которой он мог управлять лишь одним щелчком пальцев. И эта марионетка готова была сделать для него абсолютно всё. Абсолютно.

Дарен привлек меня к себе, окончательно сократив то расстояние, которое ещё существовало между нами, заставляя ощутить его запах сильнее. Крепче вцепилась пальцами в жесткую ткань его одежды, и на мгновение прикрыла глаза, всеми силами пытаясь просто совладать с собой.

– Убеги со мной, ― его шепот заставил бабочек в её животе снова расправить крылья. ― Прямо сейчас. Как можно дальше. ― чувствовала, как болезненна для него каждая секунда тишины. ― Прошу, скажи «да», ― Дарен мучительно выдохнул и прикрыл глаза, легко касаясь щекой моей, ― мне это так необходимо… так нужно…

– Да, ― прошептала, прерывая его.

Я помнила, как он дышал: так, словно каждый вдох был равносилен шагу по раскаленным углям. Но сейчас всё было иначе. Будто бы именно сейчас он, наконец, смог ощутить, как это легко и просто. Словно смог сделать вдох и не почувствовать боли.

Дарен осторожно взял меня за запястье и повлек за собой.

В голову не закралось ни единой мысли о том, что я совершаю ошибку. Ни единой мысли о том, что делаю неверный выбор. И сердце, и разум, наконец, сошлись в одном: верить. Верить и идти по его следам. Куда бы они ни вели.

Я не знала, где мы окажемся через минуту, полчаса или день. Я даже не знала, куда мы шли, но шла, не задавая вопросы и не пытаясь получить ответы.

Сейчас они попросту не имели значения.

На всю резервацию, как и на половину планеты, опустилась ночь. В небе светила луна. В воздухе пахло свежестью и свободой. То, что я ощутила, когда мы остановились, невозможно было описать словами. Передо мной словно, в самом деле, вдруг открылся целый мир. Впереди раскинулись величественные горы, а большое и широкое озеро у их подножья освещалось серебристым светом, создавая лунную дорожку на воде. По всей поверхности, словно благословленные самой Луной, распускались белые кувшинки.

Завороженная, я боялась пошевелиться. Почувствовав это, Дарен неторопливо развернул меня к себе, а затем нежно коснулся щеки. Я выдохнула и прикрыла глаза. На этот раз сердце замедлило свой ритм, а когда он заговорил, остановилось:

– Я не знаю, что со мной, ― прошептал, давая прочувствовать свой пульс, ― и знать не хочу. Я собираюсь просто использовать каждое мгновение, данное мне Небесами. Взять от этой ночи всё. Раствориться с тобой и в тебе. Раствориться в том, что мы оба могли бы почувствовать, если бы только сказала, что тоже этого хочешь. Если бы позволила…

Накрыла его рот ладонью, а затем неспешно замотала головой.

Сделала шаг, позволяя пледу с плеч упасть на землю.

Мне не хотелось бессмысленных разговоров, не хотелось громких слов, извинений или рассуждений, я просто поступала так, как велело сердце, как хотел разум, и желало тело. Подойдя к Дарену, позволила своей ладони скользнуть вниз к его груди, а затем замерла. Секунда. Две. Три. Его губы накрыли мои, а рука сжала волосы.

Я застонала, а затем впустила его внутрь. Позволила языку ворваться и со всей властностью заявить свои права. Он целовал меня нежно и одновременно страстно, пламенно, грубо, словно раз и навсегда ставил на мне свою личную печать, и мне нравилась его сила. Нравилось принадлежать только ему.

Пальцы нашли края рубашки и, прервав поцелуй, я потянула её вверх. Дарен также неторопливо, но в то же время нежно избавил меня от платья. Затем вновь поцеловал и осторожно опустил на землю.

Я ощутила тепло пледа, а затем мужские руки, проделывающие нежную дорожку из прикосновений от щиколотки до ключицы.

По коже побежали мурашки. Завопил и оголился каждый нерв.

Дарен ласкал меня, мучая. Неспешно целовал грудь, спускаясь ниже, подбираясь к самому центру живота. Резко вдохнула, когда он поцеловал пупок, а когда его губы коснулись внутренней стороны бедра, поняла, что обречена.

С ним я либо провалюсь в Ад, либо вознесусь к Небесам.

И что―то подсказывало мне, что, если он не сделает выбор, я сделаю его сама.

– Дарен… ― успела лишь шепнуть его имя, а затем задохнулась, ощутив его пальцы глубоко внутри.

Когда его губы вновь накрыли мои, застонала, обхватив руками его шею, крепче прижимая к себе. Я хотела, чтобы он наполнял меня сильнее и больше, отдавая всего себя и забирая всю меня. Без остатка. Раздвигая границы. Ломая преграды.