Твой дым

Прервав поцелуй, пригвоздил мои запястья к земле, а затем посмотрел в глаза.

– Скажи, что я необходим тебе, ― прошептал мне губы, ― скажи, что нуждаешься во мне…

– Да…

– Что…

– Я нуждаюсь в тебе, ― повторила, чувствуя, что еще немного, и окончательно лишусь чувств. ― Ты необходим мне, Дарен… необходим…

И на последнем выдохе он наполнил меня.

Выгнулась, почувствовав, как он медленно задвигался. Ощутила теплое дыхание у своих губ, и позволила с новой силой вторгнуться в свой рот. Дарен всё ещё держал мои запястья, лишая возможности касаться его. Понимая, что мне это нужно. Мучая.

И не думая это прекращать.

Его толчки становились резче и чаще. Быстрее. Невыносимее.

Он ускорялся, вынуждая меня умолять. Подчиняться ему. Становиться его рабой.

Стон сорвался в крик, и я не удержала это мучение внутри.

Словно почувствовав, что мне нужно касаться его, Дарен разжал пальцы. И я коснулась. Вцепилась. В его спину. Мощно, больно, совершенно не контролируя себя.

Я царапала кожу на теле мужчины, в котором отчаянно нуждаясь.

Каждое моё слово, пусть даже и сказанное в момент страсти, было правдой. Я знала, что могу без него дышать, знала, что могу научиться не нуждаться в его взглядах, словах и прикосновениях. Но весь парадокс заключался в том, что я просто этого не хотела.

Не хотела прожить свою жизнь без человека, которого всем сердцем полюбила.

Черт возьми, да! Так сильно полюбила, что готова была кричать об этом во всё горло!

Готова была стерпеть ради него и за него любую боль, простить каждое неосторожно брошенное слово, лишь бы только он сказал, что тоже чувствует это.

Что любит меня так же сильно и безрассудно.

Что не представляет своего существования без любимых глаз и родной улыбки, потому что я не представляю. И не хочу даже пытаться.

Вскрикнула, чувствуя, как по телу разлилось самое приятное на свете тепло ― его тепло. Тепло того, кто навсегда поселился в моём сердце ещё тогда. В нашу первую встречу.

Того, кто похитил мои мысли и желания.

И навсегда разрушил для любого другого мужчины.

Ощутила, как он ласково поцеловал каждое опущенное веко, а затем добрался до распухших от страсти и вожделения губ. На этот раз поцелуй получился неторопливым, нежным и невероятно чувственным.

Дарен не спеша опустился на землю рядом, а затем привлек меня к себе. Я положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Лишь после этого он бережно укрыл нас пледом, губами касаясь моих влажных волос.

Ночь казалась бы темной и холодной, если бы его объятия не согревали, как тысяча самых жарких каминов, и не дарили мне необходимый жизненный свет и тепло.

Наверное, это выглядело, как настоящее безумие, но сейчас ни время, ни проблемы, ни прошлое просто не имели никакого значения.

Сейчас существовали только он и я.

Небо и земля.

Луна и звезды.

И большего было не нужно.

26. Дарен

― Эбби, ― тихо позвал её и, услышав слабый вздох, продолжил, ― нам пора идти.

– Ммм… но мы же лежим всего пару минут… ― полусонным голосом запротестовала она.

– Земля холодная, я не хочу, чтобы ты простудилась.

– Мне нравится, когда ты заботишься обо мне, ― промурлыкала она, ― это так сексуально.

– Серьезно? ― усмехнулся. ― Я думал, ты скажешь «мило».

– А я думала, что не сказала этого вслух, ― услышал её смущенный стон, а затем почувствовал, как она зарылась лицом в плед.

– Эй―эй―эй, не делай так, ― перевернулся на бок, а затем осторожно стянул ткань вниз. ― Мне нравится, что ты говоришь такое вслух.

– Я не умею сдерживать мысли, ― завертела головой она, ― это очень плохо и…

– Это хорошо, ― прервал её, а затем нежно провел пальцем по её щеке, ― так я всегда буду знать, о чем ты думаешь.

– И что же тут хорошего? А если я подумаю о чем―то, о чем тебе знать нельзя?

– Это о чем же?

– Ты удивляешься так, словно у меня не могут быть личные мысли.

– Могут, но только, если обо мне, ― прошептал ей в губы, чувствуя, как она затаила дыхание.

– О тебе… ― хрипло шептала Эбби, пока её ладони исследовали моё тело, ― о твоих глазах, улыбке и губах… о том, как ты наполняешь меня… ― она томно выдохнула, и я ощутил, как реагирую. ― Мои мысли о том, как ты дышишь… и о том, как я с ума схожу от твоих поцелуев… а еще… знаешь, о чем я думаю ещё? ― ощутил её горячее дыхание у своего уха. ― О том, какой ты всё―таки самовлюбленный и заносчивый!

Она неожиданно оттолкнула меня и с и победным кличем вскочила на ноги.

Я упал на спину и, несмотря на то, что мне должно было быть совершенно не до смеха, засмеялся. Громко и тепло, так, как не смеялся уже много―много лет.

И причиной этого смеха была она.

Приподнялся на локтях и заметил, что Эбби стоит всего в нескольких шагах и, прижимая к себе кусок маленького платьица, смотрит на меня так, словно видит впервые. В её глазах скрывались удивление, восхищение и облегчение одновременно. Она не двигалась, продолжая заворожено наблюдать за моей реакцией, а когда я иронично и вопросительно вздернул голову, смущенно улыбнулась.

– Не мог бы ты… ― она закусила губу, а затем очертила круг рукой.

Очень хотелось снова рассмеяться, теперь уже от её стеснения, но я сдержался.

– Встать?

– Нет…

– Помочь тебе надеть платье?

– Нет, я могу сама…

– Тогда, что?

– Я… мне очень неудобно, поэтому… не мог бы ты…

Когда я улыбнулся, Эбби запнулась и сузила глаза.

– Почему ты улыбаешься?

– Потому что ты очень забавно просишь меня отвернуться.

– Так ты понял?

– Сразу же, ― честно признался.

Почувствовал, как сильно ей хотелось сложить на груди руки, но она просто не могла этого сделать, иначе платье, которым она прикрывалась, скользнуло бы вниз.

– Тогда почему просто не отвернулся?

– Потому что хочу смотреть на тебя каждую секунду, ― признался, ― особенно, когда на тебе ничего нет.

Заведя руки за голову, удобно устроился на пледе, наслаждаясь тем, как лунный свет ласкает виднеющуюся из―под ткани кожу. Эбби стала оглядываться, видимо, пытаясь найти хоть какое―то укрытие и, завидев неподалеку несколько прилегающих друг к другу деревьев, направилась к ним.

Рассмеялся и, качнув головой, поднялся с пледа. Я мог бы пойти за ней и показать, что все эти прятки ни к чему. Она сдалась бы уже через минуту. Но остался на месте, позволив ей взять первенство. В этот раз.

Натянув одежду, поднял с земли плед и слегка отряхнул его.

Когда Эбби вышла, довольная, одетая и теперь уже ни капли не смущенная, бережно накинул теплую ткань ей на плечи.

– А ты?

– Мне тепло, ― прошептал, целуя её в волосы.

Эбби улыбнулась, а затем вложила свою ладонь в мою и крепко её сжала.

Вздрогнул, но руки не отнял.

Несмотря на то, что между ними сегодня было, мне ещё только предстояло привыкнуть к этой новой мысли. К мысли, что в моей жизни появилась женщина, которая теперь будет всегда вот так вот держать меня за руку. Которая будет заставлять меня смеяться. Заставлять хотеть смеяться. Видеть необыкновенное в обыденном и значимое в незначительном. Видеть этот мир совершенно другими глазами. Её глазами.

– Дарен?

– Мм―м?

– Я не помню, где мой домик, ― испуганно прошептала Эбби, вынуждая меня рассмеяться.

– Не волнуйся, я помню, ― уверенно повел её через домики, ощущая, как легко она поддалась и доверилась мне.

В окрестностях этого места я ориентировался и в кромешной темноте, и даже с закрытыми глазами: среди этих деревьев, полей и небольших деревянных построек прошла самая важная часть моей жизни ― когда я родился. Заново.

Подведя её к одному из домов, остановился около двери, и в свете луны заметил её слабую улыбку.

– Я, наверное, пойду. Увидимся утром.

Маленькая рука почти выскользнула из моей большой ладони, но я успел ухватить её за кончики пальцев.

– Есть одна проблема, ― тихо произнес, ― и ты нужна мне, чтобы её решить.

– Я уверена, что ты справишься с ней сам, ― с улыбкой прошептала она, намереваясь уйти, но я резко притянул её к себе.

– Это ты её создала, ― прошептал, давая ей в полной мере ощутить, насколько велика и сложна эта самая проблема, ― вот почему я не намерен справляться один.

– Но я… ― она не успела возразить, потому что я подхватил её на руки, ― что ты делаешь… ― не слушая, отшвырнул дверь ногой, замечая, как при этом расширились её глаза. ― Ты сошел с ума? Здесь же девочки! Отпусти меня! Отпусти, пока мы не попались…

– Не попадемся, ― ответил, уверенно переступая порог, ― потому что дом ― мой.

– Сумасшедший… ― она покачала головой, но при этом заметно расслабилась. В глазах появился живой блеск, ― ты просто безумен, когда…

– … когда ты рядом, ― закончил, осторожно ставя её на ноги. ― Да, это так.

– Дарен…

Приложил указательный палец к её губам, заставляя судорожно вдохнуть.

От прежней веселости и задора не осталось и следа. В глазах горело лишь влечение: неистовое, безрассудное, всеобъемлющее. Оно медленно и мучительно текло по венам, пробираясь всё глубже, к сознанию, затуманивая его, а затем отключая.

Бережно притянул Эбби к себе, побуждая её стиснуть пальцами мои плечи.

Чувствовал, как часто она дышит, ощущал, как сильно бьется её сердце, и как бешено стучит пульс. Её горячее дыхание обжигало, а сладкий запах дурманил и пьянил, заставляя терять рассудок. Когда я легко коснулся её мягких губ, понял, что сжимаю в своих руках ту, которую больше уже не хочу отпускать.

Эбби запустила пальцы в мои волосы. Прижавшись ко мне всем своим телом, снова открылась ему. Снова отдала всю себя. И снова сделала это единственным способом, который знала ― без остатка, ничего не требуя взамен.

– Я не могу не вдыхать тебя, ― прошептал всего в дюйме от её губ, ― я просто должен ощущать твой раскаленный воздух в легких. Ты ― мой дым, слышишь? Мой томительный дым. И я просто не в силах надышаться тобой.

Почувствовал её судорожный выдох и интуитивно сделал затяжной вдох. Позволил боли расползтись по легким, опускаясь ниже, пробираясь глубже. Позволил себе ощущать её каждым нервным окончанием и понимать, что всё сказанное не было выдумкой.

Её дым существовал.

И медленно уничтожал меня секунду за секундой.

Минуту за минутой.

Оставляя считанные дни на существование.

Проснулся от стука и застонал, пытаясь прогнать его прочь из своей головы.

Набросил сверху подушку и уткнулся лицом в покрывало, но, когда звук никуда не делся, зарычал и подскочил с постели, быстро натягивая на себя штаны.

– У меня нет способностей, когда ты это поймешь? ― знакомый голос заставил подойти к окну.

– Никогда, потому что это очень просто, ― Элли несколько раз умело стукнула по барабанам, заставляя Охитеку одобрительно улыбнуться. ― Даже ребенок справится.

– Как ты это делаешь, Боже… ― качая головой, смеялась Эбби, пытаясь изобразить что―то похожее.

– Акуна Матата! ― крикнула Адель, в точности повторяя за сестрой.

– Видишь? ― рассмеялась Элли, смотря на удивленную, но веселящуюся Эбби. ― А ведь ей всего шесть!

– Мне скоро семь, ― с небольшой обидой в голосе поправила её Адель, и сестре пришлось виновато погладить её по золотистым волосам.

– Конечно, милая, извини.

– Помните о том, что хотите сказать, ― внезапно произнес Охитека, усаживаясь за барабан, ― и, если слова исходят отсюда, ― он положил ладонь на свою грудь, ― руки сами поведут вас.

Сказав это, он начал играть знакомый мне ритм и улыбался на старания Элли составить ему достойную партию. Они веселились и играли, а затем Эбби подняла взгляд, словно почувствовав, что я на неё смотрю.

Она неуверенно махнула мне рукой, а затем рассмеялась, когда Адель запрыгнула ей на спину. Эбби повалила её к себе на коленки и стала щекотать, вынуждая малышку звонко хохотать и барахтать ногами. А затем ― урвать свой заслуженный поцелуй в носик.

Половину дня Элли и Адель терпеливо слушали Охитеку, пытаясь запомнить все секреты игры на барабанах. Мэнди пыталась противостоять своим демонам: советы, наставления и методики ей давал Кваху, а поддержку и силу для борьбы она получала благодаря Тайлеру. Я помогал местным ребятишкам в сооружении их первых луков и стрел. А Эбби внимательно слушала секреты сиуийцев, которыми делилась моя мать. Несколько раз мы перекидывались нежными и одновременно пытливыми взглядами, но каждый раз, после улыбающегося лица Алиты, она долго не решалась смотреть в мою сторону.

Спустя невыносимо изнурительных часов, на протяжении которых нам так ни разу и не удалось остаться наедине, я решил пойти на отчаянный шаг. Улучив момент, когда мама отошла за травами, подбежал к Эбби и, схватив её за руку, утащил за угол домика.

– Ты сошел с ума? Твоя мама вот―вот вернется, ― с укором произнесла она, когда я прижал её к деревянной постройке.

– Про то, как готовить мои любимые блюда, ты можешь послушать и потом, ― попытался поцеловать её, но она выставила ладони вперед и улыбнулась.

– Вообще―то, я слушала про то, как снимать жар и головную боль.

– Я знаю один верный способ… ― вновь наклонился к её губам, но и на этот раз она пронырливо увернулась. Воспользовавшись секундной растерянностью, попыталась выбраться из моих объятий, но я ловко пригвоздил её всё к той же стене. ― Я не дам тебе уйти, пока не получу свой заслуженный поцелуй.

– Вот как? ― её губы тронула улыбка. ― И чем же таким ты его заслужил?

– Я терпеливо ждал с самого утра, ― тихо сказа, скользнув одной рукой по её бедру. Она затаила дыхание, зрачки расширились. ― А ещё проснулся в пустой постели. Мне нужно одно из двух: либо твой поцелуй, либо…

Слегка задрал её платье, заставляя Эбби судорожно вдохнуть.

– Прекрати… твоя мама нас увидит…

– Да, ― ответил, медленно поднимая её руки вверх и прижимая запястьями к дереву. ― И что именно она увидит, решать тебе.

Она смотрела на меня со смесью желания и неодобрения, словно сейчас в ней сражались две стороны: темная и светлая, и это вселяло в меня почти сто процентную уверенность в победе. Совращать её прямо на улице почти у всех на глазах не входило в мои планы, я лишь хотел добиться своей цели, заставив её поверить в то, что именно так и поступлю, если она не примет моё маленькое условие.

– Ты невыносимый… ― обреченно сказала она.

– Знаю.

– …властный…

– Да, ― согласился.

– …самоуверенный…

– Вполне.

– …и думаешь, что выиграл…

– Именно.

– …вот почему я не стану тебя целовать.

– Несомн… погоди, что? ― удивленно вскинул брови. ― Не станешь?

– Не стану, ― твердо сказала она и снова уперла ладони мне в грудь. ― Пока ты не попросишь меня.

– Прости? ― она оттолкнула его и улыбнулась, складывая на груди руки. Я нервно усмехнулся, а затем моё лицо приняло грозный вид. ― Я никогда не стану просить.

– Ну а я ― выполнять приказы. ― зарычал и развернулся, чтобы уйти, но вдруг почувствовал, как Эбби осторожно взяла меня за руку. Сделала шаг и заглянула в глаза, бережно коснувшись щеки. ― Но ведь делать то, что велит мне сердце, я могу.

Приподнялась на носочки и легко, словно боясь сделать больно, коснулась губами моих. Злость исчезла в то же мгновение. И вместо неё сердце наполнило тепло, которое я чувствовал всякий раз, когда она находилась так близко.

– Хочу кое―что тебе показать, ― прошептал, осторожно сжав её руку.

Чуть потянул её и, не сказав ни слова, Эбби последовала за мной.

Покорно, всецело вверяя всю себя, и ничего не прося взамен.

Это заставляло меня чувствовать себя другим.

Не человеком, который вынужден существовать, а человеком, в котором с каждой секундой всё сильнее разрасталось желание жить. Чувствовать. Мечтать. Верить. Надеяться. Любить. И позволять кому―то испытывать то же.

Распахнув деревянные двери и, почувствовав запах свежескошенного сена, на мгновение прикрыл глаза, чтобы в полной мере ощутить себя дома. Рядом с единственной в мире душой, с которой у нас была общая боль.

Кто был мне больше, чем просто другом. Был частью меня самого.

Знакомое фырканье и топот по дощатому полу, заставили почувствовать знакомый трепет внутри. Подведя Эбби к одному из денников22, открыл его и, когда такая родная и драгоценная ему мордочка высунулась из проема, коснулся её рукой.

– Это Ахига, ― конь одобрительно фыркнул и мягко притопнул. ― Мой друг.

– Он прекрасен, ― прошептала Эбби, нежно касаясь черного шёлка, ― ты ведь не просто так дал ему такое имя, верно? Что оно означает?

– «Тот, кто борется», ― тихо ответил, и Ахига кивнул в знак согласия.

– Ему нравится, ― Эбби улыбнулась, ласково погладив мустанга по переносице, а затем вдруг выдохнула и развернулась ко мне лицом. ― Как ты пришел к этому? К мысли о том, что «борьба ― это смысл жизни»?

Выдохнул, ощутив, как прошлое вновь начало медленно душить.

– Я получил два важных наставления, которые всегда буду помнить, ― заговорил, внимательно смотря ей в глаза. ― Мне было восемь, когда я лишился матери. Именно тогда я понял, что жизнь не состоит только из радостных моментов ― в действительности в ней слишком много темного и по―настоящему страшного. В ней много боли, которая надламывает тебя день за днем, мучает, потешается. И чтобы выдерживать это ― ты должен защищаться. Так я получил свой первый урок.

Эбби выдохнула, но не смела меня прерывать.

– Когда мне было двенадцать, я уже твердо знал, что жизнь ― это борьба. Постоянная. Нескончаемая. Жестокая. Борьба, из которой победителем может выйти лишь кто―то один. Тогда же я осознал, что из―за страха и алчности люди готовы пойти абсолютно на всё: на безумие, предательство, преступление… ― сглотнул, ― … я потерял друга. Не смог спасти её, потому что был слишком слаб. Это был мой второй урок. И жизнь с усмешкой бросила его мне в лицо.

– Эрин? ― тихо спросила она, с болью и пониманием смотря мне в глаза.

Я выдохнул и замер. Мне хотелось закричать: «Откуда? Откуда ты знаешь?», но я промолчал. Сейчас всё это было не важно. Сейчас мне просто хотелось выговориться. Впервые в своей жизни.

– Она была единственной, у кого получалось сдерживать мой гнев. ― сглотнул огромный ком, вспоминая ту ночь. ― А когда её не стало, я… решил, что больше никогда не позволю себе быть слабым. И что, если мне придется противостоять целому миру, ни за что не посмею сдаться.

– И ты борешься всю свою жизнь?

– Я не умею по―другому.

– Но жизнь ― не вечная война, ― тихо запротестовала Эбби, касаясь ладонью моей щеки, ― в ней очень много светлого. Мирного. Спокойного. В ней есть место счастью и простым человеческим слабостям.

– Эбби… ― накрыл её руку своей, ― жизнь доказала мне, что она никогда не бывает жалостлива к тем, кто слаб. Не принимает отговорок и не терпит постоянства. Ей нужны перемены. Ежедневные, ежеминутные. Вот, почему она постоянно наносит удар за ударом. Я просто не жду, когда она вновь сожмет пальцы в кулак. Я бью первым.

– Это неправильно… ― она почти шептала, почти судорожно качала головой, ― неправильно так жить ― без единой возможности быть счастливым.

– Ты не знаешь… ― попытался снять её ладонь, но она прижала и вторую, тем самым сильнее сжав моё лицо в своих руках.

– Знаю. Потому что видела, каким ты можешь быть, ― прошептала, и я почти утонул в её глазах, ― разве не ты говорил Мэнди, чтобы она отдала часть своей боли? Разве это были не твои слова? О том, что с болью тяжело, но возможно жить, и что со временем она притупится?

– Это совершенно другое…

– Чем же? Почему тебе так трудно поверить, что ты можешь с этим справиться?

– Потому что наша боль слишком разная, ― ответил, осторожно отнимая её руки, ― и мою уже ничто не сможет притупить.

– Мы будем пытаться, ― настаивала она, не слушая меня и не желая слышать. ― Я уверена, что ты попробовал ещё не всё. Что мы найдем выход и…

– Всё, Эбби, ― прервал её, а затем слегка качнул головой, ― я перепробовал абсолютно всё.

– Не важно, ― она мягко упала в мои объятия, и я ощутил, как уверенно завертела головой. ― Ничто не имеет значения, потому что я всё равно буду бороться за тебя. Буду бороться за нас. Заново переберу все варианты, узнаю все возможные пути, но найду то, что заставит тебя поверить. Я знаю, что в этой войне меня не остановит ни Время, ни Боль, ни даже сама Смерть. Но только если ты… ― вдруг прошептала она, прижимаясь ко мне сильнее ― …никогда не отпустишь моей руки.

Мучительно прикрыл глаза, чувствуя, какой болью внутри отзываются её слова.

Не знал, что ответить, как объяснить, что всё это невозможно, потому что я уже давно обречен… навсегда. Без права выбора. Без шанса на исправление.

Но руки сами потянулись к её спине. Я крепче прижал Эбби к себе, пытаясь ощутить её присутствие ещё отчаяннее, ещё явственнее. Словно в данный момент, как и, черт возьми, во все прочие, это было самым необходимым, самым нужным на свете чувством.

И, попытавшись отбросить болезненные мысли прочь, я сделал вдох.

Повертел разряженный мобильник в руках, а затем терпеливо сунул его в карман джинсов. Он окончательно разрядился ещё в день прилета, а зарядить я его так и не смог. Первое ― я не взял с собой шнур. Второе ― даже, если бы и взял, в поселении всё равно не было ни одной розетки. При всем более или менее современном видении жизни, Сиу до сих пор не пользовались никакими технологиями. Наверное, поэтому в их культуре все ещё было место тем удивительным вещам, о которых забыли люди, живущие в век «информационного бума» и подверженные его непосредственному влиянию.

За те несколько дней, которые мы провели среди племени, многое поменялось. Мэнди чувствовала себя гораздо лучше, Элли собрала достаточно материала для новой статьи и теперь вплотную увлеклась жизнью древних племен, окончательно позабыв о гориллах, а Адель всю дорогу до дома просила Эбби купить ей точно такие же барабаны, какие были у её друга Охитеки.

Но самое главное ― изменились мы с Эбби.

Наши отношения. Чувства. Желания. Мне казалось, что если дать всему этому шанс, то, возможно, моё будущее действительно может быть светлым. Наше будущее.

– Зайдешь? ― спросила Эбби, когда девочки понесли вещи в квартиру.

– Сначала заеду к себе и узнаю, какие дела в офисе, ― то, как она расстроено надула губы, заставило меня усмехнуться. ― Меня не было три дня, и я никому не сказал, куда пропал. Я даже пойму, если Элис захочет уволиться, потому что я пропустил две деловые встречи. И ещё на этот раз моя сестра определенно открутит мне голову, как и мой друг, на которого я, даже не предупредив, скинул управление фирмой.

Эбби улыбнулась.

– Тогда, да. Тебе стоит поехать.

Услышал вибрацию и удивленно вскинул брови:

– Это твой мобильник?

– Он самый. Я выключила его ещё по прилёту, потому что поймать хотя бы одну полосочку связи стало для него невыполнимой задачей. ― выдохнула она, доставая из сумки телефон. ― Теперь он решил разорваться от бесчисленного количества сообщений.

– От кого?

– Наверное, снова от телефонной компании, ― усмехнулась Эбби, ― кто ещё будет столько писать?

Она улыбнулась шире и опустила глаза на экран.

Улыбка чуть поблекла, а затем на лице появилось легкое недоумение.

– Что?

– Странно, но… они от Пола… ― Эбби нахмурила брови, и я заметил, как её глаза начинают бегать по строчкам сообщения.

То, как её лицо меняло своё выражение, заставляло чувствовать тревогу. Сердце начинало стучать, предчувствуя беду, а когда Эбби судорожно выдохнула, уронив на пол сумку, ощутил, как внутри что―то оборвалось.

– Боже…

– Что там? Что, Эбби?! Что он написал?!

– Элейн… ― при упоминании имени сестры, меня моментально оглушило.

Я перестал ощущать пространство и время, перестал чувствовать собственный пульс. Сейчас всем моим телом и всеми эмоциями завладело лишь одно чувство ― леденящий душу страх: сильнейший, который я только мог испытывать в своей жизни.

– Что с моей сестрой? ― прошептал и, когда Эбби качнула головой, выхватил из её рук мобильный.

Первое сообщение Пол прислал сегодня утром. Второе ― часом позже. Третье ― ещё через три. Он искал меня. Искал, чтобы сказать, что моя сестренка, моя маленькая сестренка, которую я поклялся всегда оберегать, в больнице.

Ощутил, как трудно стало дышать. И как сердце мучительно сдавило в тиски. От такой боли невозможно было не закричать. И я закричал: сильно, мощно, во всё горло.

«У меня чувство, что я говорю сам с собой, но мне так проще. Так я чувствую, что прохожу через это не один. Прогнозы доктора неоднозначны…»

Не дочитав, сорвался с места, поняв, что больше ничего не хочу знать. Мне нужно было увидеть сестру ― это единственное, что сейчас имело значение. А до этого момента я буду жить мыслью о том, что с ней всё в порядке. И не посмею думать иначе.