bannerbanner
Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов
Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов

Полная версия

Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов

Язык: Русский
Год издания: 2018
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 6

Дети больших дорог

1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов


Натали Стердам

Спасибо всем, кто помогал мне и поддерживал в течение полутора лет, что я жила в дороге.

Спасибо моей семье за безграничное терпение, с которым они следили за моим путешествием.

Спасибо Настасье, которая разделила со мной прекрасное лето в Южной Америке.

Спасибо Кате Ивановой (Ginger Bread), которая вычитала эту книгу, и Оле Соколовой, остававшейся со мной все это время.


Я посвящаю свою книгу тем, кто находится в путешествии прямо сейчас.

Теплой дороги.

Фотограф Mario Schmidt

Редактор Екатерина Иванова aka Ginger Bread

Переводчик Ольга Соколова

Дизайнер обложки Giovanny Andrés Altamirano Rojas


© Натали Стердам, 2018

© Mario Schmidt, фотографии, 2018

© Ольга Соколова, перевод, 2018

© Giovanny Andrés Altamirano Rojas, дизайн обложки, 2018


ISBN 978-5-4493-2018-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

«На мою долю выпало столько тонн красоты,

что должно было так расплавить…»

Вера Полозкова

23 августа 2013 года я улетела из Москвы с билетом в один конец. Как-то очень сумбурно прошла регистрацию на рейс (кажется, в Домодедово), и села в самолет до Италии. Мой план был прекрасен и амбициозен: сделать кругосветку, прокатившись автостопом по всем континентам земного шара с тысячей долларов в кармане. Вряд ли я когда-нибудь решилась бы на это, если бы не многочисленные истории в социальных сетях о тех, кто отправлялся бродяжничать по миру с пустыми карманами. Сидя в офисе и читая о них, я чувствовала ужасную зависть. Мне казалось, что жизнь проходит мимо меня. Я была уверена, что она – не здесь, а за стенами бизнес-центров, на арабских рынках, пахнущих пряностями, на шумных магистралях и безлюдных пляжах, на улицах далеких городов, где танцуют танго и никогда не бывает снега…

23 августа 2013 года я улетела из Москвы с билетом в один конец. Я путешествовала полтора года. Первые три месяца я почти все время была одна, только в Испании встретилась на несколько дней с Настасьей – моей хорошей подругой, которую я знаю с шестнадцати лет. Следующая наша встреча произошла уже в Буэнос-Айресе, откуда мы отправились сначала на юг континента, а затем на север.

Изначально я планировала поехать с попутчиком из Белоруссии, но за две недели до вылета он спасовал. Передо мной встал выбор – остаться в Москве, или рискнуть и поехать одной: без знания английского, без нормального бюджета, без четкого представления о том, где я буду жить. Конечно, я выбрала второе.

Я пересекала границы стран, ночевала у местных, которые бесплатно пускали к себе, и каждую минуту, каждую секунду ощущала пульс жизни – загаданное на Новый год желание сбывалось. Страха не было. Был драйв, который я чувствовала всеми фибрами души. Я сделала то, о чем многие лишь мечтают – бросила все и отправилась путешествовать. Подобно герою моего любимого фильма «Трасса 60», я искала ответ на свою жизнь. Все правила были нарушены, привычная картина мира – перевернута, но я испытывала счастье.

Потом пришла усталость. Проехав полмира, я обнаружила себя разбитой и обессиленной, и потому отказалась от продолжения путешествия.

23 августа 2013 года я улетела из Москвы с билетом в один конец, а 16 января 2016 года решилась рассказать свою историю, написав о ней книгу. Многие просили меня об этом, но я лишь отшучивалась, обещала, что однажды – непременно, и никак не могла начать. Вернее, не хотела. Отправляясь в дорогу, я бежала от себя, надеясь найти на пути если не просветление, то хотя бы ответы на вопросы: кто я? Чего я хочу? Что нужно делать, и как жить? Я представляла, как дописываю последнюю страницу с чувством, что жизнь моя удалась, и я поняла о ней всё. Оказалось – я не поняла и половины.

Я не чувствовала себя вправе писать книгу, в которой не будет ровным счетом никакой морали, ни намека на истину, ведь все, что произошло – ценно только для меня. Это моя память, часть моей души, и эта часть может показаться бессмысленной и далекой историей тем, кто не стоял со мной бок о бок на дороге – на пути к океану, через пески пустыни… Тем не менее, я хочу записать ее – для себя самой, чтобы обмануть время, которое замыливает взгляд на прошлое, делает его нерезким и похожим на мираж (это было со мной?).

Книга разделена на три части: «Безграничная Европа», «Под солнцем Латинской Америки», «От побережья до побережья». Первые две части, повествующие о моем путешествии по Европе и Латинской Америке, я писала на основе дневниковых записей, поэтому в них больше подробностей и имен. Приехав в США, я перестала писать – все, о чем я рассказываю в третьей части, приходилось выуживать из памяти, и что-то я, вероятно, забыла.

Как вы уже догадались, все события в этой книге не вымышлены, имена героев не изменены, а совпадения с реально существующими людьми вовсе не случайны.

Часть первая.

Безграничная Европа


Глава 1.

Все всегда начинается в Италии

Первый раз я оказалась в Венеции в период глубочайшей депрессии, когда желание выпить кофе перемежалось с честными попытками не выйти из окна сразу после завтрака. Я не знаю, какого рода магия произошла со мной в этом безвременье, в этой современной Атлантиде с вечно голодными чайками и столетними лабиринтами улиц, но я вернулась оттуда другой. Тогда же, между Дорсодуро и Санта-Кроче – головой и плавником этой большой рыбы, в которую облечена Венеция, я поняла, что мое путешествие возможно, и это дало мне надежду.

Всегда, сколько себя помню, я мечтала путешествовать. Когда мне было пятнадцать, мы с друзьями ездили автостопом в соседний город – не потому, что нам очень хотелось его посетить, а потому, что наша жажда жизни и приключений снова и снова толкала нас на дорогу. Летом 2007 мы поехали на Байкал. Свой восемнадцатый день рождения я справила в мужском буддийском монастыре (четки, подаренные монахами, я до сих пор храню как память, куда бы ни занесла меня жизнь). Довольно скоро я поняла, что географию своих передвижений надо расширять, и переехала с Дальнего Востока в Санкт-Петербург, а еще через два года – в Москву. Я часто ездила в Европу, посетила Италию, Германию, Австрию, Чехию, страны Скандинавии и Прибалтики, но всегда возвращалась в столицу. И вот Москвы стало мало.

Закончилась зима, наступило лето. С момента, когда я впервые вернулась из Венеции, прошло семь месяцев. В конце августа я села в самолет Москва-Верона, потому что моя история не могла начаться иначе. Вся жизнь уместилась в рюкзак весом 11 килограмм. Мягкие игрушки, фотографии, чьи-то открытки, цветные платья (все, кроме одного – самого красивого) остались в городе, из которого я улетала с билетом в один конец. Наверное, нигде я не была так счастлива, как в Москве, и ниоткуда не уезжала с такой пустотой в груди – отдав ей кусок сердца и освободив место для нового этапа своей жизни, на котором у меня наверняка не будет никого и ничего, кроме самой себя. Впрочем, если подумать, это уже немало.

В самолете пахло сладкими булками и пиццей, стюардессы в голубых платках разносили вино, вокруг слышалось знакомое «benvenuto»1. Рядом со мной сидел Денис. Не знаю, чем он занимается сейчас, но в тот момент он работал журналистом на телеканале «Дождь» и летел на Венецианский кинофестиваль. Я на всякий случай уточнила, нет ли у него выходов на издание, готовое публиковать мои путевые заметки. Первая из ста напечатанных для подобного случая визиток исчезла в его кармане, куда он спрятал ее трясущимися руками – аэрофобия. Мне страшно не было. Вероятно, потому что я знала – не сейчас. Но не исключаю, что знание мое основывалось на нескольких бокалах красного сухого. Денис так и не позвонил, став первым в череде тысячи никогда не встреченных вновь.

Кстати, идея с самодельными визитками себя не оправдала: я не учла, что век компьютерных технологий берет свое, и намного удобнее моментально найти друг друга в социальных сетях. Вряд ли я раздала больше десяти штук, прежде чем потеряла где-то оставшиеся.

Почти одновременно с тем, как село солнце, я вышла из здания аэропорта в Вероне. Меня встретил Алессандро, гостеприимно предложивший остановиться на ночь в палатке во дворе его дома – между предназначенными на убой кроликами и курицами. Несколько раз он приветственно поцеловал меня, напомнив об этой нежной итальянской привычке целоваться при встрече, прощании, утром, вечером, ночью, с поводом и без повода.

Алессандро было сорок, он учил русский, продавал кондиционеры, много путешествовал и имел одну небольшую проблему: его супруга категорически не одобряла активную деятельность своего благоверного по привлечению в дом гостей из разных стран. Не говоря ни на каких языках, кроме итальянского, Тереза не испытывала особого интереса к тем, кто оказался проездом в их доме. Этим и объяснялось то, что свои сумбурные сны в ту ночь я смотрела на надувном матрасе под аккомпанемент множества сверчков. Увидеть Терезу мне так и не довелось – видимо, она этого не хотела. Но не могу сказать, что я переживала по этому поводу.

Думать об этом было некогда, ведь на столе стояло сладкое домашнее вино и паста с собственноручно выращенными в саду помидорами, где помимо прочего росли виноград, ягоды и киви. Ближе к ночи, ровно после ужина, наступила Верона: мы бродили под фонарями, Алессандро рассказывал мне городские сказки, неторопливо проходящие мимо люди пели, джелатерии2 не собирались закрываться, встречаясь чаще обычных баров – самое важное вовсе не процент алкоголя в крови, а эндорфины от шоколадного мороженого. Итальянцы – великие гедонисты.

Утром мы поехали к Джульетте – до этой каменной девы я так и не добралась в свой прошлый визит в Верону. Если верить примете, каждый, кто потрогает бронзовую барышню за грудь, непременно обретет счастье в любви. Я, конечно, тоже не удержалась и схватила ее за сосок, но, видимо, в моем случае чары Джульетты дали сбой. Подниматься на знаменитый балкон, с которого, согласно Шекспиру, девица общалась с Ромео, я не стала, так как удовольствие стоило четыре евро. С учетом того, что балкон является современной пристройкой, созданной специально для чересчур романтичных туристов – неоправданно дорого.

Ровно в час дня я села на поезд до Венеции. За окном проносились виноградники, небольшие железнодорожные станции, покрытые черепицей оранжевые дома. Мой город приближался ко мне километрами рельсов, предчувствием влажного воздуха, солью Адриатики, смеющимися масками со старых фотографий. Когда Венеция наконец случилась со мной снова, сразу с вокзала я направилась к Джуану – одному из итальянских мастеров масок, с которым познакомилась в октябре 2012 года. К нему же я наведалась, вернувшись в феврале на карнавал. Таким образом, я завела привычку неожиданно объявляться в его жизни без каких-либо предварительных звонков и договоренностей. В этот раз магазин оказался закрыт. Безрезультатно прождав около часа, оставила на двери записку с явками и паролями, и ушла гулять по городу.

От Сан-Марко до Святой Елены – босиком по набережной, с кедами в руках, сквозь толпы туристов к полупустым улицам, на которых мальчишки играют в футбол, а на окнах сушится белье. Моя Венеция – это, возвращаясь из очередного тупика, наткнуться на толпу школьников, увидеть, как играют в маленьком парке собаки, заблудившись, запутаться во времени и обнаружить себя в тысяча шестьсот каком-то там году, потому что в Венеции времени нет, оно отсутствует как категория. Моя Венеция – вернувшись к мосту Риальто, встретить потерявшуюся русскую туристку и помочь ей добраться до Сан-Марко, с ней же делить апельсин, опустив уставшие ступни в воды Адриатики, а после снова гулять без карты, теша себя иллюзиями, что однажды я стану хоть немного своей в этом невозможном городе, где своим можно только родиться.

Звонок мастера застал меня через несколько часов на ступенях одной из церквей. Вернувшись, обнаружила на зеркале фотографию, сделанную еще осенью 2012. Вопреки всему, почта России доставила ее в Италию целой и невредимой. На секунду я задумалась о том, как же причудливо иногда складывается жизнь: я бродяжничаю по земному шару, а где-то в Венеции, между масками из папье-маше и обрывками газет, висит моя черно-белая фотография…

Традиционно пошли есть пасту и пить вино. Откровенно говоря, до сих пор удивляюсь, как мне удалось не спиться в те месяцы: алкоголь разной крепости регулярно употреблялся внутрь в компании новых знакомых – за встречу, за друзей, за путешествия, за очередной прекрасный город с многовековой историей.

В тот солнечный полдень в Венеции, в один из последних дней августа, я рассказала за бокалом вина о своих грандиозных планах старому мастеру, и пообещала, что при следующей встрече буду говорить по-английски намного лучше. Несмотря на языковой барьер, он понял идею, и пришел в ужас.

– Я объеду всю Европу, а потом улечу в Латинскую Америку! Только представь, Джуан, только представь!

– Натали, это сумасбродство, ты должна одуматься, ты не можешь этого сделать!

– Почему нет?

– Это опасно. В Европе опасно. В Италии опасно. Про Латинскую Америку я вообще молчу…


Эти слова мне придется услышать десятки раз на самых разных языках. «Yo no lo creo! De Rusia a Argentina? You can’t do it. Je ne suis pas sûr que je comprends, mais si oui, tu es fou»3. Я привыкла к ним, они отчасти вписались в лейтмотив моей дороги. Я не могу, но я лечу в Аргентину, чтобы после пересечь континент вдоль и поперек, оказавшись между двух океанов и на двух побережьях, и, может быть, я действительно сошла с ума.

Данное Джуану обещание я сдержала в августе 2016. Мы встретились в том же самом кафе, где три года назад я с горящими глазами рассказывала ему о своих грандиозных планах. Мы снова пили мерло. «Теперь я говорю по-английски». «Да, Натали, это так…». Разговор не клеился. Меня не покидало ощущение, что мы видимся впервые. Джуан тоже смотрел на меня иначе – так смотрят на внезапно повзрослевшего ребенка. Но в том далеком 2013 этой странной неловкости еще не было.

Джуан очень хотел помочь мне и оплатить отель, но я отчаянно сопротивлялась, так как договорилась о ночлеге в Местре с Хамисой – моим вторым хостом. В итоге сошлись на том, что мастер позвонит ему и поможет назначить встречу, ибо, как вы уже поняли, я в те славные времена объяснялась на иностранных языках всё чаще на языке жестов, что было весьма затруднительно по телефону. Это сейчас я уверенно говорю по-английски, и чуть менее уверенно по-немецки, тогда же находить общий язык было намного сложнее.

После разговора Джуан повернулся ко мне и с большим сомнением в голосе осведомился, знаю ли я о том, что Хамиса – афроамериканец. Конечно, знаю. Хамиса – единственный, кто согласился принять меня в тот момент, когда я еще искренне верила в то, что еду путешествовать с попутчиком. Многие каучсерферы не любят гостить разнополые пары ввиду того, что последние часто рассматривают предоставленный от чистого сердца кауч4 как бесплатный отель, и ведут себя соответственно: раскидывают вокруг изделия №1, ломают в порывах страсти кровать, не обращают внимания на того, кто их пригласил. Отягчающим обстоятельством было то, что на моей личной странице отсутствовали отзывы, и венецианцы не хотели рисковать, приглашая в дом «непроверенного» человека.

Через полчаса мы с Хамисой наконец встретились. Он был не один, а в компании двух девочек из Латвии, испытывающих нескрываемую неприязнь к русским. Эльза и Эйва едва ли были старше двадцати лет, и межнациональные распри не коснулись их лично, однако весь вечер они посылали мне почти физически ощутимые тонны ненависти. Не зная о специфических особенностях отношения прибалтов к русским, Хамиса решил гостить нас одновременно, наивно полагая, что рады будут все. Я, впрочем, была сверхтолерантна и невероятно дружелюбна, тем более что в предыдущие посещения Риги и Вильнюса ни разу не сталкивалась с подобной реакцией. Мне нравился и нравится прибалтийский акцент, старый город латышской столицы, янтарные кольца и коты, чьими изображениями украшена половина сувенирной продукции, поэтому я приняла решение расслабиться и игнорировать излишне чувствительных путешественниц.

Сам Хамиса учился в Италии и жил один в трехкомнатной квартире. На выходные к нему нередко приезжал Юк – друг из Камеруна. Последний утопил меня во внимании, и все три дня, что я провела в этом доме, мне приходилось дипломатично уходить от темы в ответ на признания в большой любви. Шутка ли – чуть не плача, товарищ предлагал мне жить вместе в Камеруне. В последнюю ночь он всерьез настроился слиться со мной воедино во всех смыслах. Авантюра закончилась пощечиной и вмешательством Хамисы, которого мне пришлось разбудить среди ночи. Наверное, все дело было в груди Джульетты, которую я потрогала незадолго до этих событий. Черный юмор.

В конечном итоге я спала не более трех-четырех часов. В преддверии автостопа из Венеции в Цюрих – катастрофа. Сохранять бодрость духа в одиночных путешествиях – одно из главных правил, о которых следует помнить. Я имею в виду не только позитивный настрой, но и наличие энергии на свершение великих дел, одним из которых и является бросок между городами на 540 километров. Спать в чужих машинах не рекомендуется. Исключение – только если едешь с попутчиком и доверяешь водителю.

Глава 2.

Прекрасная Швейцария, или как приехать в одну из самых дорогих стран с 40 франками, а уехать с 45

До этого путешествия мой опыт автостопа в Европе ограничивался несколькими шальными днями в Швеции и Финляндии в 2010 году. Но ориентироваться на них я не хотела: несмотря на все радости дороги, однажды она привела меня к ночевке на лавочке в Стокгольме. Таким образом, премудрости европейского автостопа пришлось постигать в процессе. Первое и самое важное: уютные российские обочины отсутствуют как таковые, самая выгодная позиция – выезд с заправки. Второе: лучше всего иметь при себе табличку с названием города, в который направляешься. Если город недалеко (до 300 км) можно смело указывать на табличке его. Но до пункта назначения не менее 500—700 км, рекомендую на одной стороне написать название какого-либо крупного населенного пункта, который вам так или иначе придется пересечь, а на другой – название города, являющегося конечной целью. Трюк из области психологии: водитель, который теоретически мог бы проехать вместе с вами 200 км, может не подобрать вас потому, что вы едете далеко, а ему туда вовсе не надо, и пусть уж лучше кто-нибудь другой вам поможет. Не спрашивайте, в чем суть, но фокус с табличками работает. Однако всего этого я еще не знала, поэтому, выбравшись из города, начала метаться по автобану, как бешеная белка. Мне повезло, и через полчаса я уехала с каким-то сердобольным итальянцем. Вообще жизнь показывает, что уехать можно откуда угодно, хотя однажды в Сан-Пауло я начала всерьез в этом сомневаться. Впрочем, еще не время для бразильских баек.

Первым, кто меня подобрал, был дальнобойщик. В цивилизованной Европе – явление не такое уж частое, так как водители боятся за груз и собственную безопасность. С ним я доехала до Падуи. Следующий водитель подбросил до Турина, угостив эспрессо и печеньем. Затем в свою машину меня пригласила итальянка по имени Грация. Когда я благодарила ее за пиццу и отзывчивость, звучало это весьма забавно: «Grazie, Grazia!»5. Общение в течение нескольких часов с водителями, которые не говорят по-английски, сделало свое дело: садясь в пятую машину к бельгийке Жюли, фразы на итальянском я выдавала уже машинально. К собственному удивлению, выражать мысли на языке Казановы в тот момент мне было легче, чем на английском. Жюли понимала мои вопросы и исправляла ошибки – приятный сюрприз и дополнительный бонус. К сожалению, сейчас я не помню совсем ничего, но по-прежнему не теряю надежды однажды заговорить с гондольерами на их языке.

Именно из машины Жюли я впервые увидела Швейцарию. Увидела – и ахнула. Затянутые туманом горы, воздух, от которого кружится голова, замки в облаках и спрятанные в ущельях водопады – в тот день я перестала быть равнодушной к природе. Прежде мне нравились города, я представляла, какая у каждого из них душа, и какое настроение. Природа казалась мне скучной. Как же я ошибалась! Еще через несколько лет я полностью потеряла свой интерес к мегаполисам – слишком много людей и автомобилей.

Примерно за пятьдесят километров до Цюриха мы с Жюли сердечно распрощались, и я морально подготовилась к посещению знаменитого города часов, банков и шоколада. Я не учла лишь одного – пригорода, в котором оказалась. В течение трех часов я пыталась поймать хоть одну направляющуюся в столицу машину, стоя рядом с автобусной остановкой. Да, это была плохая идея. Особенно на фоне наступающей ночи, непрекращающегося дождя и полного отсутствия людей поблизости. Однако даже несмотря на то, что я не верю в бога, мои ангелы не спали: из надвигающейся темноты вынырнула машина. Из нее вышла ухоженная женщина, которая отвезла меня на ближайшую железнодорожную станцию и купила билет в Цюрих. На какое-то время я вздохнула с облегчением. Тем не менее, передо мной стояла еще одна задача – дозвониться хотя бы до одного из тех, кто зазывал меня переночевать. По непонятным причинам все номера были недоступны, и я начала настраиваться на вокзальную романтику по-швейцарски. В конце концов, мне удалось дозвониться до одного из моих заочных друзей.

Бен встретил меня на вокзале, напоил горячим черным чаем, а после холодным белым вином. Бен – учитель. «Bad teacher»6, как он сам себя называет. Он учит своих студентов рисовать чертежи и правильно пить алкоголь. Учебными пособиями был забит весь холодильник. Разница менталитетов: в большинстве случаев дома у европейца всегда есть минимум несколько бутылок вина, банок пива и какой-нибудь соды. Редко кто бежит в магазин в последний момент (тем более, что большинство магазинов даже по будням работают только до семи, а по выходным вообще закрыты).

Бен любит алкоголь, но назвать его алкоголиком я не смогла бы при всем желании: он знает цену деньгам и умеет их зарабатывать, живет один в обставленной хорошей мебелью и техникой трехкомнатной квартире. Высокий уровень жизни – первое, на что я обратила внимание в Швейцарии. Вернее, это то, на что просто нельзя не обратить внимание.

После того, как я уехала из Цюриха, Бен хотел встретиться снова. Он даже порывался приехать ко мне сначала в Валенсию, а потом в Салоники, но в итоге присущие швейцарцам рассудительность и экономность победили. Для него я стала воспоминанием – таким, которое достают из закромов памяти, когда отчаянно хочется подумать о своей жизни в сослагательном наклонении. Воспоминание оказалось настолько сильным, что Бен писал мне еще несколько лет, но мы так никогда и не увиделись – ни тогда, ни после моего переезда в Вену.

Итак, первое утро в Цюрихе: влажные улицы (здесь всегда так холодно?), разлитая в воздухе тишина, полупустые дороги. Всё очень аккуратно, очень красиво и очень дорого, по крайней мере, для тех, чья зарплата составляет меньше трех тысяч евро в месяц. То есть, почти для всех. Проезд в трамвае стоил 2.60 швейцарских франка, три шарика мороженого – не меньше 8 франков (на май 2016, когда я пишу это, сидя в парке на окраине Вены, один швейцарский франк продается за 66 российских рублей). Цены не то что кусались, они безжалостно вгрызались в кошельки туристов. Собственно, по этой причине я перемещалась на общественном транспорте бесплатно, благо делать это было несложно. В отличие от России, билет не играет роль пропуска – вся система построена на честности и сознательности пассажиров. Разумеется, довольно часто в трамвай или в автобус заходят контролеры, однако бдительный заяц без труда разглядит их еще до того, как откроются двери: они одеты не в штатское, как в Австрии или в Германии, а в специальную синюю форму. Конечно, мне немного стыдно, но я искренне надеюсь, что не подорвала экономику Швейцарии за два дня.

В любое время суток на улицах Цюриха можно увидеть мужчин в деловых костюмах. Их настолько много, что кажется, будто каждому мальчику на совершеннолетие дарят деловой костюм, приглашая его тем самым в мир офисных будней и больших денег. По количеству безбожно шикарных автомобилей маленький Цюрих, вероятно, не уступает огромной Москве, что неудивительно при средней заплате в 2500—3000 франков. Видимо, для того чтобы родиться в Швейцарии, нужно иметь очень хорошую карму.

В разных частях страны говорят на разных языках, причем все четыре считаются государственными. На территории, приближенной к Италии, для общения используют итальянский, в горах говорят на ретороманском, население Цюриха немецкоязычное, а жители Женевы, расположенной всего в 250 км западнее, называют своим родным языком французский. Ретороманский представляет собой далекий намек на итальянский, и его знает менее 1% граждан Швейцарии. Подавляющее большинство швейцарцев говорит на немецком, однако он значительно отличается от классического немецкого, который можно услышать в Германии. Из-за этого молодое поколение вынуждено дополнительно учить язык Гете в школе – иначе при поездке в Германию не избежать языкового барьера. Впрочем, отношение швейцарцев к путешествиям вообще довольно своеобразное. Если спросить у коренного жителя Цюриха, что он думает о Женеве, с большой вероятностью он ответит, что никогда там не был, и желанием побывать не горит, потому что не знает ни слова по-французски. Догадайтесь, что ответят в Женеве на вопрос о Цюрихе?

На страницу:
1 из 6