Ангел света и любви. Философский роман

Она встала на носочки, выпрямила спину, прижавшись к нему вплотную. Отчего у Марка спёрло дыхание, и, коснувшись губами его уха, сказала:

– Марк.

– Да?

– Марк, я тебе верю, это чувство и во мне, просто раньше о любви я украдкой от родителей читала только в книгах. Не знаю, как это происходит, но так даже интересней, – Лили заулыбалась. – Мой природный инстинкт говорит, что это прекрасно. Я верю тебе. Но сказать тебе «люблю» я пока не могу. Пока в действительности не узнаю, что это такое, как это – любить родителей, животных и кого-то ещё. То есть мужчину… Я не знаю…

– Ты почувствуешь, это и я знаю, что ты и сейчас это чувствуешь, как всё пульсирует.

– Возможно… – и её щёки налились румянцем.

Лили всё понимала, чувствовала, но утаивала. Она ждала дополнения, чего-то яркого, когда сердце заговорит, хотела распознать, действительно ли это любовь на ранней стадии или это что-то большее, либо это пылкая страсть? Возможно, со временем увянет, развеется, и не останется и следа от их фальшивых чувств. Страсть – это мимолётное время, она капризна и обманчива, она роняет слова любви понапрасну, она не слушает сердце – это просто игра, игра, в которую Лили не хочет играть.

– Может… – Марк хотел пригласить её на танец, но в этот момент отец позвал её.

– Лили, Лили, доченька? – он быстрыми шагами направлялся к ним.

Марк выпустил из своих объятий Лили.

– Да, папа? – немного с волнением, поправляя платье, отозвалась она.

– Добрый вечер, Марк Де Лакруа!

– И вам добрый вечер, Хавьер Вьюри! – с почётом и уважением приветствовал его он.

– Я вижу, вы уже познакомились, – улыбаясь, неодобряюще посмотрел он на Лили, затем перевёл взгляд на Марка.

Отчего Марку стало не по себе, и от пылающих ощущений к Лили резко сменилась температура его тела на холод, ладошки стали потеть, и комок волнения уже подкатил к его горлу.

– Да, мы познакомились уже, – сказал Марк, еле выговорив эти слова.

На что Лили просто молча посмотрела на отца.

– Я заметил, что вы так близко обсуждали? Если, конечно, не секрет?

Не выдержав нападок отца, Лили отреагировала возмущённо:

– Конечно, секрет.

– То есть? – не менее возмутился отец.

– То и есть, папа, секрет мой и Марка, да, Марк?

На что Марк не смог проронить ни слова, смелость его покинула, в ответ он только кивнул головой. Было заметно, что сейчас пойдёт из ушей отца пар, так как такой дерзости от дочери он никак не ожидал. Лили, долго не раздумывая, взяла отца под руку и решительно направилась подальше от Марка, сказав ему лишь:

– Я рада нашему знакомству, ещё увидимся.

– Да-да весьма, я тоже рад, до встречи! – слова «до встречи» он уже сказал про себя. Смотря вслед уходящей Лили и её отца.

– Лили, я крайне возмущён и обеспокоен…

– Не стоит, отец, нет повода для твоего беспокойства.

– Ты знаешь, кто он?

– Кто… Марк Де Лакруа?

– Да, он самый…

– Знаю, он внимательный, добрый, весёлый, что ещё я должна о нём знать?

– Детка, кто тебе такое сказал?

– Никто, пап, я сама знаю…

– Да он… – отец рассвирепел, – таких молоденьких, наивных, непонимающих девочек обольщает, вступает с ними в близость, потом бросает, а ты сейчас с ним только что по какой-то неведомой мне причине соприкасалась и довольно-таки близко, ещё говоришь, что нет повода для беспокойства?

– Да нет… – ничуть не меньше разошлась она. – Папа, вы мне сказали, что вмешиваться в мою жизнь не будете и что стоит слушать своё сердце, ведь так?

– Ну, конечно, так, но, Лили, доченька….

– Так почему вы сейчас противоречите своим словам, пытаясь тем самым ввести меня в заблуждение и тем самым показать, что вы не доверяете мне?

– Лилия… прости меня, возможно, я не прав. Но я твой папа, именно поэтому мне свойственно за тебя беспокоиться.

– Я знаю, но вы должны доверять мне, обещаю, что необдуманных поступков я не сделаю, либо с вами, либо с мамой посоветуюсь. Но только когда действительно не буду знать, как мне поступить в той или иной ситуации. Для меня очень важно, чтобы вы с мамой верили мне, и раз на то пошло, Марк мне рассказал всё о себе.

– Что всё? – удивлённо спросил он.

– Всё, пап.

– Интересно… хорошо… но…

– Пап, я знаю, – улыбнувшись, она обняла его и поцеловала в щёчку. Хавьер смягчился.

– Я думаю, пора закругляться.

– Отчего же?

– Ну, как бы время уже, достаточно на сегодня для пребывания гостей в нашем доме.

Хавьер обнял Лили. Прижал поближе к себе и со взглядом мечтателя углубился в размышления, всматриваясь вдаль, не обращая внимания на близстоящих гостей.

– Я даже не мог себе представить, что ты когда-то вырастешь. Конечно, понимаю, это естественный процесс, и всё же я всегда думал, что ты будешь моей маленькой, лет шести, принцессой с двумя заплетенными косичками, что постоянно просила меня показать море. Помнишь, как ты постоянно отрывала меня от моей рутинной писанины только для того, чтобы побыть со мной рядом?

– Да, я помню, пап.

– Эх… это было прекрасное время, – вздохнув, с грустной ноткой сказал он.

– Да-а-а…

– Как ты смотришь на то, чтобы на следующей неделе всей семьёй отправиться в поход, ну или, может, на пикник? Пора закругляться, все уже изрядно подвыпившие, не хватало чтобы ещё отношения стали выяснять. Прекрасно понимаю, что наши гости интеллигентные, воспитанные дамы и господа. Всё же не стоит недооценивать выпивших людей. Лили, вот тебе на будущее часть наследства, в словах, конечно, остальное позже приложится: надо уметь вовремя остановиться или остановить.

Лили смотрела на отца и кивала головой, тем временем думала о Марке. Он же находился в шагах тридцати от неё, всё это время не отводил от неё глаз. Мечтательно вздыхая и думая о том, какая же всё-таки она красивая.

– Пап, знаешь… я вот тут подумала.

– Да, Лили? – Хавьер высматривал свою жену, чтобы всей семьёй поблагодарить гостей и попрощаться с ними.

– А давай пригласим на пикник Марка и Грекхэма Давлина с Адель? – прикусив губу, спросила она.

Ответом последовало молчание, затем:

– М-м-м-да, дорогая. Я думал, это будет семейный пикник?!

– Ну да, но они мои друзья, а друзья ведь – это тоже семья.

– Лили, – выдохнул он, – не стоит считать друзьями первых встречных.

– Пап… ну мы же говорили уже об этом, я не хочу сейчас это снова обсуждать. Вы помните наш разговор? Каким бы ни было моё решение, я прошу вас одобрить его, помните?

– Да-да, помню, – нахмурив недовольно брови, ответил он.

– Значит, да?

– Да.

– Тогда я пойду приглашу их.

– Аха, иди.

– Ну пап, почему вы такой? Мне очень важно, чтобы вы доверяли мне, ваше доверие подрывать я не хочу и больше возвращаться к этому разговору тоже не хочу.

Отец молча улыбнулся ей, дав понять, что он согласен с её решением, кивнув головой. Он понимал, что она уже выросла и вправе принимать решения сама, и всё же строжился, если не он, то кто ведь, он наслышан об этом Марке, а Лили – она же юная, добрая, наивная… и тут он решительно настроился, что его девочка умная и она не даст обвести себя вокруг пальца.

Давлин и Адель мило беседовали у входа в гостиную.

– Вот вы где! – радостно сказала она. – А я вас ищу!

– Что-то случилось? – в один голос спросили они.

– Да, случилось! Приглашаю на пикник, мы в следующую среду с семьёй выезжаем на природу, и хотела, чтобы вы присоединились к нам.

Давлен с Адель переглянулись и не раздумывая дали ответ:

– Конечно! С удовольствием принимаем твоё приглашение.

– Вот и прекрасно! Значит, в среду в десять буду ждать вас у себя.

– Договорились!

– Всего доброго!

– И тебе, дорогая!

Лили светилась от счастья, грань, которую хотел для неё прочертить отец, понемногу исчезала, Лили свободно и легко приближалась к Марку. Он стоял к ней спиной, разглядывая их семейные портреты, она подошла к нему очень близко, коснувшись нежно его плеча.

– Марк? – взволнованно она обратилась к нему.

Он не ожидал, конечно, вновь увидеть её, после того как она ушла с отцом.

– Лили, как я рад снова тебя видеть!

– Я тоже, Марк, ты знаешь, мы на следующей неделе в среду с родителями едем на пикник, и я хотела бы, чтобы ты к нам присоединился.

– Хм… то есть ты меня приглашаешь?

– Совершено верно.

– А как же твой отец, сегодня при встрече его взгляд мне показался весьма неодобрительным.

– Тебе действительно показалось.

– Ха-ха, вот как, ну тогда я не вижу ни малейшей причины в том, чтобы отказать тебе в приглашении. С любезностью принимаю его! – улыбаясь сказал он.

– Кого его? – удивлённо спросила она.

– Приглашение поехать на пикник, Лили.

– А, ну да, значит, ты согласен?

– Абсолютно!

– Хорошо, тогда до встречи!

– До встречи, милая! Ах, Лили, позвольте свою ручку?

– Для какой надобности?

– Чтобы проститься, сударыня, с вами.

– Хорошо, прошу, – и она вытянула свою правую руку, Марк, долго не думая, коснулся пальцами её ладони и поцеловал, выражая тем самым своё внимание и уважение.

– До встречи, моя милая Лили!

2.

Солнце было уже высоко в небе, обжигая своими горячими лучами всю землю, лёгкий ветерок шевелил листочки на деревьях с лёгкой утренней прохладой, заходя в гости в открытые окна, раздувая занавески и обдувая лица спящих, словно лаская, тем самым ветерок будил их, а на помощь ему пришло солнышко, лучи которого скользили по всем спящим. Не обошлось и без пения птиц. Они хором запевали на близрастущих ветвях у окон то пронзительно длинные свирели, то короткие свистки. Природа проснулась, ожила, а вместе с ней и всё вокруг. Солнце сменило луну, кваканье лягушек на местном пруду в черте поместья на пение птиц, запах зелени, ароматы цветов, веющие из сада – это всё прекрасное лето, безмятежность, пора любви и трепета. Лили ловила минуты счастья, она глубоко вдохнула свежий воздух, потянувшись во весь рост, и замерла, открыв один глаз, а второй прищурив – солнце светило прямо ей в лицо. «Какое сказочное утро, – подумала она. – Жизнь прекрасна!» Приподнявшись немного повыше на подушку, тем самым спрятавшись от солнышка, милая леди остановила свой взгляд на потолке, прислушиваясь к звукам за окном… погрузившись в мысли о сегодняшнем дне, хотела было помечтать, но не тут-то было, все её начинающие мечты развеял стук в дверь – это была экономка Мария Росо, она не только экономка, Мария также делает всю работу по дому: стирка, уборка, глажка, готовка, и её вполне всё устраивает, хозяева не скупятся: деньги, еда, проживание. Мария работает у них уже как двадцать пять лет, и её приняли в тёплые семейные объятия как члена семьи. Марии также позволяют находиться за одним столом во время трапезы и семейных разговорах.

Стук в дверь повторился.

– Лили, милая, – дверь приоткрылась.

Лили повернулась на бок и улыбнулась.

– Доброе утро, Мария!

– Доброе, сударыня! Пора вставать, умываться, завтрак уже на столе, родители попросили вас разбудить.

– Благодарю, Мария, передайте родителям, будьте так любезны, что я уже встала и скоро спущусь к столу.

– Хорошо, сударыня, так и передам.

– Мария.

– Да?

– Мы уже столько лет с тобой знакомы, ты мне как сестра, необязательна вся эта официальность, можно просто Лили и на ты.

– О, моя госпожа, я бы с радостью, но ваши родители…

– Твои, твои, Мария, я понимаю, в их присутствии я сударыня, между нами просто Лили, просто ты, хорошо?

– Хорошо, Лили, правда, это так непривычно.

– Вот и договорились.

– Да, мы ждём тебя, – в ответ Лили улыбнулась ей.

Умывшись, Лили распахнула дверцы своего гардероба, всматриваясь в каждое платье. «Так-так, сегодня особенный день, что же, что же… какое платье надеть?» – подумала она. И средь множества пышных нарядов её взгляд остановился на платье нежно-бирюзового цвета: никаких пышностей, талия заужена, низ более свободен, не прилегает к ногам, длина сосредоточена на щиколотке, скромно, красиво.

«Вот оно, – восхищённо подумала Лили, – в нём я, пожалуй, и пойду», – и поспешила переодеться.

– Мария, вы разбудили Лили?

– О, да-да, господин, она попросила передать, что скоро спустится к столу.

– Замечательно, вы, кстати, прекрасно выглядите, Мария.

– Спасибо, сэр, – ответила смущённо она и одновременно подумав: «Что это с ними со всеми происходит, странно, но приятно».

– Я так полагаю я сегодня более расторопен, нежели другие?

– Вы правы, сэр.

– Мария, можете подавать вино к столу, красное 1823 года, моё любимое – Жамсель Лусаро.

– Да, сэр.

В дверях столовой показалась Антуанетта, жена Хавьера, подкравшись на носочках к нему сзади, обхватила его шею двумя руками.

– Доброе утро, дорогой! – сказала она, поцеловав его в губы.

– Доброе утро, милая! Ты изумительна, твои благовония, дорогая, сводят меня с ума.

– Спасибо, Хавьер.

– Это ты поэтому так долго собиралась? Душилась, наносила мазки красками на свои глазки, – он подсел к ней поближе, смотря в глаза, стал нежно водить пальцами по лицу. – Щёчки румяня и припудривая, на губки нанося масла, – коснувшись их двумя пальцами, он приблизился к ней ещё ближе, настолько близко, что можно было чувствовать дыхание друг друга на коже, оно расстилалось тонким слоем по лицу, будоража кровь, пальцами второй руки он дотронулся её шеи, и мурашки пробежались в тот миг по всему её телу, глаза их соприкоснулись, можно было увидеть в них разгорающееся пламя.

– Дорогая, я чувствую вкус твоих губ, даже не коснувшись их, – и в считанные секунды он губами коснулся её губ, затем глаз, потом отклонился немного назад, посмотрел на неё и сказал: – Антуанет, я люблю тебя!

Она застыла, думая, что ей это снится, таких моментов в их жизни не происходило с тех пор, как родилась Лили, жизнь была обыденной: вечно работа, усталость, нет времени и т. д.

– Милая, с тобой всё в порядке?

– Может, мы отложим поездку на другой день?

И сквозь безмолвность, сквозь тишину раздался пронзительный смех. Засмеялся Хавьер, Антуанет поддержала его, они оба залились смехом, вернувшись в прошлое на много лет назад, дежавю такое уже бывало: исчезает стол, стулья, дом, и они вдвоём на берегу озера ещё задолго до свадьбы, роскошный берег, устланный зелёной травой, высокий старый дуб: в знойные, жаркие дни они спасались под его могучими ветвями от палящего солнца, держались за руки, смотрели в глаза, жили, просто жили, купались в этих лучах и смех, что порой до слёз, до боли, приятной боли – этого не забыть уже никогда, и именно сейчас был этот момент. Спустя столько лет он вновь раздался в их сердцах, в этих стенах, что за время обветшали, помрачнели, обросли рутиной и суетой, они встрепенулись, и всё наросшее с годами осыпалось.

– Вот это да, милый, – Антуанет обняла его так нежно-нежно. – Что это было? Я чувствую себя смущённо и растерянно, как в день нашего знакомства, как девчонка.

– Да, я знаю, это рассвет нашей жизни, и ты знаешь… ведь я то же могу сказать и о себе, я забыл о возрасте, почувствовал себя молодым и влюбленным, ведь со временем это переросло во что-то немое: столько работы, мысли, проекты и… кажется, не оставалось времени для самого главного – для любви, для слова «любимая», мы теряем себя в каждодневной суете. А в этот миг словно рука ангела меня коснулась, разбудила моё сердце, сняв с глаз пелену, и я воспрял духом, и этот запах, этот аромат, – он защёлкал пальцами, смотря на неё, – я его почувствовал, слышишь, милая? – он повернулся вокруг себя два раза и засмеялся. – Я помню его, Антуанет.

– Хавьер, ты как мальчишка, ей-богу.

– Ну и что тебе не нравится?

– Нравится, очень.

– Почему? – он подбежал к ней, взяв её легонько двумя руками за плечи. – Почему, милая Антуанет, ты не пользовалась этим парфюмом столько лет и именно сегодня ты нанесла его за ушки, на шейку и запястья, что побудило тебя?

– Я не знаю, просто решила вчера перебрать старые вещи и… средь всего увидела флакон моих первых духов, которые мама подарила мне на восемнадцать лет.

– Это восхитительно, – он сел рядом с ней и взял её за руку. – Я помню тот дивный вечер, и о нём повеяло в момент, когда ты подкралась ко мне сзади и так нежно поцеловала, твой аромат коснулся меня, и тотчас нахлынули воспоминания. Помнишь июль 1875-го, вечер, когда родители уехали в Хорватию на похороны твоего деда, ты осталась с домработницей и няней Сарой, я тогда так сильно по тебе соскучился, вскочил на вороного и помчался к тебе, подъехав к тебе, я перелез через изгородь, горел свет в твоём окне, как сейчас помню, ты сидела у окна, готовилась ко сну, а Сара расплетала твои косы, окно было открыто, ведь было лето, я любовался тобою, и мне так захотелось к тебе, обнять тебя, и я решился постучать в дверь, помнишь?

– Да-да, конечно, помню, у Сары тогда такое лицо было: кто это может стучать в столь поздний час? – говорила она смеясь. – Говорю: «Не знаю», а она мне: «Сударыня, закройте окно, а то мало ли что, родителей нет, вдруг какие разбойники». Признаться честно, я немного испугалась тогда, подошла к окну, чтобы закрыть его, а там ты стоишь и улыбаешься, ну вот тут я всё и поняла.

– А у меня в тот момент дыханье спёрло, говорю: «Выходи!», а ты: «Не могу». «Ну пожалуйста, я так соскучился по тебе!» Ты помолчала, а потом сказала: «Хорошо. Сара уснёт, и я выйду».

– Да, помню, у меня тогда у самой дыхание спёрло, и бросало в дрожь, я тебе сказала спрятаться. Она зашла вся ошарашенная, – и Антуанет засмеялась, – с испуганным лицом, – Хавьер тоже засмеялся. – «Не пойму, – меняя голос, стала рассказывать она, – что это было?» – А я ей: «Что, что случилось, Сара?» – «Спрашиваю: кто? Молчат, насмелилась, взяв швабру в руки, открыла дверь, а там никого. Думаю, может, мне показалось, не могло. Вы ведь тоже, сударыня, слышали». Я ей:

– Ну, что-то слышала, возможно, это что-то упало.

– Да, быть может. Вы закрыли окно?

– Я подумала, что для этого нет надобности.

– Ну как же, это вы зря, подстраховаться не мешало бы, мало ли… Ваши родители с меня потом шкуру живьём сдерут.

– Шкуру, Хавьер, слышишь, да? – и они опять засмеялись. – А я ей: «Да что вы, на улице такая жара, дышать нечем».

– Жар не холод, да и к тому же дождём пахнет, чую я, ночью дождь пойдёт.

– Пришлось закрыть. А вот насчёт дождя она права была, надо же, прорицательница – учуяла.

– Да, – Хавьер ответил смеясь.

Антуанет задумалась, вернувшись в те дни.

– Сара выключила свет, а я лежала в кровати и думала о тебе, думала лишь о том, чтобы не уехал, только бы дождался меня, а Сара, как назло, долго не ложилась спать, всё шароборилась – ходила.

– Аха, а я сидел в ожидании чуда, готов был просидеть до утра, лишь бы ещё раз хоть одним глазком взглянуть на тебя.

– Я лежала – ждала, когда, в конце-то концов, она уляжется, и к тому времени сама задремала.

– Вот-вот, я как чувствовал, свет во всём доме давно уж погас, а моей суженой так и не видать, ну и давай кидать камешки в окно, и чувствую, как что-то мокрое упало мне на макушку, поднял голову и посмотрел на небо, небо было окутано маленькими тёмными облачками, и сквозь них изредка проглядывал блеск звёздочек, луна-красавица освещала твоё окно, я понял: пошёл дождь, капли дождя касались моего лица, закрыл глаза, развёл руки в стороны и проникся в окружающую среду – стать одним целым с природой, и это было прекрасно. Дождь стал усиливаться, и я, конечно, не против был промокнуть до нитки, и всё же моим желанием было увидеть тебя, и, долго не думая, снова стал кидать камешки в твоё окно, надеясь, что ты спишь не крепким сном…

– А я за день так умаялась, что как только коснулась подушки, сразу же уснула. Мне снилось, как я плыла на лодке, а ты стоял на берегу и выкрикивал моё имя, при этом кидая в воду большие камни, и их звук с каждым разом усиливался всё громче и громче, потом от этих камней стали подниматься волны, раскачивая и захлёстывая лодку, мне пришлось стать, так как я испугалась, и следующая волна, которая приближалась ко мне, была пуще предыдущих, она коснулась лодки, и та накренилась, а я упала в воду и, проснувшись, резко вскочила, первый мой взгляд был направлен в окно. Дождь стучал по карнизу, луна освещала всю комнату, и в тот момент я подумала: надо же, Сара была права. Вспомнив сон и что ты меня ждёшь, я обеспокоенно слезла с кровати и подбежала к окну, распахнув его, свежий воздух вперемешку с прохладой дождя окутал меня с головой, от такой неожиданности я прикрыла глаза и вдохнула свежесть этой живой ночи, которая проникла в каждую клеточку моего бытия. Приятная истома пробежала мелкой дрожью по всему моему телу. Глаза лучились при виде тебя.

– Да, я в тот момент оторопел – неужто достучался? Вымок насквозь в прямом смысле этого слова, но мне это нравилось. Капли дождя стекали с волос по лицу, по губам, одежду можно было снимать и выжимать, переживать об этом повода не было, я любовался тобою.

– Я стояла, смотрела на тебя, на то, как ты прекрасен. «Хавьер, я знаю. Ждал меня так долго, подожди ещё минуточку, уже спускаюсь», и в этот момент я услышала слова, которые обожгли мою душу, тысячи раскаленных иголочек проникли под мою кожу и взорвались во мне, впитываясь в каждую частичку моего тела. «Конечно, любимая», – вот именно эти слова взорвали мой мозг.

Она улыбнулась в ответ.

– Во мне не было страха, что могу разбудить Сару или что я в сорочке, а на улице дождь, я спускалась по лестнице, чувствуя себя окрыленной, во мне всё пересохло, и ощущение было такое, что единственный источник, который может утолить мою жажду, – это был ты. Щёлкнул замок, и я на пороге веранды, ты подбежал ко мне, осмотрел с ног до головы и сказал: «Глупенькая, ты почему ничего не накинула на себя?» – «Не хочу, мне и так тепло, и к тому же не сахарная, не растаю». Ты заулыбался и начал расстегивать сюртук, пуговка за пуговкой, твои пальцы спускались всё ниже, честно сказать, тот момент мне был непонятен. Зачем ты расстегиваешь сюртук? За ответом последовали действия: ты его снял и накинул сверху мне на плечи, при этом говоря: «Наверное – это глупо, ведь он мокрый». – «Ничего-ничего, так мне теплее, правда». Я соврала, моя сорочка была очень тоненькая, она ведь предназначена для сна, а не для ночных похождений под дождём, поэтому она моментально пропиталась водой и стала прозрачной, под сорочкой из нижнего белья ничего не оказалось, пришлось застегнуть сюртук, чтобы ты не увидел мою грудь, которая тогда замёрзла, как и я, ведь мы одно целое. Хоть было и темно, луна светила куда надо, и моя грудь, особенно верхние её бугорки, ну, ты понимаешь, о чём я, – конечно же, и он засмеялся, – была ярко выражена и с лёгкостью выделялась из моего одеяния.

– Я это помню, – улыбнувшись, сказал он.

– То есть? – удивлённо спросила она. – И только сейчас я узнаю об этом?

– Ну да, видимо, именно сейчас настало это время, когда ты об этом узнаёшь.

– Давай-ка с этого места и поподробней.

– Сейчас я, конечно, могу смело об этом говорить… твоя сорочка действительно была прозрачной, и ей не обязательно надо было намокать, чтобы я узрел её, когда ты вышла, мои глаза купались в твоих, а затем мой взгляд непроизвольно скользнул ниже, и твои бугорки уже тогда выделялись из сорочки, правда, думаю, если бы тебя спросонья увидела Сара, она бы наверняка перепугалась, подумав, что ты привидение с пруда.

– Вполне вероятно, – и они оба засмеялись. – Хорошо, сейчас речь не о Саре, что там дальше?

– Ну, – он улыбнулся, – что было дальше, мне кажется, что не смогу в точности рассказать об этом в словах. Воспоминание – это что-то… конечно же, я постараюсь, хотя ты и сама всё знаешь.

– Возможно, но в данный момент хочу услышать об этом от тебя.

– Хорошо, уговорила, – он подвинулся к ней ещё ближе, при этом обняв Антуанет за плечи, – если честно, в ту минуту, когда я увидел твою грудь, ну не в буквальном смысле, конечно, её увидел – это сравнительно с человеческой тенью, образ без чёткости, но это куда больше завораживает, мне стало стыдно, и в то же время адреналин подскочил в моей крови, я подумал о том, что в тебе слились все реки мира и в этих реках: слёзы, смех, рождение, любовь, вера, надежда, терпение, в твоих глазах – солнца свет, он озарил меня и тотчас наполнил небом. Ты знаешь, дорогая, твоя грудь выше всех похвал, как и ты сама. Я так полагаю, что сорочка на тебе была весьма и весьма тонкая, и когда любовь моя вышла на веранду, тебя с ног до головы обдало прохладой, но и с тем, что ты так рада была меня видеть, – он заулыбался и ещё крепче обнял её.

– Да, ты абсолютно прав, при виде тебя я всегда вспыхивала, и это чувство в нашу первую ночь как сейчас помню. Вот-вот, смотри, смотри, Хавьер, – она вытянула руку, на коже которой ясно выступили мурашки, – ты видишь, Хавьер, я сейчас почувствовала то, что испытывала много лет тому назад, ты понимаешь, о чём я?