Культура электронной эры

Парируя частные упреки в потере идентичности, руководство компании настаивает на праве развивать новое «видение Лего» (LEGO vision), осуществлять «миссию Лего: поощрять ребенка в каждом из нас», способствовать самовыражению через игру как детей, так и взрослых. Как отмечает Конни Кэлчер (Kalcher), вице-президент «LEGO Media International» по производству фильмов и телепродукции: “ Чего мы не можем и не имеем права делать – так это выпускать продукцию, не соответствующую бренду фирмы и ее ценностям. Мы не можем делать игры- «стрелялки» или игры с расистским или сексистским акцентом. Мы должны действовать на более глубоком уровне, обращаться к разуму людей и их потенциалу развития» (22, с.205). Однако в отличие от «старого доброго» «Лего», стимулировавшего интеллектуальное развитие ребенка, новое мультимедийное «Лего» является компонентом (пусть и не самым жестким) базовой аккультурации индивида в массовую культуру, глобальную империю Мак- Бренда (Mc Brand) (Сноска. Мак- Бренд (Mc Brand) – популярный в современной западной социологии каламбур, навеянный, как считается, устрашающими игрушками, которые в «Макдональдсе» вкладывают в детские коробки.),где независимо от возраста любой человек трактуется как потребитель, для которого из сподручного технологизированного мифодизайна может быть сконструирован свой «капкан».

И уж совсем мало шансов осознать это у генерации «недорослей» глобального мира, от «младых ногтей» формируемых по лекалу глобальной культуры, при посредстве, например, транснациональной «Уолт Дисней компани» (с годовым оборотом в 24—25 млр. долларов), подвергшей более чем успешной «капитализации» наивное желание детей «жить в сказке».

Всемирный «Диснейленд»: стратегия «глокализации» для детей и взрослых

Более пятидесяти лет назад, 17 июля 1955 г. в небольшом городке Анахайм к югу от Лос-Анджелеса художник-мультипликатор и бизнесмен Уолт Дисней провел транслировавшуюся по телевидению пышную церемонию открытия «Диснейленда», парка аттракционов по мотивам знаменитых мультфильмов, на строительство которого было затрачено 17 млн. долларов. Несмотря на финансовый успех (за первые 25 лет существования парк посетили более 200 млн. человек), «Диснейленд» долго оставался «внутренним продуктом» массовой американской культуры – культуры комиксов, «гэгов», «жевательной резинки» и кулачных боев, и лишь на исходе ХХ в., параллельно с ростом финансовой и организационной мощи компании, стал экспортироваться как глобальный культурный продукт: в 1983 г. свой «Диснейленд» появился в Токио, в 1992 г. – под Парижем. Флагман транснационального бизнеса – в 1999 г. доходы компании исчислялись 24 млрд. долларов, из которых 6,1 млрд. принесла эксплуатация тематических парков – стал «первопроходцем» и в освоении местных рынков, для большей успешности оранжируя продукцию в местные, локальные тона. Стратегия «глокализации» – основа экспансии и такого глобального бренда, как «Диснейленд»; недаром число посетителей разбросанных по всему миру одноименных тематических парков еще в 1996 г. составляло 1, 2 млрд. человек (заметим: это – едва ли не одна шестая часть населения Земли). По словам Майкла Эйзнера, председателя правления совета директоров «Уолт Дисней компани», в ее владении в 2000 г. находилось 7 тематических парков (при четырех строящихся), 27 отелей на 36 888 номеров, два круизных судна, 728 фирменных магазинов, 10 телестудий, 9 международных каналов телевещания, 42 радиостанции, один из крупнейших вебпорталов с 5-ю сайтами, долевое участие в 9 сетях кабельного телевещания и проч.

13 сентября 2005 г. состоялась церемония торжественного открытия первого китайского «Диснейленда» в Гонконге, построенного с учетом местной культурной специфики по законам геомансии «фэншуй», с использованием «восточных единоборств», чайных церемоний и проч. Китайский «Диснейленд» – пока наименьший среди зарубежных парков корпорации; его площадь – всего 126 га (для сравнения: площадь Парижского «Диснейленда» – 1943 га); обслуживают его 5 тыс. сотрудников. Большую часть стоимости проекта, составившей примерно 3 млрд. долларов, взяла на себя администрация г. Сянган. Ожидается, что эксплуатация парка в ближайшие 40 лет принесет в бюджет Гонконга не менее 18 млрд. долларов.

В форватере культурной глобализации стремится плыть и РФ. По словам заместителя министра экономики Московской области Валерия Фильченко, в Раменском районе на площади в 3 тыс. га предполагается строительство крупнейшего развлекательного центра, включающего «Диснейденд», автодром, сафари – парк, поля для игры в гольф. Проект включает обустройство искусственного озера площадью в 50 га, посадку более 5 млн деревьев, тысяч различных видов растений. Предполагаемый объем инвестиций – 60 млрд. рублей. От себя скажем: в том, что касается культурной программы церемонии открытия, а также сюжетов некоторых аттракционов, вряд ли обойдется без камуфлирования глобального бренда в местные – русские – тона: сарафанов, матрешек, бабы-Яги и проч.

Однако развертыванием глобальной сети унифицированной индустрии развлечений для детей не исчерпывается современная бизнес —стратегия компании. «Уолт Дисней компани» в настоящее время третья по величине в мире медиакомпания, c числом персонала свыше 120 тыс. человек, координирующая 5 основных видов транснационального бизнеса: деятельность сети СМИ, организацию студий развлечений, работу тематических парков массового посещения, реализацию потребительских товаров с логотипом компании через сеть специальных магазинов и интернет (перечень их на сайте ошеломляет: мебель, посуда, постельное белье, полотенца, покрывала, спальные мешки, подушки, кошельки, коврики, чехлы для автомобильных сидений, товары для животных, домашние электроприборы, рюкзаки – кажется, нет такого предмета обихода, на котором не красовались бы смышленые физиономии Микки Мауса, Дональда Дака, русалочки Ариэль и проч.) и, конечно же, маркетинг. Четко уловив современную тенденцию к медиатизации общества, компания, уже в 1988 г. возглавлявшая список голливудских киностудий, имеющих самые кассовые сборы, кардинально расширила медиабизнес, приобретя три процветающие кинокомпании: «Hollywood Pictures», «Touch stone Pictures» (продюссер которой Дж. Брукхаймер специализируется на съемке блокбастеров), «Miramax Films», где, в частности, были сняты отнюдь не детские фильмы Квентина Тарантино «Криминальное чтиво», «Бешеные псы», «Убить Билла» (первый и второй фильм). В 1996 г. компания приобрела крупнейшую на тот момент телевизионную сеть «Capital Cites/ ABC» (цена такого слияния, по мнению аналитиков, составила 19 млрд. долларов), став вторым по величине медиахолдингом в мире. В 1993 г. процветающая финансовая империя дебютировала в спортивном бизнесе, создав играющую в НХЛ хоккейную команду «Анахайм Майти Дакс»; приобрела контрольный пакет акций бейсбольного клуба «Калифорния Энджелс».

В сфере производства и распространения глобального культурного продукта для детей компания также руководствуется финансовыми императивами: изготовление сравнительно недорогих игрушек по сюжетам мультфильмов вытесняется производством видео – и комьютерных игр (спрос на которые максимально диверсифицируется по возрастным стратам, отдельно для мальчиков и для девочек); разработкой новых моделей игровых приставок; прейеров серии «MP-3» c песнями из мультфильмов; комплексных игровых центров, базирующихся на самых современных зрелищных технологиях. В апреле 2004 года компания купила «шоу мапетов» – основу транснационального проекта «Улица Сезам». Компания, начало процветания которой было положено прокатом всемирно известных мультфильмов ее основателя, ныне последовательно отказывается от «рисованых» героев в пользу видео- и компьютерных образов. На протяжении нескольких лет последовательно сокращалось «анимационное» подразделение компании (с 2 200 художников-мультипликаторов в 1999 г. до 600 в 2004 г.), что привело к значительной экономии на фонде заработной платы и производственных затратах. Так, был признан успешным проект 2002 г. – компьютерная анимация «Lilo and Stich» – обошедшийся в 80 млн. долларов, по сравнению с 140 млн. долларов, затраченных на изготовление «отрисованного» в том же году мультфильма «Treasure Planet». То, что при этом видеоряд до предела стандартизируется, цветовая гамма делается шаблонной и ненатуральной, т.е. наносится ущерб художественности, похоже, в расчет не принимается. Детские психологи с тревогой отмечают дегуманизирующее воздействие на сознание ребенка новейшей мультипликационной продукции знаменитой студии; перенасыщенность рекламой и высокий уровень насилия, общую атмосферу ажиотажа и подсознательного стресса; граничащее с маниакальностью, c «промыванием мозгов» повсеместное «продвижение» знаменитого бренда.

Ставятся под сомнение культурное качество и психологическая целесообразность развлекательных программ тематических парков; растущее беспокойство общественности вызывает ущерб здоровью и психике детей, наносимый некоторыми широко разрекламированными аттракционами. Так, в июне 2005 г. CША потряс скандал, связанный с гибелью 4-летнего мальчика Daudi Bamuvamie во время работы аттракциона, имитирующего полет ракеты в космос. Инцидент произошел в крупнейшем «Диснейленде» мира, занимающем в г. Орландо (штат Флорида) площадь, вдвое большую, чем весь Манхеттен, с персоналом в 55 тыс. человек. Как оказалось, аттракцион «Миссия – Космос» стоимостью в 100 млн. долларов по форме напоминает центрифугу и после старта начинает раскручиваться с большой скоростью, что сопровождается резким скачком давления внутри аппарата. По всей видимости, у малыша не выдержало сердце, и он скончался от «перегрузок». Выяснилось, что с начала эксплуатации аттракциона в 2003 г. произошло уже 7 случаев, когда детей после его посещения увозили в больницу. Тем не менее всякий раз аттракцион – кстати, один из самых посещаемых – всякий раз открывали заново. Взбудораженная общественность настаивала на полицейском расследовании, но тут выяснился парадоксальный факт: неподконтрольность территории «Диснейленда» законодательству США. «Для „Диснейленда“ нет американской конституции, поскольку у него свои законы», – заявил начальник службы безопасности парка. На волне разраставшегося скандала публичному критическому рассмотрению подверглись нравственные, педагогические, интеллектуальные издержки бесконтрольного самовластья глобальных брендов. Газеты обвиняли компанию в тоталитарных методах распространения бренда («Микки uber alles!»); «промывании мозгов» многомиллионной армии «детей – рабов». А между тем «Уолт Дисней Компани», ТНК —гигант, продолжает триумфальное шествие по миру, захватывая все новые рынки для сбыта глобального культурного продукта, позитивная ценность которого для личности и общества в высшей степени проблематична.

Cломанный горизонт или новые перспективы «вечного ровесничества»: вместо «отцов и детей» «ни отцов ни детей»

Не ново, что многое, вырастая, изменяется. Был ребенком – стал взрослым, и качество уже другое: ребенок неразумен, взрослый разумен. Многое благодаря природе делается не только большим, но и другим.

Луций Анний Сенека (Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию. – М., 1977. – С.304.)

Оставалось лишь победить старческую немощь….Половые гормоны, соли магния, вливание молодой крови. …Все телесные недуги старости были устранены. …А с ними исчезли все старческие особенности психики. Характер теперь остается на протяжении жизни неизменным…. Работа, игры – в шестьдесят лет наши силы и склонности те же, что были в семнадцать. В недобрые прежние времена старики отрекались от жизни, уходили от мира в религию, проводили время в чтении, в раздумье – сидели и думали!…

Теперь же – насколько шагнул прогресс – старые люди работают, совокупляются, беспрестанно развлекаются; сидеть и думать им некогда и недосуг, – а если уже не повезет и в сплошной череде развлечений обнаружится разрыв, расселина, то ведь всегда есть сома, сладчайшая сома; принял полграмма – и получай небольшой сомоотдых; принял грамм – нырнул в сомоотдых вдвое глубже; два грамма унесут тебя в грезу роскошного Востока, а три умчат к луне на блаженную темную вечность. А возвратясь, окажешься уже на той стороне расселины – и снова ты на твердой и надежной почве ежедневных трудов и утех.

Олдос Хаксли. О новый дивный мир // 21, с.162—163)

Испокон веков человечество конструировало и снабжало общественно-культурной легитимацией различные образы детства, зрелости, старости. На смену зафиксированной в средневековых миниатюрах трактовки ребенка как аллегорической фигуры «несовершенного взрослого» пришел морализаторский пафос Просвещения с его стремлением рационально заполнить «tabula rasa» детской психики; антроподицея детства как откровения «натуры» в социальном мышлении ХYIII —ХIХ вв. перетекала в сентиментальное детолюбие и буржуазно- расчетливое планирование эффективного использования нового семейного «ресурса». Историки культуры (1, 9, 12, 15) спорят о том, насколько соответствует фактам категоричное высказывание Де Моза: «История детства – это кошмар, от которого мы только недавно стали пробуждаться. Чем глубже в историю – тем меньше заботы о детях и тем больше у ребенка вероятности быть убитым, брошенным, избитым, терроризированным и сексуально оскорбленным» (4, c.14). Метафоризация образа ребенка (символа спонтанных творческих сил «коллективного бессознательного») в психоаналитической теории К. Г. Юнга (23) и его последователей в 60—70 гг. прошлого века (Эрик Берн, Хуг Миссилдайн) выразилась в популярной в кругах сторонников «New Age» концепции диалога «внутреннего ребенка» (магической креативности, символизируемой правым полушарием головного мозга и левой рукой индивиуума) и «внутреннего родителя» (логики и рассудка, олицетворяемых левым полушарием и правой рукой) – 6. В наши дни достоянием педагогики, смыкающейся в поп- оккультизмом, стала концепция «детей Индиго», приписывающая сверхнормальные способности «поколению 2000 года» (скептически настроенные медики и психиатры усматривают в данной симптоматике синдром «дефицита концентрации внимания и гипервозбудимости» —3) Очевидно однако, что все смысловое многообразие трактовок детства, зафиксированное в мировой культуре едва ли не за трех тысячелетний период, укладывалось в рамки базовой структурной оппозиции: «взрослый» – «ребенок», поставленной под сомнение алогичными конструкциями нынешнего социального постмодерна.

Формирование социально – психологического синдрома «невзросления», несомненно, идейно и генетически связано с социально-культурной революцией 60—70 —х гг. ХХ в., придавшей общественные санкции статусу молодежи как привилегированной «расе будущего», фактически передоверив осуществление ее социализации индустрии массовой культуры, как оказалось, лукавому и корыстному ментору. Инициированный бурным развитием информационной техники скрытый культурный конфликт между «цифровыми аборигенами» (молодежью) и «цифровыми иммигрантами» (старшим поколением, зачастую вынужденным преодолевать при работе с компьютерами психологический барьер) способствовал дальнейшей деформации механизма межпоколенческой трансмиссии.

В эпоху идейно-психологического доминирования и коммерческого всевластия глобальной культуры функция главного агента социализации в массовом порядке переходит к СМИ, отмечают как отечественные (11, 16, 17), так и зарубежные исследователи (27, 28, 29), фиксируя при этом, что «медиазависимость» (media-addict-ness – 28, c.41), «клиповое сознание» и фетишистское преклонение перед глобальными брендами в равной мере свойственны и значительной части старшего поколения. Закономерное следствие массового вхождения населения в новую транскультурную реальность – гомогенизация культурных потребностей различных его социально-демографических слоев на фоне нарастающей экспансии глобального «культурного продукта» (символом его поистине космического – в прямом и переносном смысле – триумфа может служить просмотр фильма «Гарри Поттер и кубок огня», состоявшийся 25 ноября 2005 года на Международной космической станции по требованию американского космонавта).

Неудивительно, что наиболее радикальные приверженцы глобальной культуры постмодерности настаивают на деконструкции самого понятия «поколение» (5). Как отмечает А. И. Пигалев, расшатывание культурной идентичности «глобального человека» – постмодерниста стимулируется разрывом связей между поколениями: «Добиться этого можно, только осуществив перехват смысловых потоков традиции. Для этого предшествующее поколение должно быть лишено статуса референтной группы, которой безусловно подражают молодые» (18, с.330) В глобальном индивидуализированном обществе, где культурная идентичность имеет «характер палимпсеста», блокируется солидаристский потенциал традиции, «исчезают центры кристаллизации культуры, которые нужно было приводить в согласованное состояние», вследствие делегитимации своего символического капитала культура приобретает «фасетное или фрактальное строение, превращаясь в некоторое хаотическое множество» (18, с.329, 331). Не сдерживаемый культурным каноном, транслируемым от поколения к поколению, технологический разум теряет очертания человечности, моделирование культуры в качестве искусственной реальности вырывается на неведомые просторы.

Согласно теоретическим разработкам культурологов- постмодернистов (Э. Джеллнера, Д. Мак- Кенса, О. Апеля, Г. Кюнга), институт традиции как фундамент социально- культурной преемственности утратил право на существование. По их мнению, «межпоколенческие отношения должны строиться так же, как и внутрипоколенческие – на принципе свободной конкуренции на рынке символических ценностей. Таким образом, должен пасть последний бастион социального неравенства – неравенство отцов и детей» (13, с. 144). Культуролог Х. Брук – Роуз выступила с остроумной концепцией, предложив аллегорию «мертвой руки» (означающую в юридической практике владение без права передачи по наследству) в качестве принципа, «фундирующего теорию смерти традиции» (13, с. 144). А. И. Макаров (канд. филос. наук, доцент кафедры культурологии ВолГу) так интерпретирует данную концепцию, выдвигающую презумпцию аксиологического равенства всех идейно-стилистических формообразований культуры: «В результате конфликта ценностей, транслируемых всеми группами, передавать систему ценностей от отца к детям нельзя, дети имеют право на чистый лист своего сознания. Более того, предполагается, что и невозможно ничего передать в условиях стремительной социокультурной динамики современного общества» (13, c.145). Если смысловой строй традиционной культуры (и мира классики) символизировался древом мира, где единый ствол отображал ядро традиции, вертикальность возрастания – иерархию ценностей, ветви – их межпоколенческую трансмиссию, то, напоминает автор, вряд ли случайно, что метатеорией постмодернизма служит концепция «ризомы», выдвинутая Ж. Делезом и Ф. Гваттари в рамках «номадологического» проекта. Использование взятого из ботаники термина «ризома» («корневище») призвано обосновать плюралистическую модель жизни с релятивистским (подчас и циническим) мировоззрением, поскольку «древо мира теперь свое для каждого поколения и даже каждой субкультуры внутри одной генерации. Оно больше не стоит твердо, не уходит корнями в родную землю, а стремится по поверхности, приспосабливаясь к потоку мнений каждого отдельного индивида. Эти ползущие деревья и переплетаются, образуя некое общее корневище» (13, с.147), получившее – добавим от себя – модное наименование «сетевой культуры».

Блокирование передачи социокультурного опыта от поколения к поколению, подрывающий основы любой коллективной идентичности межпоколенческий «аутизм» не исчерпывает список угроз, которыми чревато «расширенное воспроизводство» культурной стратегии «невзросления». Достаточно напомнить о таком социально-демографическом следствии массовизации социальной безответственности, как депопуляция, мрачной тенью нависшем над западным секуляризованным обществом; о проблеме эвтаназии, легализация применения которой в первую очередь может ударить по больным и пожилым; возрастающей с ростом гомогенизации общества опасности хаотизации социума. Ведь не пойдет же человечество в поисках социальной стабильности по пути генетически запрограммированного кастового общества, столь зловеще обрисованного в дистопии Хаксли. Да и там, как известно, наряду с допингами невиданно зрелищной сверхтехнологизированной массовой культуры («запаховые органы», знаменитые «ощущалки», шедевры аудио-видео-кинестезического синтеза, до которым далеко современным «виртолендам») наиболее надежным регулятором личного и общественного самочувствия было знаменитое: «Сомы грамм – нету драм». Да не будет…

Список литературы

1. Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке. – Екатеринбург, 1999.

2. Басина Н. И. Общечеловеческие ценности в ситуации постмодерна // Общечеловеческие императивы и этнонациональные ценности интеллигенции. Мат-лы ХYI Междунар. науч.-теор. конф. —Иваново, 2005. – С.149—151.

3. Битюцкий В., Пруссакова Е. Дети «индиго»// Вестник студ. научн. об-ва ОГПУ.– Вып. 2.– Оренбург, изд-во ОГПУ, 2005. —С.14—20.

4. Де Моз. Психоистория.– Ростов/ на Дону, 2001.

5. Зенкин С. Н. «Поколение». Опыт деконструкции понятия // Поколение в социокультурном контексте ХХ века. – М., Наука, 2005. —С.130—136.

6. Каначчионе Л. Сила другой руки. – М., София, 2005.

7. Киселев А. Г. Оправдание детства: от нравов к праву. —Екатеринбург, 2002.

8. Кирьянов В. И., Панкратов С. А. Национально-государственная модернизация России в глобальном мире // Философская теория и социальные практики (сб. статей под ред. Н. В. Омельченко).– Волгоград, изд-во ВолГу, 2005. – C.197—207.

9. Кон И. С. Ребенок и общество. – М.,1988.

10. Коупленд Д. Generation Икс.– М., Ермак, 2004.

11. Крамаренко Р. Н. Ценностный мир российского студенчества // Вестник Волжского ун-та им. В. Н. Татищева. – Серия: Философия. – Вып.6. – Тольятти, 2005. – С.224—237.

12. Крючкова Н. Д. Проблема детства в зарубежной историографии: становление, проблематика, перспектива // Человек: научный альманах. —Вып.1 (под ред. Л. Я. Редько). – Ставрополь, Ставр. книжн. изд-во, 2005. – C.62—74.

13. Макаров А. И. Принцип «мертвой руки» в теории культуры и культурная практика постмодернизма // Философская теория и социальные практики (сб. статей под ред. Н. В. Омельченко). —Волгоград, изд-во ВолГу, 2005. – С. 141 —148.

14. Мид М. Мир детства. – М., 1988.

15. Нефедова П. К. Онтологическая семантика образов детства. – Омск, 2005.

16. Огородникова Е. С. Фантастика – маскулинный тип литературы? // Молодая наука. Мат-лы регион. межвуз. научн.-практ. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых. – Ч. II.– Пятигорск, ИГЛУ, 2005. – С.165—168.

17. Омельченко Е. Молодежная культура и субкультуры. – М., 2000.

18. Пигалев А. И. Смена поколений и культурные ценности на фоне глобализации // Поколение в социокультурном контексте ХХ века. – М., Наука, 2005. – С.320—336.

19. Рашковский Е. Б. Апология отрешенных пространств или история российская через призму постмодерна // Современные трансформации российской культуры (отв. ред. И. В. Кондаков). – М., Наука, 2005. – C.19—42.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

здесь и далеее – организация, признанная в РФ экстремистской

2

Некрасов Н. А. Стихотворения. – Кому на Руси жить хорошо. – М., 1974. – С. 82. Имеются в виду: книга о прусском фельдмаршале Блюхере, который решительными действиями в сражении при Ватерлоо в 1815 г. способствовал окончательной победе союзных армий над Наполеоном, а также книга Матвея Комарова «Повесть о приключении английского милорда Георга и бранденбургской маркграфини Фредерики Луизы…», которая вышла в свет в 1782 г. и затем многократно переиздавалась; предтеча современных женских романов.

3

Р. Шартье – глава Центра исторических исследований при Высшей школе общественных наук (EHESS) в Париже, член-корреспондент британской Академии наук, почетный доктор Мадридского университета Карлоса III, в 1992 г. за исследования в области истории книги был удостоен гран-при французской Академии наук

4

Хренов Николай Андреевич – д-р философских наук, автор более 300 публикаций по проблемам теории искусства, эстетики и социологии, в том числе книг: «Мифология досуга» (1998), «Социальная психология искусства. Теория. История. Методология» (1998), «Культура в эпоху социального хаоса» (2001).