Иллюзия вторая. Перелом

– Но это значит что человечество всё-таки пришло к правильным выводам? И нашло наконец-то верную дорогу?

– Конечно! – Артак засмеялся, – по-другому никак нельзя! Ибо, – он внимательно посмотрел на Агафью Тихоновну, потом перевел взгляд на меня, и медленно произнес:

– Истина неразделима, и значит – она сама не сможет узнать себя; кто действительно хочет её познать – должен быть иным, должен быть не в ней, а раз он должен быть не в ней – значит, он должен быть снаружи… Познающий должен быть ложью… Познающий просто обязан быть человеком…

– Истина – это простыня с тонким напылением любых возможных событий?

– С напылением, толщиной в одно-единственное событие, в одно-единственное чувство, в одну-единственную эмоцию…

– И какого размера эта простынь? Есть ли у неё края?

– Нет, конечно, нет, – Артак замотал головой из стороны в сторону, – и быть не может. Край может быть только у чего-то существующего в материи.

– Слишком глубоко вросла в сознание людей вера в вещи. Вера в материю. Вера в видимую реальность, по сути, вера в ложь. Ей человечество и поклоняется.

– Но если у простыни нет ни конца ни края…

– Как нет конца и края у твоего сознания, – дракон мягко улыбнулся, – скажи, ты можешь определить где начинается и заканчивается твой разум?

– Нет, думаю что нет, – неуверенно подумал я.

– Конечно, нет, – подтвердил Артак, у разума границ не существует. Да и не может существовать.

– Получается, – робко начал я…

– Получается что разум не черпает свои законы от ограниченной пространством материи, так как безграничное просто не в состоянии уложиться в какие либо рамки. Получается что разум не черпает свои законы у материи, а ПРЕДПИСЫВАЕТ их ей. И это и есть основной закон мироздания.

– Разум не черпает свои законы у материи, а предписывает их ей, – повторил я задумчиво вслед за моим драконом.

– И, соответственно, не существует никаких физических границ, ибо создатель самой материи, создатель материальной природы – разум – безграничен и совершенен. Совершенен, конечно же, с точки зрения человека, как и сам человек совершеннее всего созданного когда-либо разумом. Человек совершеннее даже любой человеческой мысли.

– А природа абсолютно совершенна?

– Не знаю, – дракон развёл лапы в сторону, – узнаем когда прибудем на место, – добавил он и улыбнулся, – чего гадать о том, что пока ещё сокрыто от наших взглядов и нашего понимания?

– А разве мы не прибыли? – хитро спросил я.

– Прибыли, – серьёзно ответил Артак, – конечно, прибыли, – он повернулся к Агафье Тихоновне и взял у неё из лап сложенную вчетверо вселенную, – но мы пока что прибыли только в станцию разрушения, а узнать что-то новое можно исключительно в противоположном случае – только в случае созидания. Ведь разрушать можно не вдаваясь в подробности, разрушать можно только уже познанное, уже созданное, а созидать – лишь новое, невыраженное ранее, и только полностью углубившись внутрь.

– Мы прибыли в станцию разрушения? Но почему разрушения? Какого разрушения?

– Разрушения ваших иллюзий, разрушения ложных опор, разрушения всего лишнего, одним словом – разрушения всего того, что вы считали истиной, – пояснил дракон, – и это разрушение болезненно…

Я понял что он имел в виду и кивнул головой.

– А после?

– А после, – Артак потряс простыней в своих лапах, – а после будет и созидание, – он улыбнулся и потрепал меня по щеке когтистой лапой.

– Когда?

– Для того чтобы что-то создать необходимо прежде всего… – Артак сделал паузу, глядя мне прямо в глаза, – необходимо прежде всего… – он продолжал молчать, выжидая, – необходимо…

– Необходимо что? – не выдержал я первый.

– Необходимо прежде всего родиться, – тихо произнес дракон, – необходимо быть, необходимо существовать в действительной, а не выдуманной реальности, – добавил он, – необходимо покончить с иллюзиями, необходимо БЫТЬ! И само Существование, конечно, необходимое, но отнюдь не достаточное условие для того чтобы существовать, – Артак засмеялся, – для того чтобы действительно существовать, нужно ещё и родиться.

– Но разве я уже не рожден? – я кивнул на простынь со всеми возможными вариантами всех существующих событий на все существующие времена, – наверняка уже рожден, ведь правда?

– Ха-ха-ха, – мой любимый дракон громко рассеялся, – ты ещё не рождён, ведь как только ты будешь рождён – у тебя появится своя собственная простынь, появится чистое и девственное полотно твоей реальной жизни, – сказал он нечто непонятное и замолчал.

– А разве… Я думал что мир – один на всех…

– Один. – Артак перестал смеяться и раскрыл простынь, – на всех, – добавил он, – но у каждого свой собственный. Личный. И в своём собственном мире каждый – сам себе хозяин и властелин. Сам себе и бог и дьявол, сам себе и вина и наказание, сам себе и режиссер и зритель. Скажу более того – каждый истинно рождённый человек всегда творец.

– Но почему?

– Потому что он становится действительно существующим, в отличие от всех других, пока ещё не рождённых, а назначение всего действительно существующего – создавать новое, доселе никем и ничем несозданное. Такова участь всего настоящего.

– А назначение ещё не рождённых?

– Распыляться тонким слоем по простыням миров уже рождённых.

– А рождённых?

– Создавать эти простыни. Творить. Быть богом.

– И я смогу?

– Ну это же твоя простыня, – Артак потряс лапами, – иначе где бы мы её взяли? – он кивнул на акулу и они засмеялись вдвоём – звонко, заливисто.

– Но это же значит что я рождён на самом деле? Рождён? – тихо произнес я, почти про себя.

– Ты существуешь – это факт. И что-то мне подсказывает что ты вот-вот родишься.

– Но если это моя простынь, значит я её создал?

– Можно сказать и так, – Артак кивнул, – можно. Но эта простынь существовала всегда. И истинно родившись ты лишь получаешь возможность ею управлять, а не просто барахтаться в волнах случайных для тебя событий.

– Случайных для меня?

– Конечно. Ведь пока ты не рождён – любое событие для тебя СЛУЧАЕТСЯ, но ты не можешь инициировать его сам. Как не можешь и закончить. Ты подвержен случаю, сотканному из тысячей или миллионов событий уже рождённых людей – тех, кто уже управляет собственной жизнью – тех, кто творит её самостоятельно. Эти люди могут считаться умершими в человеческом мире, но в отзвуках и в колебаниях их мира до сих пор барахтается всё человечество. И поэтому любое событие для ещё не рождённого – лишь произвол волны уже рождённого, даже если к моменту проявления этого события рожденный уже умер телом.

– Волны или целого шторма, – добавил я.

– Или произвол целого шторма, – легко согласился Артак, – ведь шторм – не что иное как множество сталкивающихся волн. Знаешь, шторм – это почти всегда произвол, – добавил дракон.

– Но… – замялся я, глядя на простынь, – на этой простыне…

– На этой простыне существует абсолютно всё – и то что вы уже пережили, и то, что вы переживаете сейчас, и то, что вам, в вашем человеческом теле, пережить не удалось. Существует и то, что вам ещё только предстоит прожить, более того – абсолютно все варианты ещё непрожитого существуют здесь, на этой простыне. Существует также всё то, что просто приходит вам в голову в качестве невесомой мысли, даже в качестве самой невероятной, волшебной и по разумению вашего тела, несуществующей, нереальной, фантастической мысли. Ибо мысль человеческая – именно та постоянная и незыблемая субстанция, от которой начинается процесс творения, процесс создания чего-то нового; мысль – именно тот фундамент, на котором можно построить прочный дом; мысль – та правда, которая неподвластна ни времени, ни пространству и которая в состоянии мгновенно перемещаться между любыми участками этой простыни, пусть даже самыми отдаленными друг от друга участками. Но мысли всего лишь показывают вам все возможные вероятности, а уж какой дорогой пойти – вы, люди, выбираете сами. И вы действительно вправе выбирать всё что угодно – в этом ваша сила, но в этом же и ваше наказание. Ваше нерушимое право – выбирать. Выбирать любое, что только может прийти вам в голову. И то, что вы выбираете, в конце концов, проявится и в вашем иллюзорно-материальном мире, ибо в мире реальном, – Артак кивнул на пространство в своих лапах, – всё это уже существует! Всё и сразу! Всё существует в одной-единственной, безразмерной, маленькой, неуловимой точке без координат пространства и без временного вектора.

– Как в компьютерной игре? – внезапно догадался я.

– Да, – дракон кивнул, – как в компьютерной игре. Вымышленный персонаж, которого вы выбираете в начале игры – это ваше тело и оно проходит уровень за уровнем, слой за слоем – оно создает свой собственный, уникальный вариант этой самой игры, создаёт вариант, который вы собственно и проигрываете, а послушное вам тело покорно принимает этот вариант за реальность, хотя любой другой ход, кроме задуманного вами, так же точно возможен и более того – уже прописан и существует на жестком диске этого компьютера.

– А как эти сектора связаны между собой?

– Мыслями, как же ещё, – Артак усмехнулся, – привычных вашему телу расстояний тут нет и никогда не было. Пространственно-временной мир – лишь плод вашего воображения, лишь иллюзия реальности, всего лишь игра в человеческую жизнь…

– Поэтому…

– Мысль не знает времени, поэтому мысленное создание чего бы то ни было – мгновенно. Материя же время знает, она им вовсю пользуется, и поэтому в материальном, в физическом мире всё происходит вместе с ним, вместе с его прохождением.

– Со временем?

– Именно, – Артак кивнул, – со временем. Оно же даёт энергию для совершения того или иного действия. Точнее – оно ей и является. Энергией. Но не в привычном человеку понимании реальности, где энергия – это уголь или нефть, или электричество. Время – действительная энергия, энергия настоящей мысли. Время – суть электричество, которое вы можете обменять на всё, что угодно – на тепло, на пищу, на скорость и глубину, на знания и на невежество, на развитие и деградацию. Любой ваш выбор реализуется беспрекословно. Вопрос только в количестве времени, которое необходимо на тот или иной обмен.

– Так просто… – пробормотал я про себя.

– Проще простого, – встряла в наш разговор акула и улыбнулась, – проще простого.

– Но все начинается именно с мысли?

– Конечно. Мыслью всё рождено, мыслью будет и закончено, – Агафья Тихоновна похоже знала о чём говорила.

Я обернулся к ней и спросил:

– И если я решу выкопать яму…

– Мысль о яме создаст эту яму в то же мгновение в реальном – в мысленном мире, – акула продолжала улыбаться, – а чтобы изменить материю без ямы на материю с ямой придётся напрячь уже тело – то есть ту материальную субстанцию, которая вам подвластна. Или даже не своё тело, это неважно. Всегда найдётся тот, кто предпочтёт копать, а не думать.

– Так просто… – повторил я ещё раз.

– Скажу вам больше, – Агафья Тихоновна подвинулась ко мне ближе и зашептала на ухо, – яма, о которой вы могли подумать – уже создана и уже существует. Как в компьютерной игре, – добавила она, – даже если игрок никогда и не попадет в какую-то из ловушек, ловушка от этого не перестанет существовать в самой программе, понимаете?

– Да, понимаю, – ответил я твёрдо, потому как действительно понимал о чем идёт речь, – понимаю! Материя воплощается материей, а реальность – мыслями.

– И чувствами, – добавил дракон.

– Но в материальном мире всё придется делать своими руками?

– Совсем не обязательно, – помахал головой дракон, – не забывайте что всё уже сделано и всё уже существует. Так что делать ничего не надо. В этом просто нет необходимости.

– Тогда как?

– Вы лишь выбираете свой путь, – серьёзно сказал Артак, – лишь выбираете свой путь… И если на этом пути вы достигнете истинного Существования, если вам посчастливится истинно родиться – тогда ваши возможности становятся по этой же беспрекословной истине – поистине безграничны.

– Возможности для чего?

– Для созидания, конечно.

– Но всё уже создано!

– Создано, – подтвердил Артак, – создано! Создано, но не прожито, вот в чём закавыка! Сама Вселенная, являясь истиной по своей сути, не в состоянии познать самое себя изнутри, для этого ей пришлось бы выйти за свои пределы, а куда она может выйти, если ничего кроме неё нет? Куда, я вас спрашиваю?

– Я… Я не знаю…

– Вот именно поэтому она и вынуждена была создать внутри себя нечто уникальное, нечто отличное от себя, а значит – нечто ложное, нечто искусственное, нечто нереальное – так Вселенная создала человека! Так появились миллионы смотрящих глаз и миллионы слушающих ушей; так появились миллионы носов, различающих миллиарды запахов; так появились миллионы пытливых, исследующих, ищущих умов. Так Вселенная получила органы чувств и так она пытается познать самое себя.

– И человек уже…

Агафья Тихоновна погладила меня шершавым плавником по голове и сказала:

– Теперь ты осознал, что Вселенная – всего лишь очаровательная иллюзия и занимательная игра. Теперь ты увидел, что не существует отдельного тебя, который может что-либо приобрести в ней. Теперь ты понял, что единственный реальный «ты» – это тот, кто приходит и уходит; тот, кто созидает и разрушает; тот, кто появляется и исчезает в вечном круговороте псевдо рождений и псевдо смертей всех «живых» существ.

– Ведь ты – это Вселенная, которая смотрит на себя через миллионы глаз – то открывающихся, то закрывающихся, – добавил Артак, – то появляющихся, то исчезающих, то понимающих, то не очень. Ты – лишь попытка Вселенной создать нечто ложное, и оно – ложное – должно быть создано, ибо чтобы взглянуть на себя, чтобы увидеть истину со стороны – необходимо быть вне этой истины – необходимо быть ложью. И, следовательно, ложь – такая же обязательная переменная во вселенском уравнении, как и истина. В своём физическом теле ты и есть тот ложный фундамент истинного мироздания, однако, фундамент, который может и должен быть разрушен лишь на одном из последних этапов познания и что интересно – этот последний этап познания – тоже ты.

Я зачаровано смотрел на двух своих спутников не в силах произнести ни слова.

– Точно так же, как человек создал науку для познания природы, опираясь на свои ложные постулаты и допущения – а именно – на свои ощущения пространства и времени, точно так же Вселенная создала человека, сделав его таким же ложным для своей высшей цели – познании самой себя. И что характерно – нет больше места в целой Вселенной для лжи, кроме как в ищущем человеческом сердце. Оно просто обязано осознать себя ложью чтобы найти верную дорогу и дойти до правды.

– Я понимаю, – в который раз за день произнес я, – понимаю, понимаю…

– И точно так же, как на последнем этапе понимания природы всех вещей, человек, придя к логическому несоответствию того, что он видит, и того, что существует на самом деле – такой человек должен будет разрушить созданную своими руками науку, точно так же, как Вселенная вынужденно должна будет уничтожить всех людей, да и вообще – всё то, что человек считает живым, всё то, что может познавать…

– Должна будет уничтожить? Это неизбежно? Когда это произойдет?

– Конечно. Обязательно уничтожит, – кивнул дракон, а акула продолжила:

– Это неизбежно и это уже происходит. Каждое мгновение. Каждый миг.

– Но как?

– Люди рождаются и умирают. Как и деревья, как и животные. Как и всё, способное познавать.

– Подожди… Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать что каждая смерть – это планомерное и запрограммированное уничтожение неудавшегося эксперимента. Потому что всё настоящее – вечно, а ложь, в конце концов, должна быть уничтожена, – акула захохотала во весь голос, – а ты как думал?

– Я думал… Я ничего не успел подумать.

– Я так и подумала, – опять засмеялась Агафья Тихоновна, – просто ложь оказалась умна и изворотлива, и это, как ни странно, играет на руку самой Вселенной.

– Но, подожди, подожди, – я протянул одну руку в сторону дракона, а другую – в сторону акулы, – но почему Вселенная уничтожает людей по отдельности, а не всех сразу?

– Забудь про время, – проговорил Артак, – это в твоем понимании еще сохранились временные завихрения, а у Вселенной их нет. В вечности нет ни родителей, ни потомков. В вечности есть только одни современники. И всё происходит в один неразрывный миг. Точно так же, как нет утра или дня, как нет вечера, нет ночи, а есть всё сразу и всё вместе. И смерти, которые ты можешь наблюдать, находясь в человеческом теле – единомоментны и мгновенны. Но они же и вечны в том числе.

– А если человек достигнет того самого, минимально необходимого уровня познания?

– Тогда он не умрёт, – просто сказала акула, – тогда умрёт лишь его тело.

– Но почему?

– Потому что в этом случае он достигнет цели, а достигнув цели – он сам станет целой Вселенной, и уже он сам будет устанавливать свои правила и нормы, понимаешь?

– Понимаю. Достигнув уровня Вселенной человек вернется домой. И будет в своём доме хозяином.

– Да, – просто подтвердил Артак, – именно так. Человек просто вернется домой.

– Домой, – эхом повторила Агафья Тихоновна.

– Домой, – ещё раз произнес я, – и я тоже вернусь домой?

– Конечно, вернёшься. Ты уже в пути к дому. Но когда вернёшься, когда доберешься до своего порога, тогда поймёшь что дома ты был всегда, просто твоё зрение и твои чувства были ограничены стенами своего дома.

– Как это?

– Твой дом всегда в тебе, а ты – в нём. Вы неразделимы. Однако, ясное видение мира, то есть, ясновидение – оно наступает тогда, когда все стены сломаны, а перегородки уничтожены. Только тогда ты видишь ясно.

– И далеко.

– И далеко, – подтвердила акула.

– Истинное рождение – это и есть дом?

– Нет, – Артак покачал головой, – нет. Истинное рождение – это ещё не дом. Рождаются в роддоме, но что уже хорошо – с роддома домой вас доставят с максимально возможным комфортом и с максимально возможной же безопасностью, – Артак засмеялся.

– Кто доставит? – не сразу понял я.

– Родители, – мягко подсказала Агафья Тихоновна, – твои родители и доставят. Ну или Вселенная, породившая твои пытливые глаза. И поверь, это путешествие будет самым безопасным и самым приятным в твоей жизни. Ты будешь окружен заботой и вниманием. Тебя будут защищать и оберегать как самую большую ценность, как самую важную святыню на планете. Да что там на планете! Во всем мире! Если…

– Если?… – быстро переспросил я.

– Если ты не будешь сопротивляться в пути.

– А если буду? Что тогда?

– Тогда твой путь будет мучителен и долог. Тогда твой путь будет лишен наслаждения. Тогда ты ничего не успеешь рассмотреть в окошко своего поезда или автомобиля, тогда ты будешь считать что весь мир жесток. Тогда…

– Я понял, понял… Уже понял, – я улыбнулся и посмотрел в окошко.

За окном стояло мягкое жёлтое тепло и невероятная забота, которой я был окутан с ног до головы.

Следовательно, меня везли домой.

Кто вёз?

Мои мысли и мои рассуждения, мои слова и сделанные мною выводы. Сама Вселенная и везла.

24

– Выходит, человек вторичен?

– В человеке сосредоточены два начала – этим он и уникален, – Артак говорил медленно и тихо, – в человеке сосредоточены и тесно переплетены и реальность – мостом к которой служат человеческие мысли и чувства, и иллюзии – материальное, физическое тело человека – иногда голодное, иногда страдающее, иногда болезненное, иногда счастливое, но всегда – всего лишь тело. И все телесные метаморфозы, все превращения и ощущения – не что иное, как посланное природой учение. Только так можно и должно воспринимать физическую материю. Она распознаётся человеческими органами чувств только для того чтобы учиться, и учась – делать выводы, продвигаясь к реальности. Тело – это тренажер настоящей жизни, но не сама жизнь, тело – это ваш личный учебный класс, но не сама наука. И хоть тело так же иллюзорно, как схематично и воображаемо любое обучение, но обучает оно именно реальности. Это важно понимать. Посредством нереальных вещей человек учится познавать вещи реальные.

– То есть, в человеке тесно переплетено первичное с вторичным? Причина и следствие? Мысль и действие?

– Да, переплетено. Первичное с вторичным. Реальность с вымыслом. Страдание с наслаждением. Счастье с горем. Любовь с ленью. Труд с бездействием. Рассвет с закатом. Солнце с луной. Ветер со штилем. Камни с водой. Переплетены не только ощущаемые вещи. Переплетено то, что существует, с тем, что отсутствует. Переплетено видимое и неважное с невидимым и важным. Переплетено внутреннее с внешним. И человек – это всего лишь мост между ними. Это самая правильная его характеристика. Человек – это мост между возможным и невозможным.

– Он их соединяет?

– Они их создает.

– Как у него получается создать невозможное?

– Да очень просто! Соединив собой невозможное с возможным, человек, тем самым, превращает их в одно целое и невозможное становится возможным.

– Но и возможное превращается в невозможное?

– Нет, нет, обратного пути нет, – засмеялся Артак, – единожды раздвинув рамки возможного, мир никогда не возвращается в свои прежние границы.

– Но почему же?

– Потому что возможное обретает вечную жизнь, а невозможное уже не в силах отобрать её.

– Но почему?

– Потому что невозможного не существует по факту, – шепотом, мне на ухо, словно произнося страшную тайну, сказал Артак, – невозможного просто нет. И никак нельзя превратить то, что есть, в то, чего нет. Нет, никак! – он энергично замотал головой, – никак! Нет!

– Но человек – это мост? Между возможным и невозможным? И если невозможного нет, то что он соединяет?

– Он соединяет реальность и вымысел. Возможное с невозможным, – ещё раз медленно проговорил Артак.

– Реальность и вымысел, – повторил я и вдруг понял! – Реальность и вымысел, возможное с невозможным! Реальность, то есть, возможное, с вымыслом, то есть, с невозможным! Невозможное – лишь вымысел! Так?

– Да.

– И это – Существование?

– Существование – это реальность. В Существовании нет места вымыслу.

– Значит тут нет ничего невозможного?

– Нет.

– Где же оно? Где Существование?

– В вашей голове, пока ваше тело живо и подвижно, и везде или нигде – это уж как вам будет угодно, в то время, когда вы попрощаетесь с этим телом, – объяснил Артак.

– В моей голове? – недоверчиво проговорил я, – это мои мысли?

– В вашей голове! И это – реальность! Это – ваш путь.

– Мой путь?

– Да. Ваши мысли – это ваша дорога. Ваши мысли – это ваша реальность. Для ваших мыслей нет ничего невозможного – им подвластно абсолютно всё. И нет у этого правила ни одного, даже самого маленького исключения.

– Куда же меня приведут мои мысли?

– Куда угодно. Они и есть именно то, что формирует вашу собственную игру, вашу собственную физическую нереальность. Мысль – начало всего.

– И в Существовании любая моя мысль тотчас обрастает материей?

– Ну если ваша мысль достаточно глубока, если она достаточно сильна и автономна – то да, – согласился Артак.

– И можно попробовать?

– Конечно. Скажу даже больше – можно не спрашивать разрешения.

– Что бы я ни решил сделать?

– Что бы ты ни решил сделать.

– Любое желание?

– Любое.

Как назло в голову не приходила ни одна умная мысль. Крутились какие-то мелкие материальные мыслишки и, конечно же, Артак их хорошо слышал и знал.

Какие-то воспоминания, образы уже существующих предметов – машин, вещей, домашней обстановки мелькали перед моим мысленным взором, но ничто так и не привлекло моего внимания, с тем чтобы остановиться и сказать – вот оно, нашёл!

– Это уже всё существующее, это всё уже создано в нереальности, это всё уже существует в материальном мире, – проговорил Артак, пролистывая мои мысли, – это всё уже есть, это всё уже присутствует, это жительствует, это имеется в наличии, – он не спеша характеризовал все мои идеи, – это всё уже есть, а следовательно – не подходит для чистого эксперимента.

Я лишь беспомощно развел руками.

– Ну хорошо, хорошо… Вот, например, автомобиль, – Артак кивнул головой и зафиксировал одну из моих мыслей, – машина так машина, можно попробовать и с машиной, – он посмотрел на Агафью Тихоновну, словно советуясь и так кивнула в ответ, – отлично, представьте себе ваш автомобиль, – он прикрыл глаза, как бы приглашая представить автомобиль во всей красе, – представили?

– Да, – я закрыл глаза и представил машину.

– Что вы представили?

– Белый седан.

– Есть ли в вашем представлении лично вашей машины нечто от уже существующих автомобилей? – Артак немного подумал и поправил сам себя, – я хочу сказать – тот автомобиль, который вы представили – не является ли он просто какой-либо машиной, которая когда-то проезжала мимо вас, и по каким-то причинам была отмечена вашим мозгом, как понравившаяся вам? Не представили ли вы случайно автомобиль, который не выдуман лично вами – ведь только тогда бы он являлся идеальным для вас, и именно тогда это была бы лично ваша вещь – ваша собственность и ваша скала, обдуваемая всеми ветрами. Это было бы ваше творение, это было бы то, что принадлежит только вам! – Артак говорил увлеченно, с чувством, – если вы представили автомобиль, уже выдуманный кем-то другим, тогда вы представили машину, которая может быть вашей лишь частично. И ваше в ней только то, что вы добавили от себя к уже существующему образу, к образу, созданному кем-то другим…