Иллюзия вторая. Перелом

– Как такое может быть? Моя, но лишь частично? – не сразу сообразил я.

– Очень просто может быть, – дракон повернул голову и опять посмотрел на акулу, приглашая её в разговор, – очень просто, – повторил он, – вы представили белый седан, а кто-нибудь другой представит желтый спорткар или черный джип, или еще что-нибудь, нам не дано этого знать. Так вот, в каждом существующем мысленном образе существует нечто, принадлежащее лично вам, и что-то другое – чужое, вам не принадлежащее. Например, увидев один и тот же автомобиль, два разных человека охарактеризуют его совершенно разными словами и заметят в нём совершенно разные вещи.

– Что вы имеете в виду?

– Возьмем для наглядности ваш собственный пример, – Артак закрыл глаза и в моей голове вспыхнул только что созданный мною образ просторной белой машины, – как бы вы описали то что видите?

– Ну, – я немного замешкался, – это четырехдверный просторный седан белого цвета…

– Отлично, – дракон открыл глаза и видение тут же исчезло, – отлично, – повторил он ещё раз, – возможно, в этой машине ВАШЕ – это белый цвет, просторный салон и удобство. Это и есть ваше личное напыление на этой вещи. Это то счастье, которое, как говорят, тонким слоем покрывает даже самые, казалось бы, обыкновенные вещи, понимаете? Вы понимаете? Вам совершенно неважны, например, линии кузова и постановка фар. Машина может быть любой, но! Обязательно белой и обязательно просторной. Ваш выбор – простор и удобство. Это и есть ваш слой. Ваше напыление. Именно ваше. Простор и удобство. Как ваш выбор реализуется? Уверяю вас – самым наилучшим образом, – Артак засмеялся, – кто-нибудь другой увидит хищный абрис кузова или выпуклые, как мускулы, колесные арки. Третий отметит затемнённые стёкла и кожаный руль, четвертый – высокий клиренс или ещё что-нибудь. В каждой вещи существуют тысячи мысленных человеческих напылений и из их наложения друг на друга и создается цельный материальный образ, и именно его уже видит своими глазами каждый смотрящий человек. Но даже в цельном образе каждый продолжает видеть только свой слой, и соответственно только его может и использовать.

– Мой слой – просторный салон?

– Я не знаю. Возможно ваш слой – это белый цвет. Вам виднее.

– Но можно создать нечто только своё? Нечто такое, где все слои будут моими?

– Конечно, – Артак кивнул головой, – именно об этом мы и говорим уже битый час.

– Если вам посчастливится создать нечто цельное, нечто целиком и полностью новое, нечто выдуманное именно вами от начала до конца – вам удастся обрести свободу, – добавила Агафья Тихоновна, – самую, что ни на есть, настоящую свободу.

– Например, написать книгу?

– Можно написать книгу, – уклончиво ответила мудрая акула, – а можно станцевать танец или приготовить никем не виданное блюдо, да мало ли что можно. Возможно, кому-то удастся сделать что-то настолько новое, что для описания этого ещё не существует слов.

– Но какая связь между работой моего воображения и настоящей, осязаемой свободой?

– Вы забываете одну очень важную вещь о которой мы уже говорили, – акула подвинулась немного ближе, – мораль человека не свободного, то есть, мораль раба – это всегда реакция, всегда ответ. И человек, обладающий рабской психикой всегда будет нуждаться в противостоящем внешнем мире – такой человек всегда будет лишь отвечать на действия других, будет дополнять их, копировать или отвергать, обсуждать, игнорировать, но никак не создавать. Ибо процесс создания нового – всегда свобода. В самом высоком понимании этого слова! Свобода – это то место, где человек не стеснен никакими рамками или ограничениями – ни конечной скоростью света, ни указаниями и подсказками уже кем-то сделанного, – закончила Агафья Тихоновна и замолчала.

– Этот процесс у людей называется творчество, – добавил Артак, – если творец не пользуется ничьими шаблонами и подсказками, он в конце концов он создает нечто совершенно новое, нечто отличное от всего уже созданного, нечто радующее его каждым своим проявлением, каждым своим слоем, каждым изгибом и каждым качеством – то есть, нечто совершенное в его представлении. Тогда и только тогда – он – Создатель.

– А другие люди? Кто они?

– Другие люди в этом случае обречены находить что-то своё в уже созданном материале. Другие обречены отыскивать свой слой, обречены копаться в чужом – в уже использованном, и использованном не ими; уже принадлежащем, и принадлежащем не им; они обречены по крупицам находить там своё собственное – его части, осколки, фрагменты… Находить то, что принадлежит им лично.

– И находят?

– Конечно, – Артак утвердительно кивнул головой, – находят. Тогда ваше «своё» становится чьим-то ещё, увеличивая при этом энергию самой вещи, энергию самого творения, увеличивая его значимость и необходимость. Потом к «вашему» присоединяются другие люди, потом ещё и ещё… Энергия того, что создали лично вы растёт, захватывая всё больше и больше голов и формируя их мысли, тем самым, распространяясь и в пространстве, и во времени. И заметьте, – дракон приподнял свой коготь, – сама вещь от этого не перестает быть лично вашей. Но она растёт уже независимо от вас – растёт, увеличивая, тем самым, ваше счастье и ваше влияние на умы, увеличивая ваше влияние на реальность. Энергия вещи растёт не переставая и делает вас всё более и более могущественным. И заметьте, это могущество уже невозможно у вас ни отнять, ни украсть. А значит, это и есть та настоящая сила, противостоять которой не в состоянии никто и ничто.

– Но каким образом растет энергия? Откуда она берётся?

– Ахахах, – дракон громко рассмеялся, – вы никак не можете привыкнуть к тому, что энергия может браться из ниоткуда и уже не в состоянии исчезнуть в никуда. Если только сам человек ею так не распорядится. Первичная энергия – это само время, затраченное людьми на нахождение и использование своего, это те крупицы поделённого с вами вашего же счастья, которое своим отблеском накрыло и других людей. И это самое время, без остановки и без конца, подпитывает энергию созданной вами вещи – оно питает и лично вас – Творца, своего Создателя – питает через ваше творение, и чем больше людей тратят своё время на знакомство с вашим, чем больше людей ищут там свой слой, чем больше людей его там находят – тем больше времени они предоставляют в распоряжение исследуемого объекта и тем большей энергией, в конце концов, обладает сама вещь. Тем быстрее она распространяется по этой выдуманной, но от этого, не менее реальной – материальной Вселенной. Этим, кстати, и объясняется необъяснимая магия старинных вещей. Столько поколений отдало им своё время, сколько поколений питало их своей энергией…

– От количества энергии зависит скорость распространения чего-того нового, то есть – изобретения?

– Не только изобретения, друг мой, – Артак усмехнулся, – хотя вы тонко подметили существующую связь. Любое написанное полотно, любая новая книга – это именно изобретение, ибо не было ничего подобного ДО, а последующее подобное будет уже всего лишь копией. Поэтому изобретение – верное слово. Но не только изобретения…

– Но чего-же ещё?

– Идей и мыслей, например. Теорий. Знаний. Силы, в конце концов.

– И какова максимальная скорость?

– Её не существует, – дракон вздохнул, – не существует ни максимальной, ни минимальной скорости. Могу открыть вам тайну, уже ею не являющейся, – он понизил скорость мысленного потока для лучшего усвоения, – весь материальный мир – не только иллюзия в человеческом понимании этого слова, весь материальный мир – лишь энергетическое перемещение информации. Не более того.

– Что вы имеете в виду?

– Этот мир нереален, – Артак смотрел мне прямо в глаза, – этот мир являет собой лишь одно сплошное действие в себе, действие, уже включающее в себя все возможные свои варианты и все возможные последствия этих вариантов.

– Как это?

– Вы скоро поймете, – Артак приобнял меня одним из своих крыльев, а другое положил на Агафью Тихоновну, внимательно к нам прислушивающуюся, – а я постараюсь объяснить.

Мы с интересом придвинулись к дракону и затаили дыхание в ожидании какого-то волшебства.

– Представьте, – Артак начал, – представьте средние века. Один король посылает другому гонца с письмом. Представили?

– Да, – мы кивнули одновременно, зачарованно.

– С какой скоростью движется это письмо по направлению к своей цели – то есть, к другому королю?

– Со скоростью лошади! – Агафья Тихоновна сообразила быстрее меня.

– Именно так, – Артак легко согласился, – теперь представьте, что два замка – одного и второго короля, находятся не так далеко друг от друга, ну например, на расстоянии крика. Тогда ту информацию, которую один король хотел передать другому, с большей эффективностью и с меньшими энергозатратами можно доставить с помощью крика, не используя при этом ни лошадь, ни гонца, ведь так?

– Да, да, именно так, – мы с акулой кивали одновременно, иногда попадая в терцию, а иногда – в унисон.

– И во-втором случае скорость нашего послания будет уже скоростью звука, а не скоростью лошади, верно?

– Верно, – я, кажется начинал понимать к чему вел хитрый дракон.

– А теперь представьте что прошло некоторое количество столетий и люди изобрели телефон. Сняв трубку в одной части земного шара, человек может с легкостью передать свое послание в другую часть планеты за долю секунды, правильно?

– Абсолютно верно, – подтвердили мы.

– Потом изобрели видеосвязь, и стало возможным общаться с помощью более привычных человеку изображений, чем посредством одного только звука… Скорость передачи информации приближается к максимально известной человечеству скорости – к скорости света. Другими словами, человек вышел на природную скорость передачи информации, человек заговорил на языке звёзд!

– Что вы имеете в виду?

– Звезда, находясь в миллионах световых лет от Земли, – Артак мысленно раздвинул потолок и показал нам звёзды ночного неба, – так вот, – повторил он, – звезда, находясь в миллионах световых лет от Земли, занимается по сути, тем же самым. Каждое мгновение она передает информацию в окружающее её пространство, передаёт её с максимально доступной ей скоростью – со скоростью своего электромагнитного излучения – со скоростью света. Но даже такая огромная по человеческим меркам скорость доносит до Земли эти звездные послания спустя многие миллионы, а то и миллиарды лет. Совсем, как гонец в средние века, помните? – Артак засмеялся, – только гонец измерял свой пройденный путь расстоянием, которое способна пройти за сутки лошадь, а звезда меряет своим собственным мерилом – например, световым годом – расстоянием, которое способен пройти за год свет…

– Я понимаю… – непроизвольно прошептал я.

Артак усмехнулся.

– А знаете, что важно? – он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на акулу, но мы хранили молчание.

– Что же на самом деле важно? – Артак крутил своей большой головой вокруг, словно отыскивая нужный ответ.

– Скорость? – робко вставила Агафья Тихоновна.

– Скорость? Скорость, конечно, важна. Но не очень.

– Информация, – прошептал я. – Важно лишь само ПОСЛАНИЕ, находящееся в сумке у гонца. Даже не так! Важно не само послание – послание, как материальный объект – то есть, важен не сам свиток, на котором оно запечатлено. Действительно важно только то, что в нём написано, важна сама информация, важен её смысл, важна её направленность.

– Значит, важны лишь вещи, считающиеся у людей метафизическими? Лишь нереальные в человеческом понимании вещи? Я правильно вас понимаю? – Артак широко улыбался, – важны лишь мысли, запечатленные в послании? Важно лишь информационное изображение звезды, но не сам свет, не сам гонец?

– Думаю, да, – я твёрдо кивнул, – именно это и важно.

– А почему?

– Потому что всё остальное, – я медленно обвел зеркальный зал глазами, – всё остальное – лишь следствие. А следствие всего лишь следует, то есть, идёт за причиной.

– Вы – молодец! – Артак шумно встал, опираясь на все четыре лапы и внимательно заглянул мне в глаза.

Агафья Тихоновна тоже привстала и только сейчас я заметил, что жёлтый цвет драконих глаз и жёлтый золотой дождь Существования, который не переставал идти всё это время – это субстанции одного рода, одной природы. Это какой-то особый род материи, который для акулы выполнял роль её собственной, привычной ей среды – воды, как для дракона это был воздух, на который опираются его крылья в полёте – его собственная родная стихия, а для меня… Чем был этот жёлтый струящийся свет для меня? Чем?

– Ахахах! – Артак придвигался всё ближе, – вы заметили! Вы наконец-то заметили!

– Что? – не сразу понял я.

– То, что вас окружает!

– Что же это?

– Среда обитания, – не совсем ясно выразился мой дракон, – это среда вашего обитания, – повторил он, – для акулы – это вода, ибо она привыкла жить и передвигаться именно в ней, для дракона – воздух, а для вас…

– А для меня?

– Вам просто необходимо сделать выбор. И выбрать то своё, выбрать то, что именно ваше. Оно обязательно есть. И если уж мы заговорили о скорости перемещения, – Артак хитро улыбнулся, – то теперь вы ясно видите почему дракон в состоянии опередить акулу, не так ли?

– Потому что акула передвигается в воде, а дракон – в воздухе? И потому что вода – среда более вязкая, так?

– Именно так, – Артак погладил меня по голове, – именно так. Акула перемещается в воде, а дракон – в воздухе и, соответственно, скорость дракона, с теми же энергетическими затратами, всегда превысит скорость акулы, ибо сопротивление среды минимально именно в воздухе – а это среда дракона!

– Я понимаю…

– Да, кстати, скорость мысли во много раз превышает скорость речи, то есть, скорость звука, не так ли? – Артак опять засмеялся.

– Да, – только и смог проговорить я, – именно так.

– А всё среда обитания! Мысли намного свободнее! Намного!

– Но как же я? Какая моя среда обитания?

– У вас растут крылья, следовательно, вы можете стать драконом, – Артак говорил, глядя мне прямо в глаза, и их жёлтый цвет растворял мою сущность, – но помните, что эти самые крылья вполне в состоянии нести вас и в вязкой воде речи, тогда ваши крылья станут плавниками. Вам решать. Одинаково прекрасно и то, и другое.

– А какая среда обитания у звёзд?

– Станьте звездой и поймете, – дракон хохотал не переставая, – всё в ваших силах!

Я на мгновение замолчал и задумался.

– Но тогда получается что весь этот материальный мир – лишь обмен информацией, которая перемещается с определенной скоростью?

– Да! – проревел Артак, – да! Тысячу раз да!

– Но… Получается, что гонец, покидающий своего короля с определённым посланием другому королю несет уже устаревшее послание? Ведь пока он доедет – к тому времени что-то уже может измениться? Однако, так как послание уже в пути, то добавить в него ничего уже нельзя, ведь так?

– Да! Но можно отправить другого гонца!

– Каждое новое мгновение отправлять нового гонца с новым посланием?

– Конечно! Именно так поступают звёзды со своим светом!

– Но если важен только смысл, заключенный в послании, то для короля, отправившего его этот смысл уже в прошлом, для короля, который вот-вот получит послание – его смысл ещё в будущем, а для гонца – в самом что ни на есть настоящем?

– Да! Да! Да! – громко прокричал дракон, – и все эти три времени существуют одновременно! Теперь ты понимаешь? Для информации, которая, как мы уже выяснили – только и важна, для информации все эти три времени существуют абсолютно одновременно.

– Что же я должен понять, исходя из этого? – я совсем запутался.

– То, что вы уже поняли. То, что времени нет. Его не существует. И прошлое, и настоящее, и будущее бытуют и действуют одновременно. И время – это лишь энергия ног лошади, несущей гонца с посланием, или энергия света, несущего изображение звезды. Важен во всём этом лишь один СМЫСЛ, заключенный в письме. Важна ИНФОРМАЦИЯ. Не важна лошадь и не важен сам гонец, как не важна скорость с которой они движутся. Понимаете? Важен лишь смысл ПОСЛАНИЯ, важны лишь буквы, важна лишь информация! И как тогда быть? Возможно ли считать этот материальный мир настоящим? – Артак хмыкнул, – конечно же, нет! Настоящее только то, что хранится у вас тут, – он похлопал меня по голове, – только оно настоящее! И, кстати, как мы уже говорили, его совершенно невозможно у вас украсть, ну или каким-то другим разбойничьим способом им завладеть, понимаете?

– Понимаю. Конечно же, я понимаю.

– Отлично! – закричал вдруг Артак, – отлично!

– Что именно?

– Наш поезд прибывает на новую станцию, – он закрыл глаза, а Агафья Тихоновна громко и чётко произнесла:

– Станция РОЖДЕНИЕ.

Я широко распахнул глаза, но промолчал.

– Станция РОЖДЕНИЕ! – повторил дракон и обернувшись ко мне, просто произнес, – поздравляю вас, мой друг, теперь вы – НАСТОЯЩИЙ.

Я хотел что-то ответить, и даже приоткрыл рот, но дракон положил свою тёплую лапу мне на лицо, мешая что-либо сказать и проговорил:

– Тсссс. Не надо ничего говорить. Вы только родились, а младенцы не говорят с самого рождения. Дайте вашим словам настояться, дайте им наполниться смыслом того действительного, того безусловного, того реального, что вас окружает. Дайте вашему знанию закончить своё блуждание по вашей голове. Покажите ему выход из этого капкана. И никуда, запомните, никуда и никогда не нужно торопиться. Теперь впереди вас только СТАРЕНИЕ и СМЕРТЬ. Так что спешить совершенно некуда. Тсссс, – повторил дракон и замолчал.

Было в этом месте нечто далекое, нечто запредельное всему физическому, всему материальному, нечто отличное от всего что было мной видено ранее; было нечто такое, что не угадывалось ни одной частью, ни одним органом человеческого тела; было нечто эфирное, ментальное, сугубо умственное.

И было это умственное настолько разумным, что никакой отдельный ум не смог бы его понять и никакой индивидуальный мозг не мог бы это исследовать. Ибо было оно всем и сразу, а для того чтобы исследовать что-то необходимо хотя бы выйти за пределы исследуемого.

Ведь для настоящего, всамделишного исследования обязательно нужно взглянуть на исследуемое со стороны.

Никогда еще объект исследования и исследователь не были одним и тем же, кроме, пожалуй, одного случая – самоисследования человека. Да и этот случай очень частный и редко встречающийся, ибо человек только тогда будет в состоянии исследовать сам себя, когда ему удастся выйти за свои пределы, подняться над собой и взглянуть на себя как на отдельный мир со своими собственными законами.

К сожалению, происходит это совсем не часто. Если не сказать точнее – это происходит крайне редко.

Возможно, именно эта программа выполнялась и сейчас, только более глобально – разум исследовал сам себя – он пытался понять сам себя, пытался осознать свою начинку, пытался взглянуть на себя со стороны, а следовательно – пытался выйти за свои пределы.

– Наконец-то, – проворчал Артак, довольно улыбаясь, – наконец-то ты понял.

– Мы ждали этого целую вечность, – добавила Агафья Тихоновна.

– Что я понял? Чего вы ждали?

– Ты понял одну очень важную и одновременно простую для понимания вещь, которая в корне изменит всё твоё представление о мироустройстве. И осознав эту вещь ты сможешь двигаться дальше, но двигаться уже не во времени, ибо оно растворилось в твоём знании, а двигаться в своём собственном мысленном пространстве – в пространстве безвременных и бестелесных, а значит – в пространстве вечных и неосязаемых вещей.

– Что же это?

– Ты понял что исследовать и понять что-либо можно только в одном случае – если ты не являешься этим чем-то. И чтобы понять мир – необходимо вырваться из его цепких объятий. А чтобы понять человека – необходимо возвыситься над самим собой.

Я кивнул головой, но продолжал хранить молчание.

Молчание вообще стало одним из моих любимых состояний.

С Артаком мы общались мысленно, да и Агафья Тихоновна частенько своими действиями подтверждала то, что ей понятны и мысленные формы. Не подвластны, как дракону, но понятны. И этого было вполне достаточно чтобы участвовать в нашей дискуссии…

Было в этом месте нечто волшебное, было здесь нечто, называемое одним словом – чудо.

– Нравится? – Артак с улыбкой наблюдал за мной.

– Не пойму толком, – честно ответил я, – но изменения чувствуются, безусловно. Только я никак не могу понять что именно поменялось.

– Время, – дракон зевнул и лениво повторил, – пропало время. Сменились декорации. Ты покинул свой ограниченный человеческий мирок и сам стал целой Вселенной. Ты достиг уровня творца и в награду за это ты получаешь свой собственный, личный мир – мир бесконечный, мир бескрайний, мир вне времени и вне пространства.

– В награду?

– В награду, именно в награду, – подтвердил Артак, – и это первая лично твоя награда, это первый твой полёт, первый твой завоёванный кубок, первый действительно заслуженный приз.

– Но ещё будучи простым человеком я не раз был удостоен каких-либо наград, – возразил я, – почему тогда эта награда первая?

– Награды? – рассмеялся дракон, – позвольте вас спросить, а что вы считаете наградой? Ну или наказанием, ибо это одно и тоже, только с разным математическим знаком. Субстанция со знаком плюс – награда, а со знаком минус – наказание. Сама же субстанция не меняется. Так что такое награда? Что такое наказание?

Я чувствовал в словах дракона какой-то подвох и поэтому не торопился отвечать. Артак понял это и начал говорить сам.

– Никто из людей не заслуживает ни наград, ни наказаний. В человеческом мире, что награда, что наказание – не относится к человеку лично. Тот, кто наказывается – не заслуживает наказания: он употребляется лишь как средство, чтобы отпугнуть других от совершения тех или иных действий; точно так же тот, кто вознаграждается, не заслуживает этой награды: он не мог поступить иначе, чем поступил. Следовательно, награда имеет значение лишь как поощрение его и других, то есть, награда может служить только мотивом для дальнейших действий человека, понимаете?

– Да, – я твёрдо кивнул, – понимаю. Одобрительные возгласы посылаются тому, кто ещё участвует в скачке, а не тому, кто уже достиг цели.

– Точнее и не скажешь, – кивнула Агафья Тихоновна, – ни награда, ни наказание не есть нечто, заслуженное самим человеком, они назначаются ему из соображений пользы, а значит и НЕОБХОДИМОСТИ. А именно необходимости правят миром, – добавила мудрая акула.

– Если бы отпали награда и наказание, то отпали бы сильнейшие мотивы, которые влекут к действиям, продиктованном НЕОБХОДИМОСТЯМИ общества. Они же отвлекают человека от других, ещё более необходимых действий, однако, необходимых уже самому человеку и, соответственно, неугодных обществу, ибо эти действия всегда различны по своей направленности, – Артак говорил чётко и медленно, – понимаете? Это именно те знаки плюс и минус, которые и отличают награду от наказания, – добавил дракон, – награда человеку часто есть наказание обществу, а наказание человеку – не более чем награда этому самому обществу. Вот и выходит что любое наказание является лишь регулятором самого общества и регулятором действий людей внутри него. Тогда скажите, при чём здесь вы лично?

– Вы так думаете? – непроизвольно спросил я, – вы правы, судя по всему, я тут совершенно ни при чём.

– Конечно, – твёрдо произнес дракон, – более того, поскольку наказание и награда, как и порицание и похвала сильнее всего действуют на тщеславие человека, те же НЕОБХОДИМОСТИ требуют прежде всего сохранения этого тщеславия внутри самого человека.

– Какие же это необходимости?

– Необходимости развития общества и уничтожение отдельного человека в нём.

– Следовательно, меня привело сюда тщеславие?

– Да, тебя привело сюда тщеславие, но правильно направленное, – кивнул дракон своей большой головой, разбрызгав немного жёлтого света вокруг нас, – именно оно – правильно направленное тщеславие. Оно отрицает любые общественные поощрения, но возвышает поощрения личностные, одним словом, правильно направленное тщеславие – это когда ты сам доволен собой. Когда у тебя отсутствует необходимость в признании общества и остается только необходимость признании себя самим собой.

– Но удовлетворяя лишь своё тщеславие люди часто наносят рану другим людям, не так ли? Они заставляют друг друга страдать. Выходит, если мой путь сюда был необходим, то он был должен, и даже был вправе принести другим людям много неоднозначного и, возможно, заставил их даже страдать, не так ли?

– Конечно, – ещё раз кивнул дракон, – конечно. Человек избегает страданий только в пределах собственной нервной системы и если бы его нервная система простиралась дальше, вплоть до остальных людей и животных, то человек никому и никогда не причинил бы боль. Всю свою жизнь человек стремится к противоположности боли – он стремится к удовольствию, точно так же как всю свою жизнь человек стремится к награде, а не к наказанию, и именно тут появляется тщеславие! Оно в некоторой степени удовлетворяет это стремление в направлении удовольствия. Ведь без самого удовольствия нет жизни, но таким образом получается что жизнь человеческая – всего лишь борьба за это удовольствие, и эта борьба по своей сути и есть борьба за жизнь. А уж методы, используемые человеком в этой борьбе – доброта иль злоба – всего лишь средства, за которые самого человека могут как наградить, так и наказать. Это зависит от общества в котором этот человек находится и ни в коем случае не зависит от самого человека. Можем ли мы в таком случае сказать, что полученные вами награды были лично ваши? – Артак тихонько засмеялся, – нет, не можем. Поэтому позволь мне повториться и поздравить тебя с твоей первой личной наградой, – Артак держал лапы так, словно лепил снежку, скрывая что-то за своими ладонями, но не торопился показывать это что-то.