Под чужим именем

– А вы его еще не передали?

– Не думаю. Обычно мы это делаем по понедельникам.

Я понял, что майор с умным видом говорит сущий вздор.

– Значит, он у вас?

– Значит, у нас… Документов у него не было?

– Нет… Наверное…

– Ага. Значит, вы принесли их с собой?

Женщина выглядела растерянной.

– Нет, конечно… Я же не знала… И вообще, я… Не надо меня мучить! Верните мне моего мальчика! – Голос женщины начал срываться на крик.

– Только без истерик! – негромко прикрикнул Половинкин.

Женщина замолчала.

– Как зовут вашего племянника? – майор навис над столом.

– А просто так вы мне его не можете показать?

– Нет. В помещение к задержанным посторонних допускать запрещено… Как его фамилия, имя, отчество?

И тут она выдала такое, что я чуть не улетел с катушек.

– Рифат Мирзагуллуев, – сказала она.

Рифат Мирзагуллуев… Рифат Мирзагуллуев… Это было плохо. Это было чертовски плохо.

Майор Половинкин написал имя и фамилию покойного снабженца на листе бумаги.

– Отчество? – механическим голосом потребовал он.

– Да что же это за бюрократия такая?!! – Женщина перешла уже почти на визг. – Почему вы надо мной издеваетесь?!!

– Вы что, не знаете отчества вашего племянника? – спросил майор.

– Сволочь у него отец! Он сломал жизнь моей сестре! Не могу произнести это мерзкое имя!

– Ладно. Как вас зовут?

– Дама сердито помолчала, потом махнула рукой:

– Махмудова Рашида Ильдусовна.

Майор записал и это. Я стоял рядом и про себя восхищался майором. Это был артист. Казарменный, но все же артист. Сейчас он так же искусно изображал бездушную бюрократическую машину, как недавно начальника-самодура. И, вместе с тем, я понял, что Половинкин умен. Чертовски умен для офицера.

И тут я еще раз сумел убедиться в этом.

– А скажите… – майор не спеша уставил в меня свой палец. – Не этот ли солдат сопровождал вашего племянника?

Дама посмотрела на меня. Я немного помечтал о том, как бы научиться проваливаться сквозь пол.

– Не знаю, – сказала она. – Я же не видела…

– Ну ладно. Сейчас выясним. – Майор взял трубку и тем же бюрократическим голосом произнес: – Дежурный? Начальника внутренней службы мне на провод… Старшего лейтенанта Юшина… Половинкин… Сколько человек было задержано в связи с приказом начальника округа?.. Так… Меня интересует Мирзагуллуев Рифат… Мир-за-гул-лу-ев… Да… Сверьтесь со списком… Есть? Узнайте, где он…

Майор, не кладя трубку, посмотрел на меня.

А мне в этот момент очень захотелось убежать – до того гадко я себя почувствовал при его слове «есть». Что происходит, черт возьми?

Половинкин едва заметно минул мне, и тут, видимо, ему ответили.

– Так… Так… Хорошо, спасибо… – Он положил трубку: – Так вот, Рашида Ильдусовна… Ничего страшного не произошло. Вашего племянника задержали по ошибке, и сегодня утром его отпустили домой.

– Как это? Когда? – Дама даже привстала. – Но он же домой не пришел!

– Придет скоро. Его выпустили только час назад…

– Но как же тогда… Почему…

– По его просьбе, – перебил майор, – вашего племянника мы выпустили через запасной КПП, и, насколько я понял, он ушел в сторону вокзала… Вы ведь живете где-то в той стороне?

– Да… – Дама встала. Ей явно хотелось побыстрее покинуть кабинет. – Мне тогда нужно поскорее идти. Дайте мне провожатого, пожалуйста.

– Проводи, – сказал мне Половинкин. Я подошел к двери и приоткрыл ее. Дама стремительно прошла рядом со мной. На лице ее играла целая гамма чувство. Что творилось у меня в голове – тоже трудно описать.

Я проводил даму до КПП. Она быстрым шагом подошла к телефонной будке, находящейся недалеко от части, и принялась куда-то названивать.

Я решил вернуться в штаб, чтобы выяснить, в чем, черт возьми, дело. На полпути мне повстречался Керимов.

– Слушай, – сказал я, – мне надо сейчас же увидеться с майором…

– Не бери в голову. Все ерунда.

– В смысле?

– У нас в батальоне нет никакого офицера Юшина. Просто майор понял, что эта баба ему пудрит мозги, и решил поиграть… В общем, когда наш начальник спрашивает старшего лейтенанта Юшина, дежурный просто включает ему запасной номер…

7. Законы коммерции

Электростанция мне понравилась. Это был почти новый 75-киловаттный генератор, приводимый в действие мощным дизелем ярославских кровей.

Все это находилось в просторном боксе, к которому была пристроена будка для дежурного дизелиста, тоже, кстати, довольно вместительная. Двухъярусная койка, стол, пара табуреток и тумбочка. Это мне тоже понравилось.

Рядом с боксом проходил железнодорожный путь, оканчивающийся тупиком. В этот тупик должна была загоняться цистерна с соляркой, чтобы заправлять дизель. Но сейчас цистерны тут не было.

Я притащил в будку свою сумку с вещами, в том числе и со своей гражданской одеждой, лег на койку, закурил и в ожидании лейтенанта Керимова начал размышлять, а мыслительные процессы в последнее время протекали в моей голове довольно вяло – не иначе, сказывалась армейская обстановка.

Мне не давал покоя визит этой дамы к начальнику штаба. Она явно искала меня, видимо, потому что была связана с этим Сергеем с 25-го разъезда. Точно! И эти аборигены – тоже. Тогда понятно, почему она назвала мое фальшивое имя.

Значит, так. Наверное, я подсудобил Сергею не тот вагон, что и выяснилось, когда Сергей вернулся из города со своими специалистами. Кроме того, обнаружилось отсутствие курьера и прачки-кухарки, что не улучшило настроения грузополучателей, даже если вагон и оказался тот. Они начали искать нас и, наверное, в первую очередь – меня. Надо полагать, аборигенам объяснили, как я выгляжу, но они меня не поймали, зато выяснили, куда я пришел с помощью патруля.

Затем Сергей, или кто там еще, послал за мной эту даму, якобы тетушку Рифата. Дама, возможно, тоже была в курсе того, на кого я похож, но опознать меня в форме ей не удалось, тем более, что она никогда меня прежде не видела. И сыграла она свою роль отвратительно – Половинкин сразу понял, что к чему. Интересно, какие выводы сделал майор из всего этого? Надо будет сегодня вечером обязательно к нему зайти… Но лучше подождать, он наверняка меня вызовет сам.

Теперь главное – соблюдать осторожность. Надо сидеть в этом батальоне и ждать, когда его отправят в Россию, а там я до дому доберусь без особых проблем. У меня есть деньги, двести тысяч – это не так уж и мало. Так что осторожность и еще раз осторожность: если меня вычислят люди Сергея, тогда мне труба. Домой я уж точно не попаду… Кстати, надо бы позвонить домой. И матери – я ей очень давно не звонил.

* * *

Первое время почти всем демобилизованным снятся однообразные кошмары о том, что они все еще служат в армии, причем им крепко «загорбатили дембель». Или, например, о том, что приходится идти служить вторично.

Но спустя какое-то время, как я знаю по себе и по рассказам друзей-приятелей, наступает момент, когда человека начинают одолевать проблемы, связанные с семьей, работой, еще с чем-нибудь. И тогда возникает желание вернуться в армию. На последние полгода. Когда ты «дедушка», то есть особо не напрягаешься, проблем не имеешь, зато имеешь спальное место и гарантированное трехразовое питание.

Вот у меня и сбылась эта идиотская мечта – как там в песне поется?.. «You're in the army now»… То есть, конечно, не только «нау», а еще и «эгейн», то есть «снова»… Впрочем завидовать тут особо нечему. Тем более, что проблем у меня хватало. И очень больших при этом.

* * *

Вечером, как я и предполагал, меня вызвал майор Половинкин. До этого мы поговорили с глазу на глаз с лейтехой, затем я привел к себе в будку того глупого солдата по фамилии Худайбердыев и кое-что ему втолковал. А с майором у нас вышел вот какой разговор.

– Так, Андрей. Ну-ка, объясни мне, кто такой Рифат Мирзагуллуев, и зачем ты ограбил бедную вдову?

– Я этого не знаю, Иван Семенович. (Майор поморщился, но «Ивана Семеновича» проглотил.) Это имя я слышу впервые, и никаких вдов я не грабил.

– Тогда как ты объяснишь, что за все время мы задержали только одного гражданского, то есть тебя, и тут же к нам пришли по этому поводу? Повторяю – никаких других гражданских мы не задерживали. А? Ну, что ты на это скажешь? Я ведь не зря оставил тебя тогда в кабинете – мне очень хотелось узнать, как вы поведете себя при встрече.

– Но вы же видели? Мы друг друга не знаем, Иван Семенович… И вообще, разрешите мне позвонить домой. А вы послушаете по параллельному, и у вас пропадут все сомнения.

– Ладно. – В голосе Половинкина все же слышалось недоверие. – Позвонишь. Прямо сейчас. Пошли на коммутатор.

Коммутатор находился в этом же здании. Майор выгнал оттуда офицера и двух солдат, после чего соединил меня с домом. Танька взяла трубку сразу же.

Она была в форменной истерике. До нее, конечно, дошла информация о перевороте в республике, и она была уверена, что меня уже давно пристрелили в суматохе. Я не стал вдаваться в подробности, только объяснил, что договорился с нашими военными насчет того, чтобы уехать в Россию с их эшелоном, но это будет не очень скоро. Танька заявила, что больше меня никуда не отпустит, сказала, что очень любит меня, и я сказал ей то же самое.

Половинкин слушал наш разговор внимательно.

– Ну, что? – спросил я. – Убедились, что никакой я не Рифат и никаких вдов не грабил?

Майор что-то проворчал.

– А теперь свяжите меня с Казанью, я с мамой поговорю.

Маме, разумеется, я сказал только, что нахожусь в командировке, и если будет возможность, скоро приеду к ней.

Вообще-то я каждый месяц обещаю маме приехать, но приезжаю не чаще раза в год. А то и реже, по причине чего мне порой бывает очень стыдно.

Наш разговор Половинкин дослушивать не стал. А когда я положил трубку, заявил:

– Ладно. Будем считать, что такой примерный сын и верный муж вдов не грабит. Ладно. Я верю, что ты – Андрей Маскаев. Но я также знаю, что ты еще и Рустем Шафиков.

Я пожал плечами, и мы вышли в коридор. Майор отправился домой, а я – к себе в дизельную. Если Половинкин что-то еще и думал про эти дела, то мне он больше ничего не говорил насчет Рифата и той женщины.

* * *

Утром ко мне пришли двое – лейтенант Керимов и рядовой Худайбердыев. Рядового мы оставили в дизельной – чистить и вылизывать электростанцию, а сами отправились по делам.

Недалеко от электростанции находилось два больших ангара. В одном стоял энергопоезд – мазутная котельная на стальных колесах, в другом – цистерна, по словам Керимова, почти полная солярки. Третий ангар, значительно меньших размеров, имелся в стороне. В нем была дрезина, находящаяся в полуразобранном состоянии и к эксплуатации непригодная. Ко всем трем ангарам подходили рельсы – железнодорожная ветка от станции шла через ворота на территорию части. Ворота были заперты, возле них находился другой КПП, для проезда через который требовался специальный пропуск. Такой пропуск имел лейтенант Керимов, и точно такой же он обещал сделать мне в самое ближайшее время.

Мы миновали КПП и двинулись вдоль ветки.

– Ну, – сказал Керимов, закуривая, – ты уверен, что с вагонами все в порядке?

– Я почти ни в чем не уверен, – ответил я.

Керимов хмыкнул.

Я покосился на его хитрую физиономию. Ох и плут же этот лейтеха! Жук и плут. Но башка у него варит – надо отдать ему должное. Общий язык мы нашли с полуслова. А посему вагоны с каустиком скоро пойдут вместе с эшелоном в Россию, где Керимов их кому-то там загонит. Выручка должна составить несколько десятков «лимонов», из них треть получу я, треть – Керимов, еще треть – кто-то повыше, о ком лейтенант умолчал.

И еще была солярка. Почти полная цистерна, что-то около 50 тонн. Ее мы тоже приговорили к продаже, но реализовывать, решили, будем здесь, в Ченгире, а деньги поделим пополам.

Беседуя, мы подошли к путям станции. Керимов остановился.

– Смотри туда, – показал он. – Вон там – поворот к пассажирскому вагонному депо. Вернее, к парку формирования. Сейчас пассажирские поезда не ходят, и вот эта стрелка номер пятьдесят четыре повернута на другой путь. Он идет через моечную для вагонов, а оттуда – в тупик, за территорию депо. Ясно?.. Там неподалеку есть автостоянка, где пасутся наши потенциальные клиенты – камазисты-частники. Тебе придется…

– Фара, ты за кого меня держишь?

– Ладно, порядок. Где тепловоз?

– Вон туда надо пройти…

Мы двинулись на дальние запасные пути, но там, к сожалению, оказалось пусто.

Фарид помрачнел. Я, естественно, тоже. Мне сразу же вспомнился Сергей Юрьевич, который, наверное, уже нашел тот вагон, что я должен был оставить на разъезде. А с ним увел и все остальные.

Керимову я ничего не говорил и продолжал поиски, которые через пару часов к моему неописуемому изумлению увенчались успехом.

Поезд в полном составе – тепловоз и четыре вагона – оказался на одном из путей парка формирования пассажирских вагонов. Депо находилось в состоянии анабиоза, поэтому мне никто не помешал угнать тепловоз в очередной раз.

Я решил, что Сергей все же получил тот вагон, который был ему нужен, и это окончательно притупило мою бдительность…

Я вывел состав из парка, и скоро Фарид, ехавший вместе со мной, высунулся из кабины.

– Отлично! – сказал он. – Как раз вагонами в сторону батальона… Так, Рустем, теперь я поеду на вагоне как составитель. А ты, ради Аллаха, не гони! И смотри на меня внимательно. Если я махну вот так… – он показал, – сразу же останавливайся.

– Нет проблем.

Фарид слез с тепловоза, прошел вдоль состава и залез на железный трап последнего вагона, вцепившись в скобы.

Я двинул рычаг. Поезд тронулся. Сразу к воротам мы подъезжать не стали, а после того, как Фарид перевел стрелки, я остановил поезд, и мы пошли на КПП пешком.

Там Фарид взял телефонную трубку и попросил соединить его с майором Половинкиным.

– Товарищ майор?.. Это лейтенант Керимов… Да. Я договорился с локомотивщиками, и они нам на время дадут маневровый тепловоз… Я не шучу! Но им придется дать немного солярки… Да, все это неофициально… Мы вытащим цистерну, подгоним ее к дизельной, и сегодня у нас уже будет свет!.. Так точно… Никак нет, машиниста не дали… А этот умеет, рядовой Шафиков… Так точно… И эту дрезину загоним на место цистерны… Как зачем? Там же механическая рядом с энергопоездом… Конечно… Понял! Разрешите выполнять?.. Есть!

Пройдоха-лейтенант положил трубку и показал мне большой палец.

– Во!

* * *

Дальше все шло как по маслу. Мы въехали на территорию части, подвели поезд к дизельной, и Фарид отправился к себе во взвод. А я занялся маневровыми работами: завел вагоны в тупик, вывел из ангара цистерну и загнал на ее место сломанную дрезину. Туда же поставил все четыре вагона – они отлично уместились в этом ангарище. Затем подвел цистерну к дизельной, заглушил двигатель тепловоза и пошел смотреть, что там наделал мой помощник.

При всей своей дикости рядовой Худайбердыев оказался не таким уж тупым. Он вылизал все что можно, и теперь дизель блестел и сверкал. Пол в боксе он засыпал свежим отсевом, а в будке царила удивительная чистота.

– Молодец! – рявкнул я рядовому Худайбердыеву.

– Служю народу и второму году! – ответил он так, как его учили старослужащие. – А товарищ дедущка, вы мне покажьите, как мотор крутит?

– Посмотрим… Сначала запустить его надо. Тащи шланг!

Но сначала мы заправили тепловоз. Рядовой Худайбердыев под моим чутким руководством вставил конец шланга в бак локомотива. Шесть тысяч литров! Сдуреть можно!

В дизель мы залили значительно меньше – его бак вмещал всего литров двести. Затем рядовой Худайбердыев забросил шланг на трап, ведущий к горловине цистерны, и мы вошли в бокс.

– Так, солдат, – сказал я. – Качай вот этот рычаг… Вот так, туда-сюда… Молодец!

Рядовой Худайбердыев принялся закачивать масло в картер. Я взялся за топливную помпу. Через пару минут взглянул на манометр – в самый раз.

– Отставить!

Рядовой Худайбердыев прекратил качать, и я включил зажигание. Взвизгнул стартер, и дизель, несколько раз фыркнув, мерно заворчал.

– Ага! Заработал! – Мне даже стало приятно. Я страшно люблю технику, тем более, такую, которая хорошо заводится. И вообще, мощные дизеля – это, на мой взгляд, машины, заслуживающие одобрения в принципе. Как слоны. Или киты.

Я немного погазовал, затем перевел рукоятку на высокие обороты и включил оба автомата – «генератор» и «линию». Под потолком ярко вспыхнули лампы.

– Да будет свет! – заорал я, но стоящий рядом рядовой Худайбердыев из-за рева дизеля ничего, наверное, не услышал. Тем более, что от неожиданности он заткнул уши и присел. Дикарь, что поделаешь.

Так, глянем… Двести тридцать вольт, сорок девять герц, изоляция везде в норме. Давление – в пределах нормы. Чудесно!

Я вытер руки ветошью и вышел из бокса. Рядовой Худайбердыев как собачонка бежал за мной – видимо, он впервые с момента призыва почувствовал к себе человеческое отношение.

Я закурил сигарету и посмотрел на стоящие поодаль казармы, столовую, штаб. Отлично! Сегодня в батальоне будут свет и не отдающая мазутом от полевых кухонь горячая пища. Черт возьми, я был рад и горд – не знаю что больше. В этот момент я осознавал, что сделал то, чего не смог сделать никто в части, и в этот момент мне даже было плевать и на мои дела с Керимовым, и на все мои будущие миллионы.

* * *

На следующий день, в субботу, к нам в батальон нагрянула та самая московская комиссия во главе с генералом Толмачевым. Весь личный состав части построили на плацу, за исключением тех, кто находился в суточном наряде. Я, разумеется, и сам не пошел на плац, и не пустил туда рядового Худайбердыева.

Впоследствии я узнал, что генерал Толмачев всех замордовал, приказав произвести поверку всего батальона поименно и пересчитав находящихся в наряде.

Майор Половинкин был прав – личный состав являлся главным пунктом проверки. Генерал Толмачев не обращал внимания на то, как выкрашены заборы и подстрижены чахлые кусты, и чихать ему было на то, сколько миллиметров между лычками на сержантских погонах. Он не был старым штабным пердуном, вроде гашековского «генерала от сортиров», он был настоящим боевым волком, прошедшим, как я слышал, Афганистан и, кажется, Египет.

Кроме того, генерал особо отметил факт наличия в батальоне электроэнергии и изъявил желание осмотреть электростанцию лично. А заодно убедиться в присутствии дизелистов на месте.

Я был просто ошарашен, когда ко мне в будку ввалились такие «звезды», слетел с койки и, встав по стойке «смирно», отрапортовал:

– Товарищ генерал-лейтенант, рядовой Шафиков!

Что касается рядового Худайбердыева, то он от изумления вообще ничего не мог сказать.

Генерал Толмачев прошел в бокс, внимательно осмотрел работающий на всю железку дизель и, выйдя на улицу, произнес:

– Так, кто тут дизелисты?

Майор Половинкин указал на нас.

– Ишь ты, такой маленький, а этакую махину гоняет, – сказал генерал, глядя на моего помощника. – Фамилия?

– Р-р-рядовой Х-ххудайбердыев…

– Так. – Генерал приложил руку к фуражке и торжественно произнес (во была картина!): – Рядовой Худайбердыев, за отличную службу в сложных условиях объявляю вам благодарность!

От растерянности тот не нашел ничего лучшего, чем ляпнуть:

– Служю народу и второму году!

К счастью, генерал не разобрал его слов, решив, видимо, что это такой зверский акцент, и обратился ко мне:

– Фамилия?

Я назвался. От досады на идиота-помощника после объявления благодарности мне, рядовому Шафикову, я тоже выдал:

– Служу Советскому Союзу!

Но это оказалось не так уж плохо. Старый вояка даже немного растрогался. В его глазах мелькнуло выражение легкой грусти, он отечески похлопал меня по плечу и удалился. Прочие офицеры отправились вслед за ним, оставив нас с помощником одних.

Я тут же наехал на рядового Худайбердыева:

– Ты че, совсем болван?! Кто так офицерам отвечает, а? Тем более, генералам? А ну, как нужно отвечать по уставу?

– Служу отечеству, – ответил мой помощник. Н-да. В мои годы, действительно, отвечали по-другому, то есть так, как я сам только что ответил генералу.

* * *

После обеда Толмачев решил толкнуть речь в клубе. Я не мог отказать себе в удовольствии пойти послушать генерала и поэтому рискнул оставить помощника в дизельной, пригрозив, что если, не дай Бог, случится какая-нибудь беда, пусть пеняет на себя и готовит фанеру к осмотру.

Генерал Толмачев в оказался в общем-то неважным оратором. Но то, о чем он говорил, было не так уж плохо. Скорее даже просто замечательно. Он заявил, что проинспектировал уже четыре подразделения, и только в одном, то есть в нашем, все солдаты налицо, и только у нас есть электричество, что приятно его поразило.

Дальше он сообщил, что наш батальон очень скоро будет передислоцирован в город Челябинск, где все офицеры и прапорщики получат квартиры в новых домах.

Этим же вечером, после отъезда комиссии, почти все эти офицеры и прапорщики на радостях нажрались до поросячьего визга. Тем более, что была суббота. Пил по этому поводу майор Половинкин или нет – я не знал, так как он ушел к себе домой и нигде потом не показывался. Зато с Фаридом мы неплохо поддали у меня в дизельной. Рядовому Худайбердыеву велено было валить в казарму обоза и возвращаться только утром.

Мы выпили за скорейший вывод батальона, за успех наших прожектов, а также за здоровье генерал-лейтенанта Толмачева.

* * *

Со следующего дня у меня пошла настоящая «работа». Утром я выгонял из малого ангара стоящий там тепловоз, заливал полный бак и выезжал через ворота за территорию батальона – пройдоха Фарид сделал-таки мне спецпропуск. Недалеко от 54-й стрелки я останавливался, переодевался в гражданское, прятал обмундирование в укромном месте и ехал через моечную депо к автостоянке, где после первого же моего выезда камазисты-частники начали выстраиваться с очередь с ночи.

Кроме них, подъезжало немало машин и с госномерами, а также легковых иномарок, в одной из которых на второй же день подкатили рэкетиры.

С ними я спорить не стал, отстегнул сколько положено, тем более что они железно пообещали оградить меня от посягательств правоподавительных органов.

Что же касается главного, то отбоя в покупателях не было, несмотря на то, что продавал я горючку по бешеной цене. Впрочем, это мало кого трогало – республика собиралась выходить из рублевой зоны, и от российских денег многие стремились побыстрее отделаться.

Возвращался я назад только после обеда. Бак тепловоза почти всегда бывал пуст, зато мои карманы трещали от денег. По пути я снова переодевался в военную форму, затем загонял тепловоз на место и шел в дизельную – смотреть, что там делает рядовой Худайбердыев.

А паренек менялся на глазах. Он уже самостоятельно, хотя и под моим наблюдением, запускал дизель; более того, я обнаружил даже, что он в состоянии снимать показания с приборов.

Про себя я уже подумывал, как бы мне не пришлось отделываться от помощника, если он вдруг станет шибко умным.

Вечерами я отправлял рядового Худайбердыева в обоз, а потом, когда приходил Фарид, мы делили выручку, после чего расходились, довольные друг другом.

В будке, под полом, я сделал отличный, как мне казалось, тайник, в который складывал получаемые от продажи казенной солярки деньги; туда же я сунул личные и служебные бумаги покойного Рифата Мирзагуллуева. Свои же документы я спрятал в боксе, да и не то что бы спрятал – просто завернул их в полиэтиленовый пакет и бросил в ящик с запчастями и инструментами к дизелю.

На четвертый день поток покупателей немного уменьшился – в Ченгире откуда-то появилось горючее. Зашевелилась железная дорога, и мне стало сложнее ездить на тепловозе, потому что из парка пошли пассажирские поезда – вывозить из города беженцев, которых было немало.

Поползли и товарные составы – в основном, состоящие из вагонов-контейнеровозов. Люди уезжали и вывозили свое имущество. Некоторые, как я понял, уматывали на частных грузовиках, заправляемых мною.

Тут-то мне и смыться бы самому под шумок, не дожидаясь вывода батальона – мелькала у меня такая мысль. Но нет, проклятая жадность все портила. На солярке я сколотил уже примерно три «лимона», а сколько я мог сделать на каустике – это мне пока трудно было представить. В мечтах я уже был главой какого-нибудь АОЗТ, ИЧП или ТОО с миллиардным оборотом. А поскольку я уже почти имел на руках стартовый капитал, останавливаться мне не хотелось…

* * *

На пятый день моей уголовно наказуемой деятельности я как обычно выехал на автостоянку, где и занялся торговлей. Машины в этот день подъезжали нечасто, и я проторчал здесь до самого вечера, причем не продал даже и половины бака. Чертыхаясь, я запустил двигатель и, пока он прогревался, пересчитал выручку. Без малого четыреста штук. Ладно, все равно неплохо.