Под чужим именем

– Ничего подобного, – сказала Света. – Дураки с вашей стороны повоюют и, когда поймут, что ничего им тут не светит, перестанут. А республику контролировали мы, и всегда будем ее контролировать. Мы! Понятно?.. И твоей банде тут никогда места не будет… Ты спрашивал, почему мы устроили тебе побег? Да потому, что в Ченгире не осталось ни одного машиниста! Вся надежда была только на тебя – вагон-то был на заводе… Мы так думали.

– Вы ошиблись.

– Пусть ошиблись. Но если бы ты привел вагон, с тебя бы все списали, и знаешь, о чем мы думали?.. Это я такую мысль подкинула… Поставить тебя на место Доктора!

Я захохотал. Смеялся я долго, почти до слез, но сумел незаметно потянуть за провод фена, чтобы выдернуть его из розетки.

– Ну и ну! Да ведь я все слышал! Я знаю, что Курмет должен был грохнуть меня, как только нужда во мне как в машинисте исчезнет. Но я его опередил…

– Тебя достанет Партизан…

– Не достанет. Его уже ждут наши. И, к тому же, он тоже не знает моего настоящего имени. И никогда не узнает.

Света криво ухмыльнулась.

– Не ухмыляйся, – сказал я. – Не забывай, что Курмет за тобой не приедет. Тебе, красавица, отсюда не выбраться. И Толя тебе не поможет. Кстати, вы ведь его тоже хотели укантропить после того, как он приведет самолет на место. Так ведь?

Света посерьезнела.

– Да ты и правда все знаешь… Тебе конец, Рифат. И твоим хозяевам – тоже. Я ведь давно догадалась, откуда ты.

– Ничего подобного, – произнес я. – Это вам конец. И тебе – тоже. Прощай, Света.

Я бросил выключенный фен в ванну. Света подскочила как ошпаренная, расплескав при этом половину воды. Затем, глядя на меня ничего не видящими глазами и беззвучно шевеля губами, снова медленно опустилась в ванну.

Я развернулся и вышел из номера. На душе было донельзя погано, и я чувствовал полное, абсолютно полное опустошение.

… Из раздумий меня вывел Толя, который уже прогрел двигатель и крикнул, едва перекрывая шум:

– Готов?!

– Готов! – ответил я. Летим! Домой! Толя кивнул и начал делать какие-то манипуляции. Я сидел рядом с ним в кабине, которая содрогалась от работы двигателя, передо мной мерцал призрачный круг пропеллера, вызывая слегка тошнотворное ощущение, но чувство того, что я покидаю (неужели?) эту проклятую Богом и Аллахом землю, подавляло все неприятные впечатления.

Я посмотрел направо в стороны маленького здания аэровокзала, и обмер. Оттуда, свернув с дороги, через летное поле, вздымая клубы пыли, к нашему самолету мчались две машины: защитного цвета «уазик» и мой знакомый «мицубиси», в котором – не узнать я не мог! – ехали красавица Света и Сергей Юрьевич, в определенных кругах известный под кличкой Партизан.

Я толкнул Толю в бок, ткнул пальцем в окно и заорал:

– Гони!!!

Толя азартно оскалился, что-то переключил, повернул какой-то рычаг и двинул самолет с места. Я напряженно следил за нашими преследователями. Обе машины неслись нам наперерез, явно намереваясь заблокировать взлетную полосу. И, к сожалению, это им, похоже, должно было вскоре удаться.

Ан-2 продолжал набирать скорость. Толя, закусив губу, смотрел вперед, а я, кажется, периодически толкал его в бок и кричал:

– Скорей! Скорей!

Самолет выпрямился – его заднее колесо оторвалось от бетона полосы. Но «уазик» и «мицубиси» перегородили нам дорогу – оба автомобиля уже были на взлетке, и сейчас все сидевшие там выпрыгивали наружу – столкновение казалось неминуемым.

Толя, каменея лицом, взял штурвал на себя. Несущийся по земле самолет оторвался от земли и нас тут же крепко тряхнуло – «аннушка» ударилась колесом об крышу какой-то из машин… Но самолет уже взлетел. Толя тут же повернул налево и на бреющем полете постарался как можно быстрее скрыться за сооружениями аэродрома. И – вовремя! Я не сразу понял, что по нам, оказывается стреляют. А эти едва слышные щелчки в обшивке были не чем иным, как звуком пуль, пробивающих фюзеляж.

Но наши преследователи остались ни с чем. Я не успел заметить, кто были те люди, что приехали в «уазике, но они, похоже, носили форму – только, убей Бог, не разобрать, какую. Зато я очень хорошо сумел рассмотреть Сергея Юрьевича с пистолетом в руке и Свету, которая с колена палила в нас из «калашникова».

И все же мы смогли оторваться. Самолет отлетел на порядочное расстояние и поднялся, быстро набрав небольшую, положенную для Ан-2 высоту. Толя улыбался. Я, кажется, тоже.

… Спустя некоторое время Толя толкнул меня в плечо и показал пальцем в окно: смотри мол. Он сделал вираж, земля под нами задралась, и я увидел маковые плантации с высоты птичьего полета.

Зелено-белый ковер заполнял всю долину, окруженную неприступными каменными скалами. Людей отсюда не было видно, но я был уверен, что они там. Как сказала Света?.. «Республику контролируем мы». Конечно, не Света ее контролирует, и даже не Партизан, а кто-то много выше. И пусть идет война, пусть устраиваются перевороты и революции, плантации будут, как и прежде, обслуживаться рабами и поставлять опий. Пока существует спрос, будет и предложение…

Толя выровнял самолет, и плантации исчезли. Теперь мы летели немного в другую сторону – солнце светило в кабину сзади и справа – наш курс был северо-восток.

Я пошарил в карманах сигареты и наткнулся на деньги. Вытаскивая руку из кармана, я обнаружил, что случайно выдернул потрепанную стодолларовую банкноту. Ту самую, что служила паролем для Партизана и покойного Рифата Мирзагуллуева…

Купюра словно жгла мне пальцы. Я вынул спички и аккуратно поджег ее. Толя взглянул на меня с недоумением и покрутил пальцем у виска.

– Фальшивая, – крикнул я, склонившись к его уху.

Толя понимающе кивнул и снова стал смотреть вперед – туда, где нас ждала Россия.

Примечания

1

«Ч. д. а.», «х. ч.» – «чистый для анализа», «химически чистый» – квалификации чистоты химических реактивов