О чём вспомнил и размышлял. Книга вторая. Военная служба

Не менее колоритными, но уже в плане спокойствия, доброты и благожелательности были преподаватели тактики и топографии. Больше запомнился преподаватель тактики подполковник Железняк, не расстававшийся с зажжённой папиросой даже во время занятия, своими рассказами о «военных приключениях», обучавший нас сначала теоретически в классе, а затем и в поле отрабатывать практически навыки самосохранения и в обороне, и в атаке при действиях в составе взвода и роты. Умению окопаться под огнём противника отводилось достаточно времени, чтобы понять, как нужно потеть, много потеть, чтобы остаться целым и невредимым. Поэтому в качестве напоминания о важности солдатского труда для собственного же блага иногда вполне откровенно на заднее место курсанта легонько становился сапог преподавателя, напоминающего таким образом о ценности не только головы, но и других частей тела, возвышающихся над землёй, а потому и незащищённых.

Занятия по топографии и тактике проводились часто на незнакомой для нас местности, и мы убеждались в том, что иметь при себе карту и компас явно мало для того, чтобы без посторонней помощи понять, где находишься. Это сейчас, когда работают всевозможные навигационные системы, своеобразные «поводыри», наша неуверенность в определении своего местоположения кажется, по крайней мере, несколько надуманной. Но в наше время была очень справедлива прибаутка «раз военные развернули карту, значит, будут спрашивать дорогу». Поэтому в нашем обучении очень много внимания уделялось умению анализировать особенности ландшафта, дорожной сети, характера построек, линий связи и электропередач, а в ночное время и карты звёздного неба, чтобы безошибочно сориентироваться на местности. Хождение по азимуту было одной из практических тем отработки умения находить «дорогу к дому». Занятия проводились в ночное время, взвод вывозился далеко от лагеря, в лес, разбивался на группы по три, четыре человека. Каждой группе вручалось задание с указанием шести-семи контрольных точек с примерным расстоянием между ними, где нужно было изменить направление движения в соответствии с указанным азимутом. Экипировка в этих походах была практически полной – шинель в скатку, противогаз, вещмешок, личное оружие. Так как идти нужно было километров пять или шесть по лесу, хотя, как правило, по просекам, но заросшим и заболоченным, то где-нибудь в середине пути останавливались у контрольной точки, а это были чаще всего квартальные столбы, перекусить приобретёнными накануне припасами. После чего с восстановленными силами опять вперёд, сверяя правильность направления по компасу и полярной звезде, отбиваясь от хлеставших по лицу веток и уже не обращая внимания на хлюпающую в сапогах воду. Зато как приятно было увидеть наконец-то показавшийся через чащу кустов огонёк, свидетельствующий о конечной точке маршрута, нашем тактическом лагере. После обязательной по приходу проверки моментально укладывались в палатках и засыпали крепким сном. Но однажды наш сон был прерван какими-то сильными взрывами прямо у палаток. Выскочили наружу, чертыхаясь из-за плохо намотанных в темноте портянок, спотыкаясь на свои же карабины и прочую амуницию. Взрывпакеты продолжали ещё «бабахать», а уже команда «становись». Оказалось, что одна из вернувшихся вслед за нами групп, только в лагере обнаружила, что одного-то карабина нет, потеряли. После короткой разборки выяснилось, что карабин оставили у квартального столба, где отдыхали и перекусывали. Все вновь получили задачу пройти не только по маршруту проштрафившейся группы, но и по параллельным просекам. Были установлены сигналы, подаваемые с помощью ракет и опять «вперёд». Начало уже светать, мы были и уставшие и промокшие, но побежали довольно быстро. Боевое оружие надо было отыскать. И только когда солнышко уже начало пригревать по сигналу ракеты вернулись в лагерь. Можно было праздновать победу – карабин нашёлся. Оказывается, по той просеке очень ранним утром проезжал лесник, который и увидел прислонённый к квартальному столбу карабин. Зная цену оружия, лесник моментально упрятал карабин под сено на своей телеге. Хорошо, что бегущая по маршруту группа догадалась остановить телегу и поговорить с лесником, который оказался порядочным мужиком и вернул находку. К счастью, серьёзных наказаний избежали и «исполнители ЧП» и руководители. Но так было не всегда.

В одно из вечерних занятий по тактике отрабатывались учебные задачи по захвату высоты, которую оборонял один взвод, силами второго взвода курсантов. Траншеи были отрыты по опушке леса на небольшом холме, хорошо оборудованы ячейками для стрелков, пулемётными гнёздами и другими элементами. Всем участникам учений выдавались холостые патроны, а части из них – взрывпакеты для имитации гранат. Так как всякая разумная инициатива по ведению обороны и проведению атаки всячески поощрялась, то получались иногда захватывающие «баталии» и, по рассказам преподавателей, с весьма поучительными уроками. Но вот что бывает, когда кто-то не выполняет требований по правилам обращения с оружием, нарушает категорические указания преподавателей по соблюдению мер безопасности. Один из «наступающих» (время стёрло из памяти фамилии участников) курсантов под крики «ура» вскочил уже на бруствер окопа, а «обороняющийся», не задумавшись, выстрелил из карабина практически в упор и надо же было так случиться, что газовая струя пробила у «наступающего» не только одежду, но и серьёзно повредила паховую артерию. Несмотря на принятые меры, курсанта не успели даже довести до лазарета училища, умер по дороге из-за большой потери крови. Кто виноват? Очень серьёзно были наказаны преподаватели, в том числе и упомянутые мной, командиры всех степеней, не «вдолбившие» подчинённым, что категорически нельзя в целях безопасности без особой нужды направлять в сторону человека даже незаряженное оружие.

И ещё один пример об опасности оружия, а точнее о том, что с оружием шутки плохи. Примерно, в конце февраля 1955 года (я был только на первом курсе) в училище прошла траурная процессия с участием курсантов младших курсов по проводам в мир иной курсанта 2-го курса Галайды (до сих пор помню эту фамилию, так как это была первая в моей армейской жизни очень нелепая смерть товарища). Убийство произошло в карауле ясным днём при смене часовых, когда разводящий, младший сержант, друг Галайды, шутя, вроде бы, попросил его быстрей снимать тулуп, чтобы не опоздать на обед. При этом как бы в шутку сказал, что иначе застрелю, передёрнул затвор своего карабина СКС, направленного на часового, и нажал на спусковой крючок. Пуля пробила живот и курсанту не успели даже оказать никакой медицинской помощи, она ему уже не понадобилась. По рассказам очевидцев всё происходило при вполне благожелательном отношении друг к другу всех участников этой трагедии и, конечно, никто не задумался о допускаемых нарушениях правил обращения с оружием и порядка смены часовых, определяемого уставом гарнизонной и караульной службы.

Следует подчеркнуть, что армейская служба ввиду её специфичности – быть при оружии – имеет, таким образом, дополнительные риски пострадать от этого оружия и потому требует повышенной ответственности, собранности и необходимости расходования дополнительной энергии на соблюдение мер безопасности, особенно в экстремальных ситуациях, в том числе и при несении службы в карауле. За мою долгую службу в войсках накопилось много других примеров трагических последствий при использовании оружия, в том числе и на почве неприязненных отношений. Примером может служить трагедия, случившаяся в 1984 году в Кубинском гарнизоне, когда один часовой со своего поста попал прямо в лоб другому часовому на другом посту – сошлись на минимально возможное расстояние узбек и таджик.

О технических дисциплинах и радиолокационных средствах

Куда более желанней было заниматься по своей непосредственной специальности, где преподаватели были не менее эрудированными, но «менее военными» и приятными в общении. Может быть, это есть моё субъективное мнение о преподавателях, связанное с тем, что учился я легко, непринуждённо и кроме похвал в свой адрес ничего больше не слышал.

Электротехнику у нас вёл старший инженер-лейтенант Войницкий, недавний выпускник института, призванный на службу. Был он явно невоенный человек, в обвислом как «на колу» кителе, с потёртым портфелем, сгибавшийся при ходьбе и при чтении лекции, но объяснял материал доходчиво, понятно и с улыбкой на лице.

Радиотехнику преподавал уже настоящий военный и по внешнему виду, и по своей аккуратности и, я бы сказал, педантичности, и по знанию предмета, и по благожелательной требовательности инженер-подполковник Билюба.

Запомнился и преподаватель автомобильной подготовки, он же начальник этого цикла – полковник Альперович, но более ярким рассказчиком был начальник автомобильной службы училища подполковник Гудыма, прошедший всю войну и награждённый многими боевыми орденами.

Материальную часть РЛС сантиметрового диапазона мы изучали под руководством инженер-подполковника Лазаря Заумановича Зильбермана, прозванного нами «Люсиком» за малый рост и какую-то детскость в поведении, хотя улыбался он очень мало и создавалось впечатление, что хотя мы и находимся рядом в одной аудитории, но совершенно далеко друг от друга из-за его взгляда, проходящего как бы мимо нас, курсантов.

Изучение материальной части РЛС начиналось со станций метрового диапазона П3а, П8, П10. К описываемому времени П3а уже была снята с вооружения и упоминалась лишь в качестве примера существовавшей конструкции, ведущей свою родословную от первых наших РЛС типа «Редут» и «Рус-2». РЛС П8 импульсная, без каких-либо средств помехозащиты, была по теперешним понятиям очень проста в конструктивном исполнении. Вся приёмо-передающая и индикаторная аппаратура умещалась в одной универсальной кабине типа КУНГ. Антенна директорного типа на полуволновых вибраторах монтировалась отдельно на специальной опоре высотой около 6 метров, на которой размещался механизм вращения и элементы следящей системы (сельсин-датчик). Вся аппаратура собиралась на лампах, полупроводников не было и в помине. Для обнаружения цели и определения дальности до неё использовался обычный амплитудный индикатор на электронно-лучевой трубке с электростатическим отклонением луча. Определение азимута цели производилось по показаниям следящей системы (сельсин-приёмник) за положением антенны в момент появления отметки от цели на индикаторе дальности. Измерение угла места цели производилось с помощью гониометра при проходе цели, что было крайне неудобным и требовало соответствующей сноровки и натренированности. Точность измерения координат цели была при этом весьма посредственной. Чтобы подчеркнуть примитивность конструкции станции, приведу ещё один пример. Передатчик РЛС был смонтирован за стеклянной перегородкой под индикатором обнаружения примерно в сантиметрах 40—50 от промежности оператора, сидящего за индикатором, что, конечно же, приводило к воздействию СВЧ-излучения на организм оператора. Но о вредоносности высокочастотных излучений тогда особенно не задумывались, а потому мер по защите ни в конструкции аппаратуры, ни в инструкциях по эксплуатации не предусматривалось.

Вот с такого уровня состояния радиолокационной техники начиналась моя служба.

РЛС П10 того же метрового диапазона была уже более совершенной. Хотя антенная система принципиально осталась идентичной П8, но монтировалась на другой, более прочной опоре, высота которой для более надёжного обнаружения низколетящих целей могла увеличиваться до 30 метров. В РЛС П10 уже был индикатор кругового обзора (ИКО), что позволяло наблюдать обстановку вокруг станции в радиусе её действия и считывать информацию о дальности и азимуте нескольких целей одновременно. Измерение же угла места, а следовательно и высоты полёта цели, оставалось такой же проблемой, решённой в станциях метрового диапазона лишь с появлением специальных радиолокационных высотомеров типа ПРВ10, ПРВ11 и др.

Дальность обнаружения воздушных летательных аппаратов в зависимости от высоты их полёта и величины эффективной отражающей поверхности не превышала для указанных РЛС 150—180 км.

РЛС сантиметрового диапазона выгодно отличались от РЛС метрового диапазона более высокой точностью измерения координат, лучшей разрешающей способностью и большей дальностью обнаружения. В училище они были представлены станциями П20, П30, а позже – их модификациями П25 (П35). РЛС П20 была практически копией американской РЛС типа SCR, работала на длинах волн порядка 10 см, в своём составе имела пять передатчиков, генерирующих импульсный сигнал мощностью по 1Мвт каждый, излучаемый в пространство общей антенной, выполненной в форме усечённого параболоида вращения. Вся приёмо-передающая аппаратура монтировалась в отдельной кабине (ППК), на которой устанавливались и антенны. Вся эта довольно громоздкая конструкция вращалась со скоростью 3 (6) оборотов в минуту. Уже в то время для увеличения дальности обнаружения целей в приёмники РЛС стали внедряться усилители высокой частоты (УВЧ) на лампах бегущей волны, что значительно повышало их чувствительность (до 71 дБ). Настройку этих УВЧ я осваивал на стажировке на третьем курсе. Это была довольно сложная процедура, требующая и внимательности, и аккуратности, и терпения и, конечно же, физических сил. Хорошо помню, как после первого опыта по настройке вылезал из ППК на дрожащих ногах; так велика была усталость, провоцируемая не только многочасовой щепетильной работой по настройке УВЧ, но и тем, что эта работа проводилась при работающих пяти передатчиках (суммарная мощность в импульсе составляет 5 МВт), издающим пронзительный звук преобразователем частоты, а часть времени и при вращении кабины, что, конечно же, укачивало. В качестве меры безопасности инструкцией предусматривалось лишь после завершения настройки в обязательном порядке покинуть кабину.

РЛС П30 была уже полностью отечественной разработки и производства и отличалась от П20, я бы сказал, элегантностью внешнего оформления конструкции и эргономичностью исполнения органов управления и индикации, производила более благоприятное впечатление при её эксплуатации. Конечно, будучи построенной на тех же принципах, практически с той же мощностью передающих и чувствительностью приёмных устройств, технические характеристики обеих РЛС значительно совпадали, а недостатки были те же. Проблема измерения высоты полёта цели была несколько позже решена изменением конструкции антенной системы, когда наряду с горизонтальной антенной, формирующей широкую диаграмму направленности в вертикальной плоскости, была установлена точно такая же антенна, но под углом в 45о, что позволило создать суммарную V-образную диаграмму направленности. Разница по времени облучения цели вертикальной и наклонной диаграммами и позволила теперь производить определение высоты полёта цели. Так и появились РЛС П25 и П35.

Так как РЛС сантиметрового диапазона подвержены сильному воздействию на качество обнаружения (прежде всего, дальности) гидрометеоров – грозовых туч, плотного дождя, снега и т.п., то в дальнейшем на РЛС П35 стал дополнительно устанавливаться дециметровый канал для обеспечения более надёжного обнаружения цели в различных метеоусловиях. Для обеспечения работы в условиях применения противником пассивных помех на станциях начала внедряться аппаратура селекции движущихся целей (СДЦ), основанная на применении эффекта Доплера-Белопольского. Эта аппаратура успешно работает и по гидрометеорам. Что касается защиты от активных помех, то решения этой проблемы, несмотря на довольно впечатляющие успехи, нет и до сих пор, да, по-видимому, и быть не может из-за многообразия видов, характера, способов применения и комбинирования помех и средств их генерирования и доставки.

Одной из проблем организации противовоздушной обороны стало определение принадлежности летательных аппаратов по критерию «свой-чужой». В войсках появились сопрягаемые с РЛС наземные радиозапросчики (НРЗ), а на летательных аппаратах (самолёты, вертолёты) соответствующая ответная аппаратура. Запросные и ответные сигналы кодировались, коды менялись в установленное утверждённым графиком время одновременно в радиотехнических и авиационных частях ежедневно, а в особый период и чаще. Отметка на индикаторе от обнаруженной цели стала сопровождаться и отметкой о распознавании принадлежности летательного аппарата. В случае отсутствия такой отметки оператор обязан был немедленно докладывать: «цель на запрос не отвечает», что равносильно признанию обнаруженной цели нарушителем со всеми вытекающими отсюда действиями для пресечения нарушения. Конечно, надо признать, что система работает только при ответственном отношении операторов во всех звеньях управления и принятия решений. Всякая расхлябанность и безразличие при несении службы приводят к появлению даже у кремлёвских стен залётных «шутников». Большего позора для страны трудно придумать.

И ещё раз о тернистом пути познания степени влияния новых технических устройств на здоровье обслуживающего персонала. Приведу пример. В одном из помещений учебного корпуса для проведения в составе взвода практических занятий по изучению устройств и отработке навыков по их настройке и ремонту были установлены основные устройства РЛС П20 – пульты управления, индикаторы обнаружения, один комплект приёмо-передатчика со всем обеспечивающим энергетическим оборудованием. В качестве антенны для передатчика использовался специальным образом разрезанный и развёрнутый в форме цветка штатный волновод, что обеспечивало достаточно хорошее согласование на излучение. А это излучение шло на всех обучаемых, находящихся в аудитории, да и дальше в другие помещения. На одном из таких занятий впервые в жизни мы убедились в материальности электромагнитного излучения сверхвысокой частоты и, причём, чисто случайно. При изучении конструкции передатчика очень часто непроизвольно прикасались к постоянным магнитам магнетронного генератора, что приводило к остановке наручных часов. Для размагничивания часов кто-то предложил их подвесить за ремешок на лепесток антенны. Подвесили и… забыли. Когда по аудитории распространился запах чего-то горелого, включили свет для отыскания источника возгорания. Над размагничивающимися часами заметили лёгкий дымок – ремешок уже «доживал» последние мгновения, практически истлел. Но самое интересное заключалось в том, что такое явное воздействие СВЧ излучения ни у кого не вызвало никаких отрицательных эмоций, даже у очень грамотного «Люсика».

К сожалению, пренебрежение мерами безопасности из-за неизученности самого явления и отсутствия потому каких-либо норм и правил, продолжалось ещё долгое время, практически до конца пятидесятых годов. Примеры в подтверждение надеюсь привести.

Вне всякого сомнения, оценка степени влияния высокочастотных излучений на живые организмы сложна сама по себе из-за отсутствия не только критериев, но и разноплановости воздействия многообразных технических устройств, недостаточного познания биологической природы организма, его поведения в долгосрочной перспективе при воздействии излучений различной частоты. Есть ещё и другие проблемы.

Октябрь 1956 года, третий курс. Перекур (многие из нас

тогда курили) во время рытья траншеи для телефонного

кабеля в одном из районов Гомеля. Крайний слева это я,

далее слева направо: И. Шукан, В. Алексашин,

Б. Самойлов, В. Авдеев

А это очередная «проба лопаты», но уже на территории училища. Я в центре снимка. Готовим для модернизации спортивные сооружения на стадионе. Мы третьекурсники, но это не освобождало нас от хозяйственных работ. Всё может пригодиться в дальнейшей службе – так мы считали, а потому, не зная глубоко положения в войсках, особенно и не задумывались о реальных масштабах отрыва личного состава на работы, не связанные с несением службы

Я не могу пожаловаться, что значительную часть учебного времени мы осваивали лишь приёмы работы сапёрной лопатой. Нет, конечно. Основное время, несомненно, отводилось теоретическому изучению и практическому освоению военных дисциплин, тому, что необходимо для успешного применения радиолокационной техники в реальных условиях боевой обстановки. Но сам по себе факт отрыва на хозяйственные работы, причём, иногда даже не в интересах училища, а по просьбе или по указанию партийных руководителей, вызывал у нас, курсантов, некоторые вопросы о целесообразности привлечения нас для выполнения неквалифицированных работ. Выполнение необходимого объёма земляных работ при оборудовании боевой позиции не вызывало никаких возражений – эту работу должны делать войска и никто другой. Это наша профессия, это наша работа. Но тогда мы были молоды и не представляли себе, с какой прозой жизни придётся столкнуться в боевых частях, когда войска сплошь и рядом привлекались для строительных (так называемым хозяйственным способом) и всяких других работ в ущерб боевой готовности и боеспособности, в ущерб даже здоровью офицеров и солдат.

Первая стажировка в войсках

Минимальные навыки по развёртыванию РЛС на боевой позиции, монтажу антенных систем, энергообеспечению, настройке аппаратуры и подготовке станции к боевому применению приобретались на учебно-материальной базе училища, развёрнутой как в учебных корпусах, так и в штатной комплектации РЛС на территории училища и на учебном полигоне за пределами училища. Однако весь комплекс вопросов организации эксплуатации техники и подготовки её, начиная от правильного выбора позиции для развёртывания и, конечно же, ведение самой боевой работы мог быть осмыслен только в реальных боевых подразделениях. Вопросы подготовки курсантов как офицеров – будущих командиров, приобретение и закрепление ими навыков воспитательной работы также могли быть отработаны только в войсках.

Программой подготовки предусматривались две стажировки продолжительностью по одному месяцу – в конце второго курса и на третьем курсе. Событие это было не из рядовых и к нему готовилось и училище и мы, курсанты. На время стажировки курсанты практически предоставлялись сами себе, постоянный училищный контроль становился невозможным – в войсковые части выезжали группами по 2—4 человека. От того, насколько они благополучно и успешно выполнят программу стажировки, зависело и то, какой офицерский облик они приобретут, насколько повысится уровень их профессиональной подготовки как специалистов-эксплуатационников аппаратуры и как командиров и воспитателей.

При определении места первой стажировки учитывались и пожелания курсантов попасть поближе к «родному дому», так как сразу после стажировки, не заезжая в училище, курсанты отправлялись в отпуск. Так я и выбрал Брянский радиотехнический полк, штаб которого сначала находился на улице Красноармейской, а затем при моём участии в качестве грузчика переехал в Бежицу.

Наш взвод перед посадкой в поезд для убытия на стажировку. Я в центре снимка. Нам была позволена некоторая вольность – переносить шинели не «в скатку». Сейчас надевать их нужды не было – стоял август, а вот возвращаться в училище придётся уже в сентябре. А в остальном экипировка чисто походная, только без оружия

Конкретным местом моей стажировки был определён радиотехнический пост, развёрнутый в самом конце улицы Красноармейской, метрах в восьмистах от штаба полка, и радиолокационная рота обеспечения полётов истребительной авиации Брянского корпуса ПВО, развёрнутая в черте аэродрома (на окраине Брянска в сторону Бежицы). К описываемому времени городское строительство очень близко подошло к посту, что серьёзно усложнило не только ведение боевой работы, но и породило массу проблем во взаимоотношениях с местным населением. Поэтому уже подготавливалась передислокация поста.

Пост был укомплектован двумя РЛС метрового диапазона, одним радиовысотомером и всеми полагающимися средствами связи и управления. Станции включались только по приказанию с КП полка и постоянного дежурства во включённом состоянии не несли. Замечу, что к тому времени на всей Европейской территории СССР, значительной части территории Дальнего Востока, Средней Азии и Закавказья было сформировано сплошное радиолокационное поле, а в некоторых особо важных районах – со значительным перекрытием. Для сохранения такого поля, увеличения его перекрытия в случае необходимости, замены вышедших из строя РЛС и по другим причинам были разработаны соответствующие графики дежурств и методики управления радиолокационными средствами на всей территории страны.

Размещение «нашего» поста было типичным для всех радиолокационных подразделений – часть аппаратуры и оборудования, командно-технический пункт, личный состав размещались в «финских» сборно-щитовых домиках. Территория поста была обнесена довольно уже обветшавшим проволочным забором, но с часовым, вооружённым автоматом ППШ с двумя снаряжёнными магазинами, на импровизированном КПП со стороны города.