У истоков литературы. Учебное пособие

Словесные табу, по-видимому, могли быть разного происхождения. Видный этнограф и фольклорист Д. К. Зеленин считал, что первые словесные запреты возникли из простой осторожности первобытных охотников: они думали, что чуткие звери, понимающие человеческий язык, могут их подслушать и поэтому избежать капканов или стрел. С древнейшими представлениями о том, что животные понимают речь человека, Зеленин связывал также переговоры с животными в быту, которые позже переросли в заклинания.

Источником табу могла быть и неконвенциональная (безусловная) трактовка знака: древний человек относился к слову не как к условной, внешней метке предмета, а как к его неотъемлемой части. Чтобы не разгневать «хозяина тайги», избежать болезни или другой беды, не потревожить души умершего, запрещалось произносить «их» имена. Табуированные слова заменялись эвфемизмами, но и они вскоре табуировались и заменялись новыми эвфемизмами. Это приводило к быстрому обновлению словаря в древности.

Нередко имя выступало как оберег, т.е. как амулет или заклинание, оберегающие от несчастья. В древности, выбирая имя родившемуся ребенку, человек как бы играл с духами в прятки: то он хранил в тайне «настоящее» имя (и ребенок вырастал под другим, не «секретным» именем); то нарекали детей названиями животных, рыб, растений; то давали «худое имя», чтобы злые духи не видели в его носителе ценной добычи. Восточнославянский обычай тайного имени отмечен у Даля: кроме крестного имени, еще одно имя давали ребенку родители, тоже по святцам; оно называлось рекло и «встарь не оглашалось».

В книге «Золотая ветвь» Дж. Фрэзера есть глава «Запретные слова», в которой автор подробно описывает пять словесных табу первобытного человека:

1.Табу на имена собственные

2. Табу на имена родственников.

3.Табу на имена покойников.

4.Табу на имена правителей и других священных особ

5.Табу на имена богов [22, с.235—251].

По утверждению Дж. Фрэзера, для первобытного человека его имя – существенная часть самого себя, поэтому о нём необходимо проявлять надлежащую заботу. Североамериканский индеец, к примеру, «относится к своему имени не как к обычному ярлыку, но как к самостоятельной части своего тела (подобно глазам или зубам) и пребывает в уверенности, что от дурного обращения с именем проистекает не меньший вред, чем от раны, нанесенной каком-нибудь телесному органу. Такого же мнения придерживаются многочисленные племена, занимающие пространство от Атлантического океана до Тихого. С этим обычаем связано большое число любопытных правил, относящихся к сокрытию или изменению собственных имен». На старости лет некоторые эскимосы выбирают себе новое имя, надеясь с его помощью обрести новые силы. Туземцы племени толампу на острове Целебес верят, что, записав имя человека, вы можете вместе с ним унести и его душу. Многие из современных первобытных людей считают имена существенной частью самих себя и прилагают много усилий, чтобы скрыть свои подлинные имена и тем самым не дать в руки злоумышленников оружие против себя.

Австралийские аборигены нередко держат личные имена в тайне от всех из боязни, «что, узнав ваше имя, враг может магическим путем использовать его вам во вред». «Австралийский абориген, – по словам другого автора, – всегда очень неохотно называет свое настоящее имя. Это нежелание, несомненно, объясняется страхом перед тем, что, овладев именем, колдун может ему навредить». У племен Центральной Австралии каждый мужчина, женщина и ребенок кроме имени, употребляемого в обиходе, имеет тайное или священное имя, которое присваивается ему старейшинами сразу же или вскоре после рождения. Оно известно только членам группы, имеющим полное посвящение. Упоминается это тайное имя лишь в наиболее торжественных случаях. Произнесение его при женщинах или мужчинах из другого клана расценивается как серьезнейшее нарушение племенного этикета. Во всяком случае имя произносится только шепотом и лишь после того, как приняты все меры предосторожности, чтобы никто из посторонних не смог его подслушать. «Туземцы не сомневаются, что, узнав их тайные имена, иноплеменник получит

Тот же страх, по-видимому, породил сходный обычай у древних египтян. У каждого египтянина было два имени: истинное и доброе или, иначе, большое и малое. Доброе, или малое, имя было известно всем, истинное же, или большое, имя египтяне держали в глубокой тайне. Ребенок из касты брахманов также получает при рождении два имени: имя для повседневного обихода и имя тайное (оно должно быть известно только его отцу и матери). Последнее имя произносят только при совершении обрядов, например, обряда бракосочетания. Обычай этот направлен на защиту человека от магии: ведь чары становятся действенными лишь в сочетании с подлинным именем. Туземцы острова Ниас верят, что демоны, услышав имя человека, могут причинить ему вред. Поэтому они никогда не произносят имена младенцев, ибо те особенно подвержены нападениям злых духов. По той же причине местные жители не зовут друг друга по имени, находясь в излюбленных обиталищах духов: в сумрачных чащах, лесах, на берегах рек или водопадов.

Свои имена держат в тайне и индейцы чилоте, они не любят, когда их имена произносят в полный голос. Ведь на материке и на прилегающих островах их могут услышать феи и черти. Зная имена, они не замедлят чем-нибудь навредить людям, но эти злокозненные духи бессильны, пока им неизвестны имена. Арауканец едва ли откроет свое имя чужестранцу из боязни, что последний приобретет сверхъестественное влияние на него. Если человек, несведущий в предрассудках этого племени, все-таки спросит арауканца о его имени, тот ответит: «У меня его нет». Если тот же вопрос задать оджибве, он посмотрит на одного из присутствующих и попросит ответить за него. «Такое нежелание проистекает из усвоенного в детстве мнения, согласно которому повторение личных имен мешает росту и они останутся малорослыми. Многие пришельцы поэтому воображали, что у индейцев либо совсем нет имен, либо они их позабыли».

Оджибве, как мы только что убедились, сообщают пришельцам имя человека без угрызений совести и без боязни дурных последствий. Ведь такая опасность возникает лишь в том случае, если имя произносит сам его владелец. В чем здесь дело? Почему, в частности, считается, что человек, произнеся свое имя, прекращает расти? Можно предположить, что имя человека в глазах первобытных людей является его частью только тогда, когда он произносит его сам, в остальных же случаях оно не имеет жизненной связи с его личностью и не может служить орудием нанесения вреда. Первобытные философы скорее всего рассуждали так: если имя вылетает из уст самого человека, он расстается с живой частью самого себя. Такой человек, если он продолжает упорствовать в своем безрассудном поведении, наверняка кончит истощением

Для американского индейца имя является вещью священной и владелец не должен необдуманно разглашать его. Попросите воина любого племени назвать свое имя – ваш вопрос встретит либо прямой отказ, либо вам дипломатично дадут понять, что неясен смысл вопроса. Но лишь успеет подойти кто-то из друзей, как спрошенный индеец прошепчет нужный ответ ему на ухо. Друг имеет право назвать его имя, узнав в обмен на эту любезность имя человека, который задал вопрос. Тот же этикет остается в силе на островах восточной части Индийского океана. Общим правилом здесь является не произносить собственное имя. Вопрос: «Как вас зовут?» является здесь крайне неделикатным. Если об имени туземца осведомятся административные или судебные инстанции, тот вместо ответа знаком покажет на товарища или прямо скажет: «Спросите его». Это суеверие распространено в большинстве племён.

В некоторых случаях запрет, накладываемый на произнесение имен людей, не имеет постоянного характера, а зависит от обстоятельств и с их изменением утрачивает силу. Так, когда воины племени найди совершают набег, оставшимся дома соплеменникам не разрешается называть их по именам; воинов следует называть именами птиц. Стоит ребенку забыться и назвать кого-нибудь из ушедших по имени, мать выбранит и предостережет его: «Не говори о птицах, летающих в небе». Когда негр племени бангала с Верхнего Конго рыбачит или возвращается с уловом, имя его временно находится под запретом. Все зовут рыбака mwele независимо от того, каково его настоящее имя. Делается это потому, что река изобилует духами, которые, услышав настоящее имя рыбака, могут воспользоваться им для того, чтобы помешать ему возвратиться с хорошим уловом. Даже после того как улов выгружен на берег, покупатели продолжают звать рыбака mwele. Ведь духи – стоит им услышать его настоящее имя – запомнят его и либо расквитаются с ним на следующий день, либо так испортят уже пойманную рыбу, что он мало за нее выручит. Поэтому рыбак вправе получить крупный штраф со всякого, кто назовет его по имени, или заставить этого легкомысленного болтуна закупить весь улов по высокой цене. чтобы восстановить удачу на промысле.

Когда настоящее имя человека необходимо держать в тайне, в ход нередко идет его прозвище или уменьшительное имя. В отличие от первичных, настоящих имен эти вторичные имена не считаются частью самого человека, так что их можно без опасения разглашать, не рискуя поставить под угрозу безопасность называемого лица. Для того чтобы не произносить настоящего имени человека, его часто называют по имени его ребенка.

Нежелание оглашать своё имя коренится отчасти в боязни привлечь внимание злых духов, а отчасти в страхе, как бы имя не попало в руки колдунов и те с его помощью не навредили его носителю [22, Глава XXII].

Таким образом, Слово для первобытного человека было Богом, чем-то непостижимым, сакральным, магически завораживающим, от слова зависела судьба и жизнь. Таковым Слово осталось и сегодня:

Много слов на земле. Есть дневные слова —В них весеннего неба сквозит синева.Есть ночные слова, о которых мы днемВспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.Есть слова – словно раны, слова – словно суд, —С ними в плен не сдаются и в плен не берут.Словом можно убить, словом можно спасти,Словом можно полки за собой повести.Словом можно продать, и предать, и купить,Слово можно в разящий свинец перелить…В. Шефнер. Слова (1956)

§3. Рождение Слова – великая тайна

Когда-то давно, в глубине палеолитических пещер, населенных предками человека, родилось величайшее из чудес – Слово. Никто сейчас не сможет сказать, как и когда это случилось. Но это случилось, и с той поры Слово стало неразлучным спутником человека, его другом и помощником, учителем и защитником. Рождение Слова – это великая тайна. Такая же великая, как и тайна Жизни, тайна Бытия…

Вопрос о рождении Слова, о происхождении человеческой речи давно волнует учёных, которые, выдвигая разные гипотезы, пытались ответить на три главных вопроса: кто, когда и почему создал язык? Ещё один вопрос – из чего строился язык? – дискуссии не вызвал: это звуки, рождаемые природой или людьми. В переходе от них к членораздельной речи участвовали жесты и мимика.

В последние десятилетия было выдвинуто много гипотез, посвященных происхождению человеческого языка. Сегодня насчитывается не менее 23 основополагающих теорий происхождения язык, а количество книг на эту тему, начиная с 1999 года, превышает два десятка, количество же статей, разделов в книгах, докладов на конференциях и симпозиумах не поддается исчислению.

Теорий было выдвинуто много, но все они гипотетичны. Вечный и интересный вопрос «как и почему люди начали говорить» не поддавался и не поддаётся научному решению. Никто и никогда не наблюдал, как появляется язык.

В существующих теориях происхождения языка условно можно выделить два подхода:

1) язык появился естественным путем;

2) язык был создан искусственно некоей активной созидающей силой, в качестве которой чаще всего называется Бог.

Рассмотрим несколько распространённых гипотез происхождения речи:

1.Гипотеза божественного происхождения языка.

Древнейшие представления о происхождении языка так или иначе основаны на идее получения людьми языка от каких-то высших сил, чаще всего Бога или мудрецов. В египетском тексте, составленном около середины III тысячелетия до н.э., говорится, что творцом речи и «именем каждой вещи» был верховный бог Птах. Древние индийские Веды рисуют этот процесс так: главный бог дал имена другим богам, а имена вещам дали святые мудрецы при помощи главного бога. Арабы считают, что язык получен Адамом от Аллаха, который, вдохнув в него жизнь, «научил его именам всех вещей и этим возвысил его над ангелами». Но Аллах знакомил с этим священным даром людей не сразу, а по частям. Лишь последний и самый великий из пророков Мухаммед получил от Аллаха весь язык (поэтому священный язык Корана никак нельзя изменять).

Иногда, впрочем, человек создавал язык сам, но опять-таки под наблюдением высшего существа, что позволяет утверждать, что язык оказывается совместным созданием высшей силы и человека. Например, в библейской легенде в первые три дня творения Бог называл крупные объекты сам, а когда перешел к созданию животных и растений, право установления имен было передано Адаму: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым…» (Бытие, глава 2).

Во всех религиозных концепциях язык неизменен и появляется сразу таким, каким он существует сейчас. Позже люди могут только портить и забывать божественный дар.

2.Гипотеза людей – изобретателей языка.

Первые сомнения в божественном происхождении языка появились в античном мире. Древнегреческие и древнеримские мыслители (Платон, Аристотель, Демокрит, Эпикур, Лукреций и другие) пришли к выводу, что язык создали сами люди без участия богов.

И в античности и в Новое время мыслители как бы ставили себя на место первобытного человека и думали, что бы они делали, если бы не умели говорить и хотели создать язык. Самыми популярными отв

– «Звукоподражательная» концепция, согласно которой язык возник из подражания звукам природы: не имея собственного языка, люди имитировали грохот грома, журчание ручья, шум ветра и дождя и, разумеется, голоса животных. Так, по мнению В. В. Бунака, речь возникла на основе жизненных шумов, сопровождающих обыденное поведение: это хрюканье, аканье, мяуканье и др. Их можно услышать при сборе пищи, на ночлеге, встрече с другими животными. Звуковые образы становились основным ядром в общении и подготавливали появление речи. Немецкий философ Лейбниц считал, что слова образовались благодаря стихийному инстинктивному подражанию тем впечатлениям, которые производили на древних людей предметы окружающей среды и животные, например «кукушка» – «ку-ку». Согласно гипотезе Л. Нуаре, древний человек подражал, в первую очередь, звукам, сопровождающим трудовые операции, например «тук-тук». Ещё Ч. Дарвин в книге «Происхождение видов» указывал на возможное проис

– Концепция «общественного договора», создатели которой (прежде всего Ж. Ж. Руссо и А. Смит) считали, что язык возник как результат соглашения, договора первобытных людей, которые собрались и договорились о значении слов, о правилах пользования языком.

– Концепция «аффекта», согласно которой речь возникла из бессознательных выкриков, сопровождающих разные эмоциональные состояния человека. Сторонники этой концепции Джон Локк и Этьен Бонно де Кондильяк считали, что люди вначале создавали лишь бессознательные звуки (похожие на междометия), а затем постепенно научились контролировать их произнесение. Некоторые учёные полагают, что первыми реальными элементами речи были не сами произвольные выкрики, а их окончания. (Jaynes, 1976). Постепенно эти звуки обособились и стали командами. В одной из легенд рассказывается «как люди людьми становились»: «…Человек тогда обезьяна обезьяной был. И жил в самой середине Африки. Там тепло, еды и питья вдоволь. А тут погода всё хуже и хуже. Начали полулюди шкуры волков и антилоп на себя натягивать, костры жечь. Да ещё пришлось охоту осваивать. А ночью, да в тумане? Как ни шагни – всё без толку. Нужда и заставила в голос кричать. Когда кто тигра видел – кричал: „Ой! Ой! Ой!“. Но кричал по-разному. Если зверь близко: „Ой! Ой! Ой!“, и бежать. А если далеко: „Ой… ой… ой!“, и по делам пошел. Сто тысяч лет почти человек покрикивал и поревкивал и выучился короче кричать: „Ой!“ – значит тигр, „Ай!“ – далеко. Люди разного зверя по-разному боялись, и по их „оям“ можно было не то что зверя угадать, но и разное другое. И становится человек все голосистее». Е. Торндайк считал, что связь звуков со смысловым содержанием слов могла устанавливаться у отдельных индивидуумов случайно и затем при повторении фиксироваться и передаваться другим членам коллектива.

Эта концепция по сравнению с другими была важнейшим шагом вперёд: формирование языка теперь связывалось с развитием человеческого мышления и рассматривалось не как единовременный акт, а как исторический процесс, занимавший длительное время и имевший этапы. Тем самым эта концепция была в наибольшей степени противопоставлена библейской. Однако и эта концепция не подтверждалась никакими фактами.

Со второй половины XIX века наступило всеобщее разочарование в попытках решить проблему происхождения языка. Французская академия объявила, что больше не рассматривает работы по происхождению языка; это решение сохраняет силу по сей день. В XX—XXI веках лингвисты почти перестали заниматься этой проблемой, несколько больше она привлекает психологов и историков первобытного мира. Благодаря им появились новые гипотезы происхождения языка:

1.Гипотеза ручных жестов. Эта теория произрастала частично из междометной и теории социального договора. Первыми её выдвинули Этьен Кондильяк, Жан Жак Руссо и немецкий психолог и философ Вильгельм Вундт (1832—1920). Они полагали, что язык образуется произвольно и бессознательно как часть движений тела, лица, рук, жестов, пантомимы. Эту «пантомиму» теоретики разделяли на три вида: рефлекторные, указательные и изобразительные движения. Рефлекторными движениями, по их мнению, первобытный человек выражал чувства, и позже им соответствовали междометия. Указательными и изобразительными жестами выражались представления о предметах и их очертаниях. Позже этим жестам соответствовали корни слов. Также в теории было указано, что первыми появившимися словами были глаголы: пошел, взял и т. д. Существительные появились немного позже. Н. Л. Марр считал, что вначале люди использовали намеренные движения рукой, связанные с разными действиями или предметами. Это могли быть изобразительные или указательные жесты. Но общение с помощью рук неэкономично, содержит небольшое число знаков. Звуковая речь отличается от жестов большей обобщённостью звуковых единиц, большей комбинаторной возможностью для обозначения разнообразных ситуаций, легкостью воспроизведения, экономичностью» [6, с.177—178].

Подобную гипотезу, которая вошла в научный обиход как «теория эволюционного происхождения устной речи», выдвинул известный американский приматолог Роджер Фоутс. Согласно её положениям, наши предки-гоминиды7 поначалу общались при помощи рук – точно так же как их братья-приматы. По мере развития прямохождения их руки стали высвобождаться для всё более сложных и отточенных движений. Благодаря этому с течением времени жестовая грамматика гоминидов все более усложнялась, и, в конце концов, точные движения руки инициировали точные движения языка. Эволюция жеста, таким образом, привела к двум важным результатам – появлению способности изготовлять и применять более сложные инструменты и способности издавать изощрённые звуки. Фоутс пришёл к выводу, что переход к речи у людей начал происходить около 200 тысяч лет назад, когда эволюция привела к возникновению так называемых «древних форм» homo sapiens. Эта дата совпадает со временем, когда были изготовлены первые специализированные каменные орудия труда, что требовало значительной ловкости рук. У изготовивших эти инструменты древних людей, по всей видимости, уже наличествовали те нервные механизмы, которые позволили им формировать слова. Общение при помощи произносимых слов мгновенно принесло свои плоды. Обмен информацией стал теперь возможен и в тех случаях, когда руки были заняты и когда собеседник стоял спиной. В конечном счёте эти эволюционные преимущества привели к анатомическим изменениям, необходимым для полноценной речи. Более десяти тысяч лет, в течение которых формировался речевой тракт, люди общались посредством комбинации жестов и устной речи, пока, наконец, слова полностью не вытеснили жестикуляцию и не стали доминирующей формой человеческого общения. Но и сегодня, когда устная речь по каким-то причинам отказывает, мы прибегаем к жестам. «Как древнейшая форма коммуникации нашего вида, – замечает Фоутс, – жестикуляция по-прежнему служит вторым языком во всякой культуре». И сегодня жесты могут быть основным способом общения: для тех, кто не слышит звуков, для говорящих на разных языках, для монахов-траппистов, давших обет молчания.

Итак, по теории Роджера Фоутса язык сначала нашёл воплощение в жесте и развивался из него одновременно с человеческим сознанием [24].

Подобную мысль высказывает Н.Б.Мечковская: «Телодвижения и жесты в ритуале филогенетически предшествовали словам. Звуковой язык складывался как своего рода «перевод» и закрепление в звуке тех значений, которые выражались при помощи движений и жестов (как в древнейших ритуалах, так и в практическом общении соплеменников)» [11].

2. Суггестивная гипотеза Б.Ф.Поршнева. Суть гипотезы в том, что речь появляется как инструмент выживания предков человека в предельно агрессивной природной среде. Учёный разрабатывает теорию, согласно которой речь первоначально не имела никакого рационального наполнения. Речь, по Поршневу, была направлена первоначально не от человека к человеку, а от предка человека к животному. Он подмечает, что древнейшие простейшие слова человеческого языка – это междометия, среди которых выделяются слова, с помощью которых мы общаемся с животными («тпру!», «но!», «кис-кис» и др.) и которые неприменимы при обращении к человеку и расцениваются как оскорбительные. Первичная функция речи названа Поршневым суггестией, то есть внушением. Благодаря суггестии человек получил могучее средство воздействия – в начале на животных, а затем и на себе подобных [17].

3.Гипотеза бессознательного возникновения языка Н.Ф.Яковлева и В.К.Никольского.

Согласно этой теории, язык первобытных людей формировался подобно тому, как он формируется у детей: «человеческая речь даже в самом первобытном виде должна была состоять из целых мыслей и соответственно из целых предложений», а не из отдельных звуков. Логику появления языка можно представить в следующем виде: сначала существовали «выкрики-слоги», затем люди «научились выражать свои мысли несколькими словами-предложениями, развивающими и дополняющими одну и ту же мысль, а потом и сочетание мыслей», следом за этим стали появляться «слова-понятия», которые постепенно складывались в предложения.

4. Гипотеза поэтапного формирования языка из «однозвучий, двузвучий и трезвучий» А.В.Баринова (Албаро Верохо) [2].

Язык первобытного человека, согласно гипотезе автора, проходит несколько этапов:

– Создание двузвучных и однозвучных слов при помощи подражания природным звукам (техника подражания). Древний человек использовал их для того чтобы давать названия наиболее важным понятиям и явлениям в своей жизни. Подражательный язык был первым языком человечества. Он содержал не более двух-трех десятков подражаний природным звукам, которые люди использовали в качестве условных сигналов для предупреждения об опасности, призыва к коллективным действиям и других жизненно важных целей.

– Создание вариантов слов на основе подражательных (техника варьирования).

– Создание трезвучий

– Составление образных фраз из двух древних слов, с использованием двузвучий и однозвучий (техника составления фраз).

«Однозвучия, двузвучия и трезвучия входили в словарь древнего человека на равных правах. Все вместе они составляли элементную базу древней речи человека. Из этих древних слов человек складывал образные фразы, которые мы сейчас называем словами. Каждое наше слово в своей основе является фразой, составленной когда-то нашими предками из древних слов, – так объясняет процесс происхождения языка А. В. Баринов. – Все древние языки, вместе взятые, представляют из себя то, что мы сейчас называем палеоязыком, или языком первобытного человека… Сами того не замечая, мы с вами используем в своем речевом обороте слова – артефакты, а также фразы, составленные из них древними авторами. То, что мы с Вами называем „словами“, те „слова“, которые мы используем каждый день в нашей жизни, на самом деле не „слова“, а сложные фразы, состоящие из древних и древнейших слов».