Жизнь как подвиг

– Прости меня. Я постараюсь больше так не делать.

Анна Павловна ничего не ответила. Ее душили слезы. Чтобы это скрыть, она повернулась к плите и занялась пирожками. Когда они сели за стол, Виктор ей рассказал, у какого замечательного человека они сегодня с Николаем Николаевичем были в гостях. Анна Павловна внимательно его слушала, не подавая вида, что это благодаря ее усилиям человек, о котором с таким восторгом говорил Виктор, вышел за зону. В конце ужина, когда они вместе собирали посуду со стола и составляли ее в раковину, Анна Павловна, как бы между прочим, сказала сыну:

– Завтра Аглая вернется домой. Так что ты не задерживайся в школе.

Сказала это и сама испугалась той радости, которую увидела на лице своего взрослого сына. Это не было радостью ребенка, которому после отмены наказания возвратили любимую игрушку или разрешили то, что до этого запрещали. Это была радость влюбленного человека. Радость встречи с тем, о ком этот человек думает днем и ночью. Эмоции такого рода скрыть нельзя – их выдает все, и в первую очередь глаза. Конечно, когда Анна Павловна это заметила, у нее защемило сердце. Она поняла: бороться с сыном не только бессмысленно, но и бесполезно. Кроме очередного демарша, может быть, в форме отличной от сегодняшней, она ничего не получит. Но и оставить все как есть, она тоже не может. Как ни странно, каждый день, решая многие серьезные проблемы, связанные с другими людьми, она становилась беспомощной, когда дело касалось ее самой. Вот и сейчас от своего открытия, связанного с Виктором, ее всю колотило. Она не могла найти себе место, не знала, чем себя занять. В конце концов, набрав кучу различных вещей, она пошла в ванную их стирать.

4.8

Анна Павловна прекрасно понимала, что без помощи Полякова она с новой бедой, которую ей подбросил Виктор, не справится. Мысли, одна страшнее другой, приходили ей в голову. Но никакого выхода из этой ситуации она не видела. К сожалению, ждать нужно было до утра, так как у Полякова домашнего телефона нет. А воспользоваться посыльным и срочно пригласить его на разговор, Анне Павловне было неудобно. И даже придя на работу, она не могла выделить время для разговора с Поляковым. Наконец, в середине рабочего дня Анна Павловна решила пойти к Полякову сама, так как понимала, что, оставаясь в своем кабинете, поговорить им спокойно не дадут.

Начав с Поляковым разговор, Анна Павловна лишний раз убедилась в том, что в маленьком городке новости распространяются очень быстро. И тем не менее, преимущество такого городка состоит в том, что эти новости не успевают обрасти всякими нелепыми подробностями. Поляков все знал, что произошло с Виктором, но от комментариев, как всегда, воздерживался.

– Здравствуйте, Владимир Яковлевич, у меня снова проблема с Виктором. Хочу с Вами посоветоваться, что делать.

– Проходите, пожалуйста, Анна Павловна. Я, как всегда, весь внимание.

– Вы знаете, Владимир Яковлевич, ситуация с моим сыном и его домашней воспитательницей стала развиваться не по тому сценарию, который мы с Вами год назад обсуждали.

– Вполне возможно. Жизнь вносит свои коррективы. А что Вас, Анна Павловна, так напрягло?

– Мне кажется, что между ними возникла виртуальная, надеюсь, романтическая связь. Во всяком случае, со стороны Виктора. Думаю, что мое материнское чутье меня не обманывает.

– Не исключено. Я сам был в детстве влюблен в свою учительницу. У мальчишек такое бывает.

– Что Вы говорите, Владимир Яковлевич? Какой мальчишка? Виктору весной будет восемнадцать лет.

Последнюю реплику Анны Павловны Поляков пропустил мимо ушей.

– Надо подумать, Анна Павловна, что делать. Во всяком случае, не следует спешить и рубить сплеча.

На некоторое время оба собеседника замолчали. Первым на рушил молчание Поляков.

– Мне представляется, Анна Павловна, что в любой цепи нужно всегда искать слабое звено и на него, в первую очередь, воздействовать. Этим звеном в нашем случае является Аглая, если я не путаю ее имя. Думаю, что на Виктора, в его юношеском любовном порыве, если таковой присутствует, воздействовать бесполезно. Можно только вызвать тяжелую ответную реакцию, подобную вчерашней. Поэтому Виктора следует оставить в покое и работать только с ней.

– Продолжайте, Владимир Яковлевич. Пока я не совсем понимаю, куда Вы клоните.

– А вот куда. Виктор – мальчик способный и очень амбициозный. Аглае и Вам нужно постоянно внушать ему, что для достижения жизненных успехов мужчина должен учиться. В любом случае иметь хорошее высшее образование и непременно быть интересным человеком. В нашем городе высших учебных заведений нет и поэтому он должен ехать учиться в Москву. Тем более, если мне память не изменяет, он всегда мечтал быть мостостроителем. Значит, речь может идти о Московском институте инженеров транспорта. Аглая же, пока не закончится ее срок заключения, будет продолжать жить в Вашей семье, но уже на правах домработницы. Тем самым Вы вроде обеспечиваете ее символическое присутствие рядом с ним, и одновременно отдаляете их друг от друга. А что произойдет за пять лет его пребывания в Москве – один Бог знает.

– Да, но зная его характер, Виктор будет по десять раз в году приезжать в Норильск.

– Ну и что? – расхохотался Владимир Яковлевич. – Чем это плохо? Будете чаще видеть своего сына.

4.9

Рассуждения Владимира Яковлевича были, как всегда, безупречно убедительны и конкретны. В принципе, Анна Павловна была с ними согласна, но открыто поддерживать постороннюю женщину и выступать против собственного сына ей не очень хотелось. И тем не менее, она была благодарна Полякову за то, что он ее сразу честно предупредил: идеи, высказанные Аглаей, будут приняты Виктором с большим одобрением, а все ее инициативы – по определению будут отринуты.

Так как после смерти Сталина режим работы руководства Норильского комбината поменялся, то теперь Анна Павловна приезжала ночевать домой. Помня советы Полякова, она так выстраивала вечер, что в беседах на разные темы, инициатива быстро переходила к Аглае, а Виктор с удовольствием к ним присоединялся. Вот и сегодня, возвратившись пораньше домой, Анна Павловна быстро переоделась и начала хлопотать у плиты. Не имея большого опыта в приготовлении ужина, а особенно в сервировке стола, она все время старалась посоветоваться с Аглаей. За ужином шел непринужденный разговор о прошедшем дне, о планах на будущее. Все много смеялись и шутили. И вдруг Анна Павловна задала Аглае неожиданный вопрос:

– А скажи, Аглая, кем ты себя по жизни больше ощущаешь – француженкой или русской?

– Я затрудняюсь однозначно ответить на Ваш вопрос, – не сколько смутившись, ответила Аглая. – По папе я чисто русская, а по маме – наполовину француженка. Однако мне кажется, что здесь нельзя заниматься арифметикой, ибо оба народа для меня родные. Маму я не помню – она умерла, когда мне не было трех лет, а папа одинаково хорошо говорил на французском и на русском.

– А на каком языке Вы говорили дома между собой? – продолжил проявлять Виктор интерес к теме, которую подняла мама.

– Только на русском. У нас все говорили на русском: и папин помощник, и кухарка.

– А когда же Вы начали изучать французский язык? – не оставлял в покое Аглаю Виктор.

– Когда пошла в школу. Кроме школы, я занималась балетом, музыкой, ходила на публичные лекции, посещала концерты. Но са мой лучшей школой для меня всегда был сам наш дом.

– В каком смысле?

– В прямом. Наш дом в Париже со временем стал русско-французским культурным центром. А фигурой, которая объединяла всех людей, имеющих контакты с этим центром, был папа: умеющий к каждому человеку найти подход, а главное, интересную для разговора тему. Он со временем стал известным во Франции литературным критиком, работы которого многие читали и с мнением которого весьма считались. В нашем доме бывали Эренбург, Набоков, Азнавур. Многие другие. Как правило, раз в месяц устраивались тематические вечера, посвященные Шекспиру и Данте, Руссо и Дидро, Чехову и Достоевскому, Моруа и Эдгару По. Довольно часто кто-то кого-то из интересных людей, приехавших во Францию, приводил с собой. Так, были у нас в гостях Маяковский, Рахманинов, Бунин. Всех, к сожалению, не помню.

– Ладно, на сегодня наш интеллектуальный клуб закрываем, – подытожила Анна Павловна. – Вон у Витюши уже глаза слипаются. Завтра продолжишь – только не забудь, на чем остановилась.

4.10

На следующий вечер Анна Павловна после ужина напомнила Аглае о том, что та обещала продолжить рассказ о своих родителях.

– Когда я родилась, моему папе был пятьдесят один год. С учетом того, что он, еще живя в России, потерял двух своих сыновей, мое появление на свет он считал даром божьим. Друзья рассказывали, что, глядя на его поведение в период маминой беременности, создавалось полное впечатление, что это он собирается рожать, а не мама. Готовясь стать отцом, он читал различные книги, посещал медицинские лекции, ходил на специальные консультации. Теоретически подковавшись, папа с моим рождением вникал во все мелочи, связанные с кормлением, уходом за мной, режимом дня. Доходило просто до анекдота: папа регулярно из-за кустов наблюдал за мамой, как она со мной гуляет, а потом, как бы между прочим, высказывал ей свои замечания.

Следует отметить, что я была очень приятным ребенком: пухленькая, толстощекая, с серыми лучистыми глазками, всегда всем улыбающаяся. Практически не было человека, который не хотел бы до меня дотронуться, взять на руки, потискать. Так как мама меня родила очень молодой, в девятнадцать лет, то она обращалась со мной как с куклой. Создавалось впечатление, что ее затянувшееся детство и игра в дочки-матери просто продолжаются. Говорила она со мной, как папа просил, только на русском языке, и я ей с радостью отвечала, ужасно коверкая слова и заливаясь счастливым детским смехом. Нередко прохожие останавливались и начинали расспрашивать маму, кто мы такие. Интересовались подробностями, связанными с нашей семьей, а мама особо интересных людей даже приглашала в гости, вручая им папину визитную карточку. Получалось, что это я знакомила своих родителей с новыми знакомыми, а в некоторых случаях, и друзьями на долгие годы. Таким образом в нашу семью вошел известный писатель Григорий Ильич Айзенберг. Он подошел к моей маме и строго спросил:

– Это прелестное дитя что-либо говорит на французском языке?

– Нет, – ответила мама. – По-французски нам запрещает говорить папа.

– Интересно. А кто у нас папа?

– Наш папа – профессор Крутов Федор Иванович.

И тут наш незнакомец с удивлением воскликнул:

– Не может быть. Это же великий филолог, по книгам которого я учился.

– Может быть, может быть. А Вы приходите к нам в гости и увидите своего учителя. Кстати, в ближайший четверг у нас будет семинар по Байрону.

И Григорий Ильич, в соответствии с маминым приглашением, пришел в наш дом. Но пришел не один. С ним пришел директор знаменитого парижского колледжа изящных искусств, в котором учились многие известные люди Франции. Григорий Ильич привел с собой этого человека не только потому, что хотел представить этому почтенному французу светило русской науки – профессора Крутова, но и откровенно желал, чтобы тот пригласил профессора работать в своем колледже. Так оно и случилось. Вскоре мой отец по конкурсу занял место руководителя кабинета всемирной филологии этого колледжа. А мне выпало счастье через несколько лет учиться у своего отца, который нам преподавал курс русской литературы на французском языке.

Анна Павловна и Виктор внимательно слушали Аглаю, не перебивая и не задавая никаких вопросов. И если лицо Виктора выражало неподдельный интерес к тому, о чем рассказывала Аглая, то Анна Павловна все больше хмурилась. Аглая этого не замечала и продолжала вспоминать свой дом и своего отца:

– Кроме литературы, мой папа прекрасно разбирался в классической музыке и очень прилично играл на рояле. Так что у нас дома проходили не только литературные, но и музыкальные вечера. А когда на выходные дни я приходила из колледжа домой, мне доставляло огромное удовольствие исполнять роль хозяйки, так как папа после смерти мамы больше никогда не был женат. Каждый вечер, проведенный мной в кругу людей высочайшей культуры и образования, был бесценен. Это был просто праздник души. Праздник ума, обаяния и интеллекта.

4.11

На несколько мгновений Аглая замолчала, и этой паузой сразу воспользовалась Анна Павловна:

– Хочу заметить, – заметила она с некоторым раздражением, – что в Норильске тоже немало интересных людей. Некоторых из них ты иногда видишь у нас в доме, когда они приходят в гости. Ну, а о многих ты просто не знаешь. Норильск – это уникальный город. Это тебе не Париж. Это Крайний Север, о котором ты в своей прежней жизни и не слышала. Здесь, на маленьком клочке земли, совершенно непригодном для нормального человеческого существования, оказались в силу своей страшной судьбы светила мировой и отечественной науки, техники, искусств. Специалисты высочайшей квалификации в различных областях знаний. Когда-нибудь, с учетом твоего режима пребывания, я возьму тебя с собой в наш Дворец культуры. Он называется норильский Дом инженерно-технических работников – ДИТР. Там можно встретить не менее знаменитых людей, чем в гостях у твоего отца.

– Мой папа через две недели, как я уехала из Франции в Советский Союз, умер от сердечного приступа.

– Извини. Я забыла.

– Ничего. А откуда в Норильске столько высокообразованных людей?

– Думаю, что это не тема для нашего сегодняшнего разговора. Во всяком случае, на моей кухне. Единственно могу сказать тебе: эти люди каждый день совершают поступки, о котором будут вспоминать их потомки многие десятки лет. А как они сюда попали – тебе не надо знать. И тем не менее хочу у тебя спросить: в доме твоего отца когда-нибудь ставилось под сомнение необходимость получения молодым человеком высшего образования?

– Нет, никогда.

– А почему?

– Не знаю. Наверное, это было само собой разумеющимся в нашей среде – быть образованным человеком. Ибо такой человек, много знающий, оригинально мыслящий, умеющий, как говорил мой папа, заглянуть за горизонт – это прежде всего интересный человек. И по жизни его будут окружать такие же люди, как он сам.

Виктор не участвовал в разговоре между Анной Павловной и Аглаей, но очень внимательно все слушал. И когда мама поднялась из-за стола и предложила всем идти спать, он был явно этим разочарован. Анна Павловна, напротив, была весьма довольна результатом разговора. Она увидела в Аглае абсолютного сторонника ее решения отправить Виктора учиться в Москву. Более того, она была теперь уверена, что в реализации этого плана ключевую роль будет играть сама Аглая, а закулиса будет принадлежать ей.

4.12

В 1955 году Виктор закончил норильскую среднюю школу с серебряной медалью, что давало ему право поступать в любой вуз Советского Союза без экзаменов. Свой выбор он сделал давно – учиться в Москве на инженера-мостостроителя. Единственно, что его огорчало, так это предстоящая разлука с Аглаей. В связи с этим Виктор старался как можно больше быть рядом с ней, находя для этого различные поводы. Анна Павловна, угадывая своим женским чутьем настроение сына, взяла неиспользованный за много лет от пуск, чтобы все время находиться дома. Она готовилась к отъезду вместе с Виктором и собиралась жить вместе с ним в Москве, пока не пройдет зачисление в институт и она не снимет для него под ходящую квартиру. Поселение Виктора в студенческое общежитие Анна Павловна категорически отвергала, вспоминая свои годы учебы, а также зная общительность и безотказность своего сына.

Виктор очень переживал по поводу того, что должен расстаться с Аглаей. Все его попытки с ней поговорить наедине мгновенно ею пресекались. Она сохраняла полную невозмутимость и не шла ни на какие с ним контакты. Улучив все-таки момент, когда Анна Павловна ушла в магазин, Виктор подошел к Аглае, нежно взял за руку и тихо спросил:

– А можно я буду Вам писать? Мало ли какие у меня могут возникнуть ситуации. А посоветоваться не с кем. Не с мамой же… Вы много знаете, закончили университет. У Вас большой опыт, как учиться, на что, в первую очередь, следует обращать внимание, чтобы не попасть в какую-либо неприятность. Писать я буду для Вас на адрес Юрки Козлова – это мой школьный приятель. Он как получит письмо от меня, Вам позвонит и после этого опустит его в наш почтовый ящик. Только Вы его сразу оттуда забирайте, чтобы оно к маме не попало. Я Вас прошу – не отказывайте мне. Я Вас очень прошу.

Все это Виктор произнес почти без пауз, на одном дыхании. То ли опасался, что вернется мама и он не успеет сказать все, что хотел. То ли боялся, что Аглая его перебьет и не станет дальше слушать. Но когда он окончил свой трогательный монолог, Аглая спокойно, без каких-либо эмоций в голосе, сказала:

– Хорошо, только я тебя прошу, Виктор – не больше одного письма в месяц. И без, ты сам понимаешь, каких-либо сантиментов. Мне здесь еще долго жить. Обещаешь?

– Обещаю.

Вскоре все разошлись по своим комнатам. Аглая, как всегда, закрылась изнутри в своей каморке. Включила настольную лампу и приготовилась немного почитать. Но странно – смотря в книгу, она не видела текста. Ее мысли были о последнем разговоре с Виктором. Она понимала, что он в нее влюблен. Влюблен по настоящему, по-мужски, как взрослые люди – искренне, страстно, а главное, как ему кажется, на всю оставшуюся жизнь. Но на что он может рассчитывать – этот восемнадцатилетний мальчишка? Ведь он ее младше на девять лет. Правда, между ее папой и мамой тоже была большая разница в возрасте. Но когда мужчина старше женщины, это не вызывает, как правило, у окружающих никаких вопросов. А здесь все наоборот. Аглая, выросшая в семье с правильными, проверенными историей, традициями, видела в папе, умном и образованном мужчине, основу их семейного существования. Она никогда не сомневалась, что он из любой ситуации найдет достойный выход и укажет его всем остальным. А здесь даже невозможно что-либо на перспективу обсуждать. Ей сидеть еще четыре года, ему учиться пять лет. Но самое страшное заключалось в том, что он ей, на самом деле, не безразличен. Ее к нему тоже тянет. Она о нем все время думает. И даже сейчас, за двумя дверями, ей казалось, что Виктор в ночной тишине жалобно всхлипывает и произносит ее имя.

Единственная надежда у нее была на то, что время все расставит по своим местам. Ну и тут было шансов немного. Виктор по характеру, силе воли, желанию во чтобы то ни стало достигать поставленной цели, был копией своей матери, о которой на Норильском комбинате ходили легенды. Анна Павловна не понимала слов: нельзя выполнить задание, невозможно решить проблему, нет условий для работы. Честная, грамотная, бескомпромиссная, она была такая всегда и во всем. Все это знали и соответствующим образом в общении с ней себя вели. Однажды, делая уборку в шкафу Анны Павловны, Аглая наткнулась на ее парадный пиджак. От его великолепия у нее аж дух захватило: две медали лауреата Сталинской премии, орден Ленина и еще, как минимум, полтора десятка наград, о существовании которых Аглая просто не слышала. Она с трудом вынула из шкафа этот тяжеленный «иконостас», что бы сначала тряпочкой, а затем одежной щеткой аккуратно почистить от пыли. Повесив пиджак на прежнее место, Аглая еще долго им любовалась. И вдруг мысли Аглаи снова вернулись к Виктору, к их зарождающимся отношениям. От одной мысли, что об этом узнает Анна Павловна, ей стало не по себе: закружилась голова, бросило в жар, стало трудно дышать. Аглая только на секунду пред ставила, что за этим может последовать. Ей найдут возможность добавить такой срок, чтобы хватило до конца жизни. Необходимо сделать все, чтобы об этом мальчике забыть, а главное – заставить его это сделать.

4.13

На следующий день Аглая проснулась, как никогда, рано. Но больше, как ни старалась, заснуть уже не могла. Страшно болела голова, но она стеснялась выйти из своей каморки, чтобы пойти и взять в шкафчике таблетку от головной боли. Только когда Анна Павловна стала греметь на кухне посудой, она осмелилась тихонько приоткрыть дверь. К обеду за ними, чтобы ехать в аэропорт, приехал Пироженко. Все присели на дорожку, а когда поднялись, чтобы идти с вещами на улицу, Виктор раздраженным тоном сказал:

– Аглая, а Вы почему не готовы? Быстренько одевайтесь, а то из-за Вас все опоздают на самолет.

– А она тут при чем, – успела сказать Анна Павловна. Но Виктор на нее посмотрел, как покойный муж. И вопрос снялся сам собой.

До маленького аэропорта с романтическим названием «Надежда» доехали за полчаса. С Аглаей все попрощались в машине, так как ей выходить на улицу было нельзя. Виктор задержал руку Аглаи в своей, как будто хотел этим немым жестом напомнить ей об их договоренности. Мужчины подхватили чемоданы и понесли их прямо в самолет Ли-2. Так как багажного отделения самолет не имел, то багаж быстро погрузили в салон и объявили посадку.

На обратном пути ехали молча: Пироженко, в силу своей природной деликатности, ничего не обсуждал. Когда они подъехали к дому, Николай Николаевич вышел из машины и предупредительно открыл перед Аглаей входную дверь:

– Мадам, будут вопросы – без стеснения звоните. Всего хорошего.

То, что Анна Павловна находится в Москве с сыном, знали многие. Но ни адреса, где они остановились, ни телефона она никому не сообщала. На этом этапе жизни она была только мама, со всеми, вытекающими из этого обязанностями, а не один из руководителей Норильского комбината. Анна Павловна, за две недели пребывания в столице, решила все вопросы: дождалась зачисления Виктора в Московский институт инженеров транспорта на мостостроительный факультет, сняла для Виктора хорошую комнату в большой коммунальной квартире на Зубовской площади. Для того, чтобы сын имел возможность завтракать и ужинать дома, Анна Павловна по объявлению приобрела для Виктора подержанный холодильник «Саратов».

Так как в советских магазинах нельзя было купить ничего приличного из одежды ни для себя, ни для сына, то она пользовалась услугами московских спекулянтов. Ее стараниями Виктор был очень приятным внешне, хорошо одетым молодым человеком. Во всяком случае, она ловила взгляды молодых девушек, которые замечали ее сына. Но Виктор уже через несколько дней пребывания в Москве отправил на адрес своего друга Козлова письмо, в которое вложил небольшую записку для Аглаи.

«Здравствуйте, Аглая!

Сегодня объявили о моем зачислении в институт на ту специальность, о которой я мечтал. Мы сняли с мамой мне комнату в коммунальной квартире. Правда, немножко шумно от соседей, к чему я не привык. Но зато в центре города, недалеко от метро «Парк культуры». Москва покоряет своими грандиозными размерами – до института мне приходится ехать двумя видами транспорта. В Москве огромное число людей и масса культурно-образовательных заведений: театров, концертных залов, кинотеатров, музеев, библиотек. Я уже не говорю о спорте. Просто глаза разбегаются. Записался в институтскую секцию волейбола. Тренер сказал, что в основной команде за институт я пока играть не буду, но в запасной состав он меня включит. Потихонечку ко всему привыкаю. Очень часто вспоминаю Ваши советы и рекомендации. Более подробно обо всем Вам расскажет мама.

С искренним уважением Виктор»

Письмо Виктора, предназначенное Аглае, было очень скромным и сухим. Он думал над каждым словом. С одной стороны, письмо полностью соответствовало их договоренностям перед его отъездом, а с другой, он сам чувствовал эмоциональную пустоту письма, в котором не было даже намека на его к ней отношение. На календаре Виктор отметил кружочком дату отправления письма, чтобы не нарушить данное Аглае обещание о частоте их отправления. Аглая, когда получила от Виктора письмо, аккуратно сложила лист бумаги пополам, написала сверху дату получения и положила его, завернув в кусок газеты, себе под матрас.

Через неделю в Норильск вернулась Анна Павловна. Желающих узнать из первых уст, как у Виктора дела, как он устроился в Москве, не было конца. Было заметно, что многие, звоня по телефону или придя в дом, хотели на волне материнской эйфории засвидетельствовать свое уважительное отношение к Анне Павловне. Каждый вечер Аглая накрывала на стол, ожидая новых гостей, а Анна Павловна с удовольствием подробно, в сотый раз, рассказывала, не стесняясь, о своем сыне в самых превосходных степенях. И тем не менее Аглая вдруг поймала себя на мысли, что эти рассказы предназначались не только для окружающих Анну Павловну друзей и знакомых. Но и ей – чтобы она забыла думать о ее горячо любимом, единственном сыночке.

4.14

Влияние Аглаи на культурное развитие Виктора привело его в Москве в некоторое замешательство. Он не знал, куда в первую очередь идти – в театр, музей, на концерт. Знакомых и друзей у Виктора не было, поэтому, пока не начались занятия, он каждый день посещал какое-нибудь мероприятие. Хорошо подготовленный для обучения в институте, Виктор быстро справлялся с домашними заданиями. Остальное время уделял спорту и чтению книг, от которых в книжном магазине у него разбегались глаза.