Полная версия
Тучину про еду некогда было и думать.
Он, нервно постукивая остро отточенным карандашом по столу,
слушал рассказ полковника Платонова.
– … Ребята, как только полыхнуло, сразу уехали…
– Почему? Надо было проследить за этими жильцами с верхнего этажа!
– Я им уже поставил на вид, Александр Владимирович.
– «Поставил!» – взорвался Тучин и вскочил, уронив такое же массивное, как и он сам, кресло. – Вас всех, начиная с тебя надо знаешь как поставить… вашу мать! Профессионалы хреновы! Такое дело не довести до конца!
– Но вы же сами говорили о секретности. Они не решились там
рисоваться на публике, могли возникнуть подозрения…
– Эх ты, Иван Евсеевич, прости меня и дурак, хоть и полковник.
По херу подозрения! А если кому-то удалось спастись? Ты понимаешь, что тогда будет?
– Понимаю. К сожалению, Александр Владимирович, вы не далеки от
истины…
Генерал Тучин, красный от гнева, пнул ногой лежащее кресло, подскочил к сейфу, достал бутылку «КВ» и плеснул себе треть стакана. Сделав большой глоток, он злобно уставился на Платонова и, почти шепотом сказал:
– Ну, ну, дорогой мой во всех отношениях, продолжай…
В дверь просунулась симпатичная мордочка секретарши Леночки и
прощебетала:
– Александр Владимирович, к вам…
– Пшла вон!!!
Тучин заорал так, что Леночка чуть не прищемила свою светлую головку в испуге захлопывая дверь.
Платонов, чувствую, что коллега не в себе, решил говорить ему правду, но в как можно более обтекаемых формулировках:
– Товарищ генерал, выслушайте, пожалуйста меня до конца.
Тучин, допивший вторым большим глотком коньяк, спокойнее посмотрел в глаза стоявшего перед ним полковника Платонова:
– Говори, я слушаю.
Он закурил.
– В общем, пожарники, подъехали, когда этот дом уже догорал. Им и тушить то особо нечего было. Потом начала работать наша бригада, эксперты-криминалисты. Я сам опросил спасшихся жильцов, которые толклись со своим барахлом возле пепелища. Они все были или с первого или со второго этажей. С третьего не оказалось
никого.
– Так. И что это значит?
– К сожалению, Александр Владимирович, они, похоже, все каким-то
образом сбежали, спаслись…
Тучин мрачно покачал головой.
– С чего ты так решил, полковник? И как они могли при таком
пожаре всей гурьбой вылезли из запертой квартиры на третьем этаже?
– Сейчас об этом можно только догадываться. А то, что они
живы… Коротко говоря, эксперты кроме одних сильно обгоревших
останков, других не обнаружили. Сами можете догадаться, чьи
кости были найдены…
– Я не собираюсь ни о чем догадываться! – опять взорвался
криком генерал. – Мне нужны конкретные, проверенные факты. А так
же четкие и профессиональные действия, которых ни ты, полковник,
ни твоя хваленая «группа Зет» ни хрена не проявили! Это же надо
так лохануться!
Тучин снял трубку зазвонившего телефона и с силой бросил ее
обратно на рычаг.
– Короче говоря, Иван Евсеевич, теперь по Москве шастает целая
толпа непредсказуемых свидетелей убийства Жирцова, а мы сидим и
ждем, когда эта бомба замедленного действия сработает! Мы не
имеем права этого делать.
Генерал в тяжелой задумчивости прошелся по кабинету.
– Выход я вижу только один, полковник. Всех этих… жителей надо
разыскать и нейтрализовать. Если тараканы разбежались из-за
печки, когда плеснули кипятком, кто куда – это не значит, что
надо махнуть рукой и их не уничтожать…
Тучин даже ухмыльнулся, настолько ему понравилось собственное
сравнение.
– Ну вот, – продолжал развивать он свою мысль перед молчавшим
Платоновым, – даю тебе время до вечера на сбор информации по
всем этим объектам. А после этого ровно сутки на их ликвидацию.
Пока они не успели оклематься после пожара и разболтать о
Жирцове, надо действовать быстро и решительно. Помнишь, как
говорил Ильич? «Промедление смерти подобно!» Учти, полковник…
Генерал многозначительно посмотрел в глаза Платонова и закончил:
– В общем, мужик ты сообразительный, Иван Платонов. Сам знаешь,
как действовать в таких случаях. Не делай глупостей больше, работай.
Оплошаешь еще раз – пеняй на себя. Всему конец. И тебе в том
числе. Ни чин, ни должность не спасут.
– Знаю, Александр Владимирович, не дурак…
– Надеюсь. Вечером, часиков в десять позвони, как идут дела.
***
Вернувшись в свой кабинет, Платонов отдал все необходимые
распоряжения подчиненным и специальным службам. Естественно, он
не боялся, что его кто-нибудь спросит о подозрительном интересе к
неким безвестным людишкам из сгоревшей коммунальной квартиры.
Все это входило в специфику его работы. А если кто и мог потребовать
с него отчет, так это сам директор ФСБ, но его вряд ли
заинтересуют такие мелочи. Тем более, что Иван Евсеевич Платонов,
верой и правдой прослуживший органам почти тридцать лет (начинал
он еще простым «стукачом» на первом курсе института) был на
хорошем счету и действия его по тем или иным направлением
практически не проверялись.
И все же на душе опытного чекиста скребли кошки. Он хорошо
отдавал себе отчет, в какую дрянную историю втянула их эта
нелепая случайность с Жирцовым.
Ведь все должно было быть совсем по другому! Как мог Исак, мощный, ушлый, деловой и агрессивный политик федерального уровня, знаменитость России, оказаться в этом сортире какой-то занюханной коммуналки на глазах
домохозяек и алкашей? Ума не приложить!
И еще предстоит выяснить, кто сегодня вещает с думской трибуны:
сам Жирцов или его двойник. Впрочем, это нетрудно будет проверить. Достаточно одной встречи генерала с Исаком, и их разговора – тут же станет понятно, кто (двойник или подлинник) превратился в пепел и отправился в рай или в ад.
– Скорее, последнее, – вслух пробормотал Платонов и нажал
кнопку чайника «Тефаль».
На самом деле сейчас его мучила не проблема «двух Жирцовых», а
предстоящая работа. Организовать почти одновременное (пусть и в
разных местах) убийство стольких людей – дело чрезвычайное.
А главное – опасное. Ведь, не ровен час, кто-то сопоставит… Но
кто? В МУРе об этом деле больше всего осведомлен Стас
Прибыловский. Он тут недавно был с кислой физиономией, когда
привез на уничтожение фотографию и письмо жителей.
Мужику явно неймется поучаствовать в расследовании скандального
дела, а ему велят заткнуться. Но он ведь честный у нас, принципиальный. Чувствует какой-то серьезный подвох, будет все-равно совать свой нос.
«Надо держать его под контролем и в случае чего прижать так, чтоб
и пикнуть не посмел, выскочка!» – решил про себя Платонов и заварил себе чай. Затем вызвал командира «группы Зет» подполковника Вербина. Громилу со стальными нервами и полным отсутствием понятий о чувствах и химере совести.
– Присаживайся, Денис Петрович, – почти ласково предложил ему
Платонов, указывая на кресло против своего стола. – Вот я и чайку тебе приготовил. Пей и слушай меня внимательно.
Предстоит непростая работенка и сделать ее надо на отлично.
Твои ребятки уже допустили серьезный промах, когда не проследили
за тем, чтобы с третьего этажа при пожаре никто не смог эвакуироваться. Теперь надо исправлять ошибочку.
– Так вы не давали приказа этих жильцов… того… Иван Евсеевич!
Только конкретный быстрый пожар, без рисовки и стрельбы. Они так
и исполнили.
– Ладно, ладно, – примирительно поднял ладонь Платонов, – это
моя недоработка. Не учел я кое-чего. Ты слушай дальше, подполковник. На этот раз мы не имеем права лажануться, а то полетят наши головушки…
Поэтому, отбери пяток надежных ребят… ну, спецов по этим самым делам… Они получат фотографии и адреса возможного местопребывания объектов. Завтра, в течение дня, любой ценой эти объекты должны быть ликвидированы. Тихо и без шума. Пообещай тем, кто сумеет замаскировать гибель живой цели под несчастный случай, особое вознаграждение.
Иван Евсеевич закурил, с полминуты молчал, внимательно разглядывая Вербина, который сидел с каменным лицом, не выражавшим никаких эмоций.
– Надеюсь, Денис Петрович, тебе не надо объяснять, что операция
совершенно секретная. Твоих людей не должно интересовать – кто
эти «объекты» и за что их надо убрать. Достаточно сказать, что они представляют крайнюю опасность для государства… В общем-то, как ни странно, так оно и есть.
Платонов опять помолчал и решил закругляться.
– Короче, в двадцать один ноль-ноль доставишь мне своих орлов
сюда в кабинет. Я погляжу на них и дам кое-какие инструкции дополнительно.
***
Ирина и Лев Николаевич ехали в электричке до Лобни. Там у Соломатовой жила тетя Валя, родная сестра покойной матушки. У нее можно было отсидеться сутки до назначенного свидания с соседями-погорельцами.
– Там мы будем, по крайней мере, в безопасности, – уверяла
Ирина Хмелевского, который с неизбывно мрачным видом потягивал
пиво из бутылки. – Там до нас никакие киллеры не дотянутся. А Игорек эти сутки в своей партии посидит, его там тоже не тронут, при людях-то, а завтра к нам присоединится.
Лев Николаевич скептически хмыкнул:
– Экая ты, Иришка, наивная. Правильно тебе сынок твой утром говорил: боевиков да детективов не смотрели и не читали, что ли? Не знаете, какие у спецслужб длинные руки? А мы сейчас живем, как в натуральном боевике.
Ирина усмехнулась:
– У тебя, Левушка, спьяну-то, от страха глаза велики стали. Прямо уж с ног они собьются разыскивая нас по просторам России – матушки! Не верю я в эту ерунду.
– Работа у них такая. Понадобится – из-под земли достанут, – механически заметил Хмелевский, допил пиво и обиженно закончил – а насчет пьянки ты зря это, Иришка. Другой на моем месте при таких обстоятельствах, можно сказать, перед лицом смерти, давно бы упился вдрызг и хрюкал под забором в ожидании мясника! А я вот скромно пивком пробавляюсь. Достань-ка еще пузыречек.
Соломатова сокрушенно качая головой извлекла из сумки очередную
бутылку «Клинского» и ответила:
– Да я все понимаю, Лева. Но нам никак сейчас нельзя расслабляться. Надо так укрыться, чтоб и сам черт не нашел, пока дело это не утихнет.
– Оно не утихнет, – откликнулся Хмелевский, открывая бутылку о
край скамьи, на который сидел. – Они не успокоятся, пока нас всех не разыщут и не передушат, как курей. Я, извини, это своей старой жопой чую. А скрыться от них мы можем только где-нибудь на островах Таумоту, в тропических джунглях. Но, во-первых, денег нет туда добраться, а во-вторых, хрен нас через границу пропустят. У них все схвачено!
Соломатова взяла у него бутылку, сделала сама большой глоток и
спросила:
– Вот мы с тобой все рассуждаем: «они», «у них»… А кто это на нас охотится собрался, как ты думаешь?
Лев Николаевич посмотрел на Ирину, как на малое неразумное дитя:
– А что, ты искренне считаешь, что этими делами простая милиция занимается? Да на кой мы им сдались вместе с долбаной политикой и Жирцовым! Такой фигней всегда кэгэбисты увлекались по долгу
службы, это ж дело, считай государственное!
– Ну, – удивилась Ирина, – так зачем же нас преследовать, убивать? Провели бы нормальное следствие, все как положено по закону. Выяснили, кто ни самом деле грохнул этого Жирцова и как он у нас в квартире… сортире очутился. А мы бы пошли как обыкновенные свидетели!
Хмелевский похлопал подругу по плечу:
– Наивная ты, Ирина Генриховна! Тут явно замешана большая
политика и большой криминал. Они же у нас в Расее всегда в обнимку ходят. Но что-то у них там не так сработало, неувязочка вышла – а нам, в результате, как обухом по голове, свалился этот… Исак, будь он проклят!
– Да уж, положеньице у нас хуже некуда, – заключила Ирина, задумчиво глядя в окно. – Скоро приедем уже, Лева. Вот тетя Валя-то обалдеет. Она одна живет, детишки разъехались кто куда. Я у нее любимая единственная племянница, навещаю ее, правда, не часто. Ты не против, если я тебя представлю, как мужа… ну, второго мужа?
Лев Николаевич махнул рукой.
– Говори что хочешь. Лишь бы самогонки у твоей тети Вали было
побольше, да и не совала бы она особо нос в наши с тобой дела
грешные…
– Не сунет! А этого добра, без которого ты как чумной у меня, там всегда было навалом! – фыркнула Ирина и снова отвернулась к окну.
***
Примерно в это же время Полина Штерн, после того как привела себя
дома в порядок, явилась на работу к мужу, важно прошествовала в кабинет
(кинув, разумеется, презрительный взгляд на дуру-секретутку Ирину) и с порога объявила:
– Евгений, оставь немедленно все дела, запри дверь, отключи телефон – в течение часа тебя ни для кого нет. У меня суперсекретный разговор об очень серьезном деле!
– А дома нельзя? – попытался робко возразить заместитель министра здравоохранения Евгений Иосифович Штерн.
– Нет, исключено! Это не терпит ни малейшего отлагательства, —
отрезала Полина и, усевшись в зеленое плюшевое кресло задымила
сигаретой, ожидая, когда привыкший к повиновению супруг исполнит ее приказание.
– Слушаю тебя, Полечка. Что стряслось? – сказал через минуту Евгений Иосифович, полностью отрезав их от общения с внешним миром.
– Кабинет не прослушивается? – тоном опытного конспиратора
осведомилась очаровательная Полина.
– Господи, – испугался Штерн, – ты что, до государственных тайн уже добралась, раз «жучков» боишься?
– Смотри-ка, угадал, – потушив окурок, усмехнулась Полина в то
время как ее высокопоставленный муж начал медленно бледнеть и
нервно постукивать по полу ногой. – Слушай меня и не перебивай.
Потом будешь задавать вопросы и решать, что нам делать.
Короче говоря, вчера вечером пришла я к Лизе – ну, помнишь, я
тебе о ней говорила. Моя подруга – известный экстрасенс. Она со
мной так славно позанималась, что я отключилась в ее комнате до
утра. Просыпаюсь утром, а в этой коммуналке, где Лиза обитает…
обитала… стоит визг, шум, крики. Я вылетаю в коридор и как ты
думаешь, что я там вижу?
– Что? – испуганно спросил Евгений Иосифович.
– Труп мужчины!
– О, Господи, – пробормотал Штерн, – этого еще тебе не хватало.
– Так это еще не все. Знаешь, чей это оказался труп?
– Чей? – почему-то шепотом и оглянувшись спросил заместитель
министра.
– Жирцова Исака Владимировича! Нож торчал прямо из сердца и все было
в крови!
Штерн машинально открыл ящик стола, достал упаковочку и
проглотил, почему-то, нарушая все медицинские предписания, сразу
пару таблеток.
– Ты… ты шутишь, Поля. Это бред какой-то, не может этого быть!
Ты… ты меня разыгрываешь… но зачем? Скажи, не томи…
Полина горько усмехнулась:
– Я что, Женя, дура совсем, такими вещами шутить? Говорю тебе:
лежал там в коридоре собственной персоной. Но это еще не все.
Пока жильцы ахали охали на кухне, я глянула на включенный
телевизор и обомлела вовсе: этот самый Жирцов в прямом эфире ТВ-6
лихо болтал с ведущей. У всех чуть крыша не поехала, это ж надо такое увидеть с утра. Как в дурном сне. Но это был не сон, Женя, уверяю тебя!
Полина снова нервно закурила, глядя на откинувшегося в кресле бледного супруга. Какое-то время в кабинете стояла гробовая тишина. Потом Штерн медленно произнес.
– Так значит ты не пошутила?
– Нет же, говорю тебе, дурак! – закричала женщина чуть ли не в истерике, – прекрати задавать идиотские вопросы, давай думать: что теперь делать!
– А что теперь делать? – машинально повторил Евгений Иосифович.
– Следствие разберется…
– Какое следствие, остолоп! – прервала его жена. – Приехали вскоре какие-то страшные люди и вместо нормальных действий подпалили квартиру и весь дом! Да так умело, что все сгорело минут за двадцать. Мы едва, чудом, успели спастись! Тут дело настолько нечистое! Нас всех там, как нежелательных свидетелей, хотели просто-напросто уничтожить!
– Боже мой! – вырвалось у Штерна. – Прямо какой-то страшный
боевик, кино…
– Это не кино, к сожалению, а грубая реальность. Ты представь в
какой мы теперь опасности!
– Мы?
– Да, и ты теперь тоже. Все, кто об этом знает – потенциальные
трупы. Дело то нешуточное.
– Ох ты, ни хрена себе! – Евгений Иосифович зашагал по кабинету, периодически останавливаясь и изумленно поглядывая на жену, будто увидел ее в первый раз. – Вот это влипли в историю! Ты права, Полечка, надо что-то делать.
Супруга презрительно фыркнула:
– Я, что ли должна? Ты вроде как мужик, у тебя власть, связи, вот ты и решай. Чтобы нас с тобой никто пальцем не тронул и Лизу Калинину тоже. Остальные мне, честно говоря, «по барабану».
К Штерну стало возвращаться спокойствие. Он уселся в кресло, пожевал губами и тихо сказал:
– Слушай, Полина. Только это абсолютно между нами.
– Естественно. Я же не самоубийца.
– Ну вот. Завтра в Москву возвращается из Бонна Петр Маркович. Ну, Глозман то есть.
– Этот твой первый вице-премьер?
– Ага. Я же у него один из личных врачей…
Полина с интересом смотрела на мужа:
– Ну, и что дальше?
– Я с ним сразу попытаюсь встретиться и поговорить.
– О чем, Женя?
– Как? Расскажу всю эту историю, попрошу разобраться, защиты и помощи…
– Думаешь, он тебе как сразу и поверит? В такую дикую нелепицу?
Без фактов и доказательств? Да он скажет, что и ты, и я рехнулись: то ли с перепою глюки посетили, то ли еще с чего.
Штерн задумчиво почесал переносицу:
– Да, дело непростое. Большая политика. Тут все будут вести себя крайне осторожно. Тем более, один то Жирцов жив-здоров и пойди разбери, кто из них двойник.
Полина заметила:
– А может, действительно, стоит рассказать? Ведь Глозман должен хорошо лично знать Жирцова…
– Как облупленного!
– Ну вот. Он с ним пообщается поближе и наверняка должен раскусить, кто это: подлинник или копия.
– Логично. Молодец, Полечка, соображаешь!
– Да не один ты такой умный и великий на этом свете.
Полина довольная улыбнулась. Ей стало полегче – вроде бы выход наметился. Но тут же в голову пришла другая мысль.
– Слушай, а пока ты с Глозманом не переговорил, ведь со мной может что-нибудь случится! Надо спрятаться на денек-другой вместе с Лизой, пока на нас, якобы случайно, грузовик не наехал.
Штерн наморщил лоб, посмотрел в окно и сказал:
– Сейчас возьмешь мою машину. Там шофер Санька, ну ты его знаешь. Он как личный телохранитель. Я велю ему отвезти тебя… вас с этой Лизой на дачу и глаз с вас не спускать. Думаю, за день-другой ничего не должно случиться. Но ты будь осторожна и никогда не оставайся одна.
– Так я могу надеяться, Евгений, что вопрос будет улажен?
– Сделаю все возможное, дорогая. Пойдем, я провожу тебя до машины. Связывайся с этой своей Лизой и сидите на даче, как мышки.
***
Глава V1. Приговор партии
***
Штаб-квартира или, по-другому, центральный комитет национал коммунистической партии располагался неподалеку от площади трех вокзалов.
Сюда и приехал, в районе обеда, Игорь Соломатов со своей подружкой Валерией Новопольских. Игорь был уверен, что его с нетерпением ждут, поэтому он спешил, информацию, которую он должен был передать вождю, Виктору Сергеевичу Анчуткину, являясь очень важной, конфиденциальной и ее ни в коем случае нельзя было доверить телефону.
Национал-коммунистическая партия России (НКПР) за последние
три-четыре года набрала большую силу и политический вес.
Зарождалась она еще в начале 90-х годов, когда вокруг неистового
митингового трибуна Виктора Анчуткина оформилось ядро преданных
его нехитрым целям единомышленников. В основном это были некогда
изгнанные из КПСС маргиналы.
Их поначалу, как водится, столичные власти всячески гоняли, притесняли и запрещали. Но ореол мучеников борьбы против «преступного режима» всегда был привлекателен и вскоре партией неистового Анчуткина заинтересовались крупные политические акулы типа думского депутата, известного армейского генерала Альберта Камышова.
Он помог «братьям по идеалам» официально зарегистрироваться в
Минюсте, после чего гонения фактически перестали иметь место быть.
Он познакомил вождя с нужными финансистами, отчего денежные дела
некогда нищей братии, резко пошли в гору, и это привлекло еще массу
сторонников.
Генерал Камышов негласно привлек к тайной деятельности на благо НКПР ряд высокопоставленных государственных чиновников, офицеров МВД, ФСБ и других «нужных контор».
Анчуткин сотоварищи расправил крылья и повел агитацию в обнищавших массах с небывалой энергией, которой позавидовали бы и Робеспьер и Ленин вместе взятые.
В результате, к концу 90-х годов, численность партии достигла цифры с пятью нулями и продолжала расти. Появилась своя молодежная организация и свой «боевой отряд» из накачанных, обученных и на все готовых по приказу вождя молодцев.
Одним из активных деятелей этих структур являлся двадцатидвухлетний безработный Игорь Соломатов, привлекший сюда же и свою подружку Леру.
Игорь, склонный к фанатичной преданности выбранному идеалу, искренне проникся идеями НКПР и лично товарища Анчуткина. Ничего нового из себя эти идеи не представляли, кроме банальных разглагольствований о несбыточном «царстве социальной справедливости»… Но на отчаявшийся народ это действовало как магнит, пьянило, как самогоном.
Игорь Соломатов не посвящался в «Святая святых» партийной доктрины,
хотя об этом нетрудно было догадаться мало-мальски сообразительному человеку: банальный захват власти под старым, как мир, циничным лозунгом «цель оправдывает средства».
Молодой Соломатов фанатично, подчиняясь жесткой иерархии и партийной
дисциплине, беспрекословно выполнял любые поручения как лично Виктора Анчуткина, так и командира «боевого отряда» Антона Сидоровника. Приказы здесь, как в армии, не обсуждались.
***
Валерия Новопольских осталась сидеть в приемной вождя, пока ее
возлюбленный и товарищ по партии докладывал Анчуткину о
случившемся.
Разговор был довольно долгий и, видимо, очень серьезный. Но вышел
Игорь от своего партбосса весь сияющий, как начищенный сапог. С гордым и таинственным видом он увлек Леру за собой на улицу и только там сообщил:
– Виктор Сергеевич меня очень хвалил за своевременную информацию и представил к партийному поощрению. Я ему сказал, что нам теперь грозит смертельная опасность, но он успокоил: «Отсидись пару деньков где-нибудь в
Подмосковье, а там мы тебя командируем куда-нибудь в Новосибирск возглавить местную ячейку». Представляешь, Лерка, какое доверие и какие перспективы для роста!
Валерия, конечно, не совсем разделяла Игоревы восторги: ей не «светила» участь «жены декабриста», уезжать от богатеньких родителей в непонятную Сибирь. Но, не желая омрачать радость любимого, она улыбалась, кивала и поддакивала.
А воодушевленный Игорь тем временем продолжал тараторить:
– Сейчас, Лерка, сядем в электричку и поедем в Лобню, к тетке.
Мама с Хмелевским туда собирались отправиться. Отсидимся, шум утихнет и рванем подальше отсюда. В ближайшее время нам в Москве не жить.
Так, не оглядываясь и не замечая ничего вокруг, они добрались до
искомой платформы и забрались в поданный состав электрички. Молодые люди выбрали самый малолюдный вагон и сели, счастливо обнявшись, отгоняя от себя неприятные мысли и воспоминания.
Откуда было знать Игорю Соломатову, что он приговорен вместе с Валерией уже второй раз за этот день. Первый приговор, среди прочих, вынес неведомый им генерал Александр Владимирович Тучин. А второй – тот самый человек, вождь партии, от которого Игорь час назад вышел такой радостный и воодушевленный.
Игорь Соломатов очень бы удивился, узнав, что после его ухода, товарищ Анчуткин вызвал к себе командира «боевого отряда» Антона Сидоровника и сказал ему примерно следующее:
