Парадигма

– Пациенты? – Переспросила Илерия.

– А Вы еще кого-то убили? – Удивился Виктор и удалился, насвистывая под нос.

Илерия смотрела ему вслед, гадая, знает ли он про Эрика Штраутца. Если, конечно, узнал, то выбрал другой, отличный от Марии путь. Он хочет выбить почву из-под ее ног. Вопрос в том, получится ли у него это или же нет.

Если Виктор носит синюю мантию, то это вовсе не значит, что он божий посланник в этом мире.

Мораль и гуманизм всегда претили ей. Добрые старые принципы, вылитые самыми великими просветителями, учили глупости, недалекости и слабости, а Илерия жила среди кровожадных волков и лучше пусть у них на ужин будут соседи, а не она.

Волки вышли на охоту.

– Начала напевать себе под нос Илерия. —

Сегодня у них на ужин соседи,

А завтра может буду я.

– Госпожа Грей, – миловидная женщина с седеющими у висков темными волосами, с покорностью на лице и стеснением приблизилась к Илерии, нагнав ее у самого выхода из крыла. – Вас просил доктор Джеймс к себе.

Что понадобилось этому ублюдку, Илерия не знала. Хотя сам факт того, что он посмел ее беспокоить, а тем более «просить к себе», будил некоторого рода раздражение.

Женщина с седеющим волосом, личный помощник доктора Джеймса, ранее часто попадалась Илерии на глаза,. Еще будучи лаборантом в архиве, она вызывала стоическое желание зевать и даже сейчас, неожиданно прыгнув по карьерной лестнице, оставалась все тем же тошнотворно скучным экземпляром без явных талантов. Но ее плюс в том, что она по-прежнему побаивалась Илерию. Несколько лет даже ручки тряслись в ее присутствии. Хотя надо отдать должное – сейчас ее взгляд стал смелее.

– У меня дела, – обнажив клык в раздражении, Илерия чуть наклонилась к женщине, на бейдже которой было напечатано серое, как и ее тапочки, имя. – Так и передайте, пожалуйста, Марта.

– Но, – ее голос дрогнул, а губы сжались в одну линию. – Он настоятельно просил Вам прийти.

– Ах, настоятельно?! – Илерия осклабилась, приведя Марту в предобморочное состояние.

– Ну, если доктор Джеймс настаивает!

Сегодняшняя ситуация начинала выстраивать вокруг Илерии немыслимые для продвижения преграды. Вокруг не было стен, и никакая из дорог не обещала кончиться тупиком или же обрывом. Последние решения стали создавать на пути опасные виражи, а мозг, плетущий интригу, еще не до конца осмысленную, жал на газ. Это не нравилось. Она обучила, выкормила своим молоком, воспитала в Илерии потрясающе хитрого охотника, знающего цену любой жизни, даже если она бесценна.

Привычка быть в тесных отношениях, в горячих объятиях с врагом, выручала, неоднократно выбивая последние клыки у тех, кто скалился и рычал, плюясь пеной в ее сторону. И доктор Джеймс подавал первые признаки бешенства – он потерял чувство страха. Он, как дикий волк, пораженный недугом, становился на задние лапы, пытаясь схватить Илерию за горло, блокировать ее и подарить вирус через укус.

Но и против него есть пуля.

– Рано, Илерия, еще рано, – сказала она, идя по пустому коридору, такому же белому и стерильному.

Распустив волосы, Илерия изобразила улыбку, и, неуверенно коснувшись шрама, остановилась перед дверью кабинета с именной табличкой: «Артур Джеймс. Заместитель главного хирурга».

Больной бешенством ублюдок доктор Джеймс.

Два стука и голос из-за двери пригласил ее войти.

Доктор Джеймс стоял спиной к входу, копошась в папках. Макулатурное царство, воняющее бумагой и чернилами.

Он даже не обернулся, уткнувшись своим длинным носом в ящик стола. Натянутый на согнутой спине халат позволял видеть напряженные мышцы.

Собравшись, чтобы голос не дрогнул, Илерия произнесла: «Здравствуйте».

– О, госпожа Грей! – Радостно взмахнув руками, он пригласил ее сесть в кресло у рабочего стола, заваленного листами бумаги.

Поборов в себе отвращение к царившему здесь беспорядку, Илерия взяла в руки валявшийся на самом краю открытый клей карандаш. Оглядела стол, выискивая колпачок и одновременно с этим осторожно высматривала что-нибудь интересное, и что могло бы в будущем ей пригодиться.

– Я рад, что Вы заглянули! Хотите чаю? —доктор Джеймс встал у кресла.

– Откажусь, – ответила Илерия, подкручивая колесико и внимательно следя, как белая масса клея прячется за стенками тюбика. – У меня мало времени.

– Простите, – он смотрел в упор, пробегая по лицу Илерии взглядом.

Ей показалось, что ее облизала мерзкая болотная жаба, и неосознанно оттерла щеки пальцами, желая избавиться от ощущения склизкости.

– Я не просто так просил Вас зайти, госпожа Грей. Есть один пациент, которого передали Вам… – он замялся и, скромно вжав голову в плечи, положил перед Илерией папку. – Я давно его наблюдаю, так что…

Открыв документ, Илерия узнала старика на фотографии. Данные тоже оказались теми же, что были и у нее. Он был среди тех, кому она утром подписала утилизацию. Его доставили три дня назад с менингеальной фазой полиомиелита. На нем больше невозможно было проводить опыты. Материал изжил себя.

Его лицо напоминало маску грустного клоуна: выцветшая коричневато-синяя кожа, осыпающаяся сухими струпьями; небольшая черепная коробка тем не менее помещала на себе крупное лицо; глаза желтые с разными по размеру радужками.

Бессмысленная трата времени, вот какими Илерия считала подобные экземпляры. В них не было ничего, что могло помочь науке или карьере. Расстраивало то, что этот безмозглый кретин в белом халате, пыхтящий сейчас около нее, не видит даже этого.

– Не стоит тратить свое внимание, – озвучила Илерия, откидывая и папку, и клей на стол. – Через пару часов он пойдет в утиль с восьмью такими же.

– Я знаю об этом, потому и хотел с Вами поговорить. Если Вы не против, я бы хотел его забрать в свою лабораторию.

Илерия глянула на него, мысленно ломая его шею, на которой держалась голова с мерзкой рожей.

«Если Вы не против»…

Сегодня на ужин у них соседи,

А завтра, может, буду я…

– Что же Вас так заинтересовало в этом пациенте? – Илерия широко улыбнулась. – Я не заметила у него ничего, кроме неприятной болячки.

Доктор Джеймс замялся, подбирая слова:

– Ну, – сказал он, наконец, – я не так давно начал исследование по теме, что Вы предложили мне еще в годы защиты докторской.

Конструирование тела.

Илерия помнила тот день отчетливо. Что-то стерлось, исчезло из извилин в ее мозге, но не то заседание. За год и два дня до того, как пришел приказ о ее назначении главным научным сотрудником для работы на Загранице.

Как сейчас, она слышала перепуганный голос Артура Джеймса, студента из магистратуры: «Но я никогда не занимался биомеханикой».

Как же он дрожал. Трусливый щенок, не умеющий гавкать, а лишь тявкающий, что чего-то не умеет.

– Если Вы, Артур Джеймс, хотите работать здесь, под моим боком, то должны выбрать что-то более существенное, нежели вирусология, – сказала тогда ему Илерия. – Судя по Вашим результатам на экзаменах у Вас не получиться соперничать с другими, уже опытными специалистами.

Он чуть ли не плакал, хотел убедить, но разве таким людям Бог дал право голоса? Нет, он дал им лишь трусость зайца и его длинные уши. Они все всегда знают, они всегда все слышат.

Длинные уши до сих пор не отвалились, и ставший доктором Артур Джеймс приобрел норов. Кто бы мог подумать, что ее судьбу будет решать хирург с граммовым мозгом.

– И когда же Вы заинтересовались биомеханикой? – спросила Илерия.

– Как только вновь увидел Вас. – Улыбнулся доктор Джеймс. – Так Вы позволите мне забрать его?

– В нашей базе полно расходного материала, – Илерия и не думала уступать, – почему бы не воспользоваться ими?

– Госпожа Грей! – Его голос отвердел. – Мне нужен именно этот пациент.

Самоуверенность тона начинала выводить из себя. Заяц сменил шкуру и возомнил себя волком. Илерия начала думать о своих шансах выйти из этой игры, боясь проиграть такому одиночке, как доктор Джеймс. Еще не время доставать нож, ведь где-то рядом бродила стая. Что может сделать этот ублюдок, Илерия знала, ведь в его руках ее тайна, грозящая умертвить одним ударом. Но вопрос в том, сможет ли он рискнуть карьерой и жизнью, чтобы отомстить за ее несговорчивость?

– Как хотите, – Илерия позволила ему выиграть эту игру за доминирование. – Я отзову его утилизацию, но, надеюсь, мне не придется смотреть больше на это сморщенное лицо.

– В моей лаборатории все готово. – Он подпрыгнул на месте, выражая радость. Его глаза говорили, что он ликует, упивается вкусом ее капитуляции.

– Что ж, – Илерия встала, не желая больше ввязываться в никакой другой диалог, – мне пора. Мы же не хотим опоздать к моменту утилизации?

Доктор Джеймс хихикнул, следуя за ней к двери, провожая.

– Этому старику неимоверно повезло. – Буркнула Илерия, взявшись за ручку двери.

– Может быть.

Скорее ему не повезло. Что с ним сотворят, знает только Бог, но и он, наверно, не ведает, на что способен разум человека такого слабого и хитрого.

– Ах, да! – Воскликнул доктор Джеймс, не позволив Илерии открыть дверь, накрыв ее руку своей. – Насчет доктора Азимова, – ненадолго повисла тишина, в которой Илерии не понравилось абсолютно все. Он пытается измерить свои шансы. – Он запросил Ваши данные, госпожа Грей. Мы же друзья, не так ли?

А завтра, может, буду я…

– Конечно! – пожав руку доктора Джеймса, Илерия, тихо произнесла, почти в самое его ухо: «Нам обоим выгодно молчание, не так ли?»

Глава шестая

Она сделала все, как и просил доктор Джеймс – выписала для него старика Микаэля. Это имя он кричал всякий раз, как она брала у него анализы или вводила препараты. Он ненавидел свой порядковый номер больше остальных. У него желтые глаза и даже время в испытательной базе не сломили в них энергию. Волевой террорист. Именно такие способны убить себя, чтобы уничтожить еще кого-нибудь.

– Вы еще немного поживете, номер 8287, – шепнула она ему на ухо, когда его отцепляли от кушетки и уводили прочь из комнаты, где готовили к утилизации восемь несчастных.

– Меня зовут Микаэль! – Кричал он ей, плюясь слюной, пенящейся от кипящих эмоций. – Меня зовут Микаэль!

И он кричал, так и не услышав слов брошенных Илерией: «Скоро ты его забудешь».

Тщательно перепроверив документы, она дала знак санитарам, что пора начинать.

Кто-то из приговоренных уродцев лежал смирно, у кого-то хватало сил пытаться вырываться. Одна из них, девушка, извивалась змеей. Ее редкие белокурые волосы закрывали лицо.

Илерия, задумавшись, уставилась на нее. Красивое лицо, не такое как у нее. Без шрамов, но истощенное.

Девушка пыталась высвободиться. Не яростно, но во взгляде читался ужас. Желание жить казалось смешным, учитывая какие муки она испытывала, пока была здесь. Около года. Мало кто выдерживает столько. Почему бы им не принять это как эвтаназию?

Из-за волос вдруг мелькнул взгляд. Она смотрела прямо на Илерию. Не на санитаров, подошедших к ее кушетке и готовящих укол, а именно на нее.

Голубой глаз в обрамлении светлых прядей.

– Стойте! – закричала Илерия, бросившись вперед, чуть не снеся одного из санитаров с ног. – Подождите.

Ее дыхание сбилось, и виделся ей лишь голубой глаз и светлые локоны. Она так похожа на нее. Это Анна!

Илерия пыталась отгадать, судорожно глотая воздух, как ее кошмар обрел форму. Он больше не в отражении. Теперь он не запечатлен в ее теле, а свободен, пусть и прикован ремнями.

И лишь ее пальцы оказались вблизи от лица девушки, Илерию сковал ужас. А что если это Анна?

Вокруг корчились в смертельных конвульсиях четверо, но взгляд Илерии был устремлен лишь на девушку, глаз которой она больше не видела.

– Открой, черт тебя дери, глаза! – Она шипела гадюкой, ухватив пальцами за ее подбородок и откидывая с лица волосы. – Смотри на меня!

Зеленые. У нее были зеленые глаза.

На Илерию все смотрели, но ей было плевать на это. И чуть позже пересуды дадут ей понять, что легкая слабость может порядком потрепать в разворачивающихся баталиях. Но тело тряслось и, не зная, куда себя деть, Илерия отошла.

«Я схожу с ума», – решила она, вытирая рукавом халата пот со лба и, уходя прочь. У нее не осталось сил анализировать яму, в которой становилось все больше и больше неосознаваемого, необъяснимого.

Она не могла поверить, что теперь будет видеть Анну и днем, ощущая на себе холодный взгляд голубых глаз.

Уже позже, как только начал зарождаться вечер, Илерия почувствовала весь вкус пережитого дня. Подготавливаясь ко встрече с Азимовым, она всячески пыталась выяснить рецепт кошмара: на чем замешано тесто, из чего вылеплена девушка с золотистыми волосами. Отвратительный вкус – единственное качество этого блюда. К тому же оно смердило за версту.

Пугающие образы, сохраненные в сознании – корчащиеся в смертных муках утилизируемые пацинты – смешались в сознании в одну клейкую массу. Илерия пыталась разделить их, но что-то мешало и любая попытка убедить себя в нормальности, в том, что это ее работа, не давали результата. Словно кто-то сверху начинал закидывать ее землей, хороня заживо. Кто бы мог подумать, что врагом станет ее же мозг: умный и натренированный?

«Я привыкла видеть смерть», – убеждения лились одно за другим. Весь день одни убеждения, попытки найти ключ к себе же самой.

Бледная кожа стала еще белее, состояние усугублялось периодическими спазмами желудка, уже пустого, но жаждущего еды. Но Илерия не ела, боясь, что ее вырвет прямо на доктора Азимова. А он быстро делает выводы, будучи резким в решениях и редко неправым. А Илерия… А Илерия всегда была для него желанной добычей для анализа, названная им посланником Смерти, князем Ада, сотворенным, чтобы мучить. Это смешно, ведь его руки столь же багровы. Кровь никогда не успевала засыхать на его тонких пальцах.

Доктор Азимов отличался от людей, бродивших по этим коридорам. Ветеран в медицине, гений в психиатрии, пусть и пытался выдавать себя за мирного психолога.

И скоро Илерии предстояло оказаться в костлявых объятиях человека, однажды чуть не загубившего ее карьеру. Он видел ложь и, будучи упертым в одну крайность, не понимал ее благих намерений. В нем смешивались две противоположности гениальности и высоких человеческих желаний.

– Почему Вы хотите стать ученым, Илерия?

Он единственный звал ее по имени. Тихим усыпляющим голосом.

– Я хочу спасать жизни, – ответила двадцатилетняя Илерия, скребя пальцами по подлокотникам. Скрип кожи успокаивал ее.

– Убивая? – доктор Азимов откинулся в своем кресле. – Странный способ.

Как сейчас слышался ей звук его дыхания, иронии в голосе, скрип зубов, когда он задумывался.

– Убивая одного – мы спасаем сотни, – подтвердила Илерия, внутренне напрягаясь.

– Так говорили политики, когда разжигали третью мировую, – ох уж этот тон.

– Вы что-то имеете против нашего правительства? – Метнула в его сторону Илерия.

– Каждый человек – хищник, – доктор Азимов наклонился вперед, тем самым сокращая междуними расстояние. – Моя задача выяснить насколько крепки прутья Вашей клетки, Илерия.

Уже тогда он видел в ней то, что еще не созрело. Но нравилось ли этому монстру ее сущность или же нет, Илерия не знала. Даже сегодня не надеялась узнать, ведь этот день оказался слишком длинным для изнуренного и ослабленного человека.

Где-то там, за стенами этого здания солнце уже клонилось к закату, а, может, уже и село, спрятавшись за пазуху горизонта, тяня на своем хвосте тьму. Она имеет в Зес густоту кофе с молоком. Но она не пахла так приятно. В ней было что-то от желчно-горького зловонья тех монстров, что бродят по Загранице. А здесь, на нижних этажахбазы, всегда сиял белый свет, и пахло как в стерильной перчатке.

Илерия провела рукой по лицу, чуть натягивая кожу. В ее кабинете сохранялся полумрак, только зеркало сияло каким-то внутренним серебристым светом.

– Прутья клетки, – сказала она, всеми силами пытаясь сосредоточиться на воображаемой точке между бровей. Зеркало прозрачно, как наичистейшая вода. Наверно, такое же холодное.

Прислонилась к нему лбом, потом щекой. Прохладное. Мысли, горячие угли, стали понемногу угасать. Этого было достаточно, чтобы перебороть слабость и тошноту.

«Еще немного», – подумала Илерия, остывая подобно вечернему воздуху. – «Еще немного».

А время тикало стрелками часов на ее руке. Тик-так, тик-так – так оно текло, не оставляя за собой места развернуться и сделать вздох. Но больше не зажимало, хотя и наполняло собой все пространство. Стол, кресло, шкаф, зеркало: все буквально пропиталось вонью приближающейся встречи. Доктор Азимов, должно быть, испек самый мерзкий пирог из вопросов.

Медленно выпрямившись, Илерия поправила выбившуюся из-за уха прядь волос и вышла.

Белый коридор, запах антисептиков и лекарств, яркий свет остались позади. Лифт вынес Илерию на третий этаж с минус шестого, где все другое: презентабельное, много дерева, камня, и лишь одно яркое пятно – огромная картина на стене в конце коридора. Брызги пятен на квадратном полотне сливались во что-то напоминающеецветок. Неровные стены будто впитали этот сияющий небесно-голубой оттенок, спрятав его в каждом закутке каменных плит. Кровь начала пульсировать и коридор, заостряясь, то сжимался до полотна, то расширялся. Секундное помешательство быстро исчезло, не успев впиться клыками в Илерию, так и застывшую посредине красного вычурного ковра. Еще немного и заколдованная внутренними демонами, она бы прошла мимо двери кабинета доктора Азимова, желая приблизиться к картине, имеющей глубину глаз Анны.

Теперь она жалела, что не поела. Как же еще можно было объяснить это странное пульсирование пространства. Все дело в ее голове, в мыслях, ослабленных и погрызенных червячками. Ведь другого не могло быть: мир статичен и лишь человек наделяет его жизнью. Достаточной, чтобы сводить с ума. И проблема Илерии заключалась в том, что ее сводил с ума не внешний мир, а тот, что внутри.

Тихо, но уверенно постучав костяшками пальцев, Илерия прислушалась, ожидая ответа с той стороны. Лучше бы он промолчал. И она сможет уйти домой. Желание оказаться в постели окутывало тело сонной слабостью.

– Входите, – прозвучал глубокий голос.

Дверь тихо заскрипела, когда Илерия открыла ее. Звук, напоминающий жалобное мяуканье маленького котенка.

– Здравствуйте, Илерия, – доктор Азимов не избавился от своей привычки называть ее по имени.

Да и сама его внешность не претерпела никаких изменений: взъерошенный седой волос; прямой длинный нос, массивный на кончике; белесые глаза и улыбка без левого клыка, – обманчиво добрая, как знала Илерия. Ему было под семьдесят, о чем особенно сильно говорила дряблая кожа на шее, выглядывающая из-за воротника рубашки. Он носил очки в тонкой золотистой оправе. Такого же цвета были запонки на рубашке и пуговицы на темно-синем пиджаке.

Доктор Азимов стоял около стола, встречая Илерию стоя.

– Добрый вечер, – она пожала его руку и приняла предложение сесть.

– Я рад видеть Вас живой, – он улыбнулся и устроился в кресле напротив, закинув ногу на ногу. – Никто уже и не ожидал Вашего возвращения в систему. Тем более во здравии. По крайней мере, в отчете доктора Артура Джеймса сказано, что Вы здоровы.

– Я устала, доктор Азимов, – отбросила его рассуждения Илерия. Она боялась, что в какой-нибудь момент его ухищрения заставят ее совершить ошибку. Ничего другого не оставалось, как сокращать разговор банальными доводами об усталости. – Мы уже можем отбросить реверансы?

– Вы плохо себя чувствуете? – он прищурился. Глаза его стали похожими на кошачьи, но голос оставался прежним: глубоким и немного вибрирующим, словно шел из чрева невероятного Божества. – Вы бледны и к тому же, как слышу по урчанию желудка – не ели… Что именно Вас беспокоит?

– Мне попался волос в тарелке с супом, – на ходу выдумала Илерия. – Вы, наверно, наслышаны, как я отношусь к подобным вещам?

– Не думал, что Вы брезгливы, – доктор Азимов сделался удивленным. – Ваша работа не для слабонервных, Илерия. Прошлый проект даже мне показался впечатляющим. А я видел и не такое!

Илерия не сомневалась, что изучение работы внутренних органов при помощи вивисекции могла впечатлить любого. Без исключений.

– Вам удается сломить даже самый сильный дух, – доктор Азимов нажал кнопку на пульте управления.

Появилась проекция экрана, светящаяся белым. Ослепленная ярким светом, Илерия нахмурилась.

– Я изучил каждую деталь Вашего дела, – добрыми глаза стали уже от улыбки, скользнувшей по его губам. – Господин Штраутц не очень жалует Вас.

По ее лицу скользнуло непонимание.

– Эрик Штраутц, – пояснил он. – Как следует из этого доклада, – тут же выплыло окно с письменным сообщением о местоположении Эрика Штраутца у дома Илерии, – по фото можно четко определить, что он был у Вашего дома.

Илерия ощутила на языке дурной вкус. Лишь чудом взволнованность на ее лице осталась незамеченной.

– Я уже обсуждала это с военными из совбеза, доктор Азимов, – сталь зазвенела в каждой букве. – Есть ли надобность еще раз говорить о человеке, с которым я говорила лишь несколько минут в своей жизни? Вы не находите, что это слишком мало, чтобы постоянно спрашивать о нем? – Илерия смотрела ему прямо в глаза. – Этот Эрик Штраутц… Что же в нем такого, что его так настойчиво ищут? Я слышала, что он связан с экстремистами? И как ему удается до сих пор быть на свободе?

– Может, страх оказаться на виселице? – улыбнулся доктор Азимов. – Желание жить – лучшее в человеке. Оно дает силы, возможности. Хитрость выживающего способна обмануть даже систему, Илерия, – он включил другое видео. Небольшой отрывок: Илерия выходит из домика в саду и оглядывается по сторонам. – Ваше лицо. Почему Вы были так напуганы в ту ночь? Что именно Вас так беспокоило? Не был ли причиной такого поведения Эрик Штраутц?

Это видео. Чуть ранее – насколько Илерия помнила, пусть и смутно – она тащила труп через лужайку. Но на записи отсутствовали именно эти проклятые десять минут. Судя по хронометражу, кто-то удачно вырезал самый важный кусок.

– Расскажите мне, – вибрирующий властный голос доктора Азимова звучал где-то на задворках, пока Илерия вспоминала окутанную стрекотом кузнецов ночь. – Это как-то связанно с тем, что произошло сегодня в лаборатории?

Было бы странно, если бы он не задал этот вопрос. Илерия вздрогнула, чем чуть было не выдала себя.

– Что именно Вы имеете в виду?

– Сегодня в лаборатории та девушка кого-то Вам напомнила? Почему Вы так заволновались? – Илерия чуяла опасность от меткости вопросов. Волосы на затылке зашевелились.

«Как? Зачем? Кто?» – вопросы так и сыпались из его уст. Один за другим, цельным потоком, не успевая задерживаться в мозгу Илерии, исчезая тут же, как только пробуждались картинки в подсознании.

– Эта девушка…

«Что же сказать?» – думала Илерия. – «Что же сказать?»

– Мне показались странными ее показатели.

– И поэтому Вы просили ее посмотреть на Вас?

Система хорошо поработала. Она окутали Илерию своими сетями, погружая на безопасное для себя, но убийственное для нее дно кишащего пираньями водоема. Темнота молотом опускалась на голову, припечатывая к креслу. Почему же она раньше не замечала всевидящего ока СБС? Потребовался всего год, жуткие события и, главное – осознание собственного несовершенства, как гражданина, чтобы очевидное выплыло на поверхность.

– Ее зрачки необычно отреагировали на освещение, – Илерия сглотнула. – Но это был лишь блик. Я ошиблась.

– И как часто Вы ошибаетесь?

– Вы знаете ответ на этот вопрос: никогда.

– Может, Вам требуется еще немного отдыха? Пару дней Вам бы хватило, чтобы прийти в себя? – доктор Азимов что-то записал в свой блокнот.

– Мне не нужен отдых. Я прекрасно себя чувствую, – как же сильно она кривила душой. – Это первый мой рабочий день после всего. Не удивительно, что я немного утомилась.

Илерия искала лазейку в этом пестрящем тупиками лабиринте.

– Я тоже человек. Гениальность не отнимает у меня других качеств: я тоже устаю, люблю покушать. А сегодня повар вынудила меня остаться голодной, – она рассмеялась. – Так что все эти Ваши вопросы… Вы не доверяете мне? Неужели Совет Шести так сильно беспокоится о моем самочувствии, что дает Вам и такие мелкие вопросы на рассмотрение, как моя реакция на суп?

– Вы прошли через ад, Илерия, ничего странного нет в подобной озабоченности Совета Шести Вашим здоровьем! – Страстное восклицание отразилось на лице доктора Азимова гаммой эмоций: от откровенного удивления до жалкого подобия сочувствия. – Я доктор и хочу Вам помочь.

Илерия знала, что больные люди доказывают сильнее других, что они здоровы и потому лишь заставила себя показать немного понимания.

– Вы помогаете мне, правда. Но поможете больше, если Вы и Совет Шести позволят работать и дальше. Я хочу быстрее влиться в жизнь Зес и всей системы Звезды. Я понимаю, что каждое человеческое звено держит на своих плечах мир и порядок, прописанный Кроном и, потому буду прислушиваться к каждому Вашему слову, доктор Азимов.