Парадигма

Она распахнула глаза. Уснула прямо в кресле, не успев просмотреть еще несколько документов.

Резко выпрямившись, Илерия уставилась на колышущуюся от ветра ткань. Озноб пронзал ее тело острыми коготками. На мгновение ее охватила паника, но она поборола это чувство, списывая все на невнимательность. Встряхнув головой, встала, закрыла створки. Все так же по привычке постояла около него с минут. И лишь потом направилась в ванную, желая принять душ.

Резкий электрический свет на мгновение ослепил, заставив прикрыть глаза.

Скинув одежду, Илерия настроила воду и встала под теплые струи. Оперевшись рукой о кафель стены, наклонилась и посмотрела на свой живот: беленькие, тонкие почти незаметные линии шрама расходились цветком, не вызывая никакого дискомфорта даже при нажатии.

Не находя в себе силы дотянуться до шампуня, она просто стояла, рассматривая шрам и думала, что уже долгое время не спала так крепко. Сон придал ей сил.

Если бы только он позволил справиться, выкинуть из головы те глупые страхи.

Волки вышли на охоту.

Анна говорила, что Илерия похожа на одного из тех каннибалов, что ползают по запечатанным отсекам Асаран-а: ее голова думает лишь в одном заданном направлении и само ее существование бессмысленно.

– Жрешь мясо живых, не в состоянии учуять падаль, – запрокинув голову, Анна посмотрела на потолок, размяла шею. – Вряд ли ты понимаешь, кем являешься. Сколько нам осталось лет, по-твоему? Пятьдесят? Сотня? – она рассмеялась, сжимая в пальцах фотокарточку. Вот уже несколько недель всегда приносила ее, но не показывала. – На твой век бы хватило.

Ее голос глухой и одновременно с дребезжанием. Юношеская звонкость окрашивала слова в какие-то нелепые краски. Но каждый день Анна разговаривала с ней, вырывая из постоянного круговорота то ли снов, то ли воспоминаний. Быть может, поэтому Илерия видит ее. Она не помнит, чтобы в те дни хоть раз слышала какие-либо другие звуки. Даже шагов или шелеста.

Илерия, как и большинство людей, раньше спокойно относилась к зеркалам, но после плена возникла ненависть. Смотреть в него и видеть другого человека. Не понимать, сон это или же реальность.

Всю жизнь ее окружали болезни, уничтожающие не только тело, но и разум, превращающие мозг в кисель. Может, и ее мозг давно стал им?

Шепот труб снова обретал голос, и, если бы Илерия постаралась, то смогла бы различить отдельные слова, но лишь в тишине, где-то в стенах. И он смешивался с другим шумом. Словно кто-то был в доме. По телу пробежал озноб.

В доме раздались приглушенные шаги. Илерия не сразу сообразив, наспех натянула рубашку. Бросившись к стоящей у раковины высокой тонкой вазе, она взглядом скользнула по отражению в зеркале. Светлые кудри. И, словно позабыв обо всем, Илерия обернулась. Из отражения на нее смотрел ее ночной кошмар. Лишь она увидела ее лицо, то тут же пронзенное болью тело ослабло. Вцепившись пальцами в округлые бока раковины, она уставилась в него, преодолевая спазмы в животе, не замечая уже ничего, кроме бесстрастного милого, но такого пугающего лица.

По щекам скатились крупные капли слез. Все тело словно пронзили острые ножи, раскаленные докрасна пламенем: они резали ее плоть и выжигали невероятные зигзаги. Сердце не билось как сумасшедшее. Оно пропускало удар за ударом, кожа начинала синеть от напряжения мышц. Искаженное лицо напоминало маску грешника, брошенного в огненные реки ада.

Илерия не могла бороться. Она терпела. Ждала, когда эта златовласая ведьма покинет зазеркалье и оставит ее наедине только с собственным отражением.

Раньше голубые глаза смотрели, не моргая, всегда прямо. Лишь мертвое изображение. Ночь, каждую ночь оно заставляло Илерию смотреть лишь на себя. Но не сейчас: Анна отвела взор. Чуть вбок.

– Смотри на меня, проклятая ведьма! – закричала Илерия. – Смотри!

Но голубые глаза продолжали смотреть ей за спину.

– Ты слышишь меня? Смотри на меня! – сквозь судороги, пронзающие каждую мышцу, сквозь сковывающую слабость, она схватила с полочки стакан и ударила по отражению. – Сдохни, тварь! – крупные осколки, падая, разбивались на мелкие. Но голубой глаз на оставшемся в раме куске зеркала все так же смотрел прочь.

Илерия медленно обернулась. Тупой удар сшиб ее с ног. На секунду потеряв сознание, упав на пол, она громко выдохнула. Ее лицо вытянулось от удивления.

Первое, что она увидела – шляпа: коричневая и потертая.

– Ты больная, – глухой голос шипел. – Я надеялся, что ты сдохла, Илерия Грей! Но тебе же хуже, тварь!

– Почему?! – она, правда, не понимала, как этот мужчина оказался в ее доме, зачем сейчас ее куда-то тащит, сжимая жилистыми пальцами лодыжку. – Ваш сын…

– Заткнись! – Эрик Штрауц был без бороды, но все в нем было прежним. Столкнувшись с ним так, Илерия вдруг вспомнила, как испугалась в тот день. Его ненависти, желания ее смерти. Ей было плевать, что рубашка задралась до самого горла, обнажая мокрое тело, что кто-то увидит кусочек ее сумасшествия, что, в конце концов, из раны на голове, пульсируя, течет кровь. Но она желала поскорее избавиться от слабости и суметь вырваться из грязных мужских рук.

Пелена крови, стекающей по лицу, начинала застилать глаза. Боль вертелась в ее теле огромным, непомерным зародышем, готовым жить собственной жизнью.

– Ты убила его! – он отпустил ее ногу, с силой откинув в сторону. – Ты убила моего сына!

– Я не убивала, – Илерия пыталась подняться или хотя бы сесть. Но окровавленные руки скользили по паркету, а голова кружилась, смешивая низ и верх в единое закрученное спиралью полотно.

– Не убивала? – спросил он. – Этих монстров ты притащила в наш город! Габриелю был только двадцать один год!

– Я не убивала!

С трудом различая его силуэт, она пальцами терла глаза в надежде избавиться от кровавой пелены.

– Ты не настоящий, – губы Илерии еле двигались. Она, лежа на холодном полу под гуляющим по дому сквозняком не верила в то, что это происходит с ней. СБС бы позволила ему зайти так далеко.

Эрик Штрауц поставил палку, что держал в руках, ей на живот и оперся. Илерия начала задыхаться, корчась и скребя по деревяшке пальцами, занося под ногти занозы.

– Я самый что ни на есть настоящий! – он не смеялся. Ему было не смешно. и это заставляло паниковать еще больше. Илерия не могла понять, получает ли он удовольствие от того, что делает, или же ему плевать.

«Илерия, думай!» – но было невыносимо даже открыть глаза. А палка. Она слишком сильно впилась в кожу. Сползшая от попыток подняться ткань ночной рубашки пропитывалась сукровицей в месте давления. – «Прошу, думай!»

Волки вышли на охоту.

Взять себя в руки сейчас оказалось сложнее. Илерия хотела освободиться от него. Она пыталась вспомнить все, чему ее учили на военной подготовке в академии, пыталась сконцентрироваться.

– На твоих руках столько крови… ты хоть раз испытывала угрызения совести, отнимая чью-то жизнь? Хотя бы в первый раз?

Губы Илерии исказились в усмешке. Он – слабак. Ему никогда не понять ее работы. Черт, да он не сможет ее убить! Даже ради сына, ради мести, ради собственного достоинства.

Эта мысль подарила эйфорическое наслаждение от собственной силы. Он всего лишь говорит. Задает много вопросов, оттягивая желаемое словами.

– Так убей меня! – сквозь смех выплюнула Илерия вместе с кровью.

Где-то рядом лежал осколок стакана. Он выпал из рук, когда Эрик Штрауц притащил Илерию. Но она не могла даже оглядеться по сторонам из-за ощущения, что палка скоро проткнет ее насквозь, пришпилив к полу.

Эрик Штрауц выпрямился, поднеся свое орудие к ее лицу.

Если ты собрался убивать, – Илерия это знала, – то нужно убивать сразу, пока жертва не успела опомниться. И хотя ей приходилось иметь дело не с людьми, а с мутантами или с террористами, это правило не раз играло на руку. Пустословы умирают быстрее.

– Видимо, тебе в плену хорошенько промыли мозг, – его губы исказила кривая усмешка. – Будет ошибкой оставлять тебя в живых. Ты же сумасшедшая!

Он занес палку для удара, целясь прямо в ее голову, но Илерия не отводила взгляда.

– Мало ли сколько еще людей ты сведешь своими грязными опытами!

Тупой конец копьем в руках стремительно понесся вниз. Илерия была в доле секунд от того, как ее череп продырявят до холодного паркета. Но ей все же удалось перевернуться на бок. Второй удар хлыстом просвистевшей палки угодил по плечу. Илерия взвыла, упав лицом вниз.

Что-то твердое ударило в бок. Эрик Штрауц начал пинать ее ногами, выбивая воздух из легких, находившейся уже на грани беспамятства. Красновато-желтый свет начал застилась сознание.

Она уже не могла дышать, и когда оставалось немного до того, как ее ребра начали бы крошиться от усиливающихся ударов, под руку попал разбитый с одного края стакан.

Острые зубья мягко вошли в плоть ее щиколотки. Он закричал и поварился на спину. Кровь мгновенно пропитала штанину серых брюк.

Илерии это дало время превозмочь боль и схватить выроненную мужчиной палку и с ее помощью встать.

– Я убью тебя! – шипел он, зажимая пальцами рану. Его попытку подняться Илерия пресекла ударом по груди, заставляя вновь упасть навзничь.

«Надо было убить меня сразу» – подумала Илерия, нанося удары то по голове, то по ребрам.

Эрик Штрауц хрипел, плевался кровью. Лицо тут же стало оплывать, краснея в местах ударов, из ран сочилась кровь. Последний удар пришелся в глаз. Древко легко вошло в плоть. Илерия пальцами чувствовала мягкость тканей мозга, пока не уперлась в стенку черепа. Тело несколько раз дернулось и затихло.

Ее живот сводило судорогой, рубашка прилипла к коже, и пришлось оттягивать ее, чтобы избавится от стесненных движений. От резкого движения тело пронзило адское жжение.

Туман нереальности до сих пор не давал ей очнуться и понять, где она. Златовласая ведьма смотрела на нее из отражения в окне. Руки, рубашка, ноги, лицо в крови. Анна, как и Илерия, сжимала в одной руке древко, опираясь на него.

Труп у ног выглядел несуразно, а за окном в желтом свете стоял летний домик. Схватив тело за ногу, Илерия потащила его прочь, даже не вытащив палку из черепа. Она узнала в ней черенок от лопаты, что всегда стояла у двери.

С трудом протащив труп через лужайку к домику, Илерия засунула его в дальний угол в кладовой. Немного подумав, вернула черенок на место, соединив со стальным штыком, и вошла в дом. На полу чернели разводы крови, идущие дорожкой до самой двери. Илерия в спешке принялась убирать следы кровавой борьбы хлоркой, осознавая насколько опасно ее сегодняшнее положение. Подобная провинность, тем более убийство, не входили в ее планы.

Она могла бы обратиться в органы охраны, но что-то ее останавливало. Ей не доверяют, за каждым ее шагом следят. К тому же у ублюдка доктора Джеймса есть на нее компромат. Он не станет хранит секрет убийцы, а просто сдаст. Ему страшнее за целостность шеи, нежели наличие работы по специальности.

– Сегодня кошмар слишком реален, – Илерия рассмеялась и села. Оперлась спиной о ванну, то и дело прокашливаясь от сгустков крови в горле.

Этот идиот пришел убивать ее черенком от лопаты. Будь она на его месте, то прихватила бы пистолет.

Глава четвертая

Илерия проснулась, лежа на полу в ванной среди зеркальных осколков. Из открытой двери лился свет, падая на лицо ровной молочной полосой.

Резко сев, она посмотрела на свои пальцы. Под ногтями темнели занозы и грязные полосы запекшейся крови.

Потом Илерию вырвало.

Никогда еще она не чувствовала себя так от одной мысли, что кто-то умер от ее руки. Она видела столько смертей, что теперь более удивительной казалась жизнь.

Но все было как и прежде. Добавился лишь рваный ушиб на голове под спутанными от запекшейся крови волосами и саднящий синяк на животе с подсохшей за ночь коркой крови и лимфатической жидкости. Уже потом, стоя в душе, смывая с себя ночной кошмар, Илерия соотнесла свои раны с разбитым зеркалом. Она не смогла совладать с собой, разнесла его стаканом, что нашла в спальне, а может и поскользнулась, приложившись головой.

Уж слишком неясно она помнила эту ночь. Какие-то нереальные черты имели минуты пережитого страха. Ей привиделся очередной волк не умеющий пользоваться клыками.

Натянув свитер и брюки, Илерия недовольно поморщилась, оценила ущерб. В раме зеркала остались лишь несколько крупных осколков, остальные валялись на полу и раковине; длинная синяя ваза, – самая любимая мамина вещь в этом доме, – также лежала у стены с отколотым краем у горлышка.

Но что-то подсказывало, что все произошло в заправду. Утро оказалось слишком паршивым, чтобы списывать все на чистой воды галлюцинации или нездоровый сон. Перед глазами стояло единственное более или менее четкое воспоминание – размазанная тропой через гостинную кровь.

– Эрик, – Илерия бросилась туда и уже схватилась было за ручку двери, как раздался звонок в дверь. Он сначала, – самым первым резким звуком, – застал ее врасплох, заставив подпрыгнуть на месте и вскрикнуть, а потом и вовсе впасть в странное чувство прострации. Но кто-то за дверью слишком жаждал увидеть хозяйку.

– Открывайте! – мужской голос звучал с одной стороны сдержанно, но с другой ничего хорошего не предвещал. И последнее оказалось верным. – Открывайте, служба безопасности!

Вот тут Илерия запаниковала по-настоящему. Трель звонка звучала все настойчивее, – как и голос, – а времени что-либо сделать у нее никак не оставалось. Потому она неуверенно, но все же пошла открывать.

На пороге стояли трое.

– Сержант Скот, – представился тот, что стоял на верхней ступеньке, наматывая на палец выбивающуюся из-под черной фуражки темную прядь волос. – У нас ордер на обыск Вашего дома. – И, не дожидаясь ответа от Илерии, они вошли, вручив ей лист, неаккуратно сложенный вчетверо.

Сержант Скот напоминал сморщенный боб: лицо маленькое, выпирающий вперед подбородок и лоб, широко расставленные глаза, один из которых то и дело скрывался за прядью волос, когда палец сержанта переставал теребить ее и отпускал.

На листе стояла подпись г-жи Марии.

– Сука, – зашипела себе под нос Илерия, пробежав взглядом по обвинительному пункту.

– Сержант! – Илерия нагнала его. – Какое ко мне это имеет отношение? Я без понятия, где этот Эрик!

– Он был ночью замечен на территории близ Вашего дома. Собрание Шести считает, что Вы покрываете преступника. – Сержант Скот повернулся к низкорослому напарнику, что обыскивал кухню: «На территории есть еще одна постройка, проверьте там».

– Какого черта? – Илерия с видом полного негодования, возмутилась. – Покрываю преступника?

Она ушам своим не могла поверить. Она больше всех в этом мире ненавидела всякого рода преступников. Из-за таких как они мир пошел прахом и пять великих наций вынуждены прятаться под плащаницей, каждый день страшась, что великая чума террора вновь проникнет в их ставшую, наконец, размеренной жизнь. Да она была готова собственными руками убивать не только сепаратистов, но и каждого, кто перешагнет линию закона!

Эта тварь Мария. Она своим лживым змеиным языком хотела запрятать Илерию подальше, угождая своим тщеславным замыслам. Она искусно вила свои тонкие паутины вокруг чужих жизней, что никто, даже самый зоркий человек не смог бы обвинить ее в лицемерии.

Но с другой стороны она не смогла бы без доказательств натравить на Илерию СБС. Значит, если Эрик Штраутц утром был замечен, – как сказал сержант Скот, – у ее дома, то…

Илерия сглотнула, почувствовав приступ тошноты, что не осталось незамеченным:

– Вам нехорошо? – Сержант Скот опять накрутил прядь на указательный палец, и слегка подергивая, внимательно заглянул в ее лицо.

– Да. Этот человек как-то угрожал мне. Неужели Вы считаете, что я способна принять его в своем доме? – Спросила Илерия, трясущимися пальцами поправляя все еще влажный волос и гадая, что же ей делать, ведь, судя по всему, в ее летнем домике сейчас будет обнаружен труп. – Черт, да я же старше Вас по званию!

«Боже, я убила его!» – Сама мысль об этом вырывала из Илерии последние крохи самообладания.

– Если он и пришел бы в мой дом, то точно не искать убежища! – Она почти перешла на крик. – Да я не встречала бы Вас живой!

– Если это так, то не вижу повода так волноваться, – сержант Скот смотрел на Илерию с прищуром. Так смотрят ученные на своих крыс, которым ввели какой-нибудь яд и ждут, когда та умрет, перестав, в конце концов, дергаться в мучительных конвульсиях.

– Здесь все чисто. – Из спальни появился ефрейтор, что осматривал дом. – Почему у Вас разбито зеркало в ванной комнате?

– Поскользнулась, – ощетинилась Илерия, но тут же холодно добавила: «После душа».

Желая сохранять самообладание, она представила несколько путей развития событий: они находят труп, ее садят в тюрьму и вешают; они находят труп и она, убивая их, сбегает, но рано или поздно ее все равно поймают, и, опять же, повесят; она сознается, что он проник в ее дом, тогда ее, возможно, помилуют за содействие. Других вариантов она не могла рассматривать, уже полностью осознав, что ночью воткнула черенок от лопаты в глаз Эрика и спрятала труп в летнем домике.

– Вы до этого сталкивались с Эриком Штраутцем? – Усаживаясь за кухонный стол, спросил ефрейтор, представившийся Томасом Полесским. Рубашка на его плечах опасно натянулась, словно обещая лопнуть под непомерно накаченными мышцами. – Были у Вас еще какие-нибудь контакты, кроме того, что произошел пятого марта? – Он разложил перед собой уже знакомые Илерии фотографии.

– Нет, – ответила она, опасливо прислушиваясь к звукам в доме. Еще не вернулся из летнего домика третий военный.

– Как Вы объясните, что он делал у Вашего дома этой ночью, а именно в половине пятого? Это ведь комендантское время, не так ли? – Илерия кивнула. – Значит, никаких контактов Вы с ним не имели. – Ефрейтор Полесский ненадолго замолчал. – Советую Вам признаться, и, тогда, может, Вас помилуют. Вы же не хотите болтаться в петле в эти выходные?

Умереть – не самая радужная перспектива, тем более для Илерии, всегда слывшей огромным социальным потенциалом. Она одна из первых была в рядах тех, кто поддерживал смертную казнь и вот, скоро сама может угодить в ад. И за что? За то, что защищала собственную жизнь от преступника?

На ней одна вина, – считала Илерия, – то, что она не сдала труп СБС, а спрятала в темном углу, да аккуратно починила разобранную лопату, вернув ее на грядку, не предоставив как улику в полиэтиленовом пакете!

По дому раздались неспешные тяжеловесные шаги третьего военного. Его неимоверно огромные ноги, обутые в тяжелые ботинки бухали так, как ударяют гири, если их опустить на пол с высоты не менее десяти сантиметров. Илерия села. Желание сорваться с места было сильнее ее здравого смысла. Оно червячком поедало мозг.

– В домике все чисто. – Он коротко посмотрел на Илерию с высоты своего маленького роста настолько серьезно, насколько позволяли его хмурые сведенные на переносице кустистые брови, выжженные на солнце до золотисто-рыжего цвета.

Илерия никак не ожидала подобного исхода их визита. Она уже смирилась с тем, что самолично спрятала труп Эрика Штраутца в углу своего пряничного домика.

– Как давно Вы посадили эти цветы? – Спросил сержант Скот, выглядывая в окно, с интересом рассматривая рыхлую землю. – Вы случаем не закопали туда труп Эрика Штраутца?

Этого она бы не сделала даже в крайнем случае.

– Вчера днем, – сказала Илерия.

– Вы уверены? – спросил усатый ефрейтор Полесский.

– Я еще в своем уме, господин Полесский!

Илерия посмотрела на него коротко, желая этим показать, что подобные разговоры бессмысленны и если они хотят и дальше строить какие-то только им известные догадки, то ее дом – не самое подходящее для этого место.

– Госпожа Мария уверена, что Вы имеете к этому человеку непосредственное отношение, – заглядывая ей в лицо, сказал сержант Скот.

– Госпожа Мария умная женщина, но думаю, сейчас она ошиблась, – осклабилась Илерия. – Если Вы закончили – прошу Вас покинуть мой дом, меня еще ждет много работы.

– Вас же восстановили в должности, госпожа Грей? – Улыбаясь одними губами, сказал низкорослый с кустистыми бровями солдат. – Удивительно, ведь Вы так долго были в плену.

– Пленник – не значит перебежчик.

– У-у! – засмеялся он. – Осторожнее с такими заявлениями! Вы же знаете как это опасно.

– До свидания.

Илерия встала и вышла из кухни, тем самым заставляя «гостей» проследовать за ней. Усач ефрейтор Полесский не торопился, заглядывая еще по разу во все двери, что они проходили, и добавил перед тем, как выйти за порог:

– Если Вам что-то станет известно, прошу сообщить об этом. – Он обернулся на пороге. Илерия незаметно для себя чуть отступила, и с трудом сконцентрировавшись, утвердительно кивнула. – Эрик Штраутц представляет большую опасность за связи с экстремистами.

– Будьте внимательны, – Сержант Скот улыбался и лишь погодя минуту или больше, уже когда Илерия закрыла за ними дверь, ушел следом за своими напарниками.

Теперь Илерия по-настоящему засомневалась в своем здравомыслии. Под волосами у нее выпирала шишка с рваными краями, на животе кровоподтек, под ногтями занозы.

– Лопата. – Она бросилась в сад, к ромашкам.

Лопата стояла там, где Илерия ее и оставляла. На черенке, смешавшись с землей, темнела запекшаяся кровь.

Глава пятая

Больше часа Илерия потратила на поиски трупа. Спрятав орудие убийства, она обыскала каждый угол в летнем домике. Даже спустя три дня, уже выйдя на работу, пыталась вспомнитьсобытия той ночи.

Военные СБС больше не появлялись в ее доме, но она понимала, что не останется без присмотра. Чьи-то глаза постоянно следили за ней. Ни Мария, ни Виктор не оставят Илерию в покое, пока на ее шее не затянется удавка. Подпись Марии на ордере дала понять об истинных намерениях Собрания, или, по крайней мере, нескольких из его состава.

На базе, возясь с документами, Илерия периодически проводила осмотр карт пациентов. Некоторых она узнавала, только лишь благодаря своим старым записям, так каклечение изменило их: еще более изможденные, бледные, с посиневшими губами. Умирающие грязные существа.

Доктор Джеймс к ее превеликому удивлению вел себя миролюбиво, всячески давая понять о своей позиции.

– Я рад, что у Вас все получилось.

Но весь его вид говорил: «Я рад, что у Нас все получилось!»

Илерия благодарно пожала его руку, но лишь стоило исчезнуть из поля его зрения, все становилось как обычно: доктор Джеймс превращался в ублюдка доктора Джеймса.

Завернув за угол, Илерия прижалась к стене спиной и, грызя ставшие слишком длинными ногти, уставилась в пустоту перед собой. Пациент с онкологией не перенес лекарство, на которое возлагались огромные надежды, чуть не выблевав внутренности на нее. Но самой большой проблемой был не он, а привезенные сутками ранее мутанты с Заграницы: обычные террористы с отклонениями в развитии. Малоинтересные, ничем не примечательные уроды с умственными отклонениями. Мысли Илерии, закованные в короткие цепи Анны, крутились вокруг столба – Асаран.

Где-то минут двадцать назад, не задумываясь, она подписала документы о утилизации девяти пациентов, решив тем самым оградить себя от дальнейших бесполезных шагов.

Почесав затылок и оттолкнувшись от стены, Илерия чуть не вписалась в Виктора, с любопытством разглядывающего ее. Она не смогла сдержаться и смачно выругалась.

– Здравствуйте! – Он улыбнулся. – Решаете какую-то очень сложную задачу?

– Не делайте так больше! – Зашипела Илерия и, обойдя его, поспешила прочь, но настойчивый вопрос ее остановил: «Стоит ли убийство того?»

Холодок пробежал по спине, забравшись в загривок и сковав мышцы шеи.

Виктор подошел ближе и, заглянув в ее лицо, сделался печальным:

– Вас не гложет совесть?

Илерия похолодела. Каждая клеточка ее тела напряглась под проницательным взглядом. Крохотное, лишенное четких границ тельце паники зашевелилось где-то в груди.

– Господин Беркли, Вы говорите странные вещи, – ненавязчиво, уклончиво, с улыбкой. Талант говорить словами, не имеющими информации вербальной, но наполненной скрытой – вот, что дала Илерии ее мать, имевшая зависимость от странных и поганых вещей, но при этом всегда остававшейся добропорядочной дамой.

Если этот Эрик Штраутц вновь появился бы в жизни Илерии, то она опять проломила бы его череп. И будет повторять убийство ровно до тех пор, пока его тушу не обглодают крысы или черви, не оставив места еще одному возвращению.

– Если Вам не нужны пациенты, зачем же списывать их? – Брови Виктора и так бывшие вразлет, устремились вверх. – Своими руками подписали смертный приговор девяти ни в чем не повинным людям! – Он зацокал языком.

Опешив, Илерия сначала не нашлась, что и сказать. Неожиданный поворот не дал ей возможности вовремя нажать на тормоз. Она уже на полной скорости мчалась в направлении, где были лишь она, Эрик и обвинения Виктора.