Призраки Черного моря

– Вот если бы всех фашистов поганых разом загипнотизировать и разделаться с ними. Чтобы наших людей советских не убивали, как там, на поляне, утром, – процедил Егор.

– Если бы это было возможно, Малой. – Рустам по-братски похлопал Егора по плечу.

– А научи меня, Узбек. Я тоже так хочу, как ты. Я тогда этой немчуре задам жару, – и Егор со всей силы стукнул кулаком по столу.

Было видно, что парень ещё долго будет под впечатлением утреннего расстрела и вряд ли смирится с тем, что так и не смог этому помешать.

– Ну, будет, Малой, будет, – вмешался Батя, – рано или поздно мы победим. Обязательно победим.

В воздухе повисла тишина, и следующие почти два часа «Призраки» провели молча. Каждый думал о своём, вспоминал родных и близких и мечтал о скорой встрече с ними. Вздремнуть ни у Бати, ни у Узбека так и не получилось. И лишь Егор, свернувшись калачиком, спал рядом с Рустамом, который краем рукава заботливо вытер со лба сопящего Малого выступившие капельки пота.

Глава 23

К пяти утра в доме бакенщика «Призраки» собрались уже в полном составе.

– Все живы, это хорошо! – сказал Батя. – А вот то, что Штейнберг всё ещё живой, – плохо. Хуже некуда. Оба плана пошли псу под хвост! А операция немцев против партизан и витебского подполья, как нам стало известно, начнётся через пять дней. Докладывай, Моцарт, что известно на данный момент! Вы с Феей самые приближённые к немецкому начальству, – усмехнулся он.

– Таки да, – мрачно ответил Яков. – Ситуация в целом такова. Ресторан наш теперь практически полон эсэсовских офицеров. И за обедом, и особенно за ужином. Это косвенно подтверждает тот факт, шо операция немцами должна быть и впрямь осуществлена буквально со дня на день. А позавчера подвыпивший Мюллер позвал нас с Феей за стол. Предложил выпить. Ну мы выпили. Вино-о – прямо-таки шикардос, я вам скажу.

– Короче, Моцарт, ближе к делу, – одёрнул Якова Батя.

– Так слушайте дальше сюда. Этот поц Мюллер сообщил, шо через два дня, то бишь уже послезавтра, Штейнберг празднует свой юбилей. Специально к городской пристани уже подогнали теплоход для того торжества. Пригласили всё военное начальство, до кучи ещё и несколько старших офицеров СС, как раз из тех, шо недавно прибыли в Витебск, руководство города и прочие «сливки общества». Бикицер, Мюллер сказал, шо генерал хочет устроить очень-таки весёлый праздник. Даже оркестр какой-то специально пригласили. И нас с Феей генерал приказал взять, сказал, шо музыка моя ему уж крепко сильно нравится…

– Хорошо, что ты у нас немой, Яша, – выслушав весь рассказ, констатировал Батя.

– Ага, – согласился Яша, но тут же опомнился. – Не понял, командир, шо хорошо?

– Шо-шо, нишо, – передразнил Дроздов. – Хорошо, что вас на корабль позвали. И что через два дня – тоже хорошо. Тебя, Дельфин, твой Хандке спохватиться не успеет. Итак, бойцы! – Взгляд Бати посуровел. – Мы взорвём теплоход. Это наша последняя возможность уничтожить генерала. А заодно и… всякую прочую нечисть. Дельфин, Малой, вы установите две мины на корпусе теплохода, справа и слева. Ещё одну, Моцарт и Фея, вы заложите непосредственно под столом генерала. Работать будем наверняка! Больше никаких случайностей допустить нельзя. Таймер всех трёх мин устанавливаем на 13:00. Ты, Узбек, вместе с партизанами обеспечиваешь отход группы. Ждёте нас на том берегу реки, в полукилометре от железнодорожного моста и дома бакенщика, ниже по течению. Или как получится. Ясно? Моцарт, Фея, вы должны покинуть теплоход до взрыва. Но если что… Сами понимаете.

Все всё понимали. Генерал должен быть уничтожен, даже если ради этого придётся пожертвовать собственной жизнью. Этот вариант никогда не обсуждался – он просто всегда имелся в виду.

Глава 24

На причале многочисленных гостей встречал джазовый оркестр, выписанный по поводу праздника в честь генерала Штейнберга из самого Берлина.

У трапа, на носу и корме теплохода охрану несли эсэсовцы. Два патрульных катера на медленном ходу передвигались по фарватеру туда-сюда, навстречу друг другу, потом разворачивались, всё время находясь поблизости от теплохода. Они ощетинились серьёзными станковыми пулемётами. На каждом также было по взводу охраны с автоматами.

Два водолазных костюма на партизанский лесной аэродром доставили накануне специальным рейсом на маленьком тихом биплане. Дельфин и Малой встретились с партизанами Зенкевича непосредственно у реки, возле тихой заводи, глубоко вдававшейся в правую часть дикого, необжитого берега Двины. Отсюда до причала, где стоял теплоход, по прямой выходило метров триста. Вода была мутной, что способствовало маскировке и возможности подплыть к теплоходу незаметно. Но течение, особенно по фарватеру, довольно быстрое. Поэтому, чтоб не потерять друг друга, Айдер с Егором связались трёхметровой верёвкой. Мины привязали за спины.

Главное – не потерять направления. Тут, при отвратительной видимости, можно было полагаться, в основном, на чутьё, ну, если не как у собак, то как у дельфинов. И ещё надо было постараться не попасть под винты фланирующих по реке патрульных катеров.

Старались держаться как можно глубже.

Примерно через полчаса они, наконец, достигли подводной части теплохода.

Одну мину установили по правому, вторую – по левому борту, чтобы, когда они взорвутся, теплоход раскололся пополам. Часовой механизм взвели на 13:00.

На обратном пути и впрямь едва не попали под винт одного из патрульных катеров. Но благополучно миновали и эту «засаду».

Батя с бакенщиком Василием свою моторную лодку снарядили по полной. В фальшполе они спрятали пару автоматов и фаустпатрон. Люк прикрыли сетью и куском брезента.

Отчалили от берега и взяли курс на ближайший бакен. Но их быстро заметили с ближайшего на тот момент патрульного катера.

– Всё спокойно, – проговорил Василий. – Я тут каждый день своё хозяйство объезжаю, они ко мне привыкли.

И всё-таки немецкий катер подошёл к ним и сбавил ход.

Молоденький капитан патрульного катера в лихо сдвинутой на затылок пилотке пристально рассматривал этих двоих в лодке. Что с них взять? Два старика, а один так и вовсе инвалид. Но сегодня столько начальства на реке, что надо было быть особо внимательным. И чрезвычайно бдительным.

Он жестом потребовал приподнять брезент. Бакенщик повиновался. Под брезентом виднелись рыболовные сети. Что ещё? Два весла. Их вряд ли можно было считать опасным оружием. И он махнул бакенщику: мол, можно продолжать путь.

Немецкий бронетранспортёр «одолжили» партизаны. Его с ночи подогнали к самой кромке леса на противоположном берегу. Вместе с партизанами Рустам его хорошенько закамуфлировал маскировочной сетью. Сверху ещё и накидали свежих веток.

Для наблюдения за рекой и теплоходом Рустам выбрал небольшую ложбину, окружённую кустами ракиты – сквозь окуляры бинокля всё происходящее было перед ним как на ладони.

…Моцарта и Фею к причалу доставили с полным комфортом, на машине самого Пауля Мюллера, которую тот прислал специально за ними. Точнее, как догадывался Яша, специально ради Таси, на которую Пауль, к жуткому недовольству Моцарта, явно положил глаз. Сам Мюллер ещё с утра отбыл на теплоход, готовить всё к празднеству и встречать гостей.

Берлинский джазовый оркестр уже передислоцировался на палубу теплохода, где прогуливались гости. Официанты на подносах разносили шампанское в высоких фужерах.

По трапу поднимались, видимо, последние приглашённые – немецкие офицеры с празднично разодетыми немногочисленными дамами и даже кое-кто из начальников вспомогательной полиции, которых на сей раз решили допустить до настоящего немецкого праздника.

Несколько немецких солдат досматривали приглашённых, не рискуя, впрочем, трогать немецких офицеров и их дам, зато полицейских «начальников» проверяли старательно, обхлопывая ладонями.

У трапа с важным видом за всем процессом наблюдал помощник коменданта Николай Тризубцев. Особое внимание Тризуба привлекли немой брат-музыкант с сестрой. Он, конечно, уже был наслышан о чудесной игре Моцарта, но не много ли чести для них прибыть на машине помощника самого генерала Штейнберга?

Моцарт с Феей оказались в очереди проверяемых последними.

Плоская круглая мина была запрятана под бархатную подкладку скрипичного футляра.

Тризуб что-то шепнул на ухо одному из солдат, и тот грубо остановил их обоих, перегородив дорогу рукой:

– Стоять! Кто такие?

Яша стал разводить руки в стороны и показывать щепоткой пальцев на свои губы, как бы объясняя, что не может

говорить.

– Господин Мюллер, герр Мюллер нас пригласил, – залепетала Тася.

Солдат закивал и взглянул на помощника коменданта. Николай подозрительно посмотрел на скрипичный футляр, который Яша бережно прижимал к груди, и в ответ кивнул солдату: мол, делай своё дело. Тот потянулся руками к девушке, одетой в лёгкое платье.

Яша будто случайно неуклюже споткнулся о ступеньку трапа и чуть не упал. Скрипичный футляр раскрылся. Тася бросилась поддержать брата и, главное, футляр с драгоценной скрипкой. Скользнув по скрипке взглядом, солдат, неприятно улыбаясь, снова протянул руки, чтобы поосновательнее пощупать девушку.

Стоящий рядом Тризуб с довольной ухмылкой наблюдал, как Тася с негодованием посмотрела на солдата своими огромными голубыми, как море, глазами. Он успел заметить, что девушка в воздушном платье и с аккуратно уложенными волосами сегодня особенно хороша. «Понятно, почему Мюллер положил на неё глаз», – подумал Николай – хотя и он сам не прочь был бы развлечься с ней, чтобы снять накопившееся за последние месяцы напряжение.

Моцарт, конечно, себя сдерживал, чтобы не наброситься на солдата, и даже улыбался. Но внутри него бушевала буря.

Другие солдаты-охранники наблюдали за происходящим с интересом.

– Эти русские такие неуклюжие! – бросил один.

– Он ходить-то нормально не может! – подтвердил другой. – Представляю, как он играть на своей скрипке будет!

– Хорошо, что ему петь не надо, а то бы он мычал, как корова, – заржал в ответ на их реплики третий солдат.

От ручищ солдата Тасю спас вовремя появившийся Пауль Мюллер. Моцарт, конечно, ненавидел его всеми фибрами души, но в данный момент был ему даже благодарен. Мюллер мановением руки отогнал солдата в сторону:

– Пропустить! Эти музыканты приглашены лично генералом Штейнбергом!

Охрана безропотно повиновалась.

Николай видел, как Мюллер осмотрел Тасю сзади похотливым взглядом. Этот взгляд заметил и Яша. И сжал зубы от злости. Но лицо его изображало самую дружелюбную и даже отчасти подобострастную улыбку.

– Фройлен, генерал хочет, чтобы обед проходил под скрипичную музыку, – бросил Тасе Мюллер. – Так что можете пройти в салон, чтобы приготовиться.

Тасю, в отличие от её брата, он отпустил от себя явно неохотно, но были пока дела и поважнее.

– Могу поспорить, Пауль, – Николай подошел ближе, – что сегодня ты не упустишь возможности затащить её в постель.

Мюллер никак не отреагировал, но не отрывал взгляда от удаляющейся Таси.

– Мне пора. Ты идёшь? – сухо спросил Мюллер.

– Нет. Я жду майора Крюгера. Он закончит осматривать катер, и мы отправимся в город. Должен же кто-то обеспечивать порядок, пока вы будете развлекаться, – съехидничал Тризуб.

Даже слепой мог заметить, что у Николая и Мюллера были совсем не дружеские отношения. Пауль с такой же ехидной улыбкой повернулся к собеседнику и приготовился ответить, но не успел. По трапу к берегу громко и быстро спускался комендант города. Николай, не попрощавшись с Мюллером, спешно последовал за ним.

Трап сразу же подняли. За бортом забурлила вода, и теплоход под звуки бравурной весёлой музыки отчалил.

Столы в застеклённом светлом салоне уже были полностью сервированы. Только время от времени появлялись официанты и устанавливали бутылки с напитками да расставляли последние тарелки для закусок. Они выходили из небольшого коридора, который вёл на кухню. Именно через него в салон Яшу с Тасей провёл Мюллер. Двери, ведущие в салон с палубы, были пока закрыты.

Стол, за которым должно было сидеть начальство во главе со Штейнбергом, легко было определить – по особо отменной сервировке и хрустальным бутылкам с дорогим коньяком. Да и стоял он отдельно от других – в самой светлой части салона, остальные столы «разбежались» по краям, оставляя центр свободным. Оглядевшись, Яша понял, что именно здесь, в центре салона, он и должен будет играть.

Он присел на корточки и открыл скрипичный футляр. Достал скрипку и прижал её к плечу подбородком. Правой рукой взял смычок, а левой нащупал мину, скрытую под ласковым красным бархатом.

Краем глаза он успевал наблюдать за ситуацией. Уже пару раз он готов был быстрым движением достать мину и установить её под столом генерала, но всякий раз что-то мешало. То очередной официант появлялся с новой порцией бутылок или тарелок, то сам Мюллер заглядывал в салон проверить, всё ли в порядке. Настенные часы показывали уже 12:18. Надо было что-то срочно предпринимать!

Наконец салон ненадолго опустел. Яша выхватил мину из-под бархатной подкладки.

Тася в это же мгновение увидела, что через проход из кухни движется официант с очередной порцией тарелок. Тася, «засмотревшись» на Яшу, пробующего струны смычком, «не заметила», что мешает официанту. И, спохватившись, когда его наконец увидела, сделала какое-то испуганное неловкое движение. Поднос с тарелками выпал из рук официанта и с грохотом обрушился на пол.

На грохот прибежал Мюллер.

– Простите, простите, – прижимая руки к груди, извинялась Тася, стараясь помочь официанту собрать осколки. Сама она при этом стояла так, чтобы всем перегородить путь в салон.

– Что вы, что вы! – галантно стал поднимать её Пауль. – Официанты сами подберут!

– Но как же так…

– Не беспокойтесь…

– Ещё раз простите…

За эти несколько выигранных секунд, пока Яша оставался в салоне один и в полной невидимости, он успел быстро прикрепить мину под генеральским столом.

И уже посреди зала деловито настраивал скрипку.

«Всё в порядке», – поняла Тася.

Глава 25

Теплоход тем временем медленным ходом двигался по реке.

С палубы доносилась весёлая музыка, смех и громкие голоса. Шампанское лилось рекой – праздник начался уже по-настоящему.

Впереди и с правого борта теплоход сопровождали патрульные катера.

Вдалеке за кормой маячила лодка бакенщика.

Пора было уже и закусить. И генерал пригласил гостей в салон. Двое вышколенных официантов распахнули стеклянные двери, ведущие с палубы в салон.

Когда генерал с остальным начальством заняли главный стол, Мюллер ловко и умело рассадил всех прочих гостей по предназначенным им местам. Тасю, приобнимая её за талию, он чуть ли не силой усадил за стол рядом с собой.

Эсэсовский генерал, занявший место по правую руку от генерала, встал с рюмкой в руке:

– Господа! Без лишних слов, по-военному, предлагаю поднять бокалы за нашего славного генерала Штейнберга! За силу великого немецкого духа, который он олицетворяет!

Гости дружно поднялись со своих мест и, чокаясь между собой, бурно поддержали тост. Генерал скромно кивнул в ответ и опрокинул рюмку коньяка, залихватски, одним глотком, за что удостоился аплодисментов. Но аплодисменты он прервал, призывая всех садиться:

– А теперь – музыка! Чарующая скрипка! И только весёлое! Сегодня будем веселиться!

Яша дождался, пока все усядутся. Поднёс смычок к струнам и заиграл самую знаменитую польку Штрауса.

Музыка эта и так весёлая и задорная, но Яша начал её в гораздо более быстром темпе, чем обычно. И это привело гостей буквально в полный восторг. Хотя употреблять вкусную еду и напитки им это ни в коем разе не помешало.

Волшебная скрипка творила в руках Моцарта что-то невообразимое! После каждой пьесы ему нещадно аплодировали и снова выпивали и закусывали.

Он играл, стоя в центре зала перед генералом, но сам, с каждой минутой всё более волнуясь, украдкой бросал взгляд то на часы, стрелки которых всё быстрее приближались к 13:00, то за столик, где сидел Мюллер с Тасей.

Некоторые гости вокруг него уже пустились в пляс.

Тася тоже не забывала на часы поглядывать, но старалась не показать своего беспокойства, вежливо отстраняясь от наседавшего на неё уже солидно подвыпившего Пауля.

– Господин Мюллер…

– Просто Пауль…

– Пауль, не пора ли дать музыканту передохнуть? Мне кажется, он уже совсем без сил?

– Этого я не могу решить сам. Только по приказу генерала! – проговорил уже с некоторым трудом Мюллер. – А пока фройлен должна выпить с Паулем на брудершафт! Непременно, фройлен Таисия, непременно!

Мюллер наполнил бокал Таси шампанским, а себе налил полную рюмку коньяка. И потянулся с рюмкой к ней, смешно гримасничая и вытягивая губы трубочкой для поцелуя.

Яша уже не обращал внимания на генерала, благо вокруг уже, кажется, все пошли в пляс. Он играл так яростно, что гости ревели от восторга, но всё-таки сторонились и пропускали скрипача, решившего обойти весь салон по кругу. На самом деле Яша любым способом хотел протиснуться ближе к Тасе, которую совсем уж откровенно пытался облапать Мюллер.

Наконец, он пробился к самому столику, за которым сидели Тася и Мюллер.

«Венгерский танец» он заиграл так, что тут и безногий бы бросился в пляс. Лицо его раскраснелось, глаза налились бешенством – ещё чуть-чуть, и он бросился бы на Мюллера, забыв обо всём на свете. И тут встретился с неожиданно холодным взглядом Таси, которая глазами показала ему на часы: до взрыва оставалось пять минут!

В финал «Венгерского танца» он вложил все оставшиеся силы и чувства и закончил на таком взлёте, что когда он отнял смычок от скрипки, в салоне возникла практически полная тишина.

В которой раздался голос генерала Штейнберга:

– Всё, господа, будем иметь совесть. Надо и музыканту дать отдохнуть. У нас ещё долгий вечер впереди! – и он, наконец, зааплодировал. Его бурно поддержали.

Тася одними губами, чтобы видел Мюллер, «перевела» Яше слова генерала. И обернулась к Мюллеру:

– Вот видите… Пауль! Генерал приказал отдыхать. И мне что-то нехорошо. Я не привыкла к вину. Мне нужно хотя бы немного свежего воздуха.

Так и не подарив Мюллеру поцелуя, она резво вскочила из-за стола и подхватила Моцарта под локоток.

Их вежливо пропустили музыканты джазового оркестра, как раз вливавшиеся в салон, чтобы сменить «заигравшегося» коллегу. Они кивали и улыбались музыканту, оценив его игру, а некоторые в знак особого поощрения поднимали большие пальцы вверх: молодец, скрипач, знаешь дело!

На палубе было пусто, если не считать того, что вслед за ними из дверей салона протискивался Мюллер. Делая вид, что его не видят, Тася с Яшей, внешне не торопясь, постарались как можно дальше отойти от салона, ближе к корме.

Мюллер их всё-таки нагнал. Не обращая внимания на немого «брата», будто тот был совсем пустым местом, Мюллер грубо схватил Тасю за руку:

– Фройлен пойдёт с Паулем, в каюту… с Паулем!

И тут немой заговорил. Свистящим шёпотом:

– Я тебе, мразь, таки покажу каюту! Кровью умоешься, жлоб! Ухажёр нашёлся, мать твою!

Ошарашенный Мюллер от неожиданности выпустил руку Таси. И тут же получил хлёсткий удар ребром ладони по горлу. Закатив глаза, он грузно осел на палубу.

Не обращая больше на него внимания, Тася с Яшей одним махом перескочили через невысокое ограждение и прыгнули в воду.

Теплоход двигался вперёд неторопливо, словно «прогулочным шагом».

Лодка бакенщика от него не только не отставала, но даже порядочно сократила расстояние и была от кормы примерно метрах в ста.

Батя вглядывался и вслушивался. До взрыва оставалось уже буквально несколько секунд. Наконец, он увидел, как с левого борта в воду прыгнули две фигуры.

«Ух!» – сказал про себя Батя.

И вслед за этим его внутренним «ух» всё так ухнуло, что река, казалось, раскололась надвое.

На самом деле взрыв, как и было задумано, буквально разломил не реку, а теплоход! Ударная волна откинула в стороны и патрульные катера. Ошмётки палубных надстроек, куски тел, взлетев в воздух, падали в краснеющую вокруг воду.

Из воды показались, наконец, и две живые головы. Моторная лодка бакенщика в считаные секунды приблизились к ним. Ухватившись за борт лодки, Тася с Яшей мгновенно оказались внутри.

Немецкие катера, развернувшись, устремились в сторону лодки, паля из автоматов и пулемёта.

Бакенщик управлял лодкой, а Батя отвалил в сторону брезент и сети, рывком открыл люк и выхватил оттуда один за другим два автомата и фаустпатрон.

Один автомат схватила Тася и прицельно начала палить по немецкому катеру, на носу которого сгрудились автоматчики. Батя из второго автомата старался «снять» пулемётчика.

Моцарт водрузил на плечо трофейный фаустпатрон и нажал на спуск:

– Ловите, гады!

Снаряд лёг очень хорошо, чуть выше ватерлинии. Он пробил борт и через долю секунды разорвался где-то в трюме катера. Тот буквально выскочил из воды, как оглушённая рыба, и, резко накренившись на левый борт, стал быстро уходить под воду.

Второй немецкий катер, чуть сбавив обороты и обходя тонущего «двойника», всё же приближался! Оттуда палили по лодке, в которой уже оказалось немало пробоин. Она стала заметно оседать на правый борт, а на дне появилась вода.

Бакенщик Василий, дёрнувшись всем телом, упал навзничь назад, очередь пробила ему грудь.

Но Рустам уже успел подогнать ближе к берегу бронетранспортёр и теперь из крупнокалиберного пулемёта расстреливал катер, первым делом «выкосив» с его палубы немецких автоматчиков. Беззащитный катер по инерции ещё двигался вдоль берега, пока очередная пулемётная очередь не прошила моторный отсек. Катер вспыхнул по корме пламенем и, спустя ещё несколько секунд, взорвался и ушёл под воду.

Но и лодка «Призраков» уже торопилась вслед за ним.

Так что Бате с Феей и Моцартом пришлось до недалёкого уже берега добираться вплавь. Тут ждал их на своём немецком бронетранспортёре Рустам, точнее, он уже разворачивался к лесу.

Почти на ходу бойцы запрыгнули в открытый железный кузов.

И бронетранспортёр помчался вперёд. К своим, к партизанам, где уже должны их были ждать пловцы-минёры, Малой с Дельфином!

Глава 26

Ноябрь 1943 года, г. Москва

Кабинет нового замначальника Разведуправления Генерального штаба генерала Артёмова был размером, кажется, с половину футбольного поля.

– Ладно, не в половину, но в треть-то точно, – весело согласился подполковник Дроздов, когда генерал стал возражать по поводу «футбольных» размеров своего кабинета. – В любом случае, поздравляю тебя, Сергей Петрович, с новым назначением.

– Спасибо, Данилыч!

Кабинет же и впрямь поражал своими размерами, особой солидностью и вместе с тем хорошо продуманной функциональностью. Правую стену занимало целых шесть окон, но их быстро и одновременно можно было закрыть тяжёлыми шторами нажатием одной кнопки. Противоположная стена была занята многочисленными картами, их тоже можно было менять в автоматическом режиме. Вдоль этой же стены тянулся длинный стол для заседаний, за которым одновременно могли собраться все начальники отделов Разведуправления даже вместе со своими заместителями.

Рабочий стол под зелёным сукном располагался в углу кабинета у крайнего окна. К нему был пристроен ещё один, как палочка в букве Т. По бокам «палочки» стояло по два кресла. Именно за этим столом в креслах друг напротив друга и расположились Артёмов и Дроздов.

По центру стола стояла ополовиненная бутылка водки, тарелка с бутербродами и пара рюмок. Судя по пепельнице, в отличие от бутылки, как раз наполовину полной, Артёмов и Батя сидели уже довольно давно. А то, что водка и даже бутерброды пока не кончились, говорило о том, что были дела и поважнее отмечания нового назначения Артёмова. Опять вспоминали былые дни.

Однако время уже перевалило далеко за полночь, и, судя по всему, пора было переходить к делу.

– Да, положение моё новое ко многому обязывает, – сказал Артёмов, когда выпили ещё по рюмке и закусили. – После приказа наркома обороны от девятнадцатого апреля сорок третьего в ведение Разведуправления Генштаба передали ко всему прочему управление всей агентурной работой и диверсионной деятельностью на оккупированных врагом территориях. И я, как заместитель начальника управления, обязан теперь присутствовать на совещаниях у Верховного главнокомандующего, самого товарища Сталина.

Батя понятливо и со значением кивнул.

– Ну это я тебе, Данилыч, – продолжил Артёмов, – говорю не для того, чтобы похвастаться нынешним своим положением, а чтоб ясно было, какой уровень ответственности теперь на нас всех возлагается при выполнении заданий Ставки.

– Понимаю, Сергей Петрович.

– Так вот. Несколько дней назад в Ставке состоялось совещание, которым руководил сам Хозяин. На нём присутствовали также мой непосредственный начальник генерал-лейтенант Кузнецов, начальник Генерального штаба маршал Василевский, который координирует действия Третьего и Четвёртого Украинских фронтов, и маршал Жуков, координирующий, соответственно, действия Первого и Второго Украинских фронтов.