Призраки Черного моря

Голос Артёмова стал не то чтобы громче, но звучал далее как-то особо значительно:

– Товарищ Сталин сказал, что мы уже не та армия, которую фашисты встретили в сорок первом году. За эти годы у нас промышленность встала на ноги, военные кадры значительно выросли, мы обогатились стратегическим и оперативно-тактическим опытом. Ты знаешь, Данилыч, что мы, начиная с контрнаступления под Сталинградом, полностью уничтожили пятьдесят шесть фашистских дивизий и ещё полутора сотням их дивизий нанесли огромный урон? – Артёмов при упоминании фашистских дивизий крепко стучал кулаком по столу, так, что рюмки позвякивали. – Что же касается нас, – Артёмов поднял теперь кулак и уверенно, сильно сжимал его перед собой, – то за сорок третий год мы создали семьдесят восемь новых дивизий, на фронте больше шести миллионов наших солдат и офицеров, более девяноста тысяч орудий и миномётов, почти пять тысяч танков и самоходок, восемь с половиной тысяч самолётов. И ещё есть большой резерв Ставки.

В глазах Пал Данилыча, смотрящего на уверенный кулак генерала, называемые тем цифры вызывали восторг и гордость за страну.

– А почему я тебе всё это говорю, Данилыч?

Дроздов не стал угадывать дальнейшее направление мыслей Артёмова и просто заинтересованно промолчал.

– Дело в том, – продолжил Артёмов, – что на сорок четвёртый год Ставкой определены большие задачи. Верховный назвал это «Десять ударов по врагу». Первые три я тебе назову! – Артёмов выбросил перед собой три пальца на левой руке. – Поставлена задача завершить операцию по полному освобождению Ленинграда – это «первый удар»! – Артёмов ладонью правой руки загнул первый палец. – Освобождение правобережья Украины – это «второй удар», – он загнул второй палец, – и наконец, освобождение Крыма – это «третий удар»! – Он загнул и третий палец. – Вот для третьего удара ты и твои ребята мне и нужны!

– Мы всегда готовы, товарищ генерал!

Артёмов с Дроздовым поднялись из-за стола и подошли к карте Крыма на стене.

– Ты же понимаешь, Пал Данилыч, Крым имеет для нас важное стратегическое значение. Это один из путей к нефтеносным районам Кавказа, туда через Керченский пролив и Тамань рукой падать. Кроме того, он нам важен как база для авиации, чтоб бомбить те же румынские нефтепромыслы. Наше наступление на Крым уже началось, передовые части девятнадцатого танкового корпуса захватили плацдарм южнее Турецкого вала на Перекопском перешейке, а десятый стрелковый корпус пятьдесят первой армии – на южном берегу Сиваша. – Артёмов длинной указкой на карте демонстрировал передислокацию и действия боевых частей и соединений. – Десантный отряд восемнадцатой армии высадился в районе Эльтигена на Керченском полуострове. Всё это идёт, конечно, хорошо, но это капля в море. – Артёмов отвернулся от карты и посмотрел в глаза Дроздову. – Крым до сих пор немецкий. Мы несём в боях за подступы к полуострову большие потери. Он очень хорошо защищён. Фашисты выстроили мощную оборонительную систему. За эти годы они возвели фортификационные сооружения, за которыми чувствуют себя как за каменной стеной. На полуострове находится семнадцатая немецкая армия, которой командует генерал-полковник Эрвин Йенеке. Она укреплена несколькими дивизиями румын и венгров, плюс специальные подразделения СС, полиции, военно-морские силы и многое прочее. Общая группировка немцев на полуострове насчитывает больше двухсот двадцати тысяч человек, много танков, орудий, самолётов, кораблей. Если идти на них в лоб, не имея карты защитных сооружений, то это приведёт к гибели сотни тысяч наших солдат и офицеров. И вот тут-то я и приближаюсь к самому главному… – Артёмов сделал небольшую паузу. – Для обеспечения успешного наступления на оккупированный Крым Ставкой поставлена задача добыть карту фортификационных оборонительных сооружений Крыма! Мы посылали туда уже три группы диверсантов-разведчиков. – Взгляд Артёмова помрачнел. – Несмотря на помощь партизан и подполья, никто из наших ребят не вернулся.

Артёмов жестом предложил Дроздову снова занять кресла за столом. Налил по рюмке. Выпили, не чокаясь и залпом.

Приказав адъютанту принести крепкого чая, Артёмов перешёл, наконец, непосредственно к делу, ради которого и вызвал к себе посреди ночи подполковника Дроздова.

– Данилыч, у тебя Дельфин же из Балаклавы?

– Так точно! Семья у него там была.

– Знаю, знаю… Значит, парень должен хорошо знать тамошние места. Ведь вы как раз туда и направляетесь!

– Слушаюсь, мой генерал! – в шутку взяв под козырёк, ответил Дроздов.

– У нас, Данилыч, разрабатывается план по проведению этой операции. Послезавтра я и ещё несколько товарищей из нашего Управления, а также представитель крымских партизан из Центрального штаба партизанского движения посетим вас в тренировочном лагере, вместе обсудим уже детали. А пока изложу тебе всё в общих чертах.

– Товарищ генерал, а партизан много на полуострове? – мягко перебил его Дроздов.

– Около двенадцати тысяч, и очень неплохо воюют. Больше семидесяти эшелонов пустили под откос, порядка тридцати тысяч фашистов уже уничтожили, не говоря о танках, орудиях и так далее. В общем, активные. И это несмотря на то, что СС там лютует. Кстати, – Артёмов поднял палец, – буквально на днях подразделения СС и полиции возглавил личный друг рейхсфюрера Гиммлера, группенфюрер СС Людольф фон Альвенслебен. Это лишний раз показывает, какое значение немцы придают Крыму. – Артёмов вновь стукнул кулаком по столу. – Эсэсовцы террор сплошной на полуострове устроили, чтобы запугать народ. Десятки тысяч мирных людей уже расстреляли и в газовых камерах загубили, гады. Никого не щадят. Ни русских, ни татар, ни украинцев – никого. Просто звери!

Невидящий взгляд Артёмова упёрся на мгновение в стол, и он нервно, хотя и беззвучно побарабанил по нему пальцами.

– Ладно, вернёмся, Данилыч, к заданию! – Генерал поднял взгляд на Дроздова. – Нам удалось узнать главное, а именно, что единой карты оборонных сооружений Крыма не существует. Немцы, опасаясь, что мы будем охотиться за ней, ещё в сорок втором разделили её на четыре отдельные карты – Южную, Северную, Восточную и Западную. Каждая хранится у соответствующих руководителей военно-административных территорий.

– Товарищ генерал, надо добыть все четыре карты? – иронично поинтересовался Батя.

– Не торопись, Паша. Мы с тобой хорошо понимаем, что эта задача практически невыполнимая. Буквально несколько дней назад от нашего источника в немецком штабе мы узнали, что двадцатого декабря генерал Йенеке должен вылететь в Берлин и доложить фюреру о ситуации в Крыму.

– Понимают, что мы зажали их там «в котёл»! Помощи, наверное, едет просить!

– Именно. Фюреру, естественно, он должен показать не четыре отдельные, а одну общую карту. Опасаясь диверсий с нашей стороны, немцы буквально за несколько часов до вылета генерала Йенеке хотят успеть скопировать с четырёх карт одну общую. Вот этим моментом мы и должны воспользоваться! Таким образом, Пал Данилыч, у нас есть один день, одно место и один шанс!

Подполковник Дроздов, сидя с закрытыми глазами на заднем сиденье автомобиля, ехал на восток от Москвы, в специальный тренировочный лагерь разведчиков-диверсантов «Окраина». Уже занимался поздний и бледный ноябрьский рассвет.

В голове он ещё раз прокручивал разговор с Артёмовым по поводу предстоящей в Крыму операции «Карта», имевшей высшую степень секретности.

О её проведении было известно лишь нескольким избранным в Разведуправлении и представителю крымских партизан при Центральном штабе партизанского движения, а также подполковнику Дроздову, который сегодня проинформирует по её поводу группу «Призраки».

Кроме того, как сообщил Артёмов, в курсе предстоящей операции были советский разведчик по кличке Туз, который много лет уже как внедрён в структуры рейха, а последние два года служит в штабе семнадцатой армии генерала Йенеке, и проверенный связной из партизанского отряда «Балаклава», который и будет осуществлять непосредственные контакты с «Призраками».

Детали же операции, как они и договорились с Артёмовым, обсудят послезавтра в «Окраине», куда прибудут представители Разведуправления и крымских партизан.

Глава 27

Ноябрь – декабрь 1943 года, Крым

Подводная лодка типа «Щука», серии «Щ-208» под командованием капитан-лейтенанта Панова прибыла в заданный квадрат в 05:30. Подвсплыв на глубину пятнадцать метров, лодка заглушила двигатели. Акустик доложил, что поблизости движения вражеских надводных и подводных кораблей не прослушивается.

– Готовность носовых торпедных аппаратов номер один! – приказал капитан-лейтенант.

– Наша лодка находится восточнее входа в Балаклавскую бухту на расстоянии десяти кабельтовых от берега, – доложил Панов Бате. – Ближе подходить рискованно, у немцев тут плотная система минных и противолодочных заграждений. Курс держите строго на север, как раз и мины оставите левее, и к скалистому берегу точно выйдете.

– Спасибо, каплей, – ответил Батя. – Доберёмся.

Диверсионная группа «Призраки» в полном составе уже была облачена в водолазные костюмы. Снаряжение, оружие и боеприпасы заранее упаковали в длинные водонепроницаемые мешки. Каждый из мешков был сцеплен тонким тросом с поясом одного из бойцов.

Для скорости выхода группы решили использовать сразу оба носовых торпедных аппарата.

– Первый пошёл! Второй пошёл!

В открытые полые цилиндры торпедных аппаратов матросы помогли забраться Дельфину и Малому. Когда те проползли достаточно вглубь, вслед им запихнули и мешки со снаряжением. Задраив люки, услышали стук Малого и Дельфина, означающий готовность к выходу, после чего открыли передние крышки торпедных аппаратов. Ещё один стук сигнализировал, что всё прошло успешно.

Следующей парой покинули лодку Моцарт и Фея.

Последним, Узбеку и самому Бате, пришлось сложнее всего по причине довольно солидной комплекции – внутри торпедного аппарата не очень-то развернёшься. Но и эти проскочили.

Высадив диверсантов, «Щ-208» самым малым и тихим ходом, чтоб не привлечь лишнего внимания вражеских акустиков, двинулась прочь.

В подводной темноте единственным ориентиром служила светящаяся стрелка компаса, а освещением единственный фонарь, который рискнули зажечь. И не зря рискнули, потому как несколько раз пришлось лавировать между тросами минных заграждений. Здесь, правее Балаклавской бухты, мин было, конечно, меньше, но, по большому счёту, на всех «Призраков» и одной бы хватило.

Наконец уткнулись в скальный берег, казавшийся совершенно сплошным, едва ли не монолитным. И на сам берег здесь было бы совершенно невозможно подняться – скалы от самой глубины вздымались вверх вертикально и неприступно.

Дельфин поднял руку, призывая всех остановиться и взять паузу. А сам проплыл сначала направо, а потом налево. И, уже возвращаясь, махнул всем призывно. Группа двинулась вдоль подножия скал вслед за ведущим-Дельфином.

Метрах в пятидесяти от того места, где они уткнулись в скалы, и на глубине в четыре-пять метров, между двух гладких скал зиял тёмный проём.

Нырнув в него, вся группа вскоре поднялась на поверхность внутри пещерного скального образования. Это и был тот секретный грот, о котором никто в Балаклаве, кроме Айдера и его отца, не знал. Именно о нём Айдер рассказал Бате при подготовке операции. Изначально решили через грот и выходить на берег.

Но то, что нашли его так быстро, всё равно можно было считать почти чудом. Ну, или всё-таки точным расчётом, который произвели вместе с моряками, обеспечивавшими их высадку: Дельфин заранее и с большой точностью описал им, на каком расстоянии восточнее правого берега Балаклавской бухты диверсанты должны оказаться после того, как покинут подводную лодку.

Лишь выбравшись на твёрдую землю, включили и остальные фонарики.

Пространство вокруг представляло собой довольно просторный пещерный грот, видимо за несчётное количество столетий вымытый в скалах волнами.

– Ничего себе, прям дворец! – восхищённо проговорил Яша, едва стянув с лица маску.

Подземно-надводный грот и впрямь оказался весьма обширным – метров тридцать в длину и двадцать в ширину, а высотой метров до пяти по краям и до восьми в центре, где образовывалось нечто вроде купола. Вода в округлом зеве, через который они сюда проникли, была почти совсем неподвижной, только тихо-тихо облизывала замшелые камни.

При более внимательном рассмотрении оказалось, что в стенах виднелись ещё и три арки, обложенные камнями, через которые куда-то вглубь скал вели ходы-коридоры, явно сделанные уже не природой, а человеческими руками.

Первым делом освободились от водолазных костюмов. Их сложили в одном из углов грота, внимательно проверив, перекрыты ли вентили подачи кислорода.

– Всем отдыхать и подкрепиться, – приказал Батя.

Распаковали и один из резиновых мешков, где хранились запасы съестного – тушёнка, галеты, шоколад.

Бойцы расселись кружком на сухих камнях, а Рустам ножом уже вскрывал вторую банку тушёнки. Только Айдер всё никак не мог успокоиться. Глаза его горели, и он, так и не присев, осматривался по сторонам. Казалось, что он и впрямь попал в знакомое с детства место и от нахлынувших воспоминаний не может сразу прийти в себя.

– Дельфин, давай сюда, – позвал его Батя.

– Подождите, Батя, буквально минуту. Я сейчас, – ответил Айдер и, светя перед собой фонариком, отправился к одной из стен грота. – Есть! Я так и знал! – воскликнул он.

В дальнем углу слева он обнаружил нишу. И там лежали аккуратные сухие поленья.

– Это мы ещё с отцом запасали, – проговорил он, доставая несколько поленьев.

Под изумлёнными взорами бойцов он соорудил из поленьев шалашик костра. Отбежал снова к стенной нише и вернулся с медным чайником и коробком спичек. Чайник он нёс в левой руке, а спички на ладони, словно настоящее сокровище.

– И откуда всё это богатство? – поинтересовался Рустам, принимая из рук Айдера чайник и спички.

Айдер торопливо, чуть глотая слова, рассказывал:

– Всё это мы когда-то прятали здесь с отцом. Он меня один воспитал, мама умерла, когда мне было три года. С самого детства он всюду брал меня с собой. А здесь, по скалам, – Айдер показал рукой вверх, над собой, – мы спускались к морю. Это отец научил меня хорошо плавать и нырять. Потом он показал мне этот подземный грот. Мы ныряли со скалы прямо в одежде. Отец это в шутку называл «постираться». – Айдер невольно улыбнулся. – Подныривали под скалу и выбирались уже в гроте. Здесь жарили рыбку, которую сами же и поймали, пили чай… Фея, подожди, – сказал он, увидев, что Тася достала из мешка резиновую канистру с пресной водой. – Здесь должен быть родник!

Он подошёл к стене рядом с одной из арок, присел и зачерпнул ладонью воду из небольшой продолговатой лунки:

– Есть, никуда не ушла! – заулыбался он. – Вода чистая, холодная и такая вкусная! Вы только попробуйте!

Яша с Тасей подошли к роднику. Яша зачерпнул ладонями пригоршню воды и дал сначала Тасе напиться, а потом и сам сделал пару больших глотков.

Рустам с Малым уже разводили костёр.

Тася помыла чайник, и они с Яшей ладонями наполнили его родниковой водой.

Тушёнка в банках уже вкусно шкворчала, чайник закипал. Айдер же, так и не присев, продолжал:

– А вот через эту центральную арку, если идти по длинному коридору вверх метров пятьсот, можно выбраться на поверхность. Прямо среди скал. Вход этот снаружи ни за что не найти, если не знать о нём. Он в густых зарослях можжевельника, хотя и расположен совсем недалеко от дороги, почти у въезда в Балаклаву. Там и до нашего дома недалеко. – Айдер едва заметно вздохнул, чтобы уж совсем не выдать своего волнения. – Этот грот был нашей с отцом тайной. Никто другой о нём не знал, только… Один раз я приводил ко входу в грот жену и Тризуба. Я тогда сказал, что грот охраняют духи…

Айдер чуть заметно улыбнулся и на мгновенье вспомнил счастливые, беззаботные дни, в которых Николай был его самым лучшим другом.

– Но внутрь мы так и не зашли. – Айдер бросил быстрый взгляд на Батю, тот понятливо кивнул.

– Дельфин, а дрова тоже вы с отцом принесли? – спросил Рустам.

– Это, Узбек, совсем давнишняя история, – ответил Айдер. – Отец рассказывал, что лет сто назад, где-то в пятидесятых годах прошлого века англичане строили в Балаклаве железную дорогу. Видимо, они знали об этом гроте и использовали его как склад. Там ближе к выходу до сих пор много шпал старых лежит. Мы с отцом их на дрова пилили-рубили, а потом вглубь грота перетаскивали про запас. А вот эти ходы, – он показал на две другие арки, – как рассказывал отец, ведут в разные места прямо под городом. Это кяризы, специальная система каменных коридоров для снабжения города водой. Сначала их прорубали для добычи камня, который шёл на строительство крепостей. А потом их приспособили для снабжения города водой, которая идёт сверху, с гор, по подземным рекам и ручьям. Но эта система уже несколько веков не используется. Так что все давно забыли про кяризы или просто о них и не знали никогда. А отец мой увлекался темой подземной Балаклавы. Коридоры эти исследовал. Даже, насколько я помню, схему какую-то делал. Но меня с собой туда не брал. Говорил, что там бывает опасно. Многие штольни и коридоры частично обвалились…

– Всё, бойцы, – прервал его Батя. – Поели-попили, истории интересные послушали. Теперь – спать. Завтра у нас трудный день!

Батя по-отцовски похлопал Айдера по плечу и, прислонившись спиной к стене грота, почти мгновенно отключился, как, впрочем, и все остальные «Призраки». И только Айдер ещё долго не мог заснуть, и от нахлынувших воспоминаний, и от осознания того, что, находясь совсем рядом, ему вряд ли удастся увидеть отца, Асие и сына. Сердце готово было вырваться наружу…

Глава 28

Рано утром – хотя утро сейчас, день или ночь, можно было определить только по часам – Дельфин, Моцарт, Узбек и Малой уже были наготове, вновь натянув на себя водолазные костюмы. К поясам Узбека и Моцарта тросами крепились прорезиненные мешки.

– Дельфин и Малой! – давал последние наставления Батя. – Вы под днище катера устанавливаете мины. Узбек и Моцарт раскидывают осколки торпеды под катером в радиусе до двадцати пяти метров. Взрыв должен быть ровно в 8:45. Всем отход не позже, чем в 8:35. Всем всё понятно? Ну, с Богом!

Бойцы один за другим скрылись в морском зеве подземного грота.

В сторону бухты шли на глубине примерно в три метра, стараясь держаться ближе к берегу. Так легче было не зацепить трос очередной мины, немцы ставили их всё же подальше в море, чтоб их не сорвал прибой и они ненароком не взорвались сами собой, ударившись о скалы.

Немецкий самолёт-разведчик Focke-Wulf Fw189, как обычно, с утра облетал акваторию крымского полуострова в районе Севастополь-Балаклава.

В 08:40 экипаж разведчика зафиксировал в двадцати километрах на юг от входа в Балаклавскую бухту всплытие русской подводной лодки.

– Обнаружена русская подводная лодка серии «Щ-210», – начал передавать по радио немецкий пилот.

В 08:43 русская подлодка произвела торпедный залп в сторону Балаклавской бухты. Об этом факте немецкий пилот также доложил незамедлительно.

На входе в бухту, ближе к восточному берегу нёс сторожевую вахту торпедный катер Schnellboot S-100. Видимо, именно он был целью торпеды, нагло, из надводного положения выпущенной русской подлодкой.

Немецкий пилот, усмехаясь, повертел пальцем у виска. В ответ заулыбались и второй пилот со штурманом. Ведь все прекрасно понимали, что русские палят в пустоту: дальность поражения их торпед максимум десять километров, да и то на излёте! А тут все двадцать! И чего ж тогда палят?

В удовольствии порасстреливать лодку из пулемётов немцы себе всё же отказали, тем более что она уже начала быстро погружаться.

Торпеда же, обозначая за собой белую дорожку, резво неслась в сторону бухты. И вдруг исчезла – видимо, как и предполагалось, ходу ей не хватило.

Но ещё через несколько мгновений раздался мощнейший взрыв, и торпедный катер надломился. Над ним вспыхнуло чёрно-красное пламя, и он на глазах лётного экипажа разлетелся вдребезги!

Ничего не понимая, немецкий пилот, едва не заикаясь, стал докладывать о невероятном происшествии. Хотя и сам не верил своим глазам! Ну не бывает такого, просто не бывает!

Глава 29

– Ну что, первый ход сделан! – довольно потёр руки Батя. – Пусть теперь немцы почешут репу! Что это за русская торпеда такой невиданной мощности к ним прилетела?!

Мощь взрыва, казалось, ощущалась даже здесь, в подземелье – с потолка посыпались мелкие камешки, а вода в морском зеве грота даже выплеснулась с силой на камни. Минут через двадцать из него благополучно вынырнули и все четверо диверсантов.

Оставалось дождаться партизанского связного, для которого взрыв немецкого торпедного катера должен был послужить сигналом для контакта с «Призраками».

Чтобы не терять времени, занялись исследованием центрального коридора. Он представлял собой достаточно вместительный тоннель, высота которого достигала трёх-четырёх метров, а диаметр был больше пяти метров. Ближе к поверхности разведчики обнаружили пару просторных ниш, где и впрямь был складирован значительный запас шпал.

Поднявшись всего метров на пятьсот или шестьсот, обнаружили просвет, видимо ведущий на поверхность. Но высовываться наружу Батя запретил, да и вообще приказал прекратить самодеятельность и вернуться всем в грот:

– Ждём связного, – сообщил Батя.

«Призраки» сидели вокруг едва тлеющего костра. В полной тишине. Наконец, в глубине центрального коридора послышались тихие, осторожные шаги. Угли накрыли чайником и, сжав в руках личное оружие, рассредоточились по углам грота.

Луч фонарика показался сначала на выходе из коридора, потом крест-накрест скользнул по сводам. Это был первый условный сигнал. Чтоб уж и вовсе сомнений не возникало, человек в плащ-палатке с капюшоном, надвинутым по самые глаза, отчётливо произнёс позывной:

– Скат!

Айдер, стоявший справа от входа, едва не вздрогнул от этого голоса, показавшегося ему до боли знакомым.

– Акула! – отозвался Батя, первым из бойцов отделился от стены и включил фонарик. – Свои! Давайте-ка там костёр, – бросил он в темноту. И протянул связному руку.

Малой, сняв чайник с углей, принялся их раздувать. Остальные расселись вокруг занимающегося костра. Связной, всё ещё не откинувший капюшон, опустился на камень напротив Айдера.

Сердце Айдера стучало так, будто хотело просто выскочить из груди. Оно подсказывало Айдеру, что он прав! Прав! Но здравый смысл всё же сдерживал эмоции, готовые перехлестнуть через край – не может же этого быть, такого неожиданного счастья!

А тут и костёр вспыхнул. Батя подсветил лучом лицо связного, и тот сам откинул капюшон.

– Отец! – выдохнул Айдер. – Отец!

И, уже не в силах совладать с собой, он вскочил и кинулся к мужчине. Связной тоже вскочил, пристально вгляделся в лицо Айдера и протянул к нему руки:

– Айдер! Мой мальчик! Ты жив! – Ни Энвер, ни Айдер уже не скрывали слёз. Наконец, они крепко обнялись. И ещё несколько минут просто не могли расцепить объятия.

Батя жестом приказал всем сохранять спокойствие и не мешать сыну и отцу, чтобы те могли, не стесняясь слёз, почувствовать друг друга рядом.

«Эх, закурить бы…» – мелькнуло в голове Бати, и он молча отвернулся в сторону, чтобы смахнуть и свою невзначай набежавшую слезу. Остальные тоже молчали, веря и не веря в счастье друга. У каждого перед внутренним взором буквально за одно мгновение промелькнули родные лица близких. Ведь никто толком не знал, что с ними, особенно с теми, кто воюет или в оккупации. Явление отца Айдера было для всех каким-то знаком из давно утраченного мирного времени. И всем, хоть ненадолго, давало надежду на будущее!

В конце концов все немного успокоились и расселись вокруг костра, на котором закипал чайник.

– Товарищ командир! Это мой отец! Я вам о нём рассказывал!

– Знаю, Дельфин, знаю, с самого начала подготовки операции. Ты ж понимаешь, раньше тебе сказать не мог, кто связной. Ты уж представь нас, как положено! – улыбнулся Батя. Энвер же достал из кармана плаща-палатки пачку папирос и протянул всем по кругу. Бойцы отказались, и только Батя взял папиросу и с видимым удовольствием прикурил от уголька из костра.

– Это Батя, – представил он отцу командира. – А это мой отец, – добавил он.

«Батя» и «отец» по отношению к двум разным людям прозвучало бы, наверное, смешно, если б кто-то в тот момент обратил на это внимание.

– Моцарт, – представил он Яшу. – А это – мой отец, – добавил он в сторону Энвера.

Так, по кличкам-позывным, каждый раз добавляя: «А это – мой отец», он и представил отцу всех бойцов.

Выпив чаю, перешли и к делу.

– От нашего источника, приближённого к генералу Йенеке, – сообщил Энвер, – получено подтверждение, что совещание с руководством всех четырёх укрепрайонов Крыма накануне визита в Берлин генерал Йенеке намерен проводить в Балаклаве. Двадцатого декабря. Совещание будет проходить у него в доме. Он это место называет «скромным рыбацким домиком», хотя на самом деле это бывшая дача графа Шумовского. И самое главное, – Энвер обвёл взглядом всех «Призраков», – из этого грота мы сможем через кяризы попасть под этот самый генеральский домик. Я вас туда выведу…