Призраки Черного моря

– Что с нашим подкопом? – Батю этот вопрос сейчас волновал больше всего.

– Я передал ребятам схему. Точно известно, что копирование будет проходить в охотничьем доме генерала Йенеке. Только вот в какой именно комнате, пока не ясно.

– Тогда где копать? Не подо всем же домом?

– Наш человек из штаба генерала ближе к делу обещал сообщить.

– Надо подумать, как отвлечь прислугу и охрану, пока мы будем делать лаз в комнату.

– С этим проблем не будет. Генерал очень любит цветы. Неважно, дома он или нет, но каждый день во всех комнатах должны стоять свежие цветы.

– Я не совсем понимаю, при чём здесь цветы? – не скрывая своего удивления, спросил Батя.

– А при том, что как-то одна из прислуг, посчитав, что и старые ещё ничего, не поменяла в комнатах цветы. А генерал внезапно вернулся. Ну и выгнал бедняжку. С тех пор это важное задание поручено мне, – усмехнулся Энвер. – Так что допуск в дом у меня есть. Как только будет ясность с комнатой, я проконтролирую, чтобы там ни прислуги, ни охраны не было.

– Хорошо, значит, пока копаем тот колодец под домом генерала, который вы указали на схеме.

– Думаю, ребята уже приступили. И кстати, на случай второго варианта, ну, если вдруг первый сорвётся, имейте в виду, что генерал Йенеке будет вылетать в Берлин не с Симферопольского аэродрома, а с Херсонесского.

Батя молча кивнул.

– А пока до свидания, господа, – ответил Энвер, направляясь к выходу.

– Уж больно хорошо получилось, – улыбнулась Тася.

– Спасибо, дочка, пойду порадую внука!

В это самое время Узбек, Дельфин, Моцарт и Малой разложили схему, переданную им Энвером, прямо на земле. Дельфин достал компас и совместил схему, ориентированную по сторонам света, с показаниями компаса.

Всё посмотрели наверх, где над ними находился охотничий домик генерала Йенеке. Но толку от схемы пока особо не было, потому как наверх вёл только один ход, представлявший собой древний полузасыпанный колодец. И куда он в конце концов выведет, тоже было сущей загадкой. Но все взяли в руки лопаты и принялись за работу.

Николай и Рихард совсем недалеко отошли от «Гранд-отеля», потому как походка Шмита была не слишком твёрдой, и наткнулись на вывеску фотоателье.

– Рихард, давай зайдём сфотографируемся на память!

Николай открыл дверь и любезно пропустил Рихарда вперёд. Сам зашёл следом. И столкнулся с посетителем, которого никак не думал здесь увидеть. Энвер уже собирался выходить, и эта встреча была для него не просто нежданной, но и совсем неприятной.

– Проходите, господа хорошие, – поприветствовал новых посетителей однорукий фотограф. Николай взглянул на фотографа, а затем посмотрел на стоявшую рядом худенькую девушку. Но та тут же опустила глаза и скрылась в фотолаборатории. Николай, конечно же, узнал эти огромные выразительные голубые глаза сестры немого скрипача из Витебска. Но виду, естественно, не подал.

Батя, хотя и видел этого человека в форме унтерштурмфюрера СС всего раз и на далёком расстоянии, на расстреле под Витебском, признал его сразу, всё-таки память у него была во всех смыслах фотографическая. «И как его сюда занесло?! – мгновенно мелькнула мысль. – Будто его специально к нам кто-то подсылает, чтоб помешать нашему делу!»

Рихард уселся на диван.

– Пару минут, Рихард. – Николай перевёл свой взгляд на Энвера. – Я тут старого знакомого встретил.

Рихард одобрительно кивнул и икнул.

– Ну здравствуй, дядя Энвер.

– Здравствуй, Николай. – Энвер натянул на лицо улыбку. – Не ожидал тебя здесь увидеть.

– Отчего ж? Я дома. И как видишь, теперь я власть. Ну а ты?

– До власти мне далеко, но я тоже свой выбор сделал.

– Надеюсь, правильный?

– Правильный, Николай, как и ты. Капитаном на генеральской яхте работаю.

– Ну-ну. – Николай опустил глаза и заметил в руках у Энвера фотографию в рамке. – А сюда чего приходил?

– Внука приводил на днях фотографировать, вот за фотографией пришёл.

– Дай-ка взглянуть на внука. – Николай потянулся к фотографии.

В это время Батя показывал Рихарду всё, с чем только можно было сфотографироваться. Рихард уже примерил даже бурку с папахой.

С фотографии на Николая смотрела Асие с сыном на руках.

– Значит, у них сын.

Энвер молча кивнул.

– А Айдер?

– Погиб Айдер. Ещё в самом начале войны похоронку

получил.

Николай не отрывал глаз от Асие. И на него словно нахлынуло – и ревность, и злоба, и надежда – ведь теперь-то он хозяин положения. Он нервно усмехнулся, но всё никак не мог оторвать взгляда от фото. И что-то ещё его к нему привлекало помимо лица любимой и прежде недоступной женщины. Ну конечно же, рамка! Она была выполнена чьей-то искусной рукой в виде овальной цепочки из проволочных восьмёрок. И скручена проволока была так, как это делал только один человек! Но в сочетании с фото Асие всё указывало на то, что рамку эту мог сделать только Айдер. Меметовская скрутка. «Неужели он жив?» – мелькнуло в голове. Нет, этого не может быть, уж Николай-то это точно знает. Наверное, он ещё до войны успел её сделать.

Коротко распрощавшись с Энвером, Николай присоединился к Рихарду. Сначала они сфотографировались просто так – два бравых офицера на отдыхе. Потом Рихард надел бурку с папахой. Скрестив руки на груди, он потребовал себя фотографировать так. Что и было незамедлительно исполнено. С нагайкой в правой и с шашкой в левой руке Рихард смотрелся смешно, но никто не решился ему это сказать.

Пока Батя любезничал с немецкими офицерами, из фотолаборатории за всей троицей наблюдала Тася. Она-то сразу узнала этого немецкого офицера, что не раз приходил в ресторан и приказал их тщательно осмотреть перед банкетом на теплоходе в Витебске. Девушка надеялась, что Николай её не узнал, и посмотрелась в зеркало. На всякий случай, она положила в карман чёрного халата, надетого поверх её ситцевого платья, пистолет.

– Плохо дело, – прошептала Фея.

Закончив экзотические съёмки, Николай с Рихардом уже направлялись к выходу.

– А что же ваша… – и Николай кивнул в сторону двери, куда ещё совсем недавно зашла Тася.

– Дочка, – уточнил Батя.

– …Дочка вам не помогает?

– У неё полно дел по хозяйству, мне ж самому со всем не справиться, – и Батя с сожалением показал на покалеченную руку.

Фотограф пообещал, что фото «господ офицеров» будут готовы завтра к обеду. На том и распрощались. Шмита же, кажется, совсем развезло.

Батя в окно видел, как Николай, держа под руку своего приятеля, медленно и вальяжно шёл по набережной.

Скрывшись из поля зрения Бати, Тризуб усадил на первую попавшуюся скамейку Шмита, остановил румынский патруль и приказал этим двум солдатикам охранять офицера, пока он не вернётся. А сам, почти бегом, отправился в комендатуру, которая, благо, находилась недалеко, в паре домов отсюда, за «Гранд-отелем».

Батя закрыл дверь на засов и, предварительно повесив табличку с надписью: «Закрыто», скрылся в фотолаборатории, где его нетерпеливо дожидалась Фея.

– Как его сюда занесло, мать твою!!! Нам надо срочно уходить!

– Думаете, он меня узнал?

– Не знаю, Фея. Но мне показалось, он что-то заподозрил. Энвера расспрашивал про Дельфина, фото его жены с сыном так долго и пристально рассматривал! Надо ж им было здесь встретиться!

Однако уйти разведчикам не удалось. Сначала они услышали топот сапог немецких солдат, которые оцепили здание. Затем дверь вышибли, и через пару мгновений всё небольшое помещение фотоателье уже заполнилось десятком немецких солдат во главе с офицером, которых всё-таки успел привести Николай.

Паническими словами «русские диверсанты» Николай, не вдаваясь в разъяснения, заставил офицера и солдат из комендантской роты бегом промчаться по набережной от комендатуры до фотоателье.

Теперь, разглядев внимательно девушку, выведенную на свет из фотолаборатории, он с восторгом подумал о своём чутье.

– Ну, сестрица Алёнушка, или как там тебя? Не расскажешь, как выжила при взрыве на теплоходе в Витебске? – ёрнически проговорил он, разглядывая Тасю. – Где твой немой брат-музыкант? Или кто он там? И кто этот однорукий? Догадываюсь, что не отец. – И Николай, подойдя к Тасе вплотную, грубо приподнял её лицо за подбородок. – Ну, ничего, скоро вы все заговорите, даже если кто-то от рождения немой! Лейтенант! – Он повернулся в сторону офицера. – Доставьте этих русских преступников в комендатуру. А я… – Он посмотрел на часы. – Сейчас я сам лично позвоню группенфюреру фон Альвенслебену и доложу о русских диверсантах. А затем сам лично проведу допрос.

– Вы? Лично группенфюреру? Но…

Николай не ответил, а лишь посмотрел взглядом победителя, не требующим объяснений, и молча удалился.

Энвер, после того как покинул фотоателье, поспешил на яхту, пришвартованную к пирсу рядом с охотничьим домиком генерала Йенеке. С палубы хорошо просматривалась вся ближняя часть набережной. Надо было заняться привычными каждодневными делами, чтобы не вызвать подозрения теперь уже у Николая и не подставить под удар Батю и Фею.

Но уже через несколько минут он увидел, как из дверей комендатуры выбежала группа вооружённых солдат. Когда они уже мчались мимо «Гранд-отеля», Энвер, почувствовав неладное, бросил швабру и схватил яхтенный бинокль. Интуиция его, к сожалению, не подвела.

Сквозь окуляры он слишком хорошо видел, как немцы ворвались в фотоателье, а через несколько минут вывели оттуда Батю и Фею.

Спрятавшись за рубкой, Энвер наблюдал, как их под охраной провели мимо «Гранд-отеля». Всё ясно, их ведут в комендатуру. Так и оказалось. Об истинной причине ареста Бати и Феи он, конечно, не догадывался.

Солнце как раз скрылось за крепостью, погрузив город и бухту в прозрачные пока ещё сумерки.

Энвер, покинув яхту и убедившись, что за ним нет слежки, двинулся самым коротким путём в сторону грота, где пока пребывали в полном неведении остальные участники диверсионной группы.

Остатки «Призраков», а именно Узбек, Дельфин и Малой, встретили его сообщение мрачным молчанием. Малой поглядывал на Дельфина, который, слушая отца, сжимал кулаки и явно уже что-то обдумывал.

– Чёртов Тризуб! – вскочил Моцарт. – И шо он на теплоходе со всеми остальными гадами тогда не взорвался! Во живучий поц!

– Отец, вы должны быть осторожны. Он может следить за вами.

– Не переживай, сынок. Я верно служу генералу, – с усмешкой произнёс Энвер. – Тризуб не посмеет. А вот Батю и Фею он…

– Успокойтесь, пожалуйста, мы их вытащим, – спокойным и твёрдым голосом произнёс Узбек.

Энвер кивнул.

«Призраки» направились к выходу.

– Не хотел я тебе говорить, сынок, – остановил Айдера Энвер, – но Асие мне призналась, что как-то Николай домогался её. Помнишь, после свадьбы она проведать его пошла? В общем, хорошо, что тогда бабушка вовремя подоспела. А то неизвестно, на что бы он решился. Асие тебе сразу не решилась сказать, не знала как. А мне вот рассказала…

– Вот сволочь! – Айдер сжал кулаки. – Отец, я должен увидеть жену и сына. Кто знает, встретимся ли ещё когда? Как только вытащим Батю и Фею, я постараюсь прийти. А утром Асие и Сервера надо вывезти из города. Тризуб теперь от неё ни за что не отстанет.

– Ты не переживай, я всё организую. Ночью буду ждать тебя у сарая.

Глава 33

– Главное, шума побольше, – распорядился Айдер, когда они залегли неподалёку от ближайшего к выходу из грота блокпоста.

Для создания шума они были хорошо подготовлены. Ещё в гроте Энвер показал им свой давний схрон, где партизаны складировали добытые у немцев трофеи. Тут были пулемёты, и автоматы, и гранаты, и даже с десяток фаустпатронов.

– Вы давайте сразу в комендатуру, – бросил Энвер Дельфину и Узбеку. – Мы с Моцартом и Малым сами справимся! Только будьте осторожны!

Оставив им все заготовленные боеприпасы, Дельфин и Узбек скрылись в темноте. Дельфин тут, в родном городе, мог бы ориентироваться хоть с закрытыми глазами. Так что по невидимой почти тропинке они спустились к ближайшей от бухты части города буквально за несколько минут.

Тут как раз со стороны блокпоста и послышалось громкое уханье разрывов гранат, пулемётные и автоматные очереди. Оборонявшиеся защитники блокпоста тоже добавили судорожного шума. Всполохи от разрывов гранат и грохот перестрелки создавали ощущение, что там, на холмах, идёт настоящее сражение.

Комендант Балаклавы штурмбаннфюрер Хоффман срочно поднял всех в ружьё.

Под общие крики: «Партизаны! Партизаны!» два бронетранспортёра и пара грузовиков с почти всем личным составом выдвинулись от комендатуры в сторону блокпоста.

Дельфин же и Узбек двинулись как раз к комендатуре, прижимаясь к стенам и прячась в тени домов.

Навстречу им, выставив перед собой автоматы, двигался румынский патруль. Пропустив патрульных мимо себя, Дельфин и Узбек взглядами «поделили» их между собой. Дельфину достался правый, Узбеку – левый. Даже вскрикнуть бедные румыны не успели. Их обмякшие тела оттащили в ближайший двор.

Из двора вскоре вновь появились двое патрульных с автоматами и как ни в чём не бывало продолжили свою патрульную уличную работу, неторопливо, но неотвратимо приближаясь к набережной и зданию комендатуры.

Возле здания комендатуры, метрах в тридцати от входа, стоял бронетранспортёр.

– Ты давай в машину, – прошептал Узбек. – Мотор заводи сразу, как выйдем. А я тут дальше один.

Дельфин забрался в бронетранспортёр, а Узбек уверенно отправился ко входу в здание. Он долгим взглядом посмотрел на часового у входа и спокойно прошёл мимо него.

За стойкой сидело два дежурных офицера. Один что-то быстро говорил в телефонную трубку. Узбек посмотрел сначала на первого. Тот стал подниматься. Потом глянул на второго. Тот тут же положил трубку и последовал примеру первого.

Узбек протянул первому нечто воздушно-невидимое, но, судя по всему, изображающее лист бумаги с распоряжением.

Первый дежурный взял воображаемый лист и быстро, хотя и внимательно его прочитал. И тут же достал ключи и проследовал в коридор, идущий к камерам.

Часовой, охранявший вход в коридор, при взгляде на него Узбека встал по стойке смирно. Дежурный открыл камеру.

Батя и Фея, увидев перед собой дежурного по комендатуре с остекленевшими глазами и маячившего у него за плечом сосредоточенного Узбека, манившего их рукой, тут же последовали за ним.

Дежурный проводил их до выхода из комендатуры. И он, и часовой у входа стояли, словно застывшие восковые фигуры, пока Батя, Фея и сопровождающий их Узбек в румынской форме садились в бронетранспортёр.

Когда бронетранспортёр отъехал, дежурный офицер вернулся в помещение и вновь прошёл за стойку на своё место. Второй офицер опять поднял телефонную трубку и принялся кому-то названивать. Но лица обоих явно свидетельствовали о том, что всего только что случившегося с ними и рядом как будто бы и не было вовсе. Разве что разрывы от дальнего блокпоста напоминали о том, что в городе не всё в порядке.

Фаустпатроны очень пригодились! Из первого Малой подбил головной бронетранспортёр, из второго Энвер в куски раздолбал автомашину с солдатами. Это ещё добавило шума и много яркого света. Третий Моцарт всадил в блокпост и, видимо, попал в ящики с боеприпасами. Ещё пару минут там всё взрывалось, горело и взлетало на воздух.

В этом свете Энвер с Малым увидели, что со стороны города к блокпосту мчится ещё один бронетранспортёр. Моцарт в это время всё продолжал стрелять и уничтожать фашистов, цедя себе под нос: «Это вам за Тасю! А это за Батю! А это за Одессу!..» Бронетранспортёр у блокпоста не притормозил, а, стреляя на ходу по немецкому блокпосту, проскочил дальше, из чего можно было понять, что это свои.

Энвер с Моцартом и Малым переглянулись и стали быстро отползать назад, в кромешную темноту, подальше от места «боя».

Комендант сквозь всполохи разрывов, выстрелы и крики раненых тоже взглядом этот третий бронетранспортёр не упустил:

– Партизаны! Диверсанты! Догнать! Уничтожить! – истошно орал он.

– Так, кажется, пока оторвались! – оглядываясь, крикнул Батя. – Надо бросать машину, пока не проскочили слишком далеко от входа в грот!

– Понял, командир! – ответил Узбек.

Взгляд его упёрся в сапёрную лопатку, прикреплённую к внутреннему борту бронетранспортёра. Выхватив из пазов, он передал лопатку Дельфину, сидевшему за рулём.

Тот вполне автоматическим движением, как учили, острие лопатки установил на педаль газа, а черенком её зафиксировал руль:

– Метров через семьсот тут резкий поворот дороги, а прямо обрыв. Так что у нас лишь несколько секунд.

Тася с Узбеком быстро опрокинули канистру с бензином и подожгли вытекающую струю. И тут же «Призраки» с правого борта спрыгнули с бронетранспортёра. Сгруппировавшись, чуть прокатились по краю дороги и тут же скрылись в кювете.

И вовремя! А то могли бы попасть под колёса мчавшегося в погоню немецкого бронетранспортёра или грузовика с солдатами.

Рядом с водителем комендантского бронетранспортёра сидели Николай и комендант города. Они уже почти нагнали машину диверсантов. И тут Николая словно дёрнуло за все внутренности.

– Жми на тормоз! – заорал он, увидев впереди неотвратимо приближающийся обрыв.

Водитель затормозил так, что грузовик с солдатами со всего ходу врезался в его корму.

Выскочив из бронемашины, Николай и комендант увидели, как горящий бронетранспортёр диверсантов, не замедляя хода, выскочил прямо на обрыв и рухнул вниз, в море. В охваченной огнём машине ещё что-то взорвалось, она последний раз вспыхнула и начала погружаться в воду. Только её горящие фары ещё какое-то недолгое время обозначали место, где машина ушла под воду.

Николай развёл руками:

– Думаю, на сей раз диверсантам конец. А с каким они заданием к нам прибыли, узнаем у тех двух, что у нас в комендатуре.

– Да-да, – согласился комендант, но всё-таки приказал солдатам прочесать ближайшие окрестности. – Вдруг кто где ещё окопался?

Энвер, распрощавшись с Моцартом и Малым, по той же тропинке, по которой недавно спускались к городу Айдер и Узбек, поспешил домой. Немцы после «битвы» на блокпосте вполне могли запаниковать и начать устраивать повальные обыски по всему городу. И в этом случае лучше было быть дома.

Ещё через час Дельфин, благополучно обойдя по горной тропе над морем прочёсывающих окрестности немцев, вывел Батю, Узбека и Фею к гроту.

Когда уселись вокруг быстро разведённого Малым костра, Батя достал фляжку со спиртом. Сам разлил в пустые банки из-под тушёнки, приспособленные под стаканы.

– Батя, что-то мало мне плеснули? Можно долить? – попросил Узбек и потёр руками уставшие глаза.

– Батя, долей, всё равно ведь заставит. – Моцарт вылупил глаза, пытаясь изобразить Рустама «в деле».

Рустам отвесил Яше безобидный подзатыльник и рассмеялся. Уставшие «Призраки» дружно расхохотались вслед за ним.

Когда все успокоились, Батя поднял кружку:

– Спасибо, ребятки, быстро сработали. Но операция была на грани срыва. Этот Тризуб прям чёрт из табакерки. Ну, давайте!

Все чокнулись и выпили. И только Айдер остановившимся взглядом смотрел внутрь банки на так и не выпитый спирт.

– Батя, – сказал он, поднимая глаза на командира. – Я знаю, куда Тризуб придёт.

– Да и я догадываюсь.

– Завтра утром Асие с сыном вывезут из города, отец всё организует. Я знаю, что не положено, но, может, я никогда их больше не увижу…

Айдер таким взглядом смотрел на командира, что тот лишь вздохнул, но добавил, уже привычным тоном приказа:

– Иди!

Глава 34

Энвер поцеловал сопящего Сервера и вышел во двор, к сараю. Он очень надеялся, что Айдер придёт. А если так, то ему нужно будет прежде подготовить невестку ко встрече с мужем. Он посмотрел в сторону дома и увидел, как Асие подошла к стене, где рядом с фотографией Айдера теперь висела и её фотография с сыном в рамке. Энвер любил и бесконечно уважал эту хрупкую на вид, но сильную духом молодую женщину. Ни единого дня она не сомневалась в том, что Айдер жив. Она ждала его и верила, что он вернётся. «Если бы ты знала, как права, дочка», – подумал Энвер. Он закурил папиросу.

Негромкий шорох заставил его отвлечься от своих

мыслей.

– Отец.

– Пришёл, – с облегчением выдохнул Энвер и обнял Айдера. – Послушай, сынок, я рано утром уйду. Мне надо перегнать яхту в Севастополь для небольшого профилактического ремонта и замены на ней мебели. Так что пару дней меня не будет. В восемь утра за Асие и Сервером приедет Андрей Кравченко, соседский парень, ты должен его помнить, шебутной такой был. По заданию партизан Балаклавы он работает водителем при комендатуре. И ежедневно привозит из Севастополя, из центрального продовольственного склада Вермахта, провизию для немецких солдат. Он вывезет твою семью к партизанам. Соседям скажу, что отправил невестку с внуком к тётке в Бахчисарай.

– Спасибо, отец. Я пойду в дом.

– Погоди, сынок. Я должен подготовить Асие, что ты здесь.

Айдеру оставалось снова ждать, пусть даже несколько минут, которые сейчас казались ему вечностью. Его сердце бешено колотилось и было готово выскочить из груди. Он осторожно подошёл ближе к дому и, пригнувшись, посмотрел в окно. И как только увидел рядом с отцом Асие, не раздумывая сорвался с места.

Он застал жену у порога, и они сразу бросились друг другу в объятья.

– Асие, родная моя. Как же я соскучился. – Айдер целовал её снова и снова, гладил волосы и плечи.

– Я знала, что ты жив, я это чувствовала, чувствовала!

Они не могли оторваться друг от друга и, казалось, забыли, что рядом стоял отец.

Глядя на влюблённых, Энвер улыбнулся. Он вспомнил, как Айдер хотел, чтобы из армии его ждала жена. И она ждала. Только судьба распорядилась так, что их разлучила не армия, а война. Чёртова война. «Дети, только бы вы остались живы», – подумал Энвер и тихо вышел из комнаты.

То, что немцы с утра пораньше не начали устраивать повальные обыски по всему городу, говорило о том, что они пребывают в растерянности и им пока не до этого. Можно было надеяться, что и дальше как-то с этим пронесёт. Энвер собрался рано и тихо, чтобы никого не будить. И всё-таки уходил он из дома с неспокойным сердцем.

Рассказ Айдера про предательство Тризуба Асие совсем не удивил. Она считала, что Николай давно предал друга, и жалела, что так и не решилась рассказать мужу о случившемся тогда, сразу после свадьбы. Но главное, что Айдер жив.

Он сидел возле кровати сына, держа в своей крепкой ладони его маленькую ручку. Малыш крепко спал, будить его не стали. Лучше, чтобы пока Сервер не видел своего отца. Вот вывезут их с Асие к партизанам, тогда и свидятся.

После ночного боя с партизанами комендантская рота понесла значительные потери. Двадцать человек были убиты, и двенадцать ранены. Утраченными оказались два бронетранспортёра, один из которых был угнан прямо от здания комендатуры и при погоне за ним сверзился в пропасть, и один грузовик.

Всю ночь солдаты под командованием коменданта города штурмбаннфюрера Хоффмана и унтерштурмфюрера Николая Тризубцева прочёсывали окрестности в районе злополучного блокпоста. Лишь к семи утра уставшие и замёрзшие солдаты, никаких признаков партизан или диверсантов не обнаружившие, вернулись в расположение.

Николаю не терпелось допросить тех двоих, что были им задержаны вчера в фотоателье. Первым делом комендант, едва они прибыли, приказал открыть камеру и привести арестованных. Один из дежурных офицеров отправился исполнять приказание. Но уже через минуту вбежал в кабинет коменданта с совершенно белым лицом:

– Там никого нет! – испуганно доложил он.

После наскоро произведённого допроса обоих офицеров и часовых, нёсших службу на входе в комендатуру и возле камер для арестованных, выяснилось, что ничего подозрительного ночью не происходило.

– Может, там вообще никого не было?! – возмутился было комендант, бросив колкий взгляд на Николая. Но тут же понял, что сморозил глупость. Как двое диверсантов исчезли из запертой камеры, осталось неразрешимой загадкой.

– Мистика какая-то! – подвёл предварительный итог комендант. И итог ему этот совсем не понравился – тут попахивало самыми серьёзными дисциплинарными взысканиями, в том числе и в его личный адрес.

Он сильно нервничал, но всё равно понимал, что скрыть ничего не удастся и обо всех таинственных ночных происшествиях придётся докладывать начальству. Чтобы немного успокоиться и сгладить обстановку, он достал бутылку коньяка и предложил Николаю выпить.

Николай, который собственными глазами видел, как бронетранспортёр, за которым они гнались от блокпоста, рухнул в море, теперь совсем не был уверен, что он вместе с собой похоронил на дне моря и русских диверсантов, до этого загадочным образом выбравшихся из запертой и охраняемой камеры и угнавших под носом немцев бронетранспортёр, непосредственно от здания комендатуры, расположенной в самом центе города, на набережной.