В следующей жизни

Она так на него посмотрела, что Алеша содрогнулся от ее ревности.

Сон Алины.

Алина шла по пустынному берегу океана, а на встречу ей шел какой-то мужчина. Когда он приблизился, она поняла, что это Алеша. Он был непривычно худ и строен. Очень загорелый, длинные волосы, выгоревшие на солнце, на нем были белые джинсы и майка: таким красивым она его никогда не видела.

– Здравствуй, Алина, – сказал он.

– Хватит, портить мне жизнь! – закричала она. – Когда же ты сгинешь на веки? Ты явился, чтобы опять все испортить? Тебя бесит, что я встретила другого мужчину и счастлива с ним? Собака на сене? Ни себе, ни людям?

Он мягко обнял ее. Она хотела было вырваться, но не стала – слишком долго она мечтала об этих объятьях.

– Я пришел сказать, что ты свободна, – прошептал он.

– Да я уже сто лет как свободна! – закричала она и все же попыталась вырваться. Он удержал. – Я тебя столько лет люблю, а ты меня никогда не любил! Никогда! Я с ума схожу от этого!

– Я тебя любил. Очень любил. В тот вечер, помнишь, когда ты сидела такая серьезная, злая и строгая в кафе, а я опаздывал, и вот пришел, посмотрел на тебя, ты была такая обиженная, такая красивая, такая независимая, и я влюбился. Я был тобой одержим! – Алеша готовился врать напропалую, но пока все, что он говорил, было правдой.

– А потом разлюбил! – закричала Алина. – так жестоко меня бросил!

– Не бросил, а ушел! Да, я был жестоким! Но тогда я этого не понимал. Я ошибся!

– Еще как ошибся! Козлина!

– Прости меня! – Алеша опустился перед Алиной на колени. – Я еще при жизни хотел так сделать, но не сделал. Мне казалось, что такие искренние жесты, выглядят театральными и возможны только во сне. Трудно решиться на такое! И, кажется, все это пустяки. Но после смерти я стал мудрее! И сейчас знаю, что виноват перед тобой! Очень сильно виноват! И сейчас за это расплачиваюсь! И ты знаешь, что ты единственная земная женщина, о ком я думаю после смерти! Единственная! Я даже о матери своей реже вспоминаю. Я люблю тебя до сих пор! Только тебя одну и люблю!

Алина начала нежно ерошить его льняные волосы.

– Никогда врать не умел. – Она нежно улыбнулась. – зачем явился?

– Я не вру. – Он замялся, – ну, частично. Я в самом деле о тебе постоянно вспоминаю, так уж получилось, что наши судьбы связаны крепче, чем мне казалось. Хочу познакомить тебя кое с кем. Борис! – крикнул Алеша, – иди сюда! – К ним подошел невероятно красивый, стройный, высокий молодой мужчина с темными волосами и зелеными глазами. Как и Алеша он был в белых одеждах. – Знакомься, Алина, это твой сын Борис.

– У меня нет сына! – возмутилась Анина.

– Есть! – Алеша коснулся ее живота. – Он сейчас здесь и вот этого парня ты хочешь убить. Ты готова его убить? – Алеша кивнул на Бориса. – Его жизнь только в твоих руках сейчас. – Борис беспомощно улыбался.

– Он будет жить. Клянусь! – Твердо сказала Анина.

Алеша принялся неистово целовать ее руки.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – шептал он.

– А кто он тебе? – спросила Алина удивленно.

– Он был моим единственным другом после смерти. Он спас меня от ада. Если бы у меня был такой сын, я бы им гордился, а сейчас горжусь своим другом.

– Он будет жить! – повторила Алина и проснулась. Она ни секунды не сомневалась, что это был вещий сон: тут же позвонила в больницу и отменила запись на операцию по прекращению беременности. У нее будет сын! Потом она еще долго стыдилась своего трусливого порыва сделать аборт.

Алеша утром сказал бабушке:

– Все в порядке. Жить будет! Она мне слово дала, что родит этого ребенка.

– Ты ей веришь?

– Верю.

– Хорошо! – сказала Любочка и снова погрузилась в оцепенение.

Царствие небесное. Пробуждение.

Однажды Любочка очнулась от морока. Это произошло, когда она, как обычно неподвижно сидела на Алешиной террасе и смотрела на видимую только ей точку на море. И вдруг в этой точке появился парусник.

– Откуда здесь эта яхта? – спросила она рассеянно и осмотрелась по сторонам: Алеши рядом не было, на террасе была только Ольга, она сидела за мольбертом и маслом писала пейзаж, который не относился ни к этому месту, ни к этому времени суток. На острове был солнечный день, а на Ольгином полотне – сумерки. Вопроса Любочки Ольга явно не слышала, поскольку молча продолжала работать.

– Это Крым? – спросила Любочка громче.

– Да, Крым. – Отозвалась Ольга и взглянула на подругу – та с интересом смотрела на незаконченную картину.

– Мне кажется, я узнаю это место. Мы с дедом и с детьми там отдыхали. Я даже не догадывалась, какой счастливой была тогда. – Любочка взглянула на море: парусник медленно удалялся в сторону горизонта. – Так откуда здесь яхта? Алешенька завел новую игрушку?

– А ты что, совсем ничего не замечала?

– Что я должна была замечать?

– Что здесь полно разных людей, что тут уже давно не дом, а настоящий офис: каждый день собрания, планерки, подписания договоров.

– Ну, да, ходят тут всякие, а что им нужно?

– Твой внучек решил из необитаемого острова сделать курорт. Так что теперь здесь суета сует и Вавилонское столпотворение.

– А сам он где?

– На стойках пропадает. Скоро он вернется, и я пойду.

– А ты что делаешь на стройках?

– А я теперь главный декоратор острова – довожу до ума интерьеры гостиниц.

– А почему ты сейчас не на объектах.

– Правду тебе сказать? – Любочка кивнула, – потому что сейчас я присматриваю за тобой.

– Я же не маленькая, зачем за мной присматривать? – удивилась Любочка.

– Как тебе сказать? После того, как Борис покинул этот мир, ты стала немного того… Неадекватной. Почти ничего не ешь, почти не разговариваешь, ничего вокруг не замечаешь. Ты себя в зеркало, кстати, давно видела? Нет? А ты пойди посмотри. Душераздирающее зрелище! И на ногти свои обрати внимание. Это просто катастрофа!

Любочка посмотрела на свои ногти и ахнула от ужаса: длиннющие, грязные, обломанные и обгрызенные. Любочка кинулась в дом – оттуда послышались вопли ужаса. Ольга бросилась за Любочкой и увидела свою подругу перед зеркалом с гримасой отвращения на лице.

– А еще говорят, что красоту ничем не испортишь, – сказала она. – Да еще как испортишь! И всего-то надо две недели не мыться и волосы не расчесывать! Да, еще не есть ничего пару месяцев. И вот ты уже выглядишь, как узница Освенцима. Я – в душ!

– Проснулась спящая красавица! Наконец-то! – прошептала Ольга и улыбнулась.

Царствие небесное. Остров – курорт.

Через полгода после знакомства Алеши и Макса остров принял первых туристов: это были представители турфирм и туроператоров. Гости остались довольны. Им понравились и природа острова, правда, они отметили, что без птиц, насекомых, рыбы, крабов и прочей живности им немного не по себе, но побыть три дня в непривычных условиях даже интересно. Они были восхищены отелями и инфраструктурой острова, сервисом, услугами. Даже туристические маршруты их вполне удовлетворили. Но самое главное, что привело их в восторг – это возможность творить чудеса. Правда, не у всех это получалось. Случилась и маленькая неприятность – несколько гостей получили легкие отравления напитками собственного приготовления. Бригада скорой помощи быстренько всех излечила, а рестораторам и владельцам баров эта неприятность сыграла на руку – дало им повод повесить в своих заведениях объявление следующего содержания: «Во избежание отравлений категорически запрещается создавать алкогольные и прочие напитки самостоятельно. Нарушители будут оштрафованы и выдворены из заведения».

Макс разместил рекламу курорта, который был назван «Островом сбывающихся желаний», в средствах массовой информации. Невысокие цены, легенды, которые уже ходили об этом райском острове в Царствии небесном и возможность самых настоящих чудес привлекли большой поток туристов. Приезжали даже из-за границы, то есть из других провинций Империи.

Всеми делами занимался Макс. Алеша лишь завел себе пляжный бар, где по ночам бывали танцы. Иногда по вечерам он сам работал там барменом и с удовольствием общался с гостями. Большую часть прибыли, которую приносил ему бар, он отдавал в качестве зарплаты персоналу. Работать в баре у Алеши было очень престижно – высокая зарплата, да еще чаевые. Другую часть денег Алеша откладывал на издание собственной книги, и еще у него была мечта финансировать издания книг начинающих писателей. Был у него один знакомый на Земле, вроде, неплохие вещи писал человек, но никто не соглашался их печатать. Вот таким людям и хотелось помогать Алеше, талантливым, но невостребованным.

Днем он укрывался в своем бунгало и продолжал работать над собственной книгой. Это была история молодого легкомысленного хлыща. По сути это была автобиография с элементами вымысла. Он хотел понять, почему он стал таким? Эпизоды его земной жизни чередовались с моментами жизни в Царствии небесном. Когда он работал над сценами из здешней жизни у него было какое-то странное ощущение, будто кто-то незримый стоит за его спиной заглядывает в его записи. Он подумал, что это его тайный соглядатай беспокоится, как бы он чего лишнего написал, и успокоился – все логично, никакой мистики.

Все дни Алеши были наполнены работой, общением, людьми, знакомствами, легким флиртом и… тоской. Он невыносимо скучал по Ольге. Она, после того, как Любочка окончательно вышла из оцепенения и ее труды по декорированию отелей были окончены, покинула остров. Алеша надеялся, что она вернется через пару дней, как обычно, но она не вернулась. Он сам не заметил, как привык к этой женщине, как она стала для него необходимой. С каждым днем она нравилась ему все больше и больше – он влюбился, а она, напротив, стала к нему холодна: говорила с ним, в основном, только о работе, иногда они делились воспоминаниями о своих прошлых жизнях, она рассказывала новости с Большой земли, привозила книжные новинки, газеты и журналы, демонстрировала дружескую симпатию, но ничего больше. А он каждую ночь ворочался в своей постели и мечтал вскочить и ринуться в ее комнату, зацеловать ее чуть ли не до смерти, замиловать, залюбить. Но он боялся, что она его отвергнет.

Однажды он спросил у бабушки:

– Почему Ольга больше не заглядывает?

Та хитро на него посмотрела и поинтересовалась:

– А что, соскучился?

– Соскучился! – вздохнул Алеша.

– Странные вы люди. Любите друг друга и молчите. Да она только и ждет, чтобы ты ее позвал, а сама не едет, потому что боится, что не нужна она тебе.

– Нужна. Просто необходима! Так ей и передай.

– Тут вокруг тебя вон сколько курортниц вьется – выбирай любую! Зачем тебе Ольга? Ты же не способен на серьезные отношения. Сегодня любишь, завтра уже не любишь. Может, не будешь девочке голову морочить?

– Позови ее. – Сказал Алеша. – Чтобы понять, способен ли я не серьезные отношения, я должен попробовать, иначе, я этого не узнаю никогда. К тому же Ольга умная девочка, не даст себе голову заморочить.

В середине июня у Алины и Мальчика родился сын. Здоровый мальчик весом три килограмма восемьсот граммов, ростом пятьдесят три сантиметра. В потустороннем мире на небольшом острове по этому поводу была устроена вечеринка. Гости собрались в баре у хозяина острова Алеши. Это были все те же люди, что были и на прощальной вечеринке – за девять месяцев они не успели его забыть. Правда, на этот раз пришли не все – кое-кто за это время тоже успел переродиться. И было много выпито шампанского и вина за рождение нового человека, и много слов было сказано о том, каким отличным парнем этот человек был раньше. И были танцы, и несколько бывших возлюбленных Бориса обрели в ту ночь новую любовь. А Ольга и Алеша объявили о своей помолвке.

Любочка аккурат к новому рождению Бориса выпустила коллекцию одежды, созданную в честь бывшего мужа. Публика была удивлена – такого они от Любочки она никак не ожидала: никакого винтажа, никакого нафталина, никаких пятидесятых и шестидесятых прошлого века, никакой добротности и классики. Это была авангардная коллекция для людей, чьи души молоды и устремлены не в прошлое, а будущее. Такую одежду носил Борис, безрассудно смелый человек, которого в прошлой жизни погубила неистовая любовь к волне и риску, который в небесной жизни помогал людям, любил женщин и мечтал вернуться на землю, чтобы снова стать свободным. Это была одежда для свободных людей. Часть постоянных клиентов Любочка потеряла, зато приобрела новых. Такой стилистической смелости Любочка сама от себя не ожидала: она не понимала, откуда в ее голове появляются идеи этих дерзких нарядов. А Ольга сказала, что их рождает любовь. Подлинная любовь.

Вскоре после того, как у Алины и Мальчика родился сын, утром на кухне у Любочки появился Михал Михалыч. Возник на стуле прямо перед блюдом с только что испеченными сырниками.

– Здравствуй, душа моя! – воскликнул он радостно. – Как я вовремя зашел! Угостишь сырничками с чаем?

– Ох, и напугали вы меня, Михал Михалыч! – отозвалась Любочка и схватилась за сердце. – Как не угостить гостя дорогого? Угощу, конечно!

За чаем Михал Михалыч спросил:

– Ты, голубушка, мужа то своего простила, позволь поинтересоваться? Я имею в виду вашего, земного, так сказать, супруга.

– Да я его не только простила, а поблагодарила даже!

– Это за какие-такие заслуги?

– Если бы я с ним осталась, никогда бы Бориса не встретила. Так что спасибо ему и той женщине.

– А на меня-то зла не держишь?

– Ах, Михал Михалыч! Ах. хитрец! Вы же сами все знаете!

– Знать то я знаю, да хочу от тебя услышать.

– Сначала я злилась, кляла вас на чем свет стоит, а потом подумала: он ведь, то есть вы, умнее меня, мудрее, знаете, что делаете.

– Уважаю честных людей!

– А какой смысл вам врать?

– И в самом деле – совершенно бессмысленное занятие. Вот что, голуба моя, пора тебе!

– Куда?

– На землю, матушка, на землю! Заждались тебя там.

– Кто?

– Родители твои. Уже всех врачей обошли, всем богам помолились, чтобы ты родилась. Врачи не помогли, а вот боги услышали их молитвы. – Михал Михалыч расхохотался над собственной шуткой. – Точнее, девочка, наконец, созрела для того, чтобы родиться.

Она не казалась удивленной этой новостью, будто она была к ней готова, будто только этого она и ждала долгие девять месяцев после перерождения Бориса.

– А я там встречусь с Боренькой? – только и спросила она.

– Вот уж не знаю, но мне кажется выражение «браки заключаются на небесах» появилось не просто так.

– Так значит, мы снова будем вместе?

– Посмотрим на ваше поведение. И вот еще что, душа моя, ты этих влюбленных голубков поторопи с бракосочетанием, а то так и не погуляешь на свадьбе внука. Не больше трех недель тебе здесь куковать осталось. Так что поторопи.

Свадьба задумывалась скромной, но ничего из этой затеи не вышло: шумел и гулял весь остров. Из города прибыли многочисленные Ольгины друзья и подруги. Были приглашены и некоторые обитатели острова, с которыми молодожены успели подружиться. Предполагалось, что они без всякого пафоса и вечерних нарядов отметят бракосочетание Ольги и Алеши в их пляжном баре и начиналось все именно так, но новость о том, что хозяин острова женится, молниеносно распространилась по округе, и в бар потянулись люди: персонал отелей и ресторанов, туристы, все, кто был на острове. Свадьба выплеснулась из ставшего тесным бара и радостной пьяной волной покатилась по всему острову. Веселье продолжалось до утра, но уже без молодоженов – они сбежали на соседний маленький островок и занимались там любовью на песке прямо под звездами. Лаская друг друга, они не думали о том, сколько им суждено провести вместе, но оба знали, что нужно наслаждаться каждым мгновением, ведь их совместная жизнь может закончиться в любой момент – достаточно вспомнить Бориса и Любочку.

Через два дня на острове снова был праздник – провожали Любочку в новую жизнь. Эти проводы не напоминали поминки, это был настоящий праздник, ведь виновница торжества была убеждена, что она отправляется на встречу со своим возлюбленным. Она верила, что судьба снова их сведет, что и здесь то они встретились только для того, чтобы потом быть вместе – в следующей жизни. А иначе какой смысл был в этой короткой любви? Ну и что, что после перерождения она забудет Бориса? Ну и что из того, что Борис тоже ее не помнит? Это все ерунда. Бог мудр, добр и всемогущ, он найдет способ снова свести их вместе.

Свой модный дом Любочка хотела оставить внуку, но тот отказался, поскольку не мог управлять им дистанционно. Она очень переживала, что после перерождения ее дело пойдет прахом, но тут она поняла, что у нее есть верный, надежный человек, который не даст ее делу погибнуть – это ее директор. Он был с ней с самого начала, своим трудом и заботами помог Любочке прославиться. Он обитал в Царствии небесном уже несколько десятилетий и был вполне счастлив – вернуться на Землю совсем не стремился, и небожители будто бы о нем забыли: живет человек и живет. Любочка даже в него слегка влюбилась в свое время, но он не смог ответить ей взаимность, хоть и всячески превозносил ее красоту – женщины в качестве объектов любви его совершенно не волновали.

От бабушкиной городской квартиры Алеше не удалось отказаться – она досталась ему. Дорогая, большая квартира. Он вспомнил, как он мечтал о хорошем наследстве в своей земной жизни, но тогда после смерти бабушки осталась лишь крохотная хрущевка. Ее продали и после раздела вырученных средств между всеми наследниками денег Алеше хватило только на новый фотоаппарат. Вот и все наследство. А сейчас роскошная бабушкина квартира была ему не нужна. Вот только если его выпустят с этого острова. Но такое развитие событий отчего-то представлялось ему маловероятным. Алеше было грустно терять бабушку, но он отпустил ее с легким сердцем, с радостью за нее – ее вера передалась и ему. Да, он верил, что она будет счастлива в следующей жизни и непременно встретит своего Бориса, которого сейчас уже зовут как-то по-другому. И еще он знал, что и с бабушкой он тоже еще встретится после того, как Алеша переродится.

Ольга отправила ходатайство в Небесную канцелярию о разрешении ей, как жене Алексея Н., оставаться в континууме, в котором пребывает ее муж, неограниченное время. Она писала, что ей сложно разлучаться с супругом каждые трое суток. В разрешении ей было отказано на том основании, что правило трех дней распространяется абсолютно на всех, в том числе на членов семьи создателя данного континуума. Это постановление Судьи и отменить его может только он. Ольга похлопотала, подняла все свои связи и добилась личной встречи с Михал Михалычем.

Никогда в жизни она еще так не волновалась как перед этой встречей, ну разве только перед судом. Хотя любой исход переговоров по большому счету ничего не менял – в случае снятия запрета на ограничение посещения острова Ольга и Алеша выигрывали только время, которое они могли проводить вместе. С другой стороны, время – это как раз то, что им и было нужно, чем больше, тем лучше, ведь в любое мгновение их могли разлучить. Тот же Михал Михалыч и мог их разлучить.

Она уже стояла в прихожей в уличной обуви и собиралась выходить из дома, когда какой-то внутренний голос сказал ей: подари ему свою картину, вдруг это как-то поможет. Она кинулась в мастерскую и схватила первое попавшееся полотно, завернула его в бумагу и выскочила из дома. Когда она открывала одну из дверей в длиннющем коридоре здания суда, на которой было написано «Михал Михалыч», она ожидала увидеть за ней безликий чиновничий кабинет, но увидела что-то вроде дамского будуара из прошлых веков. Михал Михалыч возлежал на тахте в пестром атласном халате, который едва сходился на его кругленьком животике. Под халатом виднелась несвежая, мятая сорочка и коричневые штаны, давно утратившие «стрелки».

– Проходи, голубушка, проходи! – сказал Михал Михалыч елейным голосом. – Прошу меня извинить, что не приветствую вас стоя, сударыня, но уж очень умаялся. Полеживаю вот в перерывах между заседаниями. Мрут и мрут люди-то, без отдыха да без выходных. И все ведь грешники! Все, как один! И всех рассуди! А ты с чем пожаловала, красавица? Хотя не говори, знаю я. А что это у тебя в белых рученьках? Уж не взятку ли ты мне принесла? Щенки борзые, да?

– Не взятка, подарок. – ответила Ольга смущенно. – Картина моя.

– Разверни уж свою взятку-то, да покажи. Посмотрю, за что ты меня купить хочешь, голуба моя.

– Это подарок. – Упрямо повторила Ольга и развернула картину.

– Неужто Крым?

– Крым.

– Ты знала или муженек твой надоумил?

– Что знала? Я не понимаю, о чем вы. Первую попавшуюся картину схватила, когда из дома уже выходила в голову пришло, что нужно вам что-то подарить, когда еще будет возможность что подарить самому Судье. Это честь для меня.

– Ну, еще бы! – хмыкнул Михал Михалыч. – Честь, да еще какая! Да, и возможности больше такой не будет. В этой жизни точно. Это я тебе как ясновидец говорю. Ладно уж, голуба, приму я твой подарок, окажу тебе такую милость, а вот просьбу твою удовлетворить не могу. Правила, есть правила! – он развел руками.

– Михал Михалыч! Миленький! – Ольга молитвенно сложила руки. По ее щеке поползла слеза. – Вы же знаете, что такое любовь!

Судья поморщился.

– Ты мне тут слезы то не лей. Не разжалобишь меня слезами. Каждый божий день столько их вижу… Глаза м мои на них не смотрели. – Он умолк на несколько мгновений. Затем продолжил. – Знаю я, что такое любовь. И побольше твоего. А вот в том, что ты знаешь, я сильно сомневаюсь. Вашу возню под одеялом или, пардон, под звездами ты называешь любовью? – Ольга отрицательно покачала головой. По ее щекам продолжали ползти слезы. Ей нечем было их утереть. Михал Михалыч раздраженно швырнул ей упаковку бумажных платков. – Развела тут нюни. Бабье, что с вас взять? А вот докажи мне, госпожа хорошая, свою любовь к своему Алешеньке.

– Как? – спросила Ольга испуганно.

– Чем ты готова ради него пожертвовать?

– Не знаю.

– А что тебе дороже всего на свете, кроме Алеши, разумеется.

– Рисование. Я без него жить не могу.

– Вот и выбирай: Алешка или живопись! – Ольга вся съежилась, а Михал Михалыч смотрел на нее, прищурившись, с издевательской улыбочкой на лице. – Нус, барышня, и чего ты выбираешь?

Ольга резко выпрямилась и ответила:

– И то, и другое. Я забираю назад свою просьбу. Пусть все остается, как есть. Буду уезжать с острова каждые три дня, не переломлюсь. Однажды выбрала уже мужа и детей, отказалась от рисования, до конца дней своих жалела об этом выборе. А могла бы совмещать, все бы успела, если бы захотела. Мужчины приходят и уходят, а призвание остается. Если я откажусь от рисования, то откажусь и от части себя. Мой муж полюбил меня такую, какая я есть сейчас, будет ли он любить меня, наполовину опустошенную?

– Позволю себе, с тобой не согласиться, голуба. Будет он тебя любить, ровно до тех пор, пока ему будет интересна возня с тобой под одеялом. А вот, допустим, дорогуша, я удовлетворю твою просьбу, но не совсем так, как тебе хочется. – Ольга посмотрела на Михал Михалыча вопросительно. – Можешь считать меня фашистом, извергом и тираном, но я именно так и сделаю. Можешь считать это изменением меры пресечения в отношении тебя. Ты вообще больше не сможешь отлучаться с острова, будешь находиться там постоянно. До тех пор, пока я не решу иначе. И все будущие картины, которые ты напишешь на острове будут существовать только там. Если кто-то попытается вывезти их на Большую землю, они попросту исчезнут.

Ольга закрыла лицо руками и спросила сдавленным голосом:

– Что я вам плохого сделала? Так нельзя! Ну, нельзя же так!

– Ты, голуба, со мной не спорь! Сопли еще не обсохли со мной спорить! Сама напросилась! Никто тебя сюда не звал. Жила бы как жила, да радовалась. Нет, мало ей! Ты к чему привыкла? Критики ей дифирамбы поют, выставки, аукционы, деньги! А вот сейчас мы и посмотрим, настоящий ли ты художник? Твое ли это призвание? Сможешь ли ты без всей этой мишуры, без признания, да без денег рисовать. Но это даже не главное. Деньги тебе, положим, на острове и не понадобятся. Но вы ведь, художники – тщеславный народишко. Захочешь ли ты рисовать-то, когда будешь точно знать, что твои, как тебе кажется, бессмертные творения сгинут навеки вместе с этим островом, когда муженек твой переродится. Ничего от них не останется, даже пыли. Даже воспоминаний от них не останется, потому что все, кто их видел, рано или поздно снова попадут на землю и как их звали даже помнить не будут, не то что бирюльки твои. Интересно тебе будет рисовать при таких раскладах?

– В детстве я любила рисовать палкой на песке на берегу моря или реки, хотя и знала, что в любой момент может прийти большая волна и смыть мой рисунок. Вы меня не испугаете.

– Да, Алешка и сам нахал редкостный и на нахалке же женился. Давай-ка, голубушка, хлопнем что ли по рюмашке чего-нибудь. Что-то разволновался я. Надо бы нервишки успокоить. У тебя, я смотрю, тоже нервишки то пошаливают. Я, водочки, пожалуй, тяпну, а тебе чего плеснуть?