Анатомия обмана

– Дюже мудрено написано, – вздохнула неугомонная Настасья. – Но по всему видать – молодец ваша Людка.

– А про Наташку слышно что-нибудь? – присев, поинтересовалась Анна.

– Отличница, передовица учебы, – не без гордости сообщила баба Зоя. – Про нее даже передачу по радио сделали.

– И за границу на конкурс какой-то отправили, – подсказала Аксинья.

– На Всемирный фестиваль молодежи и студентов, – заученно повторила баба Зоя.

– О как! Как бы Наташка там любовь с негром не закрутила, да не нарожала б нам шоколадных деток. Ищи-свищи потом блудливого папашу, – с откровенным намеком поддела Настасья и покосилась на вздрогнувшую Анну.

– Не плети ерунды! – сплюнула через плечо баба Зоя. – Наташка наша – кремень. На абы кого не поведется.

– Твоя правда, – заступилась Аксинья. – Умница она. Нашему Жорику так складно литературу сказывала, что он взялся за ум и принялся книжки читать. Хорошая из нее выйдет школьная наставница. А твоя внучка будет учить рисованию? – обратилась она к притихшей Анне.

– Еще и черчению, – предположила та. – А, может, станет художницей.

– Разве ж это профессия? Картины малевать – дело нужное, но нешто этим прокормишься? – заартачилась Настасья. – Не уважаю я тех, кто работать не любит.

– Хорошо рисовать – совсем непросто, – возразила ей Анна. – А так, чтобы людям понравилось, да в газете пропечатали – и вовсе единицам под силу. Милочка, бывает, так заработается, поесть некогда. Хороший художник всегда на кусок хлеба заработает.

– Блажь это, а не работа, – взяла сторону подруги Аксинья.

– Для любой девочки главная профессия – удачно выйти замуж и стать хорошей женой, – как отрезала Настасья. – Как там ваша Людка, свадьбу еще не затеяла?

– Рано ей еще, – Анна спрятала газету в карман фартука и суетливо встала. – Что-то я засиделась с вами, а у меня стирки полон дом, – и она быстро засеменила к подъезду.

– Поспешай, пока не попала под горячую руку своей Лесе, – безжалостно прокомментировала ее уход Аксинья и развернулась к бабе Зое. – Наташка что ли снова в колхоз подалась? Работящая девка, вся в мать. И чего ей дома не сидится? Людка вон ни в какие стройотряды не рвется, лежит себе на диване и картинки малюет.

– Так ведь кто матери акромя Наташки подсобит? – вздохнула соседка. – Говорит, надо заработать на новые одежки, а то другие девчата сильно модные ходят. Не может Наташка позволить себе сидеть на материнской шее.

– Удалась, так удалась! – быстро согласилась Аксинья. – Как в той сказке: «И умом, и всем взяла». Вся в мать. Оно и Людка тоже в Лесю – скрытная, чужая. Как ни крути, а в тихом болоте…

– Далась тебе эта Леся!

– Не родятся от осинки апельсинки! – стояла на своем старуха.

Анне было обидно слышать за спиной, мягко говоря, недружелюбные комментарии. Но плетью обуха не перешибешь – по всему видно, не сошлась с людьми и не прижилась в поселке ее дочь. Она плотно прикрыла дверь подъезда и поднялась в квартиру. Леся гремела посудой в кухне и, похоже, не заметила отсутствия матери. Григорий в детской шумно кувыркался с двойняшками. Женщина положила газету на телевизор и только теперь заметила свернувшуюся калачиком Милу. Внучка уткнулась лбом в спинку дивана и, чтобы не реветь в голос, в отчаянии кусала угол подушки. Анна села рядом и легонько коснулась подрагивающих плечей юной страдалицы. По спине Милы пробежала дрожь, она судорожно всхлипнула и затихла. Бабушка укрыла ее теплым пледом и нежно погладила по голове. Ласка из детства заставила Милу расплакаться по-настоящему. Ей так недоставало тепла и понимания. Болезненный ком сковал горло Анны. Слова давались с трудом.

– Больно? – только и смогла выдавить она.

Внучка повернулась и прижалась лицом к теплым нежным ладоням:

– Буся, я не хочу ехать на море. Пусть они сами едут, с двойняшками, без нас.

– Пусть. Скажем, что ты отдохнешь у нас с дедом. В деревне тоже хорошо.

– Мать не отпустит, – горько вздохнула Мила. – Орать будет.

– А я скажу, что мы с дедом по хозяйству не справляемся. Да и за Галюниными сорванцами мне одной не усмотреть, – Анна бережно погладила внучкину ладонь. – Что приключилось, касатушка моя?

– Бусенька, – подхватившись, обняла ее Мила. – Федя уехал к месту службы, так и не заглянув к своим, не встретившись со мной. Не пишет, на мои письма не отвечает.

– Может, боевая тревога случилась, и его срочно вызвали? – Анна достала из кармана фартука леденец. – Хочешь сладенького?

– Не хочу, – захныкала внучка. – Вера Богдановна тоже про военную необходимость говорит. Почему-то адрес не дает – говорит, секретная информация.

– Стало быть, так и есть. А чему тут удивляться? Ты же с детства любишь сказку про военную тайну. В ней с Мальчишом столько всяких напастей случается…

Мила подняла голову и внимательно посмотрела ей в глаза.

– Ты что-то знаешь? Да? – предположила она.

– С чего ты взяла? – Анна хотела встать, но девушка удержала ее.

– Ты что-то знаешь! – утвердилась в своей догадке она. – Что? Лучше скажи.

– Донечка, – собралась с духом бабушка. – В жизни ведь всякое бывает…

– Не юли! – потребовала Мила. – Он в беде? Он стал инвалидом? Мне неважно – я от него не откажусь, буду ухаживать. Лишь бы был жив!

– Жив, жив, что с ним, окаянным, станется? Позабудь про него, ластонька.

– Забыть? В своем ли ты уме, бусенька?! Знаешь, какой он замечательный?! Добрый, умный, честный, внимательный… Любовь наша такая…

– Не любит он тебя, Людочка, – старушка на всякий случай крепко сжала ей руки.

– Ты что такое говоришь? Ты же ничего не знаешь! Он мне такие письма пишет!

Анна решила не тянуть резину и рубанула по живому.

– Женился он. Понимаешь, доня?

– Как это? – нервно рассмеялась Мила. – Что за бред ты говоришь?

– Правду я говорю, – обняла ее Анна. – Третьего дня звонила Вера Богдановна. Просила тебя подготовить…

– Подготовить к чему? – со слезами уточнила Мила и закричала: – К смерти?!

– Да что ты такое говоришь? – зажала ей рот бабушка и взмолилась: – Тише, детка, соседи услышат – потом разговоров не оберешься.

– Ну и пусть слышат! – внучка спрыгнула с дивана и в отчаянии затопала ногами. – Пусть все слышат: я не хочу жить!

– Людочка, побойся Бога! – Анна подбежала к внучке и молитвенно сложила руки. – У тебя еще все впереди!

– Что у меня впереди? Снова предательство? Надоело! Я не хочу так жить! Не хочу! – упав на пол, она стала биться в истерике. – Я больше никому не верю! Никому!

Мила подхватилась, распахнула дверь и буквально сбила с ног мать.

– Подслушиваешь? – зло выкрикнула она. – Будь спокойна – я не беременна. Он просто бросил меня! Твоя дочь никому не нужна! – девушка нервно расхохоталась.

– Бросил? Это пока не горе. Главное, все живы и здоровы! – запротестовала Леся.

– А что если мне не нужна такая жизнь?! Плохо мне-э-э! Бед-а-а-а!

Мила сползла по стене на пол и заголосила от бессилия. Из детской выбежал возбужденный Григорий, за ним выскочили перепуганные двойняшки. Катаясь по полу, Мила то рычала, то скулила побитым псом. Глядя на отчаяние сестры, дети в голос заревели. Леся в ужасе зажмурилась и заткнула уши. Григорий схватил графин и несколько раз кряду выдохнул воду на плачущую ораву. Анна побелела и с трудом нащупала стул. В доме воцарилась тишина, изредка нарушаемая всхлипыванием Милы.

– Беда, когда родных хоронишь. Я с трех годков без мамки и отца мыкаюсь! – взревел вдруг он. – Беда, когда товарищи в забое гибнут, а жены и дети потом голодают.

Мила подняла на него глаза и затихла. Григорий передал графин жене и присел рядом с дочерью. Та доверчиво посмотрела в его глаза.

– Предал тебя твой Федор! Факт. А ты не реви. На нем свет клином не сошелся. Войны нет, никто не помер – прорвемся. У тебя есть мы. Вон нас сколько! Выдюжим.

Он кивком головы поманил младших детей. Двойняшки примостились рядом с Милой. Леся поставила графин на пол и подползла к ним. Анна вышла из зала, присела напротив Григория и тихо прошептала: «Спасибо, сынок». Из его глаз покатились скупые слезы. Леся уголком фартука бережно вытирала их. Придя в себя, она села рядом, нащупала руки мужа и поднесла их к губам. Дети смотрели на родителей широко распахнутыми глазами. Эта трогательная немая сцена стала им хорошим уроком…

В дверь позвонили. Мила вздрогнула и машинально вытерла слезы. Кто бы это мог быть? Без предупреждения приходил только муж. Но у Саши свои ключи. Она посмотрела в глазок. На площадке стояли подростки. Мальчик и девочка. Мила открыла.

– Мы больше не будем засорять ваш почтовый ящик, – пообещал паренек.

– Простите за неудобства, – со слезами на глазах добавила сестра.

Мила вспомнила, что дети растут без родителей и откровенно нуждаются, и ей стало их бесконечно жаль. Она что-то невнятно промычала и потянулась за кошельком. Желание помочь сиротам было искренним порывом. Пятитысячная купюра вызвала у подростков недоумение и беспокойство. Они наотрез отказались брать деньги и убежали. Мила посмотрелась в зеркало и снова расплакалась. Поморщившись от внезапного толчка в области сердца, остро ощутила недостаток воздуха и выбежала на лоджию. Москва плавно погружалась в роскошный вечер. То там, то здесь вспыхивали фонари уличного освещения, в домах по соседству светлели окна. Тихим шелестом автомобильных шин напоминал о себе соседний бульвар, легкой рябью мерцала излучина реки. Жизнь переходила в новую плоскость. Мила не помнила, как долго она так простояла. Придя в себя, поежилась от холода и только сейчас поняла, что озябла. Вернувшись в дом, сварила кофе, погасила свет и застыла с дымящейся чашкой в руках. Из оцепенения ее вывел телефонный звонок. Мила вздрогнула и не сразу поняла, где находится, а, вернувшись в реальность, долго оглядывалась в поисках мобильника.

– Привет, ма. Не разбудил?

– Тема, ты? – обрадовалась Мила. – Как дела?

– Все путем. А у вас?

– У нас тоже нормально. Ты в увольнении? Откуда звонишь?

– От знакомых.

– Ты у кого-то в гостях? Один или с Тошкой?

– Один. Я на свадьбе. Мы сегодня Лешку женим.

– А не рано? – спохватилась мать.

– Кто бы говорил! – рассмеялся сын. – Забыла что ли ваш с папой роман?

– Забыла, – призналась Мила. – И как, весело у вас?

– Веселее, чем в училище. А у тебя голос грустный? Опять с отцом поссорилась?

– Что ты, сынок. Просто бабушке позвонила, детство вспомнила.

– Передавай бабуле привет. Скажи, летом мы с Тошкой к ним с дедом нагрянем.

– А домой? – насторожилась Мила. – Домой что ли совсем не приедете?

– Ма, надоели эти города. На простор хочется, искупаться, позагорать.

– Так у нас за городом и бассейн, и речка, и лес.

– Ма, ты не обижайся, но у них там веселее. И готовит бабушка о-го-го как.

– Тема, ты что-то не договариваешь? – всхлипнула мать. – Ты на нас в обиде?

– Ма, не надо слез, – голос Артема потонул в хоре громкой музыки. – Все, танцы начались. Целую! – перекрикивая слова песни, пробасил сын и положил трубку.

Мила заварила свежий кофе, утеплилась и вышла на лоджию. Лунная дорожка скользила по Москве-реке серебристой змейкой. В отражении нависшей над ее берегами многоэтажки светились редкие окна. Это и понятно: обитатели элитных квадратных метров жили преимущественно за городом. В хорошую погоду в своих городских квартирах они ночевали лишь в случае крайней необходимости. Мила включила свет и разыскала фотографии сыновей. Окунувшись в прошлое, она остро ощутила тоску и одиночество. Избавиться от них привычно помогала крепость градусов.

Утро не принесло радости. Мила поскользнулась на пустой бутылке и едва не расшиблась. Чертыхаясь, она посмотрелась в зеркало. Изображение было привычным – отекшее лицо, опавшая косметика и порция новых морщин вокруг заплывших глаз. Де жа вю. Тихо скрипнула входная дверь – вернулся муж. Александр на носочках прокрался в гостевую комнату. Мила усмехнулась и бесшумно перешла в гостиную – ей не хотелось, чтобы муж видел ее в момент, когда она не в форме. На полу валялись разбросанные фотографии. Поднимать было лень. Ногой она отбросила их в сторону и окунулась в негу дивана. Расслабиться не получалось: из-под ковра выглядывал портрет улыбающейся Наташи. Распахнутые миру глаза некогда любимой подруги не давали покоя. Пришлось-таки встать. Разрывая изображение в клочья, Мила полагала, что этим захлопнет дверь в болезненную юность. И с какой стати она должна барахтаться в омуте болезненных воспоминаний? Жила же беззаботно столько лет, не думая про всяких там Наташек. Вроде, она тоже обосновалась в Москве? Небось, сеет разумное, доброе, вечное где-то за МКАДом, да мается по съемным углам. С ее-то честным мужем на хоромы не заработаешь. Мила отшвырнула обрывки фотографий – с глаз долой и с сердца вон. Не полегчало. Что за напасть? Проблем выше крыши, а голова забита мыслями о прошлом.

Глава четвертая

Наташа, разгружая спину, потянулась. От работы слезились глаза и немели кончики пальцев. Хотелось размяться и позволить себе небольшой перерыв. Она погасила монитор компьютера и встала. Солнце по-хозяйски расположилось на просторной лоджии, заманивая в хоровод своих лучей. Уютно расположившись в плетеном лежаке, она доверила лицо нежному теплу. Легкий ветерок пробежал по кронам дворовых деревьев и переметнулся на огненные купола соседней церквушки. Москва разрасталась прямо на глазах. Не так давно их район был тихой парковой зоной, а нынче, пережив строительный бум, превратился в площадку для экспериментальной архитектуры. По соседству с их старинным кварталом незаметно, как грибы после дождя, выросли, скорее, даже вымахали, замысловатые башни и зеркальные корпуса в стиле современного конструктивизма. Нельзя сказать, что затейливые чудеса точечной застройки уродовали городской пейзаж, но стать своими в череде творений сталинской эпохи им не удалось. Шумные гипермаркеты, обросшие безразмерными стоянками, и всевозможные развлекательные центры, безнадежно опустошающие карманы и счета москвичей, привлекательности не добавляли. И хотя каждая из современных построек имела индивидуальное лицо и определенные преимущества, назвать их хотя бы привлекательными язык не поворачивался. Но и сказать, что они уродуют пейзаж, было бы несправедливо. Жаль, что в угоду им уничтожены гектары зеленых посадок, которые многие годы называли легкими города. Микрорайон утратил что-то неуловимо притягательное, относящее его к разряду простых человеческих радостей. Случись герою бессмертной рязановской комедии возвращаться из бани в наши дни, он ни за что не заплутал бы в этом архитектурном многообразии, а потому не встретил бы женщину своей мечты. Впрочем, современные лукашины рассекают на джипах размером с вагон и сначала зарабатывают деньги на квартиры для дам своего сердца, а уже потом женятся…

– Угощайся, – сын поставил перед ней корзину клубники.

– Откуда эта роскошь, друг мой Миша?! – восхитилась Наталья.

– От поклонников в обмен на автографы, – он сел напротив и угостился.

– Я серьезно.

– Я тоже. Кто, как не папа, твой самый преданный читатель? Ты же знаешь, он встает с первыми петухами и успевает проскочить до рынка, чтобы порадовать любимую жену натуральными вкусняшками.

– А если серьезно? Ведь папа в Фарнборо.

– В Ле Бурже. В туманном Альбионе салон пройдет в следующем году. Новости можешь не смотреть – я сбросил тебе ролики с Инета. Отец там, как киношный 007.

– Бабушка просила переслать ей телесюжет о награждении в Кремле.

– Там про отца совсем чуть-чуть: наши герои – медиаперсоны. Ученые так, с боку припеку. Но я подобрал ей кучу фотографий. Кстати, ягоды именно от нее, – сын протянул книгу и ручку. – А автограф для Аськиной мамы – ты ее кумир.

– Так и подписать «Аськиной маме»?

– Можно адресно, Нине Викторовне. Кстати, по какому случаю вдруг выпал уикенд? Никак закончила роман? Нести шампанское? Клубника как раз рядом.

– Угадал – финал не за горами. Пара правок – и в печать. В сроки укладываюсь.

– Хвала компьютерным богам и быстрокрылому Пегасу! – шутливо помолился Михаил. – Сорока принесла на хвосте, что вскоре вид из нашего окна может измениться?

– Отец нашел прекрасный вариант, – улыбнулась Наталья. – Есть возражения?

– Нет – друзья детства давно сменили родовые гнезда. От института далеко?

– В пешей доступности.

– Ого. То есть теперь, как в книжке: «А из нашего окна площадь Красная видна….»

– Папа получил Госпремию, я завершила роман – можем себе позволить. Неплохая экология, не шумно, подземный паркинг на три машиноместа. Домработницу новый адрес вполне устраивает, – мать угостилась клубникой и сладко потянулась. – Хотя лучше всего мне пишется на даче.

– Дачей были первые восемь соток в пролетарском направлении. Поместье в заповедной зоне с японским садиком, прудом с золотыми рыбками, скульптурными композициями и домиком для гостей – совсем другой формат. Бедная бабушка со своими грядками теснится на задворках. И боится заблудиться.

– Кругом охрана, все подскажут.

– Ей нелегко возиться с урожаем.

– Сдам роман, помогу. Будем заготавливать на зиму варенье и крутить салаты.

– Неужто сад с цветами пошлешь на фиг?

– Доверю профессионалам. Тетя Люся посоветовала отличную семью, пенсионеры из Тимирязевской академии. Живут вблизи.

– О, как! Отставные педагоги сумели заработать на дом в элитном поселке?

– Студенты же покупают Lexus класса люкс.

– Не все. Лишь победители айтишных чемпионатов. Нас пара сотен на державу. Получу кафедру в престижном универе, – размечтался Сергей, – сменю его на Maybach и прикуплю роскошный замок.

– Не судьба: в лучшем случае снимешь квартиру на берегу Женевского озера и будешь колесить по всей Европе – там дорогая жизнь и крупные налоги. А хозяевами дворцов, самолетов и яхт станут те однокурсники, чьи отцы владеют нефтяными скважинами или алмазными приисками. Старо, как мир.

– Выходит, планы строить бесполезно? Пора обрезать крылья?

– Наоборот: расправь их и – к вершинам. Но ведь они не только в Старом или Новом свете. Не сбрасывай со счетов матушку Россию – у нас карьерный рост не самый худший. Отец не так давно носил погоны, а нынче возглавляет крупный…

– Намекаешь, вас с батей не перепрыгнуть? А ничего, что кроме литературных и Государственных, есть более масштабные премии? Нобелевская, например.

– Приветствуется! – рассмеялась Наталья, подвигая сыну клубнику. – А пока трескай душистую радость. Кстати, у наших будущих садовников всего шесть соток в крохотной деревне по соседству. И развалюха-дом еще от бабки с дедом. Назначим им жалование как три пенсии, и всем станет хорошо: наш сад превратится в райские кущи, а селекционеры обновят старый дом.

– Ма, признайся, самые счастливые дни были там, на старой даче.

– Ты выбегал в огород, ложился между грядок и ел клубнику прямо с куста.

Дурачась, вспоминали смешные истории и наперегонки ели ягоды. Идиллию нарушил звонок мобильного телефона. Сын извинился и исчез. Наталья наклонилась над корзинкой с клубникой и вдохнула головокружительный аромат. Совсем как в юности…

…Плацкартный вагон стройотрядовского состава мчал работящую молодежь на уборку сельскохозяйственного урожая. Неугомонные девичьи бригады бесконечно соревновались в остроумии и острословии. Всю дорогу гоняли чаи, украдкой грешили вином, бойко танцевали в проходах и под аккомпанемент гитары дружно исполняли модные шлягеры. Наташа сторонилась шумных компаний. С высоты своей второй полки она любовалась проплывающими за окном деревеньками и полустанками. Миловидная спутница на соседней полке одолевала ее расспросами:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.