Анатомия обмана

– Вот и учись сама.

– Ты как с матерью разговариваешь, бездельник?!

– В таком тоне и вовсе говорить не буду!

– Темочка, прости! – стала трезветь Мила. – Только не бросай трубку. Просто мне хотелось, чтобы ты защитил маму. В конце концом, это твой священный долг!

– Раньше ты уверяла, что это касается Родины.

– Тема, это даже не смешно! Какая нафиг родина? Она нам всем злая мачеха!

– А ты кто? – выдержав паузу, уточнил сын.

Мила широко открыла глаза, челюсть ее отвисла, дыхание стало прерывистым.

– Это я-то мачеха? – не веря своим ушам, переспросила она. – Побойся бога.

– Людка, поимей совесть – угомонись! Чего тебе там неймется? – вырвала у внука трубку Леся. – Довела хлопца до слез. Что ты там опять учудила?

– Мама?.. – растерялась Мила. – Привет. Как дела?

– С такой дочкой, как сажа бела. Дай детям спокойно отдохнуть! Соскучилась – приезжай к нам. А если не тянет в родительский дом – не трепи внукам нервы. Пока!

Короткие гудки добавили досады. Ни на чье сочувствие рассчитывать не приходилось – ни дети, ни мать ей не помощники. Упав лицом на стойку бара, Мила заголосила, по-деревенски грубо и протяжно. Сняв стресс, решила позвонить Любаше – только она могла понять и посочувствовать.

– Любовь Витальевна, на второй линии некая Мила Реброва. Говорит, ваша лучшая подруга. Я сказала, что у вас совещание.

– Хвалю за находчивость. Впредь нас никогда не соединяй, – во взгляде женщины сверкнуло торжество. – Да, и срочно пригласи ко мне Берковского.

Через несколько минут в кабинет вошел тридцатилетний брюнет атлетического телосложения в костюме от Gucci. Его голубые глаза источали ледяной холод.

– Присядь, Олег. Напомни, как обстоят дела с интересующей нас компанией?

– Трудностей нет: мадам Реброва опасности для нас не представляет – в делах она полный профан, и, как я понимаю, слаба насчет спиртного. Изображая из себя крутую бизнесвумен, несет сплошную ахинею и подписывает документы, не вникая в их суть. Через неделю все активы будут в наших руках на совершенно законных основаниях. У юристов тоже все тип-топ – они в теме, – на его лице не дрогнул ни единый мускул.

– Ты уверен, что все обойдется без осложнений?

– Как обычно. Вы всегда безошибочно подбираете клиентуру.

– Не надо лести, – отмахнулась хозяйка. – Справки о бутиках Сати навел?

– Приносят стабильную прибыль. Вот флэшка с отчетом.

– Наши шансы?

– Семьдесят против тридцати.

– Надеюсь, в нашу пользу?

– Естественно.

– Ее бывший способен вмешаться и сыграть на ее стороне?

– Исключено. Воюют – мама не горюй. Зато прилип горячий мачо.

– От конкурентов или содержанец?

– Похоже, ваши «друзья» подсуетились.

– Опять Джапаризде со своими сутенерами?

– Он самый.

– Он нам не соперник! Действуем по накатанной схеме.

– А если…

– Не мне тебя учить… – хозяйка хищно улыбнулась. – Отработанный материал жалеть не стоит. Эти мямли мне – никто.

Берковский понимающе кивнул и удалился. Любаша вставила диск в компьютер. На экране появилось холеное лицо Сати, рекламирующей модную косметику.

– Прости, детка, но в бизнесе каждый сам за себя, – усмехнулась дама и закурила. – Ты хороша собой, и тебе еще не раз подарят бутики и брюлики. Надеюсь, подобный урок пойдет тебе на пользу. По крайней мере, меня он когда-то многому научил!

Григорий и Леся, забрав всех внуков, перебрались на лето в родное село. Земля всегда давала силы. Молодежь отъедалась клубникой, купалась и загорала. Старики копались по хозяйству – за прошедший со смерти Анны год дому потребовался уход. Выслушав предложение Артема отдохнуть у моря, дед отмахнулся:

– Тема, на кой нам с бабкой ваш курорт и море? Вон огород совсем зарос, крыша в доме прохудилась – нам бы со всем этим управиться.

– Не обижайся, внучок. Не пропадут путевки, – поддержала мужа Леся. – Заместо нас возьмите Ленку с Ванькиной супружницей. И нам спокойнее, и ваша стая будет под приглядом. Все одно деньги уплочены, взад ведь не вернешь.

На том и сошлись. После отъезда невесток с внуками Леся, казалось бы, без видимых причин стала беспокоиться. Сердце щемило. Она потеряла сон и покой. Проснувшись как-то ночью вся в слезах, стала вдруг спешно собираться. Григорий сонно подхватился и сел рядом.

– Мать, что стряслось. Куда тебя несет?

– Людке плохо, Гриша. Чует мое сердце, беда у нее стряслась. Ой, большая.

– Ну, как и чем ты ей в Москве поможешь? Ты вон в селе не знаешь, что да как.

– Не знаю, Гриша мой родимый, но чую – надо поспешать.

– Прямо сейчас?

– Сию минуту. Заводи машину.

– Так поезд только вечером. Успеем.

– Поеду до Ростова. Там много ходит поездов!

– Ты, верно, спятила. Опомнись. Давай сначала позвоним.

– Куда, Гриша? Мы ж толком не знаем, как с ней связаться. А мальчики на море, чего их понапрасну-то тревожить! Адрес знаем – и найдем.

По подоконнику скользнул первый солнечный луч. Григорий тоже стал одеваться.

– А, и поехали. Вдвоем всегда сподручней. Одну тебя не отпущу. Если дочке худо, рядом должен быть кто? Отец!

Леся посмотрела на него и прослезилась.

– Гриша, – покаянно вздохнула она. – Я давно хотела тебе признаться…

– Дочь она мне, самая что ни на есть родная кровиночка, – он обнял жену и с рушником через плечо вышел во двор, к рукомойнику.

Леся прислушалась. Ходики на стене, мерно тикая, показывали начало шестого. За окном разминались первые птицы, срывались на хрип запоздалые петухи, приветливо шелестели плакучие ивы у заросшего пруда. Все, как во времена ее грешной юности. Ой, ли? Все иначе. Она долгие годы в мире и согласии живет с любящим мужем, самым надежным и заботливым человеком на свете. И это – величайшее из земных благ. Григорий – мужчина, предназначенный ей судьбой. Их брак – лучшее, что могли ниспослать небеса. Леся опустилась на колени перед иконой и стала молиться.