Анатомия обмана

К возвращению супруга Мила подготовилась основательно: заказала несколько икебан и ужин из китайского ресторана, купила его любимое вино и накрыла праздничный стол. Пустую скляночку из-под Ковалихиного зелья она сполоснула приготовленной для мужа водой: глядишь, на стенках сохранилась волшебная сила, а Саша после секса всегда пьет воду.

Ребров вошел стремительно, на ходу бросил вещи, шепнул дежурное: «Привет!» – и, не заглянув в столовую, закрылся в ванной комнате. Спустя несколько минут в кармане его куртки заиграл телефон. Мила достала аппарат и всмотрелась – номер был ей не знаком. Через несколько минут легкий музыкальный всхлип сообщил о приходе SMS-сообщения. Она бесцеремонно прочла текст и едва не лишилась чувств. «Любовь моя, целую каждую клеточку твоего прекрасного тела. Я уже на месте. Обожающая тебя Лючия». Мила спешно внесла в свой телефонный журнал имя и номер соперницы.

Часом позже выбритый и благоухающий муж придирчиво выбирал костюм.

– Ты даже не поешь? – прощупала почву потерянная Мила.

– Я завтракал в поезде. В вагоне повышенной комфортности кормят даже икрой.

– Жаль, я приготовила твои любимые вареники.

– С чего вдруг? – насторожился Саша. – Надеюсь, не замыслила меня отравить?

– Хотела поговорить по душам…

– Сделаешь это позже.

– Вечером?

– Быть может, – Саша набросил на плечо пиджак и направился к выходу.

– Будь добр, выслушай меня! – запротестовала жена. – Вопрос жизни или смерти.

– А когда-нибудь было иначе? Пора сменить пластинку: вопрос жизни или развода.

– В смысле? – растерянно уточнила Мила.

– В прямом. Я полюбил другую женщину, полную противоположность тебе. Умную, добрую, кроткую. И ухожу к ней. Насчет имущества не волнуйся: все остается тебе и детям. Содержание, конечно, уменьшится, но по миру точно не пойдешь.

– Саша, ты не посмеешь этого сделать! – сорвалась на крик супруга.

– Я буду делать все, что считаю нужным! И не пытайся устраивать истерики и инсценировать самоубийство – больше этот номер не пройдет.

– Но…

– Никаких «но». Я ухожу, это вопрос времени. Дети выросли, они, по твоему, заметь, настоянию находятся на гособеспечении. Хотя от помощи им я не отказываюсь. А ты вполне взрослая девочка, чтобы прожить самостоятельно.

– Ты этого не сделаешь! – решительно распахнула руки Мила, будто пыталась поймать мужа в силки.

– Я сделаю это, и никакой шантаж с твоей стороны меня больше не остановит. Можешь воплотить любую из твоих угроз: резать вены, пить таблетки, бросаться с балкона. Это только упростит процедуру расторжения брака в связи со смертью второй половины, – в его голосе сквозило не просто безразличие – ненависть.

Саша решительно отстранил жену и направился к выходу.

– Хорошо, – нагнала его Мила, стараясь держать себя в руках. – Я хотя бы вправе спросить, кто твоя избранница, сколько ей лет и чем она занимается?

– А какое это имеет значение?

– Элементарный женский интерес.

– Она моложе тебя, возглавляет издательский дом, графиня по происхождению.

– Иностранка?

– Итальянка с корнями из дома Романовых. Но уже много лет живет в России.

– Вы переедете в Италию?

– Нет, будем жить здесь или в Питере.

– Все-таки Питер!

– Да, Лючия работает именно там. Я удовлетворил твое любопытство?

Александр посмотрелся в зеркало и поправил прическу. Снова зазвонил его мобильный телефон. Муж проверил, кто звонит, и, не прощаясь, вышел. Какое-то время Мила стояла, отрешенно глядя в одну точку. События развивались по тысяча первому варианту. Потому что такой сценарий не мог предусмотреть никто. Слезы катились по ее лицу. Хотелось все крушить, но разум взял верх – потом придется тратиться на ремонт, а для бюджета брошенной жены это незапланированная статья расхода. В том, что именно сегодня Ребров не шутил, сомнений почему-то не было. На Милу накатило чувство необъяснимой тревоги. Она стала метаться по квартире, словно загнанный в клетку зверь. Кусала ногти, бросалась на стены, выкрикивала бессмысленные угрозы. Сердце защемило, в глазах потемнело, все пошло кругом. Мила сползла на пол. Не было сил ни пошевелиться, ни позвать на помощь.

В себя она пришла только в больничной палате. Сиделка кротко улыбнулась, вышла и вернулась в сопровождении врача.

– Ну, вот и славненько, – медик измерил давление и попросил проследить за движением маленького молоточка, затем проверил состояние языка.

– Что со мной? – поинтересовалась Мила.

– Обычная история – небольшой нервный срыв. С кем не бывает?

– С моими знакомыми пока не было.

– Ключевое слово «пока», – то ли в шутку, то ли в серьез пообещал доктор. – Полежим еще денек-другой и на выписку.

– Мой муж не приходил? – робко осведомилась пациентка.

– Нет. А вы замужем?

– Не знаю, – она безнадежно пожала плечами и уточнила: – А как я попала к вам?

– Как и все, голубушка, по «скорой». Иной дороги нет.

– А кто ее вызвал?

– Надо думать, тот, кто оплатил ваше пребывание здесь.

– Я в сумасшедшем доме? – испугалась Мила.

– Господь с вами! В частной клинике, – обиделся врач.

– За чей счет?

– Вероятно, ваших доброжелателей, – лицо лекаря оставалось беспристрастным.

– А кто они? Или все же он?

– Не имею чести знать – мы не милиция и не налоговая служба, чтобы выяснять степень близости источников финансирования и наших пациентов. Думаю, вам стоит отдохнуть, – подытожил он.

– А позвонить можно? – в надежде оглянулась Мила.

Врач кивнул сиделке, та протянула мобильный телефон. Номер Саши был заблокирован. Дома ответить было некому. Мила заплакала. Врач подал знак медицинской сестре. При виде шприца пациентка быстро взяла себя в руки и успокоилась.

В городскую квартиру Мила вернулась почерневшей и осунувшейся. Запылившийся за время ее отсутствия дом показался женщине таким родным, что из глаз полились слезы умиления. Справившись с волнением, она включила воду и погрузилась в джакузи, любуясь пенной горкой и наслаждаясь ароматом масел. Перебив больничные запахи, Мила расправила плечи. Холодильник под завязку оказался забит продуктами, отсутствовало только спиртное. Она проверила шкафы и кладовые: все вещи Саши оставались на своих местах. Не было только дежурного чемодана. Записки тоже не оказалось. Мила позвонила в офис. Ей ответили, что Александр Евгеньевич в длительной командировке. Наверняка в Питере. Кувыркается с этой загадочной Лючией. Может, позвонить прямо ей? А что сказать? Нахамить? Всегда успеется. На всякий случай Мила проверила контакты. Номер Лючии из телефона загадочным образом испарился. Стоило ли удивляться, если чья-то «заботливая» рука удалила даже номер Любаши. Больше звонить было некому – наизусть Мила помнила лишь телефоны мужа и сыновей. Мальчикам плакаться не хотелось. В голове вертелось лишь одно слово: Питер. Есть ли в этом городе хоть один человек, который сумеет и захочет помочь? В чем, Мила пока не знала, но решила, что все равно отправится в город на Неве – ноги проблем росли именно из тех краев. Перебирая в памяти немногочисленных знакомых северной столицы, она вспомнила про Байкова. Дважды в год старик исправно слал ей SMS-ки, поздравляя с Новым годом и Восьмым марта. Жаль, что у нее не хватало мудрости и дальновидности отвечать на них. Правда, из контактов его номер тоже удалили, но не беда: телефон партайгеноссе должен сохраниться в старой записной книжке – они познакомились на заре коммуникационной эры, когда в ходу были бумажные носители.

Трубку долго не снимали. Наконец, ответил красивый возрастной баритон.

– Слушаю вас.

– Игорь Анатольевич, здравствуйте! Это Мила Реброва, из Москвы. Жена…

– Не стоит напрягаться, я понял, о ком идет речь, – после небольшой паузы ответил собеседник. – Чем могу быть полезен, Мила Григорьевна? Если вообще смогу чем-либо помочь – я нынче не у дел: ни друзей, ни связей, ни информации. Кому нужны старые номенклатурщики, если у них еще и проблемы со здоровьем.

– Простите, я не знала о вашей болезни…

– Не бросайте трубку! – выкрикнул он и так же требовательно уточнил: – Интересно, что вас заставило вспомнить обо мне?

– Игорь Анатольевич, когда-то вы за несколько минут нашли данные на одного из наших конкурентов.

– Если бы только на одного, – усмехнулся мужчина. – Только для вашего мужа я добывал информацию не менее десятка раз. Ваш бизнес атакуют недоброжелатели?

– Сугубо личная просьба. Мне необходимо узнать данные об одной особе.

– Неужели, речь идет о женщине? В этой области я так себе эксперт.

– Мне больше не к кому обратиться. Я оплачу расходы и ваш труд.

– Надеюсь, это наша соотечественница? Мои связи не безграничны.

– Иностранка, но много лет живет у вас в Питере.

– Род занятий?

– Издательская деятельность.

– Имя? – голос собеседника дрогнул.

– Лючия. Вроде, итальянская графиня…

На том конце провода закашлялись, долго и тяжело.

– Игорь Анатольевич, вам плохо? – испугалась Мила.

– Я действительно болен, – сквозь приступ ответил Байков.

– Тогда извините за беспокойство.

– Не беда. Одиночеству необходимо общение, – поспешил с ответом старик.

– Вы одиноки? – удивилась Мила.

– Вы не ослышались. Ваша тезка нашла себе мужа помоложе и побогаче.

– Простите еще раз…

– Не вешайте трубку, Мила Григорьевна, – заволновался старик. – По телефону я ничего не могу объяснить. Изыщите возможность приехать в Петербург. Думаю, в моих силах вам помочь.

– Игорь Анатольевич, мне как-то неловко вас беспокоить.

– Приезжайте. Вероятно, вам совсем худо, иначе бы вы не позвонили.

– Вы правы, мне очень плохо.

– Тогда непременно приезжайте. Я помогу. Когда вас ждать?

Мила посмотрела на часы.

– Если на «Сапсане», то уже через пять часов. Устроит?

– Армейская закалка! – восхитился собеседник.

– Напомните, как до вас добраться.

– А я вас встречу на перроне, – предложил Байков.

– Мне совестно…

– Непременно встречу, мне необходимо двигаться, – запротестовал он. – Позвольте старику почувствовать себя не развалюхой, а в какой-то мере бодрым человеком. Поверьте, мне будет приятно и полезно прогуляться с интересной дамой.

Поезд мчался так быстро, что мысли Милы не успевали за его скоростью. О чем она могла вспоминать по дороге в Ленинград? Конечно, о своем прежнем житье-бытье. Для нее эта точка на карте навсегда останется Ленинградом, городом ее тревожной молодости. И, вероятно, сложного, но самого искреннего и глубокого счастья. Пусть с тех пор прошло уже два десятка лет, острота событий не притупилась. Уютнее и роднее жилья, чем те восемь метров узкого пенала, для Милы не было. Она бы и сейчас, не задумываясь, поменяла свою шикарную квартиру на комнатушку с окнами в полутемный двор-колодец. Там было так тесно, что двоим не разминуться. Повсюду сушились детские вещи, и пахло дешевым мылом. Но в этой клетушке жило счастье, хрупкое до безрассудства и бесконечно соблазнительное, которое выветрилось, испарилось, убежало за годы семейной жизни. Они им не дорожили, растеряли, не уберегли. Знать бы, где и когда был запущен дробильный механизм семейного распада?

…Часы показывали 20.35. Тема хныкал – у него резались зубки. Стоило ему заплакать, в стену барабанила вздорная соседка. В отличие от приютившей их интеллигентной дамы она была известной скандалисткой. Пытаясь лишить ее повода для бузы, Мила не спускала сына с рук. Дотронувшись губами до его лобика, она поняла, что температура выше критического уровня. При виде градусника малыш разразился громким протестом. Соседка выскочила в коридор и подняла переполох:

– Люди добрые, ратуйте! Ни днем, ни ночью нет покоя от этих приблудных жильцов! И почему все молчат? Я вас спрашиваю, Зоя Станиславовна! Это же вы навязали нам этих беспокойных постояльцев.

– Это мои дальние родственники, – только и смогла выдавить из себя старушка.

В коридор, пошатываясь, вышел худой нетрезвый гражданин с взъерошенной копной волос и в замусоленной майке.

– Ну, хоть ты поддержи меня, Вася, – обратилась к нему тетка. – Чего молчишь?

Поковырявшись в зубах, мужичок поморщился и цыкнул:

– Чего орешь, дура!

– Это я ору? – пошла в отрыв скандалистка. – Это ребенок орет! Не слышишь?

– Ну, пискнет, как комар, – отмахнулся сосед. – А вот ты, Лизавета, воешь, как сирена, – мужик задрал майку и почесал живот.

Из ванной выплыла тучная тетка с тазом выстиранной одежды и пошла напролом.

– Петровна, чего прешь танком? – возмутилась Лизавета.

– Тебя не спросила, – огрызнулась та и мило улыбнулась Зое Станиславовне.

Мила старалась не прислушиваться к голосам в коридоре и баюкала сына. Дала ему водички, поцеловала в лобик. Малыш поморщился и закряхтел.

– Не плачь, – шепнула ему Мила. – А то тетя Лиза зашумит. Скоро папка придет, сбегает в аптеку, дадим тебе порошок, и все будет хорошо.

Тема, сунув в рот кулачок, доверчиво смотрел на мать. Она одной рукой его качала, другой накрывала на стол. Стрелки часов приближались к девяти – вот-вот появится муж. Мила зашла в кухню поставить на плиту чайник. За столом с початой бутылкой водки ужинал Василий. У плиты возилась Петровна. При их виде малыш оживился и стал агукать. Мужчина поднял голову, нетрезво улыбнулся и протянул мальчику соленый огурец. Жена отругала его и заменила огурец сушкой. Тема обрадовался подарку и сунул его в рот. Соседка посторонилась, чтобы маме с ребенком не было тесно.

– Спасибо, – поблагодарила Мила. – Простите, что шумим и тревожим вас.

– Да, че, там, – отмахнулся сосед. – Дети есть дети.

– Все дети плачут. Как иначе? Поменьше обращай на нас внимания, – откликнулась Петровна, мешая белье в баке. – Расти дите и плюй на скандалистов. Живи и не тужи.

Мила поставила чайник на плиту и попыталась свободной рукой зажечь конфорку.

– Что же ты упрямая такая, – удивилась толстушка, забирая у нее коробок спичек. – Попросить не можешь? Не трудно же помочь. На то мы и люди.

На часах 22.00. Малыш весь горел и с каждой минутой капризничал все сильнее. В стенку снова забарабанила соседка. От испуга Тема зарыдал в голос.

– Моченьки моей больше нету! Заткни своего горлопана! – с криком вылетела в коридор Лизавета. – Ни заснуть, ни отдохнуть, ни телевизор посмотреть!

Входная дверь открылась, в квартиру в чуть припорошенной снегом шинели вошел улыбающийся Саша. Мгновенно оценив обстановку, молодой человек взял руку женщины и поднес к своим губам

– Добрый вечер, Елизавета Карповна. Вы, как обычно, прекрасно выглядите!

– Ну, вы скажете, Александр, – зарделась от удовольствия дебоширка.

На время конфликт был улажен. Мила вышла навстречу мужу. Тема радостно потянулся к отцу. Тот сделал ему дежурную «козу».

– Тема хнычет, у него температура. Надо в аптеку сбегать.

– Дай отдышаться и перевести дух, – насупился Саша. – Кушать очень хочется.

Жена выразительно посмотрела на часы.

– Аптека все равно закрылась, потом схожу в дежурную, – заверил курсант.

Мила была вынуждена согласиться и в очередной раз разогрела ужин.

Саша упал на диван и несколько минут лежал, не шевелясь. Мила замерла у входа и терпеливо ждала, пока он соберется с силами. Тема захныкал. Отец недовольно встал.

– Устал? – Мила свободной рукой стала накладывать ему пюре. – Снова кросс?

– Нет, нас в БДТ водили, – зевнул Саша.

– В театр? – жена обиженно поджала губы. – И ты пошел без меня?

– Это курсовой культпоход. На кого бы ты отставила ребенка?

– А идти было обязательно?

– Было интересно вживую посмотреть на известных артистов, когда еще удастся выбраться? – безучастно прокомментировал муж и потянулся. – Что у нас на ужин?

Через полчаса Александр прислонился к стене и провалился в сон. Пришлось оставить сына на попечение Зое Станиславовне и через весь район ночью бежать в дежурную аптеку. Старушка выручала не один раз, но постоянно пользоваться ее расположением было неприлично – с каждым днем она все больше слабела, и боязнь за ее здоровье вынуждала обходиться собственными силами. Случись квартирной хозяйке попасть в больницу или, не дай бог умереть, вопрос с жильем решить было бы непросто. Вблизи училища это был едва ли не единственный жилой дом, а цена, которую они вносили за комнату, была чисто символической – молодая семья просто оплачивала коммунальные услуги выручившей их старушки. Потому о замечательной соседке Мила заботилась не меньше, чем о сыне и муже. Вот только не могла защитить ее от козней беспардонной Елизаветы Карповны. Скандалы были страстью старой, но далеко не девы…

Поезд мчался почти без остановок. «Как хорошо, что пустили «Сапсан», – подумала Мила. – Каких-то четыре часа, и ты уже на месте. В былые годы об этом можно было только мечтать». Впрочем, в дни ее молодости путешествие на таком поезде семье курсанта было не по карману. Господи, разве можно забыть то вечное безденежье?! Мысли упрямо возвращались в ленинградскую коммуналку.

…Уставшая, исхудавшая, с взглядом затравленного зверя, без настроения, с авоськами в одной руке и хныкающим сыном в другой Мила сквозь сугробы пробиралась к дому. На детской площадке ликующая ребятня сооружала крепость, молодые мамаши беззаботно обсуждали успехи и шалости своих бутузов. Женщина поздоровалась со всеми и юркнула в подъезд. Тема пытался выскользнуть, чтобы присоединиться к играющим детям. Мать схватила его за шиворот и строго урезонила:

– Никаких «гулять», бежим домой! Скоро папка придет, надо ужин готовить.

Входить в квартиру Тема категорически отказался. Цепляясь за дверной косяк, он с ревом рвался на свободу. С претензией в коридор выбежала сварливая соседка:

– Если ваш мальчик будет выть, пожалуюсь в ЖЭК за незаконную сдачу жилья.

Мила виновато улыбнулась и терпеливо заверила:

– Елизавета Карповна, через несколько минут его не будет видно и слышно.

Если бы дамочка знала, какой ценой дается ее спокойствие, быть может, у нее бы дрогнуло сердце. В угоду коммунальному миру Мила наступала на горло собственной песне, безжалостно мучая себя и ребенка. Жизнь на птичьих правах каждодневно вынуждала ее совершать преступление против человечности. Сегодняшний вечер не стал исключением. Раздев сына, она обреченно завязала ему рот косынкой. Ребенок отчаянно вырывался, но его протест завершился уже привычной экзекуцией: на кроху надевался смирительный мешок с прорезью для головы. Со связанными руками и кляпом во рту Тема напоминал уменьшенный в размерах человеческий кокон из фильма ужасов. Мать с полными слез глазами чмокнула его в лобик и поместила в загон, сооруженный из армейских ящиков, вывесив перед глазами веселые картинки. Чтобы соседка не слышала его отчаянного мычания, Мила усиливала звук радио. Сменив костюм на халат, она в спешке металась между комнатой и кухней, готовя ужин – Саша жаловался на постоянные боли в желудке и, требуя особого питания, отказывался употреблять пищу, принесенную из детского сада, где Мила третий месяц работала няней. Жена безропотно вертелась белкой в колесе, каждый вечер балуя его любимыми блюдами. Будь у них холодильник, можно было бы готовить впрок, но пока о нем бесполезно было даже мечтать. Не беда! Мила все успевала – и работать в две смены, и по магазинам пробежаться, и прибраться, и стирать-утюжить, и шить-вязать-штопать, и т.д. и т.п. И не беда, что к вечеру от усталости валилась с ног, зато муж был обихожен по высшему разряду. Когда сын переставал сопротивляться и в изнеможении затихал в углу, она выключала радио и по ролям рассказывала ему любимые волшебные сказки. Эта история повторялась изо дня в день, но Миле и в голову не приходило, что можно жить как-то иначе. Она не задумывалась над тем, любит ли она мужа. Считая себя счастливым человеком, просто стремилась угодить Саше, потакая всем его желанием. Вопрос, любит ли ее муж, так же не стоял на повестке. Ответ на него требовал времени для анализа, а его катастрофически не хватало. Мила прочно усвоила слово «нельзя». Нельзя было раскисать, болеть, ссориться с соседкой, не успеть что-либо сделать или куда-то сходить – и так до бесконечности. Все остальное было можно и нужно. Иногда выверенная до минут схема давала сбой. В основном из-за бесконечных очередей. Но Мила, ускоряясь, наверстывала упущенное. И никогда и ни на что не жаловалась. А если и сетовала, только на то, что двадцати четырех часов для суток маловато. Еще бы пару часиков для сна. О внешнем виде речь даже не шла. Проходя мимо зеркал и витрин, она просто отворачивалась.

Тесто готово, вареники слеплены. До прихода мужа остались считанные минуты. Пора кипятить воду. Пока мать возилась в кухне, Тема исхитрился освободить ручки. Сорвав со рта повязку, он огласил комнату пронзительным ревом. В коридор немедленно выскочила Лизавета:

– Любому терпению приходит конец! Завтра же иду к участковому!

Мила бросилась в комнату, прижала лицо сына к груди, зажала ему рот рукой, нащупала платок и вставила кляп. Заменив мокрые штанишки, она снова надела на малыша смирительную рубашку. Мальчик сопротивлялся всеми силами и извивался ужом. Мила испуганно целовала и одновременно трясла его, как грушу. Не сумев успокоить, отшлепала и помчалась стирать записанные колготы. К моменту возвращения мужа сын был накормлен и переодет, улыбающаяся Мила светилась радостью и доброжелательностью – Саше ни к чему знать обратную сторону домашнего бытия.

Пока муж мыл руки, соседка предъявляла ему претензии. Курсант сделал нахалке несколько комплиментов и пообещал разобраться. В комнате он зло шепнул жене:

– Каждый вечер одни только жалобы. Тебе не семнадцать лет – научись ладить с соседями, если не хочешь вылететь из квартиры! Из-за твоего упрямства и неуживчивости мы можем оказаться на улице.

Мила проглотила обиду и попыталась оправдаться тем, что соседка придирается ко всякой мелочи. Муж не желал слушать ни один из аргументов.

– Плохо стараешься, – безжалостно поучал он. – Надо быть идеальной женой!

Малыш, чувствуя нарастающее напряжение, открыл рот, собираясь заплакать. Мила стремительно прижала его голову к своему плечу:

– Тише, тише, – шептала она в крошечное ушко, глотая слезы.

– Господи, как надоел этот бардак. Так хочется покоя и уюта, – Александр нервно сдвинул в сторону выстиранные детские вещи. – Неужели все это на улице нельзя сушить и хоть раз навести к моему приходу порядок? Проветрить комнату хотя бы можно?

Он решительно распахнул форточку. Мила схватила одеяло и завернула сына:

– Тема может простудиться…

– Одень его теплее, – Саша швырнул форму на диван и опустился рядом. – Кормить меня кто-нибудь собирается? Или я не заслужил?

– Уже несу, – Мила протянула ему сына. – Подержи Тему, пожалуйста.

– У меня руки отваливаются, я ног под собой не чую, поставь его в загон, – взорвался муж. – Меня трясет от усталости. Ты это понимаешь?

Мила поставила сына в угол, но малыш закричал от обиды. Саша вздрогнул и демонстративно заткнул уши. Мила с сыном на руках пошла к двери.

– Ладно, давай подержу, – сжалился папаша, но все же упрекнул: – Это не дело – приучать ребенка к рукам. Надо, чтобы он рос самостоятельным.

– Он еще маленький…

– Пусть привыкает! Потом будет поздно.

Ужинали молча. Александр ел жадно, торопился отдохнуть.

– А почему ты не готовишь первое? – вдруг поинтересовался он. – Для больного желудка это очень полезно.

– Первое? На ужин? – удивилась Мила.

– Это ты ешь, когда и сколько захочешь, а я весь день голодаю – в столовке такую гадость дают, что желудок бунтует. Мужчине без первого никак нельзя, – категорично объявил он. – Возьми на заметку!

– Саша, я не буду успевать – я ведь в две смены работаю…

– У меня день и вовсе ненормированный. Что ж прикажешь делать? Вышла замуж, будь добра – успевай.

Тема захныкал. Мила заученным движением прижала его к груди.

– Тебе не кажется, что он слишком беспокойный? – уточнил муж.

– Он – маленький, живой человечек, – Мила сжала сыну губы.

– Все ноет и ноет, – нахмурился Саша. – Может, он больной? Своди его к врачу!

– Ему просто не хватает внимания…

– Так уделяй ему больше времени! Чем ты весь день занимаешься?

Мила подавила вздох и опустила глаза. По ее щекам покатились слезы.

– А чай у нас будет? – вместо того, чтобы проявить сочувствие, упрекнул муж.

– Бегу, – сорвалась с места она, глотая слезы.

Убрав со стола, Мила унесла в кухню грязную посуду и стала укачивать сына. Он долго хныкал и кряхтел, но, наконец, сдался и перестал бороться со сном. Мать сумела добраться до кровати лишь час спустя. Едва жена погасила свет, Саша открыл глаза.

– Ну, ты и копуша, – он обнял Милу и спешно стащил трусы.

– Саша, лучше поспи, ты же не чуешь рук и ног.

– А я не ими буду работать. Жена ты мне или кто? Смотри, уйду на сторону.