Анатомия обмана

– Яремчук, только что вы меня предали, – с трудом ворочая языком, выдавил он.

Мила зарыдала и выбежала, хлопнув дверью. Петр Кузьмич стал задыхаться и осел.

Часом позже Ольга нашла подругу в парке и присела рядом.

– Петра Кузьмича увезли в больницу, – сообщила она, будучи не в курсе произошедшего. – Поправился бы до твоей защиты.

– Мне все равно, кто будет моим руководителем и как оценят работу, – одними губами призналась Мила. – Свой выбор я уже сделала – поеду в Ломов.

– Все говорят, тебе нужно учиться дальше, а ты хочешь вазы и горшки расписывать?! С твоим-то талантом?

– Я устала учиться. Хочу работать и получать деньги. Мне надоели общежитские койки и стипендия. На заводе молодым специалистам хорошо платят и дают отдельную комнату. Мне уже двадцать один год.

– Всего-то! – рассмеялась Ольга. – Детский возраст!

– Пришлось повзрослеть, – напомнила ей Мила.

Ольга горько кивнула…

Утро заглянуло в спальню Милы первым солнечным лучом и разом вернуло из прошлого в современность. От тяжелых воспоминаний голова шла кругом. Женщина встала, приняла таблетку от головной боли и посмотрела на часы – пять часов утра, а сна ни в одном глазу. Она перебралась в спальню, рухнула на кровать, натянула одеяло на голову и принялась методично считать то ли быков, то ли баранов. Только перевалив за пятую сотню, наконец, стала засыпать.

Глава пятая

Будильник поднял Наташу в половине седьмого утра. Она набросила халат и заглянула в комнату сына.

– Еще пять минут, – жалостливо проскулил он.

– Ни секунды, выход через полчаса, – мать стащила с лежебоки одеяло и спрятала его в шкаф. – Поторопись: завтрак будет готов через десять минут!

Михаил свернулся калачиком, но тут же потянулся и открыл глаза. Сделав пару рывков руками, присел, попрыгал на одной ноге и поплелся в ванную комнату.

– Ма, сегодня у нас курсовое собрание, – глотая кофе, сообщил сын.

– Это ты к чему? – уточнила Наташа.

– Могу задержаться.

– По поводу?

– Выбираем делегатов на городскую студенческую конференцию.

– По какому принципу?

– Не знаю. Главное, чтобы меня обошли стороной. А то сиди и слушай эти бредни.

– Вы же выбираете делегатов, которые должны отстаивать ваши права!

– А смысл? Кто нас послушает? Пообещают и забудут. Нет у нас прав! Не так?

– Судя по размеру стипендий, да, – согласилась мать. – Вот и заявляйте претензии! Боритесь! Мы в ваши годы были активнее.

– Наверное, чувствовали поддержку и заботу государства. А нам надо все завоевывать на баррикадах.

– Это, конечно, не метод, – возразила Наталья. – Наверняка, есть альтернатива.

– А я не сторонник митингов. Либо решительные действия, либо никаких потуг.

– Есть еще цивилизованный путь переговоров.

– Что ты говоришь? И когда же они решали спор результативно?

– Сейчас вспомню, – мать сосредоточенно задумалась.

– Не напрягайся. По крайней мере, не в современной истории, – Михаил степенно доел омлет, выпил кофе и чмокнул мать в щеку. – Спасибо за завтрак. Пока!

– Вспомнила. Когда шахтеры голодали, им подняли-таки зарплату!

– Голодовка? Это мысль! Только потом не шуми, что я отказываюсь принимать пищу! – шутливо пригрозил парень уже от лифта.

– Не смей предлагать это своим товарищам! Это несерьезно! – выкрикнула Наташа.

– Они и не поддержат, – заверил Михаил, входя в кабину. – Не наш метод!

Проводив сына, Наташа вымыла посуду и убрала тарелки в сушильный шкаф. Разговор с сыном заставил призадуматься. На студенческих собраниях в годы ее университетской бытности не позволялось обсуждать современную экономику и ее «временные» трудности. Внутриполитические вопросы и вовсе были под строжайшим запретом. Даже подписи в защиту прав борцов-интернационалистов собирали в коридоре у деканата, чтобы неудобных для власти вопросов было как можно меньше. На откуп студентам отдавались сугубо факультетские проблемы.

…Собравшихся из двух отделений курса пригласили в актовый зал и запускали по списку. «Опять расскажут про Афган», – предположили студенты. Двести человек томились в душной аудитории и с удивлением рассматривали доску с десятью фамилиями сокурсников. На сцену поднялся седовласый профессор, всеобщий любимец и балагур. Поздравив собравшихся с окончанием сессии, он взял паузу. Жидкие аплодисменты заставили педагога улыбнуться.

– Завершая, хочу сообщить вам приятную новость. В сентябре в рамках программы по обмену опытом к вашему курсу присоединятся десять студентов Йенского университета. А десятка наших лучших красавиц отправится на практику в Германию. По мнению деканата, наш факультет будут представлять вот эти студентки.

Профессор указал на список позади себя и обернулся к аудитории.

– Вот и все. На прощание желаю вам…

– Минуточку! – решительно перебила его Ирина и встала во весь рост.

В зале установилась тишина. Все застыли в ожидании развязки. Профессор грустно улыбнулся и посмотрел на спорщицу.

– Гуляева, вы чем-то недовольны? – вежливо поинтересовался он.

– Думаю, не я одна, – оглянулась в поисках поддержки Ирина.

– Что не устраивает лично вас?

– Лично я не довольна выбором деканата. Мы думаем…

– Говорите за себя! – оборвал ее педагог.

– А почему? Мы с ней солидарны! – выкрикнула девушка с «камчатки».

– У нас единодушие в этом вопросе! – поддержал спор тонкий голосок.

По аудитории пробежал ропот. Профессор требовательным жестом пригласил на сцену желавших отмолчаться коллег. Не ожидая подобного поворота событий, преподаватели не знали, как себя вести, и переминались с ноги на ногу.

– Поясните, по какому принципу отобраны кандидатки? – ехидно уточнил парень из немногочисленной мужской группы. – Не все из представленных кандидатур, как вы изволили выразиться, «красавицы». Но, надо думать, речь и не идет о конкурсе красоты?

– Да, обнародуйте критерии отбора! – потребовала яркая брюнетка.

– Мы исходили из рекомендаций педагогов и кураторов, – промямлил один из преподавателей.

– Значит, наше мнение совсем не в счет? – разом взорвался зал.

Обстановка накалялась, ситуация грозила выйти из-под контроля. От волнения профессор закашлялся и призвал зал к порядку.

– Хорошо, я приглашу декана, – объявил он и удалился.

Преподаватели гуськом потянулись к выходу. Ирина поднялась на сцену, взяла в руки мел, осмотрела сокурсников и предложила:

– Давайте выбирать своих кандидатов!

– Правильно! – раздалось со всех сторон.

– Предлагайте новые фамилии!

В зал вернулась возбужденная группа преподавателей вот главе с деканом. Он внимательно изучил аудиторию и степенно поднялся на сцену. Ирина сделала шаг в сторону, но не стушевалась.

– Что здесь происходит? – сухо уточнил декан. – Бунт? Суд Линча? Кто зачинщик?

– Мы! – дружно грянуло со всех сторон.

От такого единства педагоги опешили. Слово взяла Ирина:

– Николай Иванович! Ваши коллеги игнорируют мнение коллектива.

– Каким образом?

– Список кандидатов на поездку в Германию составлен кулуарно, без учета общественного мнения! – вскочил молодой человек.

Его голос потонул в хоре возгласов поддержки.

– Как тяжело работать с девичьим курсом, – попытался отшутиться декан, но студенты затопали ногами. – Хорошо, я готов ответить на все ваши вопросы, – согласился он. – Критерии отбора? Успешная учеба, активная жизненная позиция, участие в работе научного студенческого общества и, конечно, знание немецкого языка.

– Стало быть, фамилия значения не имеет? – из-за спины уточнила Ирина.

– Безусловно. У вас другие сведения? – изобразил удивление декан.

– В списке деканата фигурируют племянница ректора, дочь народного поэта и внучка известного писателя, которые далеко не общественницы и изучают английский.

– Не может быть! – возмутилась секретарша.

– А шесть человек из представленного нам списка учатся ниже среднего и не участвуют в работе научных студенческих обществ, – подхватилась Полина.

– Неужели? – декан повернулся к блондинке, лицо которой пошло пятнами.

Та беспомощно развела руками.

– Вероятно, меня неверно информировали, – вынужден был признаться декан.

– Тогда позвольте собранию выбрать, кто из наших сокурсниц достойно представит университет за границей, – кротко предложила Лариса.

Декану ничего не оставалось, как согласиться.

– Какие будут предложения? – Ирина взяла в руки тряпку, подошла к доске и стерла все фамилии, кроме Наташиной. – Это мой выбор, – звонко прокомментировала она. – Называйте имена своих кандидатов!

– Голосовать будем поименно! – потребовали из зала.

Преподаватели переглянулись. Декан предусмотрительно двинулся к выходу.

– Николай Иванович, сделайте же что-нибудь! – прошипела блондинка.

Декан иронично улыбнулся:

– Что? Арестовать? Посадить в карцер? Применить оружие? Не то нынче время.

– Вмешайтесь! – потребовал профессор.

– Поручаю это вам. Факультет у нас преимущественно девичий – студентки вас обожают, вы скорее найдете ключик к их мятежным душам.

– Но это не в моей компетенции! – пошел на попятную преподаватель.

– И уже не в моей власти, – усмехнулся декан. – Нет ничего беспощаднее бабьего бунта. Чьи это слова? Кажется, Шолохова. По-моему, этот курс им читали именно вы, – Николай Иванович безнадежно махнул рукой и покинул аудиторию.

Преподавательский корпус молча последовал его примеру. Наташа проводила их прощальным взглядом и печально вздохнула.

– Ты чего? – удивилась Лариса. – Твоя кандидатура принята единогласно. Гордись: против тебя не возражает ни один человек на курсе!

Общим голосованием утвердили десятку лучших. В аудиторию заглянул аспирант:

– Ну, бунтари, сделали свой выбор? Гоните список! Кандидаты на поездку! – громко пробасил он. – Как можно скорее пройдите медкомиссию и сфотографируйтесь на заграничные паспорта!

С медкомиссией медлить было нельзя – до отъезда оставались считанные дни. Наташа с трудом отыскала в университетской поликлинике кабинет гинеколога. Волнуясь, она робко присела. Рядом беззаботно болтали будущие мамы. В коридор выглянул врач. При виде мужчины Наташа вжалась в кресло и едва не лишилась сознания.

– Кто тут за справкой на оформление загранпаспорта?

– Я, – прошептала студентка.

– Заходите, не задерживайте очередь! – скомандовал доктор.

Наташа на полусогнутых проследовала за ним и затихла у двери.

– Ну? – выглянул из-за ширмы врач. – Поторопитесь, мадмуазель! Меня там беременные мамочки заждались! – он намылил руки и скомандовал: – Вперед!

– Куда? – уточнила Наташа.

Врач вышел и показал: «Туда». Студентка замешкалась – конструкция кресла ее удивила. Медик вытер руки и недовольно уточнил:

– Долго будем держать оборону?

– А без этого чудовища нельзя обойтись? – с трудом выдавила из себя пациентка.

– Я должен убедиться, что ты ничем не больна. Не дай бог опозоришь нашу страну.

На глазах Наташи выступили слезы. Врач нетерпеливо шагнул навстречу.

– Вперед! И поживее! Как будешь готова, зови!

Наташа собралась с духом и попыталась взгромоздиться на злополучное кресло. Она неумело задрала ногу, и ее переклинило в полушпагате. Через минуту возни студентка окончательно запуталась и в отчаянии подала голос:

– Я, кажется, застряла.

Медик заглянул за ширму и опешил: неуклюже скрючившись, пациентка выгнулась дугой и уперлась лбом в изголовье. Отклячив вверх попу, она пыхтела от напряжения, пытаясь вставить колени в поручни для ног. За многие годы практической работы врачу и в голову не могло прийти, что кто-либо попытается взгромоздиться в смотровое кресло таким образом. Давясь от смеха, он долго изучал замысловатую позу неопытной студентки.

– Как же тебя так угораздило? – наконец, совладал с собой доктор. – Какого рожна тебя лицом вперед понесло?

Наташа в испуге замерла, но самостоятельно спуститься не сумела.

– А каким образом сюда можно взобраться на спине? – прошипела она.

– Ты что, под мужиком ни разу не лежала? – цинично поинтересовался медик.

У Наташи покраснели даже икры ног. Из глаз полились слезы.

– Ты что ли первый раз на осмотре у гинеколога? – посочувствовал врач, помогая ей спуститься, и шепотом добавил: – Вообще-то нижнее белье нужно снимать.

– Зачем? – испугалась Наташа.

– Для осмотра гениталий, – на полном серьезе пояснил мужчина.

– Но я… но у меня… – давилась слезами Наташа.

– Только не говори, что ты еще девочка, – недоверчиво хмыкнул доктор.

– Девушка, – всхлипнув, поправила студентка. – Что в этом плохого?

– Ясно, – обреченно вздохнул медик. – Половых контактов, стало быть, не было?

– Как вам не совестно! – шарахнулась от него пациентка.

– И откуда ты только свалилась на мою голову, – врач что-то черкнул в журнале. – Ложись на кушетку и приспусти трусы, горе луковое, – он силком потащил девушку за ширму. – Аккуратно прощупаю, нет ли спаек или воспаления.

Наташа собралась с духом и закричала, что есть мочи: «Помогите!». Врач от неожиданности зажал ей рот и принялся успокаивать. Девушка в испуге, не понимая его намерений, стала отбиваться и укусила за руку.

– Дура! И это твой диагноз! – в сердцах заорал медик. – Никто на твою честь не претендует! Порядок такой!

– Что вам надо? – плача, забежала за стол Наташа, готовясь к обороне.

В кабинет заглянула пожилая дама в белом халате.

– Юрий Львович, у вас все в порядке? А то меня призвали на помощь пациентки.

– Хорошо, что призвали, – врач вытер пот со лба и облегченно вздохнул. – Как заведующая отделением осмотрите, пожалуйста, эту… – он подбирал и не находил нужного слова. – Ей требуется справка для выезда за границу, но мне она не дается.

– И не дамся, – категорично заявила Наташа. – Никому не дамся!

– Тяжелый случай, – с усмешкой согласилась женщина.

– Вот-вот, покажите ее психиатру! – порекомендовал коллега.

– Да как вам не стыдно? – возмутилась Наташа. – Я пока в своем уме!

– А я как раз очень в этом сомневаюсь!

– Юрий Львович, – укоризненно оборвала его дама, – держите себя в руках.

– А она прокусила мне руку, – продемонстрировал он кровоточащую ладонь.

– Он повел себя бестактно, – пояснила студентка.

– Ошибка природы! Ирония судьбы! – прокомментировал врач.

Юрий Львович, наконец, нашел для девушки точное определение, отчего его настроение заметно улучшилось. Заведующая попыталась скрыть улыбку.

– Пройдемте со мной, – предложила Наташе она.

– Куда?

– В психушку! – выкрикнул на прощание врач.

– Не волнуйтесь, я не его сообщница, а коллега, – заверила женщина.

– Учтите: она смотровое кресло в глаза не видела. Шла на него, как на амбразуру. Штурмовала, как Эверест! Она же дикая – нашли, кого за границу отправить!

– Разберемся, – пообещала заведующая, забирая карту пациентки и пропуская ее вперед. – Какими судьбами едешь за границу?

– На учебно-производственную практику. Проведу пару занятий в школе и вузе.

– Где, если не секрет?

– В Йене, в ГДР.

Женщина распахнула дверь своего кабинета и кивнула Наташе на стул.

– У тебя еще не было половых контактов? – вежливо уточнила она, делая запись.

– Куда мне спешить? Рано еще.

– А сколько тебе лет?

– Полных двадцать.

– Ну и умница, – врач включила воду и стала мыть руки. – А как его зовут?

– Кого?

– Того счастливца, для которого ты себя бережешь.

– Не знаю: я его пока не встретила, – пожала плечами Наташа. – Не размениваться же по пустякам.

Врач подняла глаза и задержала взгляд на и без того смущенной девушке.

– Ложись на кушетку и приспусти трусики: я тебя пощупаю. Самую малость. И не волнуйся: все, что бережешь, останется при тебе, никто не покушается на целостность твоего достояния, – пошутила она.

Поезд в Йену прибыл строго по расписанию. «Немецкая педантичность», – прокомментировала Ирина, припадая к окну. Наташа изучила перрон. Вокзал как вокзал – красивое здание, не больше.

– Интересно, какое первое слово услышим мы на немецкой земле? – поинтересовалась у подруг Татьяна.

– Меня больше волнует, все ли мы поймем, – призналась Наташа.

– Тебе-то чего бояться? У тебя единственной «дойч» на пять с плюсом.

– Это только на первый взгляд. Наверняка, жуткий акцент.

В купе заглянула взволнованная преподавательница:

– Девочки, организованно выходим из вагона!

Дружно поставили чемоданы и осмотрелись в поисках сопровождающего. Впереди маячила фигура высокого мужчины.

– А вот и наш немецкий провожатый, – обрадовалась дама почтенного возраста. – Он в прошлый раз привозил к нам немецких студентов, – пояснила она.

– Посторонись… твою мать, – где-то внизу крикнул железнодорожный рабочий, простукивающий колеса состава.

– А ты боялась, что потребуется перевод, – хихикнула Ирина.

– О, свои что ли? – удивился путеец и выразился еще крепче.

– Мужчина, не позорьте русский язык, – выговорила ему преподавательница.

– А не пошла бы ты, бабка, на… – четко указал направление рабочий, продолжая стучать по колесам. – Ездиют тут разные, работать мешают.

Педагог побагровела от возмущения. От взрыва эмоций ее удержал приход немецкого коллеги.

Башня Йенского университета поразила Наташу скоростными лифтами. С таким чудом техники ей пока встречаться не доводилось. При подъеме вверх кружилась голова. При спуске слегка укачивало. Но сильнее всего потрясли глубокие знания немецких студентов. По-русски они говорили с незначительным акцентом, а чужую классику знали едва не лучше советских гостей, читавших произведения Пушкина и Лермонтова с незапамятных времен.

– Ви корошо знает Пушкин, – после семинара похвалил Наташу молодой немец. – И много читает стихофф.

– Мне показалось, Томас, что вы знаете ничуть не меньше, – улыбнулась девушка. – А вообще-то это мой любимый поэт.

– И мой, – парень достал из портфеля томик стихов.

– Я это уже поняла, – протянула на прощание ладонь Наташа. – Продолжим наш диспут в понедельник. Тема – лицейская лирика Пушкина.

Она взмахнула рукой и побежала к лифту, где ее уже заждались подруги.

– Наташка, из-за твоих лямуров опоздаем на экскурсию, – пошутила Татьяна.

– Это был сугубо научный разговор – о поэзии Пушкина.

– Видели мы взгляд твоего ученого. Смотрел, как кот на сметану.

– Да ну вас, – отмахнулась Наташа.

В холле их встретила суетливая преподавательница:

– Девочки, прямо сейчас едем в Веймар, – радостно сообщила она.

Пантеон с могилами Гете и Шиллера утопал в цветах. Наташа присела и прикоснулась к каменной плите.

– Надеюсь, ваши будущие ученики будут благодарны нашему деканату за организацию познавательной практики, и вы сумеете рассказать им о творчестве великих немецких поэтов лучше сухих строк учебников, – высокопарно изрекла ученая дама.

– Конечно, Вера Назаровна, – в тон ей заверила Татьяна. – Мы обязательно донесем до наших учеников светоч гения классиков немецкой литературы.

Женщина настороженно всмотрелась в лицо девушки, но та ничем не выдала своей иронии. Дама укоризненно покачала седой, как лунь, головой:

– Гуляева, в вас жив бунтарский дух, а это вам создаст немало проблем. Девочки, завтра едем в Освенцим, – строго напомнила преподавательница. – Посещение этого священного места – главная цель нашего визита в Германию.

– То есть языковая практика лишь приложение к ней? – изображая смирение, поинтересовалась Татьяна.

– Гуляева! Что вы себе позволяете?!

– Я только уточнила.

– Практика – это святое! Это как Бог для верующих!

Татьяна в шутку перекрестилась.

– Что вы делаете? – ужаснулась ученая дама, озираясь в испуге. – Вы же атеистка!

– Цитирую вашу лекцию: «Сначала было слово, и слово было от Бога, и слово было Бог…» Как человек верующий …в светоч знаний, молюсь на них.

– Прекратите паясничать! Я напишу на вас докладную! – брызжа слюной, затопала ногами педагог.

– Вера Назаровна, мы не опоздаем на поезд? – вмешалась Наташа, переводя разговор в другое русло.

– Да-да, пойдемте на вокзал. Приказ: всем сесть в один вагон, чтобы быть на виду! – напомнила старушка. – Вечером у нас прием в посольстве. Амелькова, ты подготовила приветственную речь?

– Конечно, Вера Назаровна, – заверила Наташа. – Пересказать?

– Верю на слово.

– А то бы она поняла хоть что-нибудь, – прокомментировала вполголоса Татьяна.

Преподавательница, будто услышав ее реплику, честно призналась:

– Наш батальон три месяца участвовал в боях за Тюрингию, но я так и не усвоила ни слова по-немецки.

– Вы здесь воевали? – удивилась Наташа.

– Да, мои дорогие. Саму Йену мы не освобождали – здесь хозяйничали британцы и американцы, – со знанием дела сообщила дама. – Советские войска освободили немцев от коричневой чумы, потому мне и доверили почетную миссию сопровождать вас!

– Получай фашист гранату! – шепнула за спиной Татьяна.

Группа с трудом сдержала смех. Наташа с укором посмотрела на подруг. Те невинно потупили глаза. У края платформы затормозил поезд. Свободных мест практически не было.

– Садимся рядом! – повысила голос преподавательница.

Татьяна забежала вперед и пригласила всю группу:

– Вера Назаровна, в этом вагоне почти никого. Идемте скорее.

Наташа силилась прочесть надпись на вагоне, но не успела этого сделать – поезд тронулся. Кучно разместившись, обратили внимание, что немногочисленные пассажиры курят, не выходя в тамбур.

– Фу, – достала носовой платок педагог, – какое бескультурье! Даже в наших электричках чадить не позволяется.

Наташа напрягла память и вспомнила, что при входе в вагон висел знак дымящейся сигареты, а на других вагонах она была перечеркнута крест-накрест.

– Это вагон для курящих, – сообразила она. – Потому и пассажиров так мало.

– Вот что значит цивилизованная страна, – сменила тон Вера Назаровна. – Смотрите, как заботятся о людях и их интересах!

Недалеко от них с журналом в руках расположился солдат. Наташа с интересом рассматривала форму курильщика.

– Думаешь, самоволочка? – перевела ее немой вопрос Ирина. – Интересно, сколько лет у них служат? И в каких условиях живут?

– Сейчас узнаем, – Наташа пересела к парню и поздоровалась: – Guten Tag.

– О чем там шепчется Амелькова? – напряглась Вера Назаровна. – Кто ей позволил общаться с незнакомым человеком, тем более военнослужащим?

– А знакомых у нас здесь попросту нет, – заступилась Татьяна. – Думаете, Наталья вышла на прямую связь с резидентом и разглашает важную информацию?

От ужаса глаза ученой дамы выскочили из орбит. Она побледнела, стала задыхаться и схватилась за сердце:

– Да ты с ума спятила, Гуляева! Что ты себе позволяешь?

– Шутка, – улыбнулась студентка. – Пусть пообщается, попрактикуется в разговорном немецком, узнает о жизни рядовых солдат непосредственно из их уст.

Рядом с Наташей остановился проходивший пассажир и прислушался к разговору.

– Ну, вот, допрыгалась, – испугалась педагог. – Чует мое сердце, он из органов.

– Из внешних или внутренних? – уточнила Татьяна.

Вера Назаровна была готова ее растерзать:

– Не стоит говорить об этом вслух, – предостерегла она.

Тем временем немец в штатском присел на подлокотник Наташиного кресла и активно включился в беседу.

– Мало ему свободных мест, а еще говорят, культурная нация, – возмутилась Вера Назаровна и наклонилась к Татьяне: – Гуляева, переводи, о чем они там шепчутся.

– В разговорной речи я не сильна. Со словарем, пожалуйста…

– По-моему, мы зря паникуем, – вступила в разговор Ирина. – Если мужчина садится на подлокотник, он просто дает знать, что хочет познакомиться.

– А ты откуда знаешь? – окинула ее подозрительным взглядом старушка.

– Габи вчера говорила об этой традиции на семинаре по проблемам современной молодежи. Это привычный для немцев знак внимания.

– Надо Амелькову предостеречь, – дама от волнения вытерла шею носовым платком и достала из сумочки блокнот. – Напишем ей записку.

– Шифрованную. И отправим через связного? – уточнила Татьяна. – Зачем нарываться на международный скандал?

– А если ее вербуют? – подмигнув подругам, предположила Ирина.

От подобной мысли Вере Назаровне сделалось дурно.

– Мы же в братской стране, – с улыбкой успокоила Татьяна. – В дружественной.

– Но ведь контакт несанкционированный, – с новой силой заволновалась педагог. – Как бы она чего лишнего не сболтнула!

– Наташа – настоящая комсомолка! – заверила Татьяна. – Член бюро факультета, готовится вступить в партию. Неужели мы ей не доверяем?

– Господи, за что мне все это? – откинулась на спинку педагог. – Скорее бы домой!