Навстречу утренней заре

По словам доктора Шмидт, пациентов после таких травм необходимо некоторое время наблюдать. Убедившись, что Ники здоров, она оставила ему лекарство, стимулирующее деятельность мозга. Услышав об этом, Анна попросила музыканта показать ей это лекарство. В небольшой коробке была пластинка с ячейками для пяти таблеток. Одна таблетка отсутствовала.

– Ты уже принимал лекарство? – ведьма даже не пыталась скрыть свою тревогу.

– Да, – ответил Ники, удивившись ее реакции. – Что-то не так?

– И что ты чувствуешь? – продолжала спрашивать девушка, не обращая внимания на то, что, должно быть, ведет себя странно.

– Что ты имеешь в виду? – музыкант не понимал ее беспокойство. – Анна, все в порядке?

Она неопределенно кивнула и устремилась вслед за потоком своих мыслей. Очевидно, что эта Урсула Шмидт – ведьма, а таблетки явно непростые. Было необходимо срочно сделать их анализ и узнать, какой еще вред они нанесли организму Ники и как его излечить. Молодой человек все еще удивленно смотрел на Анну. Девушка взглянул на него и сказала:

– Мне нужно срочно уехать, – она незаметно спрятала коробку с лекарством в Эфире.

– Анна, в чем дело? Что не так с этими таблетками? Ты можешь мне объяснить? – недоумевал музыкант.

– Ники, – мягко произнесла ведьма, – я обещаю, что расскажу тебе обо всем, когда вернусь. А пока я хочу попросить тебя, пожалуйста, не принимай больше никакие лекарства, кто бы тебе их ни давал.

– Анна, я не понимаю…

– Я знаю, – перебила его девушка, – все это выглядит странно. Но, пожалуйста, – повторила она, – сделай так, как я сказала.

– Эх, – вздохнул музыкант, – возможно, твое поведение кажется мне необычным потому, что я еще не очень хорошо тебя знаю.

– Именно так, – улыбнувшись, ответила Анна. Она смотрела на молодого человека, и беспокойство, тревожившее ее еще секунду назад, исчезло. Ее взгляд загорелся таинственным, волнующим огнем, а ресницы едва заметно задрожали. Ведьма убрала руки за спину, приблизилась к Ники и поцеловала его, прикасаясь к нему только губами. Затем она подняла глаза и, с радостью убедившись, что ей удалось отвлечь музыканта от прочих мыслей, прошептала:

– Дождись меня.

Покинув квартиру молодого человека, Анна поднялась в воздух и меньше, чем через час уже была в замке. Не сообщая никому о своем прибытии, ведьма тут же поднялась в одну из башен, где находилась лаборатория ее отца.

Эта комната так же, как многие помещения в замке, была защищена заклинанием. Если какой-нибудь человек, не владеющий магией, заходил в нее, он видел там старую, пыльную мебель и ненужные предметы интерьера, то есть, совсем не то, что там было.

На самом деле в лаборатории хранились колдовские книги, множество артиклей, приспособленных Георгом для изучения Эфира и экспериментов с ним, а также несколько магических орудий, собственноручно изготовленных бароном.

В этой же лаборатории Фредерика занималась исследованием свойств растений и возможностей их использования в колдовских целях.

В детстве Анна часто присутствовала при опытах, которые проводили ее родители, и, как всегда, с интересом познавала новое. Георг и Фредерика поощряли это стремление дочери, охотно обучая ее всему, что знали и умели сами.

И вот, оказавшись в лаборатории, Анна достала из Эфира коробку с таблетками и принялась изучать их состав. Через три часа, проведя все необходимые манипуляции с лекарством, подвергнув таблетки химической и магической обработке и сверив полученные данные с «Колдовским справочником отрав», ведьма выяснила, что в этих таблетках – начальный компонент редкого, сложного и очень сильного приворотного зелья.

Чтобы оно сработало, необходимо в течение суток принять его дважды, и тогда, кроме обычного в таких случаях эффекта от использования приворотного зелья, между жертвой и ведьмой возникнет крепкая связь, неподвластная воздействию чужой магии. Несчастный становится настолько зависим от ведьмы, что чувствует все то же, что и она.

Узнав об этом, Анна тут же вылетела из замка. Она невидимкой мчалась обратно в Дюссельдорф с единственной мыслью в голове: только бы не опоздать. Преодолев половину пути за пятнадцать минут, девушка во второй раз за сегодняшний день почувствовала нарушение границ защитного купола и направила весь свой Эфир, чтобы лететь как можно быстрее. Она надеялась, что у Ники хватит благоразумия и осторожности продержаться оставшиеся до ее прибытия минуты. Анна понимала, что молодой человек не догадывается об опасности, которая ему угрожает, но мысленно умоляла его в этот миг помнить об обещании и дождаться ее.

Оставив позади Кельн, ведьма отсчитывала секунды, безуспешно пытаясь подчинить их ритму биение своего сердца. Еще мгновение – и вот Анна уже проносится над Рейном и резко сбавляет скорость перед открытым окном в квартире музыканта.

Приземлившись в пустой комнате и не заботясь о том, как ей объяснить свое появление, девушка бросается на кухню и замирает при виде того, что там уже произошло.

Ники спал, сидя за столом и положив голову на руки. Перед ним стояла чашка с какой-то темной жидкостью. Рядом с ним находилась ведьма, которая одержала победу в этой гонке и торжествующе улыбалась. Однако увидев яростный взгляд королевы и пламя вокруг ее ладоней, угрожающее сию секунду обрушится на злодейку, ведьма в ужасе отступила назад, поспешив произнести:

– Он погибнет, если ты убьешь меня!

Анна знала это, и поэтому ей не оставалось ничего другого, как смириться и уйти. Невидимкой она устремилась ввысь, как будто расстояние было способно изгнать из ее сердца это удушающее чувство поражения. И только начав замерзать и задыхаться, ведьма остановилась и посмотрела на Землю. В этот момент она казалась себе игрушкой в безжалостных руках судьбы и времени, не более могущественной, чем каждый из тех, кто населяет мир, лежащий далеко внизу. Сделав последний мучительный вдох, Анна отправилась в обратный путь.

На следующий день, очнувшись дома от тяжелого, бездонного сна, ведьма позвонила Жан-Пьеру. Коротко сообщив о том, что произошло, и решительно прервав друга, попытавшегося выразить свое сожаление, Анна сказала:

– Я хочу, чтобы ты нашел того, кто это все устроил.

– Ты считаешь, что эта ведьма не одна? – спросил француз.

– Я в этом уверена, – спокойно произнесла девушка.

– Ты права. Приворотное зелье огромной силы… – вслух размышлял Жан-Пьер. – Не каждый способен на такое колдовство. Конечно, дорогая, я сделаю все, чтобы его разыскать.

В течение следующих двух недель Анна была сосредоточена на делах дома и в Лондоне, запретив себе думать о Ники. Это оказалось непросто, но ведьма понимала, что королевский Эфир бессилен, пока музыкант находится под действием зелья.

Конечно, Анна могла бы сама найти своего противника и была готова тут же начать поиски, но, представив, что ей для этого пришлось бы часто бывать в Дюссельдорфе и наблюдать, как чужое колдовство до неузнаваемости меняет облик любимого человека, решила отказаться от этой идеи и обратилась за помощью к Д’Араго, рассчитывая на его связи.

И вот, ожидая ответа от Жан-Пьера, ведьма погрузилась в работу по организации очередного сезона в Эосберге и не позволяла своим переживаниям атаковать разум и отвлекать ее от дел.

В начале сентября, как обычно успешно приняв новых гостей, Анна отправилась в Лондон, чтобы присутствовать на предварительном показе новой коллекции Маргарет Сайм. Встречаясь с друзьями после этого мероприятия, девушка надеялась, что общение с ними также поможет отвлечься от жуткой смеси из чувств, которые она заставляла себя изо всех сил скрывать.

Не только тревога за Ники, растущая ненависть к противникам и злость на себя из-за бессилия и бездействия наполняли отчаянием и режущей болью сердце ведьмы. Анна испытывала дикую, отравляющую сознание и не подчиняющуюся никаким доводам рассудка ревность. Девушка убеждала себя, что Ники опьянен и не владеет собой, но не могла отделаться от навязчивых картин его неверности, беспрестанно врывающихся в ее воображение.

Расположившись на заднем сидении своего автомобиля, который вез ее из аэропорта Цюриха, ведьма ехала домой и не могла понять, почему ничто – ни прошедшие дни, ни работа, ни общение с друзьями, ни магия, ни самоконтроль и привычка все анализировать – не было способно вырвать ее из этого угнетенного состояния.

Когда Анна вошла в замок через парадный вход и поздоровалась с Ренате Кройц, девушкой-администратором, та сообщила хозяйке, что ее хочет видеть Хельмут Хойер, который три часа назад прибыл в Эосберг.

Удивившись неожиданному гостю, ведьма узнала, где она сможет его найти, и, поднявшись по лестнице, оказалась в длинном коридоре-галерее, посередине которого стоял директор «Мистерии» и рассматривал один из многочисленных портретов, украшавших стены замка. Анна обратила внимание на спокойный, несколько задумчивый вид Хойера, обычно не отличавшегося этими качествами. Поздоровавшись с девушкой, Хельмут указал рукой на портрет, на котором были изображены Георг и Фредерика, и сказал:

– Вы совсем не похожи на своих родителей.

– Так говорят все, кто видит этот портрет, – улыбнулась в ответ Анна.

– Знаете, я пока вас ждал, посмотрел на ваших предков. Так вот, больше всего вы похожи на него, – Хойер сделал несколько шагов и остановился возле портрета Лоренца фон Гарденау. – Должно быть, он тоже с легкостью очаровывал противоположный пол.

Ведьма усмехнулась.

– Так и было. Если верить моему отцу.

– Я смотрю на эти портреты и думаю… Они ведь все были написаны в разное время и разными художниками, – он вновь сделал паузу, – но есть в них сходство. И дело не во внешности, не в чертах лица… В ваших предках чувствуется… сила, энергия, что ли. И еще по их виду мне показалось, что они осознавали эту энергию и успешно ее использовали. В вас тоже она есть и даже больше, чем в ваших предках.

Девушка помолчала некоторое время, а затем спросила:

– Хельмут, зачем вы приехали?

– Анна, вы должны спасти его, – с мольбой в голосе выдохнул Хойер и, видя, что она качает головой, начал быстро и сбивчиво говорить. – Я не понимаю. Что между вами произошло? Ники никогда не принимал наркотики, по крайней мере, за те одиннадцать лет, что я работаю с «Мистерией». Я уверен, она нарочно его травит, этот доктор, Урсула Шмидт!

– Успокойтесь, Хельмут, – сказала Анна и со всем безразличием, на которое только была способна, добавила: – Ники – взрослый, разумный человек…

– Уже нет! Если бы вы только его видели! Музыка его больше не интересует, он не в состоянии записывать песни, не говоря уже о концертах. Два мы уже отменили, а впереди тур, – мужчина устало вздохнул.

– Но что я, по-вашему, могу сделать в этой ситуации?

Директор помедлил, взял себя в руки и уже более спокойно продолжил:

– Вы, наверное, думаете, что я волнуюсь из-за этих концертов, из-за того, что Ники перестал работать. Поверьте, у меня огромный опыт общения с разными музыкантами, я работал со многими группами. Но всегда уходил, когда чувствовал, что творчество превращается в рутину. Вначале все полны сил, глаза горят… а потом… как машины, – Хойер снова вздохнул. – С «Мистерией» все иначе. Я долгое время не понимал, что им позволяет все эти годы сохранять прежний запал и заражать им фанатов. Сейчас я знаю: это – удовольствие. Настоящее, понимаете? Глядя на Ники, веришь, что каждую минуту, неважно, в студии или на сцене, он занимается любимым делом. Я уверен, сейчас вы – это то, что дает ему силы и поддерживает его любовь к музыке на прежнем уровне.

– Вы преувеличиваете, – покачала головой ведьма.

– Нет, нет, Анна, – Хельмут поспешил ее убедить. – Я знаю, это выглядит смешно. То, что я считаю вас талисманом группы. Открою вам секрет, остальные со мной согласны, просто мне как пожилому человеку не так стыдно признаться в склонности к суеверию. Как бы там ни было… Анна, я прошу вас. Помните, тогда в Сан-Паулу, вы сказали, чтобы я обратился к вам, если возникнут трудности. К сожалению, это случилось. Я в отчаянии и не представляю, что делать, – закончил директор.

– Хельмут, – ответила ведьма, – я бы очень хотела успокоить вас, сказав, что сумею помочь и как-то повлиять на ситуацию, но боюсь, что…

– Я понимаю, Анна, – Хойер остановил ее, положив ладонь на ее руку. – Вам не нужно ничего мне говорить, – он сделал паузу, внимательно посмотрев на девушку. – Знаете, все же я уверен, что приехал к вам не зря.

Лучи восходящего солнца весело осветили изумрудные верхушки деревьев, покрытые утренней росой поля, заснеженные горные вершины вдалеке и черепичные крыши родного города во главе с остроконечным шпилем собора святого Бернара.

Несмотря на то, что начало сентября в этих краях всецело принадлежало лету, первые осенние предвестники – холодные рассветы и ветра – уже готовили природу к восшествию на престол ее величества своенравной и непредсказуемой, огненной и грациозной Осени.

Анна стояла на балконе своей комнаты и вспоминала осень в Берлине два года назад, когда она участвовала в съемках клипа. С того времени мысли об этой живописной поре отзывались в сердце ведьмы радостным волнением. Девушка с сожалением подумала, что сейчас эти приятные воспоминания противоречат ее мрачному настроению, во власти которого Анна по-прежнему находилась.

Разговор с Хойером два дня назад только усилил это состояние, потому что ведьма до тех пор, пока она не приняла решение о дальнейших действиях, предпочла бы не знать, что происходит с Ники.

Почувствовав нарушение границ защитного купола вокруг замка, девушка обернулась и увидела Жан-Пьера, приземлившегося на балкон рядом с ней. Поздоровавшись с Анной, Д’Араго тут же приступил к делу, о котором говорил ей по телефону, когда назначал встречу на балконе.

– Итак, я узнал, кто это, – сказал колдун и, видя, что Анна не выглядит заинтересованной, спросил: – Тебе это все еще нужно?

– Да, я тебя слушаю, – по-прежнему отстраненно произнесла ведьма.

– Анни, что с тобой? – Француз удивился ее поведению.

Девушка молчала. Она подошла к парапету и посмотрела вдаль.

– Знаешь, Жан-Пьер, – наконец проговорила она, – я чувствую, что устала.

– От чего? – колдун приблизился к Анне, готовый проявить участие.

– От всего, – не поворачиваясь к Д’Араго, отвечала ведьма, – от силы, которой я не могу воспользоваться, от разрушительных стремлений, о которых я постепенно забываю… – она сделала паузу и, взглянув на друга, с заметным раздражением в голосе продолжила: – Я устала от мыслей о его измене, в которой он не виноват.

Жан-Пьер обнял Анну и, когда она прикоснулась щекой к его груди, принялся ласково гладить ее по голове.

– Я знаю, милая. К сожалению, даже у разрушителей нет иммунитета против переживаний, – голос колдуна и движения его руки действовали на Анну успокаивающе. – Но с другой стороны, они тоже нужны. Как бы ты еще смогла почувствовать страдания других людей, если бы сама их не испытала?

Ведьма подняла на него глаза и в отчаянии произнесла:

– Но я не хочу! – сделав глубокий вдох, она продолжила: – Ты был прав, Жан-Пьер, я больше – не разрушитель. Моя… – Анна запнулась на миг, решив не употреблять слово «любовь», – мои отношения с Ники сделали меня слабой и уязвимой.

– Давай разобьем ему сердце, – улыбнулся француз. – Или нет. Как хочешь, – он посмотрел в глаза ведьмы и, убрав ее челку набок, нежно провел ладонью по ее щеке. – Если ты согласишься, я помогу тебе забыть его. Мы уедем из Европы, и я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Ты же знаешь.

Произнося эти слова, Жан-Пьер медленно приближался к ее губам. Анна на секунду позволила поверить, что ему удалось отвлечь ее от сомнений и заставить поддаться сиюминутному желанию. Ведьма едва приоткрыла рот, и ее дыхание замерло. И лишь за мгновение до того, как француз смог осуществить свое намерение, девушка прошептала:

– Ты пожалеешь, если сейчас прикоснешься ко мне.

– Я рискну, – также шепотом ответил Жан-Пьер.

Темное пламя зажглось в глазах ведьмы. Она уперлась ему руками в грудь, оттолкнувшись, оторвалась от пола и приземлилась на расстоянии двух метров. С довольной улыбкой Анна наблюдала, как колдун поспешно тушит воспламенившиеся лацканы своего пиджака в тех местах, где были ее руки. Приведя себя в порядок, Жан-Пьер усмехнулся и, ничуть не обидевшись, уверенно заявил:

– Я так и знал. Ничего с тобой не произошло. Ты такой же жестокий ребенок. Ведьма без сочувствия и жалости.

– Ты прав, – пожав плечами, ответила Анна. Она щелкнула пальцами, и на балконном столике появились две чашки кофе. Девушка села в кресло и, медленно выдохнув, ощутила, как нагревается внутри Эфир, очищая тело от волнений, ревности и тревог. – А теперь, – сделав глоток кофе, будничным голосом произнесла ведьма, – расскажи мне, что ты выяснил о колдуне, которого я убью.

– Узнаю тебя прежнюю, – улыбнулся француз. – Итак, его зовут Дарио Джулиани. Знакомое имя?

– Это сын того художника, итальянца, – не задумываясь, ответила Анна. – Ну что ж, хорошо. Это значит, что он – одиночка. Я имею в виду, что это – не организованная группа недовольных подданных, а всего лишь банальная месть.

– Ну, дорогая, на твоем месте я бы не торопился его недооценивать, – сказал колдун и пояснил: – Он – некромант, невероятно силен. Таких не было уже давно.

– Ох, Жан-Пьер, – пренебрежительно махнула рукой ведьма, – ну, сколько можно уже трепетать перед некромантией! Может, сто лет назад это и было чем-то загадочным, могущественным и опасным. Но все изменилось. И я собираюсь доказать это.

– Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что это – слова восторженной, легкомысленной и наивной ведьмы.

– Что сказать, я рада, что ты знаешь меня хорошо, – с улыбкой ответила на это Анна.

– Ты собираешься призвать паладинов, чтобы они исполнили свой долг?

– Вот уж нет! Не хочу лишать себя удовольствия собственноручно его уничтожить. И, кроме того, я сомневаюсь, что рыцари еще помнят, в чем состоит их долг. Прошла тысяча лет. Все изменилось, поэтому вряд ли стоит рассчитывать на их верность.

– Все равно, что бы ты ни говорила, ты не должна делать это одна.

– Жан-Пьер…

– Нет, послушай меня, прошу, – перебил ее колдун. – Этот некромант скрывается в своей усадьбе в деревне недалеко от Неаполя. Ты бы видела, какую он создал защиту вокруг дома! Духи всех похороненных на ближайшем кладбище людей плотной стеной окружают усадьбу. Сквозь них не прорваться, ими нельзя управлять, не владея некромантией. Их не убить, – усмехнулся Д’Араго, – они уже мертвы. Боюсь, что силы одного королевского Эфира не хватит. Что ты на это скажешь?

Анна задумчиво смотрела сквозь друга. Не дождавшись ее ответа, Жан-Пьер продолжил:

– В общем, я должен поехать с тобой. Кстати, этого хочу не только я.

– Нет, я не стану рисковать твоей жизнью и жизнью Луизы, – твердо заявила ведьма.

– А я говорю не о Луизе, – интригующе улыбнулся француз.

– Вот как? – тут же заинтересовалась Анна. – И кто же этот доброволец, готовый умереть за королеву?

– Ты можешь смеяться, но это Джеймс Уоллингфорд, – ответил колдун и, видя ее удивление, добавил: – Между прочим, это он нашел Джулиани.

– Так, – остановила его ведьма. – А вот это – серьезный повод для сомнений. Действительно ли мой противник – этот итальянец, или это Уоллингфорд хочет, чтобы я так думала?

– На этот счет можешь не волноваться, – успокоил ее Жан-Пьер. – Я сам все проверил.

– Все равно, я ему не доверяю. Наверняка, он хочет не помочь мне, а посмотреть, как я потерплю поражение в борьбе с некромантом.

– Вот поэтому я прошу тебя взять меня с собой, – повторил француз.

Анна некоторое время обдумывала его слова, а затем, приняв решение, сказала:

– Ты можешь поехать, если считаешь нужным. Но я не хочу, чтобы ты или Уоллингфорд вмешивались в то, что там произойдет. Ты знаешь, так или иначе я не позволю вам это сделать.

Джеймс

До рассвета было еще далеко. Небо лишь едва-едва посерело и как будто слилось с белесым неподвижным покровом тумана, неравномерными слоями застывшего над пшеничными полями, холмами, дорогами и побережьем. Эту картину Джеймс наблюдал каждую ночь в течение неполной недели, пока жил в арендованной им вилле у моря и ждал явления королевы.

Уоллингфорду было известно, что ее ждал не только он, ведь этот туман, искусственно созданный магией, свидетельствовал о том, что колдун, осмелившийся задеть интересы королевы, готовится вступить с ней в очное противостояние.

Белая непроницаемая мгла окружала его усадьбу, расположенную на холме. Непосвященный человек всего лишь удивился бы такому редкому природному явлению, но Джеймс также, как Жан-Пьер Д’Араго, который вместе с Уоллингфордом в эту ночь скрывался в посадке кипарисов в двухстах метрах от усадьбы, знал, что это – бесплотные призраки умерших непреодолимой стеной защищают убежище Джулиани, и даже видел расплывчатые очертания каждого из них.

Сегодня их концентрация была особенно велика, и оба колдуна чувствовали, что не уверенность в своих силах, а страх владеет итальянцем, и его напряжение достигло предела.

– Как ты думаешь, она уже здесь? – спросил Джеймс.

– Кто знает, – ответил Д’Араго, вглядываясь в туман. – Скорее всего, мы поймем это только, когда сражение начнется.

Как будто услышав его слова, сильнейший стремительный разряд молнии, пронзив ослепительным лучом небеса, ударил в центр защитного призрачного купола. Это потревожило духов. Они пришли в движение и принялись метаться, не вырываясь, однако, за пределы защиты, которая ничуть не пострадала.

Магический луч королевы, остававшейся невидимой, рассыпавшись на искры, соскользнул к земле, разогнал туман на сотню метров вокруг и едва не сбил с ног колдунов, приковавших свои взгляды к усадьбе, которая сейчас выглядела как дымящееся блюдо, накрытое стеклянной крышкой.

Между тем призраки остановились и вновь неподвижно застыли. В этот момент на купол обрушилась еще одна молния, за которой тут же последовали новые, в течение пяти минут непрерывно испытывавшие защиту.

Джеймс смотрел по сторонам, пытаясь найти Анну, но она по-прежнему хранила невидимый облик. И вот в одной из атак королева наконец явила себя.

Она находилась в воздухе и была одета в джинсы и черную рубашку – словом, так как будто отправилась на прогулку. Ее лицо было спокойным и не более сосредоточенным, чем обычно, к примеру, на заседании совета акционеров.

Ведьма взяла небольшую паузу, а затем, уже не пытаясь преобразовывать свою магию в грозовые разряды, сосредоточила Эфир в ладонях и выстрелила мощным лучом в невесомую стену, надеясь разорвать хотя бы одно звено в этой призрачной цепи, опутывавшей убежище.

К сожалению, даже эта атака не причинила защите никакого вреда. Видимо, почувствовав свое превосходство, Джулиани решил перейти в нападение.

Духи десятка умерших отделились от своих соратников и, зарядив свои бесплотные тела электрической энергией, окружили Анну кольцом, грозящим ей физической и магической расправой. Ведьма секунду озадаченно смотрела на своих призрачных противников, а когда они начали к ней приближаться, мгновенно создала вокруг себя магическое пламя.

Духов это не остановило. Они ринулись на королеву, обжигая свои тела. Заметив, что призраки не так неуязвимы, как казалось вначале, Анна увеличила силу огня и теперь уже направляла его прицельно на каждого из атакующих. Пламя разрушало их медленно, и ведьме с огромным трудом удавалось сохранять мощность огня. Было видно, что девушка находится на грани своих возможностей.

Ее волосы потемнели и отросли до своей настоящей длины, вернув королеве силы, затраченные на их сокрытие. Благодаря этому Анна смогла за несколько секунд сжечь без остатка всех призраков.

Однако когда она попыталась использовать магическое пламя для разрушения защитного купола, стена из духов умерших, как и прежде, осталась непреодолимой.

Тогда ведьма прекратила всякие попытки воздействовать своей магией на купол, подлетела ближе к нему и, очевидно, решив сменить тактику, принялась двигаться вокруг призрачной стены. Сосредоточенно вглядываясь в лица духов, королева как будто хотела кого-то найти.

– Она, что, ищет некроманта? – удивился Джеймс.

– Вряд ли, – ответил Д’Араго и вдруг догадался, – я понял, она ищет художника. Он ведь был здесь похоронен.

И действительно, в этот момент Анна остановилась напротив одного из призраков. Уоллингфорд отчетливо видел, как изменился ее взгляд. Она улыбнулась, и ее глаза интригующе заблестели. Ведьма подняла перед собой руку, и вокруг ее ладони медленно закружились сверкающие крупицы Эфира. Анна выпрямила ладонь, и от ее пальцев пролегла искрящаяся дорожка в сторону призрака старшего Джулиани.

Едва Эфир королевы коснулся его духа, как тот отделился от своих сородичей и двинулся навстречу ведьме. Он протянул ей свою бесплотную руку и поманил за собой. Анна последовала за ним и беспрепятственно прошла сквозь стену из призраков.