Последняя афера

– Я прошу прощения за причиненные мной неудобства, – будто почувствовав ее раздражение, залепетал мужчина, – Мне жутко стыдно. Надеюсь, вы не сильно опаздываете?

– Ничего страшного, поверьте, – соврала она, – если что, меня подождут.

– Как же не удобно, вы бы только знали! – продолжал распыляться гость, – Я несколько раз пытался откатить машину с проезда, но все усилия псу под хвост. Видно, и ручник заклинило.

– Не переживайте вы так. Все в порядке, правда. Надеюсь, вам удастся починить машину.

– И я надеюсь на это. А не починю, так будет уроком. Хочешь, чтобы техника служила тебе – будь любезен ухаживать за ней. И ведь в людских взаимоотношениях также: если пренебрегать уважением к человеку, то и добра от него не жди.

– Интересная аналогия. Я абсолютно согласна с вами по этому поводу.

– А главное ведь то, что пока сам не вляпаешься в такую вот передрягу, умом не поймешь. А еще говорят, на ошибках учатся. Да разве умный станет совать голову в крокодилью пасть, чтобы понять, что в следующий раз так делать не стоит?

– Думаю, не станет, – без энтузиазма, не скрывая утомления и неприязни, ответила Милада.

– Вот, и я о том же! Одним словом, дурак. Скажите, вы замужем?

Сложившаяся ситуация начинала ей надоедать.

– Да, – ощутимо нервным тоном, резко отрезала Милада, – И к слову о муже, он вот-вот вернется с работы и мне бы очень не хотелось, чтобы вы были здесь к тому моменту. Он у меня крайне ревнив. Поэтому могли бы вы позвонить своему другу и попросить его поторопиться?

– Вот и вы туда же. Пока крокодил не тяпнет, так и будете свою рыженькую головку ему в пасть совать.

Милада попыталась было воскликнуть в возмущении на его необоснованно неприемлемый тон, но мужчина продолжал.

– О чем я только что и говорил. Вза-и-мо-от-но-ше-ни-я, – он протянул по слогам, – Вы ведь, наверняка, не желаете, чтобы я вас обидел, а сами мужем меня запугать пытаетесь. А если бы я вас пугать начал?

Милада насторожилась. Голос незнакомца более не казался доброжелательным, а напротив, начинал навеивать страх. «Вдруг, это маньяк», – подумала она. Нужно было сгладить чрезвычайно острые углы, а затем занять более безопасную позицию – здесь она, определенно, была в тупике.

– Вы меня неправильно поняли, – мягким голосом, словно успокаивая взбешенного зверя, отозвалась Милада, – Я вовсе не запугивала вас. То было деликатной просьбой, призывом на ваше понимание. Ведь если он увидит вас, то это я подвергнусь допросам и подозрениям. Вам же совершенно ничего не грозит.

– Звучит обнадеживающе, – ответил гость, – Мы оба с Вами находимся в неприятной ситуации, практически, в одной тонущей лодке. Вы не можете покинуть свой дом, а я, также застряв возле вашего, не могу попасть в свой. Так, давайте же не будем усугублять положение дел, а наоборот, скрасим казус приятной беседой?

– Весьма мудрое предложение, – покорно согласилась Милада.

– Скажите, Милада, вы любите фотографировать?

– Простите? – она опешила, – Откуда Вам известно мое имя?

– Боюсь, я вас не понимаю, – нахмурив брови, изумился незнакомец.

– Вы назвали меня Миладой. Как вы узнали, как меня зовут? Вы знакомы с моим мужем? – ее лицо застыло в удивлении, смешанном с яростью.

– Ах, вот оно что! Теперь ясно, – расплывшись в улыбке, проголосил мужчина, до сих пор стоявший в том же самом месте, – Я сказал «Милашка». Ми-ла-шка, – он вновь произнес с выражением.

– Боже… Как нелепо, – теперь ей самой стало смешно.

В это время на автомобиль мужчины пал посторонний свет. Милада услышала звук мотора. «Хоть бы это был его друг!» – мысленно простонала она. Ей очень хотелось попрощаться с этим мужчиной, как можно скорей. «Можно было бы и на такси уехать. Но ведь я и дом спокойно не смогу оставить, пока он тут ошивается.» – подумала она. Машина проехала мимо. Это был кто-то другой.

– Милада, – акцентировав внимание на последнем слоге, снова заговорил высокий мужчина, – Если позволите. Вы не ответили на вопрос о своем отношении к фотографированию.

– Да, фото… Никогда не увлекалась самостоятельно, но смотреть красивые фотографии люблю.

Незнакомец неожиданно отвернулся и зачем-то полез в свою машину.

– Мне, конечно, еще далеко до профессионала, но многие хвалят, – выползя наружу уже с каким-то конвертом в руке, сказал мужчина и начал медленно приближаться к Миладе, – Не бойтесь, прошу. Просто оцените мои работы, вы ведь любите красивые фотографии.

Он передал ей конверт через открытое окно и Милада, с поддельным любопытством принялась распаковывать его. Когда она увидела первую фотографию, её лицо остолбенело в ужасе.

– Красиво, правда? – спросил он, – Девушка на фото фантастическим образом похожа на вас. Если бы я не знал вашего мужа в лицо, то принял бы её за вас, честное слово. Ведь мужчина на фото с ней, явно, не ваш муж, значит, и девушка с ним – не вы. Разве уж только это был ваш любовник. Но вы же не стали бы изменять своему мужу, правда?

В ответ Милада не могла вымолвить ни слова. К горлу подкрался твердый ком, а к глазам накатывались слезы. Ее руки тряслись, но она продолжала смотреть на фотографии. На них были запечатлены вчерашние события. Ресторан, крыша, спальня Грека – все до мельчайших деталей. Чем она думала, когда пошла на свидание с ним? Почему они не закрыли шторы? Почему она не почувствовала, что за ними следят? Кто этот человек, стоящий рядом с её машиной и что ему нужно?

– Да, у меня еще есть видео, – продолжал незнакомец холодным тоном, – Да только вот жаль, не смогу показать вам – камеру дома оставил.

Миладе вдруг стало очень холодно. Дрожь в её теле не унималась. Она опустила веки и слезы покатились по её бледным бархатным щекам, оставляя за собой чёрные линии потекшей туши. Смяв все фотографии, она бросила их на заднее сидение.

– Кто вы такой? – дрожащим голосом обратилась она к нему.

– Я ваш спаситель. Ангел-хранитель, если пожелаете. Герой, вызволивший вас из крокодильей пасти и напомнивший вам о том, что такие опасные игры неминуемо ведут к несчастью. Теперь ваше право выбирать: продолжить борьбу за собственную смерть или вынести из этого урока разумеющиеся выводы и остановиться.

Милада ничего не отвечала. Ей было трудно совладать собственными эмоциями.

– Я – частный детектив, – продолжил он, – Ваш муж нанял меня на период своего отсутствия. Но я не хочу портить вам жизнь и поэтому, я здесь. Поверьте, мне ничего не стоит прямо сейчас выслать ему электронные копии всех снимков и видеоматериалов и тогда, будьте уверены, развод неизбежен, а все имущество по праву принадлежащее ему, будет возвращено до последней единицы под контролем суда. И микроволновку не отсудите, не говоря о вашей прекрасной машине. Не жалко будет потерять все и вернуться к маме в однокомнатную квартирку?

– Что вы хотите от меня? Зачем вы пришли? – тихим стоном, еле выговорила Милада.

– Я ведь уже сказал, я пришёл помочь вам на взаимовыгодных условиях.

Милада молча уставилась в руль. Она пыталась найти выход из этой западни, но все пути позже или раньше все равно приводили к необратимому проигрышу. Она даже подумала об убийстве, но и там были явные минусы. К тому же, она бы не решилась на такой шаг. "Может, если я сама расскажу все мужу, он меня простит?" – вдруг, посетила мысль её голову, – "А с другой стороны, разве он стал бы нанимать детектива, если бы мог простить измену. Боже, он нанял это урода, чтобы тот следил за мной. Как это подло и низко!" – волна истерики вновь нахлынула на неё.

Несколько минут детектив стоял молча, дав Миладе возможность прийти в себя. Когда она успокоилась, он сострадающе выдохнул и заговорил.

– Милада, это не конец света. Вы поступили подло по отношению к любящему вас человеку, да. Но у вас есть шанс исправить ситуацию. Я могу и хочу помочь вам. Если Вы согласны, мы обговорим все детали нашего сотрудничества и в эту же секунду я исчезну из вашей жизни, унеся с собой в могилу все снимки и вашу дурную репутацию.

Ее взгляд по-прежнему был с безразличием уставлен на руль. Со смирением в голосе она дала детективу позволение озвучить условия.

– Пять миллионов рублей на банковский счёт в течении следующей недели, до воскресения. Вы завтра же звоните своему любовнику и прощаетесь с ним. И конечно же, вы никому не рассказываете о нашей встрече. Ни мужу, ни любовнику, ни подруге, ни вашему парикмахеру, ни бармену, никому.

– Где же вы прикажете мне взять пять миллионов? – с безразличным спокойствием тихо прошептала Милада.

– Мне плевать, где вы их возьмёте. Продадите свою машину, достанете из сейфа или сэкономите на косметике. Это уже ваша забота. Для меня важно, чтобы они были на счету до воскресения.

– А где гарантии, что вы не предоставите все доказательства мужу, после того, как получите деньги?

– Я не производитель бытовой техники, милочка, чтобы давать вам гарантии. Но дабы развеять ваши сомнения, скажу, что моя плата за услуги фиксирована и не зависит от результата моей работы. Своё я уже получил.

– И теперь вы хотите получить больше. Хитро… – она с иронией улыбнулась, словно вспомнила приятное мгновение давно забытых лет.

– Напоминаю, это не шантаж, а помощь. Я иду на риск, нарушая свои полномочия. Вы вправе отказаться, но в этом случае можете уже сегодня начинать собирать чемоданы.

– Мне нужно остаться наедине и все обдумать, – сказала она и переключила автомат на заднюю передачу.

Заехав обратно в гараж, она заглушила двигатель и вышла из машины. Ее ноги подкашивались. С трудом удерживая равновесие на каблуках, она прошла в тоже место, откуда только что отъехала.

– Завтра в полдень я звоню вашему мужу. До этого момента у вас есть время сообщить мне, какую из двух версий ему следует знать. Убедительно призываю вас воздержаться от глупых поступков. Насолить вы сможете только себе, так как вина здесь исключительно ваша. Помните, что я говорил про взаимоотношения. Не портите себе жизнь. Только дураки учатся на собственных ошибках, поэтому будьте аккуратней при выборе. Номер моего остового написан на конверте. Доброй ночи.

С этими словами детектив ушёл. Он сел в свою иномарку, завёл двигатель и умчал прочь, оставив Миладу один на один с сжирающей её тишиной.

Она закрыла гараж и вернулась в дом. Напрочь забыв о встрече с Аней, она, будто призрак, молча проникла в ванную.

Только когда она встала под тёплый душ, ступор смог оставить ее. Ее внутренний голос вновь проснулся.

"Как же меня угораздило вляпаться в такое дерьмо? Вот ведь тварь! Ещё как преподносит-то красиво: "я пришёл помочь вам." Сука! Ты пришёл, чтобы получить премиальные за свою хитровы*банность! Тварь! Мразь проклятая, чтоб ты сдох!" – мысли вырывались в крик, а кулаки с силой врезались в настенную керамическую плитку.

Когда истерика ушла, Милада вышла на балкон, чтобы выкурить сигарету. Едва закурив, она начала кашлять от едкого дыма. После двух затяжек, она уже не могла продолжать курить и затушила окурок в пепельнице.

"Так…", – успокаивающе она прошептала самой себе, – "пять миллионов рублей – это не много. Найти их мне не составит труда. Ну, да, получу по шее, что сказать. Но ведь могло быть намного хуже."

Полночи она сидела в кресле в кромешной тишине и пила виски со льдом. Кривясь от горечи, она время от времени выругивалась вслух.

В четыре утра она отправила сообщение на номер, оставленный детективом на конверте. Содержание было следующим: "Деньги будут до воскресения."

Глава 6

– Повторить? – неожиданно прозвучал голос бармена.

– Нет-нет, мне пока хватит, – разглядывая тающие куски льда, блестящие в стакане только что допитого мохито, отозвался Грек.

Бармен с прищуром разглядел Грека, словно пытался уличить его в какой-то лжи, после чего вернулся к своим стеклянным инструментам и принялся флейринговать.

Грек изображал отчужденность, показывая всем своим видом, что жонглирование бармена ему совершенно не интересно. По-прежнему тупясь в кубики льда, периферийным зрением он мог заметить, как тот старается, метая предметы все быстрее, все выше, все изощреннее. Ему хотелось понаблюдать за этим представлением, но не настолько, чтобы своим вниманием делать ему комплимент.

"Не заслуживаешь ты восхищения, бармен", – злобно шептал он про себя, – "Перед кем он выделывается? Кроме меня здесь никого нет. Зачем же этот цирк, если единственный присутствующий игнорирует происходящее? Или что, это такой вызов? Мол, смотрите, какой я гордый, мне овации ваши не сдались, для меня жонглирование – вовсе не сложное дело, а природно-естественное умение, я и чай себе дома так наливаю. Выпендрёжник!"

Когда бармен закончил, мысли Грека уже заняла Милада. Он испытывал то, что было вовсе не свойственно такому прагматичному и расчётливому человеку, как он – он скучал по ней. Скучал так, как ни по кому, никогда не скучал. Родителей своих он видел раз в два, а то и в три года. Серьезных отношений он не начинал – ему это было ненужно. Но сейчас он впервые почувствовал привязанность к человеку и это несло невыносимую горечь.

"Черт, как же она прекрасна," – думал он, – "Действительно хороша собой. Ее тело, ее лицо… А как же она хороша в постели!"

Тяжело вздохнув, он посмотрел на настенные часы, стрелки указывали на три.

– Бармен! – крикнул он.

Бармен, зачем-то разглядывавший винную карту, повернулся к Греку, подняв брови вверх и застыв в такой таинственной полуулыбке, как будто пытаясь подстегнуть Грека на какое-то мелкое, но весёлое преступление.

– Во сколько вы закрываетесь?

– Мы работаем до последнего клиента, уважаемый, – в его тоне действительно звучало неподдельное уважение к собеседнику, что несколько польстило Греку.

– Ну-с, – протянул он, – тогда, давай повторим.

Бармен натянул улыбку до ушей и оживленно, с пущим энтузиазмом принялся за своё любимое занятие.

Шоу длилось меньше минуты, после которой он поставил стакан с мохито на дубовую поверхность барной стойки и, облокотившись на неё, слегка склонился над Греком.

– Расстался с девушкой? – с долькой сочувствия спросил он.

– Что-то вроде этого.

– Вот, что я тебе скажу: алкоголь не лечит сердечные раны, а вот разговор по душам – да. Я много разных историй слышал, и поверь мне, ни один из бедолаг, страдающий от несчастья, не покинул стены этого бара, оставшись без ответа на интересующие его вопросы, после беседы со мной.

– Отличная реклама, – вытянув большой палец вверх, весело ответил Грек, – но у меня все хорошо, правда.

– Как знаешь. Но помни, если потребуется исцеление, я к твоим услугам.

Грек и сам не знал, что его тревожит больше. Невозможно вылечить то, что невидимо. Да, и нужно ли было ему это исцеление или его душа окончательно сгнила, он не понимал.

Когда сзади кто-то неожиданно положил руку на его плечо, он подскочил от испуга и громко выругался.

Сзади раздался весёлый смех, принадлежавший детективу, владельцу тёмной иномарки, недавно покинувшей дом Милады.

– Идиот! Чуть до сердечного приступа не довёл!

– Кто же предполагал, что ты стал таким шуганным? – прозвучало в ответ, – пойдём, уединимся.

Вставая, Грек кивнул бармену, чем и тот повторил в ответ.

Они ушли вглубь зала, подальше от барной стойки, высокий мужчина в кожаном пальто с уставшим выдохом уселся в кресло и сразу же закурил сигарету.

– Ну, рассказывай, – полушёпотом промолвил Грек, – Не томи. Я два часа тебя ждал.

– Я думаю, все хорошо, – ответил мужчина.

Его вид был измотанным, но движения и речь выглядели плавными и размеренными.

– Что, хорошо, Вань? Рассказывай!

– Не нервничай, Грекушка, – также спокойно и медленно протянул Ваня, – Я приехал, мы поговорили, номер ей оставил, обозначил сроки, ответа ещё не было. Пока ждём.

– Так, а что же тогда хорошего? – нервно прорычал Грек, – Что, Ваня, хорошего, если она даже не ответила?

– А что плохого, дорогой мой? До полудня ещё уйма времени, историю она приняла. Сейчас красавица взвесит все "да" и "нет", подумает, примет решение и ответит. Ты сам назначил встречу на сегодня, сам был инициатором отказаться от телефонных разговоров и смс, а сейчас закатываешь истерику, брызжа слюной по поводу того, что, видите ли, долго ждал, результатов нет, – он вальяжно затушил сигарету о пепельницу и продолжил, – Тебе бы нервишки подлечить, друг мой. Что с тобой стало? И чего ради такая конспирация?

– Не знаю, Вань.

Он высунул соломинку из коктейля и залпом осушил стакан. Слегка поморщившись резко выкинул:

– Думаю, это будет последний раз.

Иван тут же разразился злым смехом. Злым настолько, что Греку в какую-то секунду стало не по себе.

– Сколько раз я уже это слышал, – иронично пропел он, – Ну, что на этот раз? Твою душонку вдруг настигла острозубая совесть? Или рыженькая принцесса вскружила твою менингитную голову? Может, импотенция всему виной? Расскажи мне, что тебя гложет и с каких пор?

– Не знаю я, – припав лицом к ладони, жмурясь, словно от головной боли, простонал в ответ Грек, – Понимаешь, последнее время со мной происходит что-то неладное. Меня не покидает ощущение паранойи, – он пододвинулся ближе к собеседнику и вновь заговорил шёпотом, – мне кажется, что меня кто-то преследует.

– Ничего удивительного я в этом не наблюдаю, твоим симптомам имеется вполне рациональное объяснение.

Такой ответ, очевидно, удивил Грека. По всей видимости, он не ожидал увидеть такую спокойную реакцию, будто бы Иван точно знал, что с ним происходит.

– Ну-ка, доктор, поведайте, пожалуйста, – недоверчиво промямлил Грек.

– Не ёрничай ты, а лучше закажи себе ещё стакан чего-нибудь покрепче и выслушай мое мнение на этот счёт.

– Ты говоришь почти, как этот бармен.

Грек подчинился, и, кликнув молодого парня за барной стойкой, заказал на этот раз два "Белых Русских".

Когда бармен принёс выпивку, оба чокнулись и отпили от краев. Грек с неким облегчением откинулся на спинку стула и, обращаясь к собеседнику, вопросительно качнул головой, дескать, продолжай.

– Во-первых, друг мой, – мягко, с врачебной любовью начал Иван, – твоя работа изначально требует от тебя быть объектом слежки и наблюдения, которые не ограничиваются только лишь на твоих походах в рестораны и кино, но и охватывают твою интимную жизнь, во всех её проявлениях и сокровенных деталях. Стоит ли мне сообщать тебе о том, что такого рода стресс, несомненно, оказывает колоссальное влияние на твою хрупкую, нежную психику, внушая твоему сознанию столь беспокоящее тебя чувство паранойи?

Грек собирался было что-то сказать, но Иван резко остановил его жестом руки и продолжил.

– Ты вжился в эту роль шпиона, ты привык к тому, что каждое твоё действие фиксируется объективом фотоаппарата, а каждое твоё слово записывается микрофоном. Вспомни, какой ты испытывал дискомфорт в первый раз. Как там её звали? Альбина, да? Помнишь, как долго тебе приходилось привыкать к этой игре? Вот, дорогой мой, ты и привык. И привык настолько, что теперь даже в самые скучные бытовые моменты своей жизни, ты мнишь себя объектом слежки. Но ты не Рихард Зорге, друг. Уж мне, будь в этом уверен, вовсе не интересно, как ты сидишь в своём пыльном офисе, играешь в бильярд со своими друзьями или подтираешься в сортире, думаю, никого другого это также не интересует. И наконец, во-вторых, ты не служитель божий и мы оба с тобой понимаем, что такие деяния, хотя бы с юридической точки зрения невозможно расценивать, как правильные. А это, дорогой мой, дополнительный стресс.

Когда он закончил, они вновь чокнулись стаканами и отпили горького напитка. Около минуты оба молчали, были слышны лишь приятный звон бокалов со стороны бара и нежный французский вокал поверх новомодной клубной музыки, тихо игравшей из акустической аппаратуры. Иван пристально смотрел на озадаченное лицо Грека, угадывая его мысли, пока тот всверливал острый взгляд задумчивых глаз в поверхность стола.

– Ты говоришь, стресс, – неожиданно начал Грек, – хорошо, пусть так. Но что он, вплоть до галлюцинаций может довести?

– А ты галлюцинируешь? Мерещатся драконы, демократия и ровный асфальт?

– Я дважды видел одного и того же человека в таких местах, какие никак не связанны между собой.

– Ах, вот оно что! Выходит, женщина, с которой я просыпаюсь по утрам на протяжении семи лет, всего лишь глюк. А я уж было начал подозревать себя в безрассудной глупости допущении женитьбы. Ну, спасибо, Грекушка, развеселил. Ты сам себя слышишь? Разве ты не понимаешь, что это абсурд?

Грек согласился с ним. Действительно, слова Вани не были лишены здравого смысла и звучали весьма убедительно. Но в то, что встреча с тем человеком в лифте, а затем и в метро, была чистой случайностью, Грек напрочь отказывался верить. Это вовсе не было похоже на случайность. Он точно знал, что тот следил за ним. Возможно, он следит за ним и сейчас. Прямо здесь, в этом баре. С этой мыслью Грек испуганно раскрыл глаза и принялся сканировать темное заведение. И вновь прежнее чувство тревоги вернулось. Увидев бешенные глаза Грека, Иван застыл в вопросительной гримасе, но не проронил ни слова, он с изумлением наблюдал за его поведением, словно опасаясь какой-нибудь глупой выходки. Изучив каждый угол помещения, не обнаружив никого постороннего, кроме засыпающего на стуле бармена, Грек успокоился и только тогда вновь заговорил.

– Вань, ты уверен, что муж Милады не в городе?

– Уверен, – с раздраженным выдохом прохрипел Иван.

– Может, это чей-нибудь другой муж?

– Подумай сам, друг. Будь это чей-то муж, узнавший каким-то способом об измене своей жены с тобой, разве бы он не расколотил тебе голову при первой же встрече?

– Может, и расколотил бы, а может и нет, – озадачено ответил Грек.

– В общем так, – Иван задумчиво почесал широкий подбородок, подбирая необходимые слова, – мы заканчиваем начатое, и, как только все уляжется ты берёшь на работе отпуск и улетаешь на юг. Отдохнёшь, развеешься, попутешествуешь. А я пока займусь тут своими делами. Тебе нужно расслабиться, сменить обстановку, понял?

Грек утвердительно покачал головой. Он понимал, что Иван прав. Нужно было отдохнуть. Но излечит ли его отдых от этой панической мнительности или все останется также, он мог лишь предполагать. Он представил красивый песочный пляж, окутанный ярко бирюзовым морем на фоне чистого, теплого неба, аккуратно окруженный пышными зелеными пальмами и попытался вообразить свои ощущения. Он окунулся в это летнее тепло не только мыслями, но и телом, и своей душой. И вот, он уже далеко от спящего бармена, далеко от ночного сверкающего города, от своего забитого бумагами рабочего кабинета, в плавках и панаме тает под горячим солнцем. Под изысканные крики чаек и будоражащий шум прибоя, он с жадностью вдыхает соленый морской воздух во все легкие и слышит запах свободы. Теперь он в безопасности, теперь его никто не преследует. Свежий запах свободы. Но где же запах счастья? Он не слышит его, не видит и не осязает. Он начинает судорожно метаться по песчаным просторам, испуганно выискивая глазами это счастье то на небосводе, то в узорных листьях пальм, то в улыбках отдыхающих, то в бамбуковых хижинах, то в запахах, то в звуках, но нигде его нет. Ощущение полной свободы, в отсутствии счастья начинает пугать, он чувствует себя крошечным и беспомощным. В этом райском уголке, вдали от того лифта, от метро и мрачных пустых глаз следящего за ним незнакомца, посреди счастливых отдыхающих он стоит совсем один, такой же свободный, как и единственный выживший после катастрофы, оказавшийся посреди бесконечно пустого океана. Нет, все не так. Он вынырнул из океана своих фантазий, едва не захлебнувшись соленым одиночеством. Перед его глазами сидел серьезный Ваня, допивающий содержимое своего стакана, прежний полумрак рассеивался только что зажженным ламповым светом. Бармен с помятым ото сна лицом говорил с кем-то по мобильному. Пустые столы со стульями смиренно ожидали следующих посетителей, а входная уродливая железная дверь, бюджетным образом замаскированная под стиль стимпанка, – как бы напоминая Греку об изученной наизусть дороге домой, в изученную до каждой складки пастель, с наперед известными предсонными мыслями, – показывала всю убогость его существования. Он был рад вновь оказаться здесь, где ничто не обещало ничего прекрасного, а значит и не угрожало лишением этого.

Иван внезапно оживился. После нескольких неуклюжих движений он вытащил телефон из переднего кармана джинсов и уткнулся в светившийся дисплей, после чего протянул его Греку. В графе «Имя отправителя» черными буквами светилось имя Милада. Ниже был текст: «Делаем будет дл воскрес».

– И что это значит? – спросил Грек.

– Думаю, это значит, что девочка изрядно пьяна. А еще, это может значить, что деньги будут до воскресения.

***

Выйдя из бара и попрощавшись с товарищем, Грек предпочел не вызывать такси сразу, а пройтись пешком пару кварталов. В разговоре с Ваней он упомянул о своей паранойе, но ведь это была не единственная проблема. Вдобавок к первой, имелась ещё и вторая, в виде глубокой симпатии к той, которую он совсем недавно безжалостно втянул в аферу. И теперь помимо горечи о грядущем расставании, его чувства тревожило и, незнакомое ему прежде, угрызение совести. Он умышленно умолчал о своих чувствах в сегодняшней беседе с Ваней, так как прекрасно знал, что тот ответит на это: "ты так говоришь про каждую", "полюбишь и перестанешь", "у тебя все особенные" и в какой-то степени был бы прав. С Греком и прежде случалось подобное. Но в Миладе он, действительно, видел нечто особенное, нечто притягивающее, что никак не хотело его отпускать. По поводу совести Иван бы начал свой долгий философский монолог о том, что они не преступники, а ангелы-хранители, дарящие беспутным и блудным жёнам шанс ошибиться, минуя серьезных последствий. Он и вправду верил в благость их действий, в чем сейчас Грек мог только завидовать ему. Греку нравился его подход к жизни, отношение к человеческим чувствам, его умение блокировать ненужное, невыгодное. Конечно, Грек и сам не был божьим одуванчиком и всегда отличался своей эгоистичной черствостью и неким холодным безразличием, граничащим с жестокостью, но в последнее время все стало как-то иначе. Когда в баре он сказал, что это последний раз, он не слукавил. Он в действительности хотел уйти, но пока не представлял себе это возможным. Сложно было отказаться от своего же бизнеса и уступить свое место кому-то другому. Схема, которую они разработали была идеальной: Ваня вёл организаторскую деятельность, а также играл роль детектива со всеми вытекающими, Греку же предоставлялась обязанность исполнения роли психолога, обольстителя и великолепного актёра. Количество масок, примеряемых им было не сосчитать – он был и брутальным самцом, и нежным сластолюбцем, и забитым, пугливым флегматиком, и нищим мудрецом, и харизматичным комиком – что полностью зависело от предпочтений жертвы. Вернее, то было не предпочтением, а лишь нехваткой тех или иных качеств в характере её богатого избранника.