Обезьяний ящик

В мае 1911 г. Костриков-Киров публикует статью, посвященную столетию со дня рождения Виссариона Белинского (читатель, не гневайся, вот уж был мудак стоеросовый; Блок замечательно сказал о нем: «белый генерал русской интеллигенции», клеймивший…). В заметке даровитый автор приводит знаменитую резолюцию Государя Николая Павловича: «Должно повиноваться, а не рассуждать». Далее пишет: «Эта лаконичная запись царя с беспредельной циничностью выражает» и т.д. Прошло совсем не много лет и свободолюбцы-правдолюбцы начнут массивно убивать «повиновавшихся» – в первую очередь.

Привлекает внимание и статья (панегирическая) к десятой годовщине смерти Н.К.Михайловского (тоже был мудак тяжелый, прямой наследник Чернышевского, однако, натуральный тогдашний «властитель дум»). Вот здесь Сергей Миронович дал Маху (философ, объект зубодробительной критики Ильича в гениальной работе… все конспектировали, все помнят, а кто не конспектировал, тому и знать не нужно), обнажил свою мелкобуржуазную сущность, оппортунизм и «хвостизм» (дивное ленинское словечко). Владимир Ильич (никому неизвестный) в своей первой работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов» (надеюсь, память меня не подвела) называет мастодонта Михайловского (тот еще жив-живехонек), лидера революционного движения, влиятельнейшего идеолога – «дураком» – и не раз. Не знал, не знал Миронович работу Ильича…

Читатель, много еще любопытного ты почерпнешь из материалов Александра Рашковского. Читай, думай, спорь.

Можно с уверенностью сказать, пишет ученый Ростовского университета Всеволод Боянович, что интерес к литературе, искусств, театру с годами у Кирова возрастал, приобретая профессиональный характер. В детстве он много читал. Проявлял неравнодушие к поэзии. В архиве Кирова хранится несколько листков со стихотворениями юноши Кострикова, кстати, о происхождении фамилии Костриков. "Кострика" – отходы льна после трепания – А.Р.).

КТО БЫЛИ РОДИТЕЛИ СЕРГЕЯ КОСТРИКОВА?

Мать Сергея Кострикова – Екатерина Кузьминична родилась в селении Витлы Уржумского уезда Вятской губернии в 1859 г. Её отец – Кузьма Николаевич Казанцев, православный по вероисповеданию, был зажиточным крестьянином. Его жена и старший сын умерли и похоронены на кладбище селения Витлы во время эпидемии холеры.

     После смерти жены и сына Кузьма Николаевич решил вместе с маленькой дочкой перебраться в уездный город Уржум. Здесь он построил большой дом – пятистенник (то есть со стеной посередине дома). Одна часть его была одноэтажная. Там жил Казанцев с дочкой. Другая – двухэтажная: второй этаж для постояльцев, первый – для ямщиков. Дом окружал высокий забор, за ним находились дворовые постройки: амбар, баня, сарай для лошадиной сбруи, два сарая для сена и две конюшни для лошадей и коров. Этот дом сохранился до настоящего времени.

Отец Сергея Кострикова – Мирон Иванович родился в селе Залазино Глазовского уезда Вятской губернии в 1852 г. В том же году его крестили в церкви Залазино. В метрической книге Залазинской церкви отмечено, что родители – православные.

Мать Мирона Ивановича Мелания Авдеевна родилась тоже в Залазино 1 января 1825 г. Её родители – православные. В этой же церкви 7 февраля 1843 г. состоялось венчание Мелании Авдеевны с Иваном Пантелеимоновичем Костриковым, крепостным крестьянином помещика, имевшего землю и поместье недалеко от Глазово. У него и работал конторщиком отец Мирона Ивановича. Но спустя пять лет после свадьбы помещик сдаёт Ивана Пантелеимоновича за какую-то провинность в солдаты, и отправляют его служить на Кавказ, где в 1854 г. он умирает от малярии. Жена его получает официальное извещение, три рубля пенсии как вдова солдата.

     Было Меланье Авдеевне в то время 29 лет. И пошла она в люди – мыть полы, стирать бельё, работать прислугой. С ней вместе всегда находился её сын Мирон.

     Однако ей скоро удалось устроиться вместе с сыном няней в дом богатого лесничего Антошевского, с семьёй которого она и сын переезжают жить в Уржум. Здесь с помощью своего покровителя, который становится мировым судьёй, Меланья Авдеевна записывает Мирона в мещанское сословие и устраивает на работу в лесничество писцом. Бракосочетание Екатерины Кузьминичны и Мирона Ивановича состоялась в Уржумской Воскресенской церкви 19 января 1875 г. Мирон Иванович переехал жить в дом тестя. В этом доме у них родилось 7 детей. В живых осталось только трое: Анна (1883 г.р.), Елизавета (1889 г.р.) и Сергей (1886 г.р.).

В Метрической книге Воскресенской церкви за 1886 год читаем: "Мужеска пола запись 13, рождения Марть 15 крещения 19, именем Сергей, родители: города Уржума Мещанин Миронъ Ивановъ Костриковъ и законная жена Екатерина Космина Казанцева, оба православные.

Священникъ Павелъ Свечниковъ, диаконъ Иоанн Бердниковъ, псаломщикъ Петръ Галицкий".

К моменту рождения Сергея в 1885 г. умирает Кузьма Николаевич Казанцев. Управление его имуществом переходит к его зятю – Мирону. Но это у него получалось плохо, к тому же он пристрастился к водке, картежным играм и стал иногда поколачивать свою жену, а в середине 90-х годов вообще уходит из дома на заработки за лёгкими деньгами. И Екатерина Кузьминична, выросшая в благополучном зажиточном доме, женщина религиозная, трудолюбивая и честная, осталась с тремя ребятами без средств к существованию. Тогда она сдаёт двухэтажную часть дома, а сама становится приходящей прислугой и прачкой.

     Свою половину дома она содержит чисто, дети вымыты, накормлены, хотя зимой, кроме Анны, никто не выходит на улицу – не было ни валенок, ни тёплого пальто.

Умерла Екатерина Кузьминична 11 декабря 1894 г. А в начале ХХ века вернулся в Уржум Мирон. Но дети и его мать Меланья Авдеевна его в дом не приняли. Жил он у чужих людей. Занимался тем, что ходил по домам: пилил и колол дрова. Умер он в 1915 г. После смерти Екатерины Кузьминичны в дом к осиротевшим детям пришла жить их родная бабушка по отцу – Мелания Авдеевна. Спокойная, мудрая, умная, прекрасная сказочница и певунья, она стала для детей добрым другом и воспитателем. Но троих детей ей было на старости лет содержать трудно. И тогда по совету семьи Антошевских она отдаёт мальчика Сергея в приют.

Отданный в приют Сергей Костриков начинает новую для себя жизнь – вдали от родных, ибо первые два года приютских детей не отпускали по воскресеньям домой. Единственными радостями для Серёжи стало чтение книг, посещение церкви, пение в церковном хоре и беседы с отцом Константином. А через два года жизни в приюте Сергея на праздники стали отпускать домой, в приюте его навещали сёстры.

В 1898 году Сергей поступил в городское училище Уржума. О том, как там хорошо учили русскому языку и литературе, говорит программа праздника в честь 100-летия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина, проходившего в училище 26 мая 1899 года. Вот эта программа (ГАКО, ф.874, оп.1, д.74).

1. Русский народный гимн в исполнении хора училища.

2. Биография А.С. Пушкина в докладе учителя-инспектора училища.

3. Кантаты в честь А.С. Пушкина:

– на слова И. Глокке, музыка Г. Прибик в исполнении хора;

– «Памятник» в исполнении учащегося 5 отд. Андроникова;

– «Гонец» в исполнении учащегося 3 отд. Карташева.

4. Юбилейная песнь А.С. Пушкина. Музыка Г.А. Казаченко в исполнении хора.

5. «Убиение царевича Дмитрия» в исполнении учащегося 4 отд. Потапова.

6. «Монолог Пимена» в исполнении учащегося 6 отд. Горбунова.

7. Свадебный хор из оперы Даргомыжского «Русалка» в исполнении хора.

8. «Брожу ли я вдоль улиц шумных» в исполнении учащегося 4 отд. Келермана.

9. «Памяти Пушкина», музыка Лисицина в исполнении хора.

10. «Полтавский бой» в исполнении учащегося 3 отд. Кузнецова.

11. «Заздравный хор» из оперы «Русалка» в исполнении хора.

12. «Кочубей в темнице» в исполнении учащихся Андроникова, Попова и Ратова.

13. Гимн А. С. Пушкину в исполнении хора.

Все музыкальные пьесы исполнялись в сопровождении рояля. По окончании музыкального вечера учащимся был подан чай и розданы лакомства.

Фундаментальная библиотека училища выписывала много журналов, в том числе: «Вестник воспитания», «Исторический вестник», «Природа и люди», «Нива», «Свет», «Воспитание и обучение», «Педагогический листок», «Детское чтение», «Детский отдых», «Родник» и «Всходы». Библиотека выписывала много книг, а также получала немало книг в дар от жителей города (ГАКО, ф.874, оп.1, д.58).

1 июня 1900 года Сергей Костриков, вместе со всеми учащимися училища, присутствовал на освящении нового собора Уржума. По этому случаю в училище были даже перенесены экзамены. Учился Сергей хорошо и по окончанию каждого учебного года награждался похвальным листом и книгами.

     В 1901 году, по ходатайству воспитателей приюта и учителей городского училища, Сергея Кострикова направляют учиться в Казанское низшее механико-техническое училище за счёт земства и Попечительского фонда училища. Так он впервые оказался в Казани. Отвозил его туда лично председатель Попечительского фонда училища Пильнер. Жил Сергей в кухне за занавеской у сестры Пильнера, где спал на сундуке. Окончил механико-техническое училище Сергей Костриков в числе лучших пяти учеников.

Недавно в Интернете появилась статья некоего Метса из газеты «Новый Петербург», где он пытается доказать еврейское происхождение Сергея Кострикова, ссылаясь при этом на каких-то мифических уржумских персонажей. Это, конечно, полная чушь. В то время, когда Сергей Костриков проживал в Уржуме, как удалось выяснить местному краеведу Владимиру Ветлужских, в городе жила всего одна еврейская семья – семья городского нотариуса. В подтверждение этого приведем следующий статистический материал (ГАКО, ф.582, оп.26, д.1505, л.21-22). В рапорте Уржумского уездного исправника от 14 марта 1880 год указано, что в городе Уржуме евреи не проживают, а во всем уезде проживает три еврейских семьи мастеров уездных винокуренных заводов. Во всей Вятской губернии в 1880 году проживало 108 еврейских семей, из них 59 в городах губернии, а 49 в уездах (там же, л.36-38).

Из Казани в 1904 году Сергей уехал учиться в Томск на инженера-механика и больше никогда в Уржум не приезжал. В Вятке он вообще ни разу не был, т.к. в Казань из Уржума в то время все ездили на пароходе. Более того, Сергей, после отъезда в Томск, ни разу не встречался со своими родными сёстрами. Последнее письмо-открытку он им послал по дороге во Владикавказ в 1909 году, когда бежал из Сибири.

Впервые сестры узнали, что Киров это Сергей Костриков, как рассказывал его племянник, журналист Константин Верхотин, только после его смерти в декабре 1934 года. Встретились сёстры с братом уже на похоронах Кирова в Москве. В 1950-х годах обе сестры, приезжая в Ленинград, обязательно бывали в музее С.М. Кирова во дворце Кшесинской. Умерли сестры Кирова в 1966 году.

Киров выразил свое отношение к литературе и театральному искусству в годы журналистской работы во Владикавказе с 1909 по 1918 год. Газета "Терек" помещала рецензии Кирова на спектакли местного городского театра и гастролирующих трупп. Боянович собрал около 50 рецензий. Особый интерес представляют его литературно – критические статьи, посвященные В.Г.Белинскому, А.И.Герцену, Т.Г.Шевченко, Л.Н.Толстому, М.Е.Салтыкову-Щедрину, Ф.М.Достоевскому, А.П.Чехову, А.М.Горькому и др.

В письмах 1911-1912 годов, адресованных будущей жене Марии Маркус, Киров много и интересно писал о Достоевском, Андрееве, Чехове, Гл. Успенском, Горьком. Впоследствии, после его трагической смерти, сестра жены С.М. Кирова, Софья Маркус написала для музея в городе Орджоникидзе воспоминания. Есть там такие слова: «Многие письма … – это интереснейшие, ярко написанные лекции о двух направлениях в литературе. Сергей Миронович, характеризуя формализм и реализм в литературе, обнаруживает колоссальную эрудицию в этой области. Он знал в мельчайших деталях произведения русских писателей: Л. Толстого, Тургенева, Гончарова, М. Горького, Л. Андреева и других…».

          Вскоре по приезде во Владикавказ (1909 г.) состоялось близкое знакомство С.М. Кирова с Евгением Вахтанговым. Встречались они на репетициях самодеятельного драматического кружка, которым руководил молодой Вахтангов. Вели беседы о сценическом искусстве, о большом назначении его в обществе. Вахтангов положительно отзывался о театральных рецензиях Кирова. Видел в них оценку спектакля, данную человеком знающим, глубоко и сильно чувствующим искусство.

Киров был активным зрителем городского драматического театра. Как театральный обозреватель газеты «Терека», он имел постоянное место во втором ряду партера, хорошо знал артистов театра и со многими из них дружил.

          Театральные рецензии «Терека» того времени в основном принадлежали перу С.М. Кирова. Рубрика «Театр и музыка» была привычной для читателей газеты. Помещаемые под ней материалы отличались друг от друга не только размерами. Здесь были небольшие информации с общим отзывом о прошедшем спектакле или концерте, развернутые рецензии с выделением отдельных проблем сценического искусства, статьи с анализом характера и манеры игры ведущего артиста или актера-бенефицианта, очерки о творчестве признанного деятеля культуры. Под другой рубрикой – «Библиография» – Киров помещал рецензии на книги, альманахи, журналы. Публичные лекции, проводившиеся в городе, также получали его оценку.

В начале ноября 1910 года вся Россия была потрясена смертью Льва Николаевича Толстого. Столичные и провинциальные газеты, журналы заполнялись статьями, в которых люди разных взглядов выражали свое отношение к покойному писателю, к его богатому творческому наследию. «Терек» оперативно откликнулся на смерть Л. Н. Толстого. Вся третья страница газеты от 9 ноября 1910 года была посвящена памяти великого писателя.

С. М. Киров, живо интересовавшийся русской литературой, не мог не написать о Толстом, которого любил самозабвенно. Статья-некролог «Он не умер» выражает горечь утраты всего передового человечества. С душевным трепетом пишет Киров о бессмертии Л. Н. Толстого и его большой любви к народу: «Кто держал путеводный факел, освещавший дорогу всему миру, чье сердце болело скорбью всего человечества, кто жил, страдал и радовался за всех, кроме себя, тот не может умереть, тот будет жить в сердцах человечества и умрет вместе с ним…».

Через полгода Киров пишет вторую статью о Толстом («Забытая память», «Терек», № 4018 от 12.05.1911 г.). В ней уже нет общих рассуждений. Она конкретна и политически остра. Главная мысль сводится к тому, что официальная Россия стремится к забвению великого имени Толстого, тогда как неофициальная Россия воскресит память о писателе земли русской.

          Развернутые рецензии С. М. Кирова на спектакли «Анна Каренина» и «Власть тьмы», шедшие на сцене Владикавказского городского театра в 1910 и 1912 гг., есть не что иное, как продолжение разговора о Толстом, о непреходящей силе его могучего таланта и влияния. («Терек» , № 3905 от 21. 11. 1910 г.).

На постановку «Власть тьмы» Киров откликнулся рецензией, не менее показательной и своеобразной. Построена она по – иному. Об игре актеров здесь тоже идет речь. Но сказано об этом в конце и по соотношению с общим объемом – немного. Подавляющая часть рецензии-статьи посвящена общей оценке драмы Л.Н.Толстого, ее общественной значимости и актуальности. («Терек» от 11 мая 1912 г., № 4312).          Рассмотренные рецензии дают полное право сказать, что Киров любил театр, любил творчество Л.Н.Толстого, умел смотреть и оценивать спектакли.

Киров отдавал предпочтение писателям-реалистам, потому что их герои «гораздо понятнее и ближе», а сила их воздействия неоспоримо богаче и многограннее. Л.Н.Толстой, Тургенев, Достоевский, Гончаров, Чехов, Горький – вот писатели, чьи произведения оказывали огромное влияние на мировоззрение Кирова, на выработку у него литературно-эстетического вкуса, политических и философских взглядов.

          К столетию со дня рождения В. Г. Белинского, отмечавшегося всей печатью России в мае 1911 года, С. М. Киров откликнулся на страницах «Терека» пространной статьей «Великий искатель». В тексте статьи Киров очень кстати использует резолюцию Николая I: «Должно повиноваться, а рассуждения свои держать про себя». Эта лаконичная запись царя с беспредельной циничностью выражала истинное состояние общественной жизни российского государства. «Бюрократическая система была возведена на такой пьедестал, подходить к которому считалось преступлением против самого неба…». И вот нашелся человек, который смело и самозабвенно бросился на поиски истины. Этим человеком был В.Г.Белинский. Киров называет Белинского «Моисеем русской общественной мысли, который вывел ее из темных лабиринтов голой абстракции на торную дорогу реализма».

 В 1928 году состоялось личное знакомство Кирова с Горьким. На следующий год Алексей Максимович дважды приезжал в Ленинград. Киров и Горький присутствовали на собрании городского профсоюзного актива, были свидетелями спуска на воду двух лесовозов со стапелей Балтийского завода, подолгу беседовали в гостинице, где остановился писатель. Между ними установились самые дружеские и деловые отношения. Большую поддержку и помощь оказал Киров Горькому как редактору издания «Жизнь замечательных людей».

          В литературно-критическом наследии С.М. Кирова немалый интерес представляет внушительная по размерам статья о Н.К. Михайловском, опубликованная к 10-летию со дня смерти известного литературного критика и социолога народнического направления. Статья начинается с укоризненного замечания о том, что «русские люди никогда не торопятся познать и изучить своих отечественных светочей науки, знания и социального реформаторства». Хотя на это есть «достаточные» для русского общества причины оправдания, скрывающиеся все в тех же «особых условиях» русской жизни и общественности, – с некоторой горечью и иронией замечает автор статьи.

Киров видел в Н.К. Михайловском человека последовательных действий. Киров пишет: «Он не упускал ни одного случая, чтобы не подчеркнуть своей социальной точки зрения. И если он делал это больше всего только в полемике с марксизмом, то только потому, что в этом идейном течении он видел много реальных оснований, хотя и не говорил об этом определенно».

С.М. Киров был одаренным литератором, многогранной творческой натурой. Занятие литературно-критической деятельностью носило у него профессиональный характер. Его очерки, статьи, зарисовки, рецензии выполнены на высоком художественно-публицистическом уровне.

          В Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма хранятся многие неопубликованные стихи, рассказы и пьесы Сергея Мироновича. В одном из тюремных писем, адресованном будущей жене, Киров делился планами написания романа "Из мира отверженных".

          Все это свидетельствует о серьезных возможностях Кирова-литератора, которые не раскрылись в полную силу, не стали преобладающими только потому, что верх в жизни Кирова взяла революционно-партийная и государственная деятельность. Тогда он и продал душу дьяволу. Именно дьявол, который выступил против Б-га, и был первым в мире революционером. Когда Киров стал атеистом, установить, пока, не удалось. Этого не удалось установить и в отношении В.И. Ленина, который, находясь в ссылке в селе Шушенское, ходил в церковь и даже был крестным отцом народной артистки Анны Алексеевны Орочко. Известный актер Юлий Панич, который был учеником Орочко по театральному училищу при театре им. Е. Б. Вахтангова, вспоминает, что в квартире Анны Алексеевны на самом видном месте висела икона, подаренная ей Владимиром Ильичем при крещении. А ее крестной матерью была Н.К. Крупская.

Киров долго был меньшевиком, в своих статьях поддерживал Временное правительство, но, после Октябрьского переворота, переметнулся к большевикам и стал, впоследствии, одним из самых жестоких лидеров этой партии.

Именно по его приказам устраивались массовые расстрелы инакомыслящих при обороне Астрахани. Он же приказывал топить их целыми баржами, одним из первых применив этот большевистский метод расправ. Вот что рассказывал известный экономист Георгий Дерлугьян. Не в том вопрос, что в 1917 году радикальная группировка интеллигенции – большевики взяли власть. Они при нормальных условиях никогда не должны были взять власть. Однако нормальных условий не было. Как вы знаете, знаменитая фраза: власть валялась на земле. Но вопрос в другом – почему еще в девятнадцатом году они все еще у власти? Их должна была постичь судьба Парижской коммуны или всех революционеров. Их должны были через два-три месяца перевешать белогвардейские войска. Почему этого не произошло? В общем, три вещи были достигнуты, три вещи, которые задали весь Советский Союз на весь остаток его существования. Номенклатурная система назначения, которая позволила банки, газеты, профсоюзы, армию, прежде всего армию старого режима, поставить на службу новому. Номенклатура. По-своему гениальное было бюрократическое изобретение. Второе – это экономика военных изъятий. Сегодня работы Терри Мартина, Холхвиста очень хорошо показывают, что продразверстка большевистская была полностью взята из столыпинской реформы. В 1916 году Российская империя начала проводить продразверстку, надо было кормить многомиллионную армию на фронте. Мужики не пахали, создалась колоссальная нехватка продовольствия. Продовольствие надо было изъять и централизованно направить на фронт. Керенский пытался приспособить эту систему к своим нуждам, но у него не хватало для этого ни жестокости, ни оправдания, ни военизированных отрядов. Но это сумели сделать большевики, благодаря номенклатурной системе. Номенклатура плюс столыпинская продразверстка. И третье изобретение, конечно, это национальные республики. Очень простой такой пример. Сегодня, конечно, много говорится про Чечню и чеченцев, но, в общем-то, чеченцы и ингуши спасли советскую власть в 1919 году, когда деникинцам оставалось сто верст до Москвы. Товарищи Киров и Орджоникидзе, остатки «железного потока», разбитого деникинцами в 1918 году, которые спасались в горах Ингушетии, провели месяц в богословской дискуссии с ингушскими и чеченскими стариками, сравнивая учение Мухаммеда и товарища Карла Маркса.

В конце концов, было принято решение признать четвертый рабоче-крестьянский полк под командованием Гикало армией газавата. Этот документ хранился в Грозненском музее до того, как его сожгли. Чеченский и ингушский отряды нанесли удар в тыл белым, в тот самый момент, когда Деникину отчаянно не хватало хотя бы пары дивизий для последнего броска на Москву. В ответ на это большевики начали создавать автономные республики для тех, кто им помогал. Точно также, кстати, был разбит Колчак, когда удалось башкирские отряды перетянуть на сторону советской власти. Правда, во время Великой Отечественной войны, большевики «отблагодарили» чеченцев и ингушей, выслав их в Казахстан.

Не все знают, что с 1926 года весь Северо-Западный край находился в его подчинении, а не только Ленинградская область. Киров курировал Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) и именно при нем там начались массовые расстрелы, в которых чудом уцелел академик Д.С. Лихачев. Киров курировал строительство Беломоро-Балтийского канала, при строительстве которого погибли сотни тысяч заключенных. Именно Киров, в погоне за личной популярностью, насильственно выселил из Ленинграда тысячи семей ученых и интеллигентов, поселив в их квартиры рабочих, создав в центре Ленинграда коммунальные квартиры, от которых город до сих пор не избавился. Киров руководил строительством горнодобывающих комбинатов на Кольском полуострове, где добывался апатит, и где также погибло очень много заключенных, которые и работали на большинстве строек того времени. Он был одним из самых рьяных проводников сталинской политики в нашей стране.

Почему именно на Кирова перепуганное большевистское руководство делало ставку в противовес Сталину? Наверно надеялись, что членов партии он уничтожать не будет. Правы ли они были, – кто теперь это сможет доказать?

После убийства, вождю было выгодно сделать из Кирова кристально честного и чистого большевика, чтобы, создав образ, не имеющий ничего общего с реальностью, оправдать будущие репрессии. Именно по этой причине была быстро, фактически без суда, ликвидирована близкая подруга Кирова Мильда Драуле и вся ее семья, как нежелательные свидетели реальных событий его личной жизни.

Выгодно это было Хрущеву и всем последующим руководителям КПСС, чтобы показать, что было ленинское ядро ЦК, которое якобы боролось против нарушений, как тогда писали «ленинских норм партийной жизни». Все сталинское окружение было повязано на кровавых репрессиях и не было никакого ленинского ядра сопротивления репрессивной политике. Был обычный для властных структур «клубок змей», где все близкие к Сталину руководители грызли друг друга в смертельной схватке в борьбе за влияние на вождя.