Собрание сочинений. Том I

– Вот так встреча! – радостно воскликнула она, как только Дмитрий поравнялся с её столом.

– Садись и рассказывай! – приказала она, ощупывая его жадным взглядом.

– Что же рассказывать? Вот, отслужил три года в армии и пришёл работать на завод. Вчера Юрий Петрович сказал мне, чтобы я обратился к Людмиле Леонидовне…

– Понятненько, – перебила его Маргарита Евгеньевна. – Она сейчас замещает начальника КБ. Сидит при входе, налево. Ты уже проходил мимо неё. – И она кивком указала на ту самую миловидную женщину, к которой Дмитрий собирался обратиться, когда вошёл в зал.

– Ну ладно, сейчас иди к ней, а мы с тобой потом потолкуем. Ещё чего доброго скажет, что я опять отлыниваю от работы. С неё станется!

Дмитрий остановился за спиной Людмилы Леонидовны и стал наблюдать, как она чертит.

– Я слушаю вас, молодой человек, – сказала женщина, не отрываясь от работы.

– Здравствуйте, Людмила Леонидовна. Мне Юрий Петрович сказал, что вы дадите мне задание…

– Вас, если не ошибаюсь, зовут Дмитрием Викторовичем? Впрочем, я могла и не спрашивать об этом. Ведь вы – копия своего отца. Я узнала вас сразу, как вы вошли в отдел.

Она резко повернулась и внимательно посмотрела на него, собираясь с мыслями. Затем продолжала:

– Надеюсь, что вы будете таким же трудолюбивым и инициативным, как ваш отец. Он был всегда образцом для нас. Но я хочу сразу же вас предупредить – не исключено, что поначалу в ваш адрес могут быть всевозможные сплетни. Так вы старайтесь не обращать на них внимания. Ведь Виктор Парамонович – фигура на заводе очень заметная, и поэтому к вам будут присматриваться особо… Ну а теперь я расскажу, чем вы будете заниматься на первых порах.

Дмитрий внимательно слушал объяснения ведущего инженера и в это время пребывал в каком-то необычном для себя приподнято-восторженном состоянии. Он старался запечатлеть сегодняшний день во всех подробностях. Ведь как-никак это первый трудовой день в его жизни.

Но вот Людмила Леонидовна отпустила его от себя и показала ему рабочее место. Как только Дмитрий сел за свой стол и начал выдвигать ящики, чтобы проверить, не осталось ли в них что-нибудь от предшественника, он сразу же обнаружил записку.

Он медленно развернул её и прочитал: «Я должна сообщить тебе что-то очень важное. Приходи ко мне сегодня в шесть вечера. С приветом, М. Е.» На обратной стороне записки был указан адрес, по которому он должен прийти.

Обернувшись, Дмитрий увидел, что Маргарита Евгеньевна выжидающе смотрит на него. Он утвердительно кивнул и весело подмигнул ей. Она в ответ улыбнулась и сразу же остервенело застрекотала на машинке.

29. Мечты иногда сбываются…

Около шести вечера Дмитрий позвонил в квартиру Маргариты Евгеньевны и почти сразу же услышал за дверью торопливые шаги. Как только дверь отворилась, он увидел спину быстро удаляющейся хозяйки. Маргарита Евгеньевна была в пляжном наряде и шлёпанцах. Одной рукой она набрасывала на плечи домашний халат, а другой держала большое мохнатое полотенце.

– Извини, Дмитрий, я не думала, что ты будешь так пунктуален и надеялась, что до твоего прихода успею принять душ. Проходи же в комнату! Обувь не снимай – я буду мыть пол.

– Я сам виноват, что пришёл слишком рано. Вы делайте свои дела. Я подожду.

– Ну, хорошо, я быстро. Осмотри пока мою однокомнатную…

В ванной послышался шум падающей воды, и Дмитрий сразу же вспомнил, как три года назад подсматривал в дверную щель за Маргаритой Евгеньевной, выбежавшей из ванной на крик дочери.

Теперь ситуация повторялась, но Светы почему-то не было дома.

«Наверное, с детсадиком за город уехала?» – догадался он. И вдруг он увидел, что мохнатое полотенце, которое Маргарита Евгеньевна держала в руках, когда открывала ему дверь, лежит на кровати.

«Похоже, что она пригласила меня с определённой целью. Ведь после развода с отцом она живёт одна. И наверняка помнит, как я её боготворил перед армией…» – взволнованно думал он, чувствуя, как бешено колотится сердце.

– Дмитрий, ты где? Перейди, пожалуйста, на кухню. Я, кажется, оставила полотенце в комнате. Мне нужно пройти за ним. Слышишь?

– Да, да! Я уже вышел из комнаты…

Верхняя половина кухонной двери была сделана из резного фигурного стекла, и Дмитрий видел сквозь него, как Маргарита Евгеньевна, совершенно голая, быстро вышла, взяла в комнате полотенце и снова вернулась в ванную комнату, прикрыла за собой дверь, но не закрыла её на задвижку…

Теперь уже не могло быть сомнений: хозяйка ожидает от него решительных действий.

«Видимо, так уж суждено, чтобы она стала моей первой женщиной», – подумал он и стал лихорадочно стаскивать с себя одежду. Оставшись в майке и трусах, он нырнул под одеяло.

Выйдя из ванной, Маргарита Евгеньевна, казалось, нисколько не удивилась, когда увидела Дмитрия в своей постели.

– Ну вот и ладушки, – произнесла она нараспев, сбросила халат и, оставшись в трусиках и лифчике, легла прямо поверх одеяла.

– Что же теперь будем делать, малыш? Ведь ты так давно вздыхаешь по мне! Или я не права?

Дмитрий молча сорвал с себя сначала майку, затем трусы и стал ждать, когда хозяйка сделает то же самое.

Как только Маргарита Евгеньевна расстегнула бюстгальтер и два огромных белых холма грудей плавно разошлись по обе стороны её полной талии, Дмитрий, не помня себя от радости, хищно набросился на эту величественную, мощную плоть. Ах, как давно и вожделенно мечтал он об этом моменте! И вот, наконец, свершилось! Не сон ли это?

Однако буквально через минуту он вдруг почувствовал, что уже впадает в состояние сладостной истомы, а сделать ещё ничего не успел.

«Да, если он будет и свою жену награждать такими ласками, то я ей не завидую!» – подумала Маргарита Евгеньевна, а вслух сказала:

– Теперь ты понимаешь, Дима, что искусству любви тоже нужно учиться. И мне, как видно, суждено стать твоей первой наставницей. Успокойся и жди, когда желание и сила снова вернутся к тебе…

Она медленно заложила руки за голову – видимо, так ей было удобнее лежать, – и продолжала ленивым и спокойным голосом:

– Ты не догадываешься, кто давал тебе задание на работе?

– Людмила Леонидовна, ведущий инженер…

– А тебе разве неизвестно, что она до сих пор влюблена в твоего отца? И что она спит и видит его своим мужем?

– Нет, я не знал об этом…

И Маргарита Евгеньевна, не жалея красок, рассказала ему и о бегстве Люси Романовой из Москвы, и о безответной любви к ней Юры Копылова, и о давней взаимной симпатии Люси и Виктора Парамоновича.

– Ну как ты теперь себя чувствуешь? – спросила она без всякого перехода. И, не услышав ответа, Маргарита Евгеньевна взяла руку Дмитрия положила её ладонью на свою большую жаркую грудь.

И почти сразу же он почувствовал, как мучительно восстало его мужское естество. Это, конечно, не укрылось от глаз многоопытной наставницы и партнёрши. Она слегка усмехнулась и вытянула вперёд обе руки, чтобы снова заключить его в свои любвеобильные объятия…

30. Стал мужчиной!

Возвратившись домой около десяти часов вечера, Дмитрий ощущал необыкновенный прилив радостных и светлых чувств. Ему хотелось верить, что став мужчиной, – теперь уже в полном смысле этого слова, – он будет ещё увереннее идти по жизни и преодолевать любые трудности.

Что же касается его «первой наставницы», Маргариты Евгеньевны, то она, как ему казалось, должна держать в секрете его визит к ней. Ведь это же прежде всего в её интересах…

«Ах, до чего же она хороша! А ведь ей, должно быть, уже за тридцать?» – прикидывал он.

И Дмитрий последовательно прокрутил в памяти всю переполненную событиями эволюцию взаимоотношений с этой женщиной. Начиная с того момента, когда она без колебаний вступила в драку с мальчишками, защищая его, и заканчивая сегодняшней встречей с постельным финалом…

Виктор Парамонович, вопреки ожиданиям Дмитрия, не стал упрекать его за позднее возвращение домой, а лишь просил впредь предупреждать заранее о возможных задержках. Он, конечно же, видел, что сын очень возбуждён, и объяснял себе это избытком впечатлений от первого трудового дня.

– Ну а теперь, Дима, я думаю, не грех нам и отметить начало твоей трудовой жизни, – сказал он, разливая по рюмкам коньяк.

– Да, папа, сегодняшний день я никогда не забуду!

– Ну а на любовном фронте пока без перемен? Помнишь, как ты исповедовался мне три года назад?

– Да, помню, конечно! Но оказалось, что это была совсем не любовь, а лишь первое безобидное увлечение, которое прошло со временем…

– Вот это уже достойный ответ настоящего мужчины. Жди своего часа, то есть настоящей всеобъемлющей любви, от которой дух захватывает!!!

31. На стажировке

Сегодня Людмила Леонидовна поручила Дмитрию деталировать каркас испытательной камеры, выполненной из множества уголков. Понимая, что у него недостаточно развито пространственное воображение, он начал вырезать лезвием бритвы детали каркаса из чернильных ластиков. Затем он накладывал одну такую детальку на другую и уже наглядно видел, какие линии на чертеже должны быть видимыми, а какие нет.

– И не надоела тебе эта волынка, парень? – услышал вдруг Дмитрий у себя за спиной насмешливый голос.

Он обернулся и увидел высокого молодого мужчину с льняными волосами, который стоял, широко расставив ноги, и слегка покачивался взад-вперёд.

– Что делать? Ведь черчение не всем легко даётся. Тем более что мне больше по душе работа электрика.

– Ну вот и хорошо! Я поговорю с Юрием Петровичем, чтобы тебя перевели в мою бригаду. Будешь разрабатывать электросхемы. Согласен? – И, не дожидаясь ответа, он вышел из техбюро.

На следующий день начальник отдела вызвал Дмитрия к себе в кабинет и, усадив его напротив себя, спросил без обиняков:

– Вы хотите работать с Копыловым?

– А кто это такой?

– Инженер-электрик. Сейчас он остался за начальника бригады. Я поручил ему разработку электросхемы нашей установки. Он сказал мне, что уже разговаривал с вами вчера.

– Да-да, разговаривал. Я согласен, Юрий Петрович. Спасибо вам за заботу.

– Будете благодарить Копылова, если сработаетесь с ним. Он парень головастый, и вас обучит в два счёта. Но с характером… Ну да сами увидите. Желаю вам успеха! – И он крепко пожал Дмитрию руку.

Спустившись на второй этаж и открыв дверь с табличкой «Бригада электриков», он сразу же увидел Копылова, который сидел за кульманом у окна и знаками показывал, чтобы Дмитрий шёл к нему.

– Садись и смотри! – приказал он. – Кстати, меня зовут Юрий, а тебя?

– Меня Дмитрием. Юра, можно вас спросить?

– Ну, давай. Только обращайся ко мне на «ты». Я не сторонник всяких церемоний, – ответил он, не отрываясь от чертежа.

– Хорошо, Юра, будем на «ты». Сколько времени дал тебе Юрий Петрович на разработку электросхемы установки?

– Начальник дал две недели, но я попробую сэкономить дня три-четыре, если ты мне поможешь…

– А чем я могу помочь?

– Сегодня ты будешь просто сидеть около меня и смотреть, как я работаю, а завтра я дам тебе задание. Сейчас позвонили, что Юрий Петрович собирает весь свой комсостав: ведущих инженеров и начбригов. С совещания я, видно, уже не вернусь. Так что, выходит, будем прощаться минут через сорок. Ну а сейчас следи за мной.

Юра наносил на ватман элементы схемы сначала в тонких линиях от руки, затем вычерчивал их уже с помощью офицерской линейки и чертёжных инструментов карандашом ТМ, изредка заглядывая в сборник стандартов, когда сомневался в правильности обозначения какого-либо элемента электросхемы.

Время пролетело незаметно. Прощаясь, Юрий протянул своему подопечному руку. И Дмитрий отметил про себя: «Ну и лапища!» Когда же Копылов уже ушёл, ему вдруг подумалось: «Что же будет с тем, кого он огреет этой „лопатой“? Во всяком случае, ему не позавидуешь! И эдакими-то ручищами он только что вычерчивал такие крохотные вавилончики. Да ещё как вычерчивал!»

32. В кабинете начальника

В кабинете начальника отдела собралось уже около десятка человек. Юрий Петрович посмотрел на часы и спросил недовольным голосом:

– А где Копылов?

– Сейчас придёт. Он с новичком прощается – даёт ему ЦУ, – тихо ответила Людмила Леонидовна.

И в этот самый момент действительно вошёл улыбающийся Юрий Степанович.

– Разрешите присутствовать, Юрий Петрович? – громко, по-военному спросил он, чуть задерживаясь в дверях.

– Садись. Не паясничай, – сердито буркнул начальник и снова окинул взглядом собравшихся.

Он дождался, пока в кабинете воцарится полная тишина, и начал тихим, вкрадчивым голосом:

– Товарищи! То, что я буду сейчас говорить, может быть, кому-то и не очень понравится, но у каждого руководителя свой стиль работы и свои принципы. Есть и у меня выработанные годами и сотни раз проверенные методы воспитания, – он поочерёдно задержал беглый взгляд на каждом сотруднике и продолжал уже более спокойным голосом: – Пока я ваш начальник, в отделе будет полное единоначалие. И я добьюсь, чтобы каждый из вас это понимал. Если кто-нибудь когда-нибудь поднимет кого-либо из вас с постели и спросит: «А скажи-ка, любезный, кто у вас в отделе самый мудрый, красивый и молодой?», то надеюсь, вы сообразите, что надо ответить?

– Мы скажем, что самый мудрый, и самый красивый, и самый молодой по духу, конечно же, вы. Мы давно уяснили, что вы у нас самый-самый… Но мне не понятно, почему мы каждый раз тратим время на эти душещипательные разговоры на производственных совещаниях. Не лучше ли сразу приступить к делу. Ведь у нас их так много! И все неотложные. Вы знаете это, Юрий Петрович, как никто другой! – выпалил на едином дыхании Копылов.

– Я полностью согласна с этим замечанием, – поддержала его Людмила Леонидовна. – Давайте оставим эту бесполезную лирику и будем говорить о деле. Не нужны нам на производственных совещаниях подобные разминки!

– Может, ещё кто-то хочет высказаться по этому вопросу? – спокойным ровным голосом спросил Юрий Петрович, после чего сделал какие-то пометки в своём настольном календаре.

Начальник выждал минуту и продолжал сначала очень тихим, а затем всё более набирающим силу голосом:

– В конце нашей традиционной разминки замечу, что вопросам воспитания мы и впредь будем уделять должное внимание. И сегодня – я убедился ещё раз – пока ещё есть в этом необходимость. А с Копыловым и Романовой я проведу разъяснительную работу индивидуально, так сказать, в рабочем порядке. И хочется вам этого или нет, но каждый из вас будет называть белое чёрным, если этого хочет начальник. К великому сожалению, ещё не все товарищи понимают, что начальник – это лицо сугубо официальное, лицо нашего отдела, а следовательно, его надо уважать и беречь!

И сразу же после этих слов Юрий Петрович понизил голос:

– А теперь, друзья мои, я буду говорить о самых, казалось бы, простых вещах. Однако почему-то эти прописные истины не всегда легко и быстро вами усваиваются. Так вот, во-первых, каждый человек должен быть на своём месте; во-вторых, каждый обязан быть мастером своего дела, то есть ПРОФЕССИОНАЛОМ.

Эти два понятия органически взаимосвязаны – они неразделимы: от одного зависит другое. Например, сотрудник работает инженером-электриком, стало быть, он должен быть таким электриком-разработчиком, чтобы все его схемы были абсолютно безотказными. В свою очередь, инженер-механик обязан так вычертить своё изделие, чтобы оно было и компактным, и эстетичным. Так же как изобретатель – хотя бы ради того, чтобы оправдать затраченный труд на создание своего изобретения – должен стремиться так оформить заявку, чтобы с первого захода получить положительное решение из института патентной экспертизы, и так далее. Я совершенно убеждён, что во всех этих случаях мы должны брать пример с профессиональных писателей и художников… Известно, что Лев Толстой переписывал многие страницы книги «Война и мир» сотни раз, а Репин без всякого сожаления резал ножом огромное, во всю стену, полотно, если ему не удалось выразительно изобразить какое-то одно лицо на почти завершённой им картине. И таких примеров можно привести очень и очень много…

Он обвёл взглядом своих подчинённых и, убедившись, что все его внимательно слушают, продолжал:

– Теперь вернёмся к нашему отделу. Если я поручаю разработать электросхему установки Копылову, то знаю, что он выполнит её в лучшем виде. Или даю задание Романовой начертить общий вид изделия – опять же я спокоен, так как она не подведёт…

Ещё пример. Руководство завода поручает мне укомплектовать кадрами новый отдел, наладить в нём работу и, так сказать, давать план. На всё это срок – месяц. И директор уверен, что Юрий Петрович его не подведёт, что я всё сделаю беспрекословно, точно и в срок. Так какой же вывод из всего сказанного? И Копылов, и Романова, и я – на своём месте, то есть все мы являемся профессионалами. Как можно чаще думайте на досуге над этими моими словами, и к вам обязательно придёт успех. И мы будем вместе радоваться этому успеху и тому, что отдаём обществу свой добросовестный труд!

Ну вот, собственно, и всё. А теперь за дело, друзья мои! На дорожку скажу вам ещё парочку слов. Всегда дорожите своим рабочим местом, и не исключено, что рано или поздно вы станете профессионалами, каждый в своём деле. А стало быть, вас будут ценить ещё выше и не забудут о дополнительном моральном и материальном стимулировании ваших успехов. О чём, кстати говоря, вы вспоминаете почему-то несколько раньше, чем этого заслуживаете…

Юрий Петрович снова окинул аудиторию цепким взглядом и невольно задержал его сначала на Копылове, а затем – на Романовой. И от него не укрылось, что они как раз в этот момент обменялись быстрой улыбкой.

«О чём же они сейчас думают? – промелькнуло в голове у начальника. – Может быть, ехидничают в душе, а как только выйдут из кабинета, сразу же начнут меня поливать…»

Он пытался принять сейчас правильное решение: или задержать их и попытаться ещё раз прозондировать, чем они дышат, или сегодняшняя похвала попала в цель, и тогда ещё одна беседа с ними была бы ошибкой…

Когда он очнулся от глубокой задумчивости, его кабинет был уже пуст.

33. О начальнике

Юрий Степанович возвращался с совещания, когда на улице уже начали сгущаться сумерки. Не раз и не два он пытался разобраться в сложных чувствах, которые испытывал к начальнику отдела. Он хотел выработать какую-то определённую линию поведения по отношению к этому человеку. И не мог. Не получалось.

Он знал, что Юрий Петрович – единственный в своём роде и неповторимый «экземпляр» руководителя-номенклатурщика: болезненно самолюбивый, тщеславный и завистливый. Если когда-нибудь хвалили не его, а какого-то другого начальника, пусть даже и заслуженно, то он воспринимал это не иначе, как личное для себя оскорбление.

Основной же движущей силой Юрия Петровича была зависть к людям, которые, будучи одного с ним возраста или даже моложе его, успели добиться большего, чем он. И как ни странно, может быть, именно благодаря этой черте своего характера в немалой степени он был обязан и тому, что защитил диссертацию, что его назначили начальником одного из самых больших на заводе отделов.

Главным же для него всегда было правильно выбрать для себя лидера. Правда, сначала он намечал несколько кандидатур, которые на одну-две ступеньки стояли выше его. Однако через какое-то время, после мучительных раздумий и тягостных сомнений, он оставлял, в конце концов, одного. При этом он был глубоко убеждён в том, что этот «выскочка», как он величал своего очередного лидера, вырвался вперёд отнюдь не благодаря своим способностям или трудолюбию, а лишь потому, что попал в струю и вовремя получил протекцию от какого-то высокого чиновника. «Если нет третьей ноги, которой бы тебя всё время толкали под зад, то есть если ты не блатной, считай что ты инвалид», – без устали повторял Юрий Петрович своим сослуживцам. «Вот ежели бы меня кто-нибудь подтолкнул, хотя бы самую малость, то был бы я сейчас как минимум замначальника главка…» – и каждый раз после этого откровения он задумчиво закатывал глаза, причём у собеседника неизменно складывалось впечатление, что в этот момент Юрий Петрович одновременно смотрит в разные стороны.

Вскоре после защиты кандидатской диссертации он вызывал по очереди к себе в кабинет – Юрий Степанович как сейчас это помнит – всех, кто, по его сведениям, занимается в литкружке, и внушал им, причём на полном серьёзе, что они должны со временем (когда достигнут необходимого мастерства) стать его биографами. «Следите за каждым моим шагом и словом, вникайте в стиль моего мудрого руководства. Сейчас я стал кандидатом технических наук. Но не успеете оглянуться, как я буду сначала доктором наук, а затем и членом-корреспондентом РАН… И если вы не сохраните для истории важнейшие подробности моей жизни, то потомки нам этого не простят», – тихим, вкрадчивым и ровным голосом говорил он обычно кому-то из них. И при этом очень внимательно следил за выражением лица собеседника, дабы не упустить «кощунственную усмешку», если таковая, не дай Бог, промелькнёт по лицу будущего «биографа».

Если же Юрий Петрович убеждался, что на кого-то эти проповеди не действуют, то без особого труда находил способ от него избавиться. И ведь надо же было так распорядиться судьбе, чтобы этот страдающий манией величия человек действительно обладал от природы волшебным даром безошибочно подбирать людей для работы в своём отделе. При этом он всегда делал и правильную расстановку сил. За все пятнадцать лет работы начальником его коллектив не только ни разу не сорвал план, но и, как правило, занимал призовые места в заводском соревновании.

«Я никогда не считал, да и сейчас не считаю, себя хорошим разработчиком, но зато убеждён в том, что никто и никогда не упрекнёт меня в слабости руководства или недостаточно правильном воспитании подчинённых», – нередко говаривал он.

И сейчас в ушах Юрия Степановича ещё стояла фраза, обронённая шефом на последнем совещании: «…А ваше дело, товарищ Копылов, не „разговоры разговаривать“ и шпильки бросать в адрес руководства, а получше „работу работать“ – электросхема установки должна быть сдана на утверждение в установленный срок. И кроме того, запомните сами и знакомым своим передайте, что я не потерплю подрыва основы основ, то есть принципа единоначалия и авторитета руководителя. Вот когда доверят вам отдел, тогда и будете свои порядки устанавливать…»

Ах, как жалел сейчас Юрий Степанович, что не дано ему литературного таланта природой, а то не пожалел бы он красок для описания чудачеств этого кичливого и самовлюблённого псевдоруководителя…

34. Об изобретательстве

На следующий день Юрий Степанович, как и обещал, дал Дмитрию чертёж общего вида установки и техническое описание на один из узлов.

– Твоя задача – как можно быстрее разобраться в алгоритме работы установки и сделать электросхему распределительного узла. Срок – дня полтора. Будет что-то непонятно, обращайся ко мне. Я помогу.

Дмитрий сразу же после этого разговора обложился учебниками и справочниками, чтобы найти в них какие-то фрагменты будущей схемы.

До обеда Копылов внимательно наблюдал за своим подопечным, но ничего ему не говорил. Однако он уже понял, что в ближайшее время ожидать от юноши какой-то действенной помощи не приходится. Поэтому после обеденного перерыва он подошёл к Дмитрию и сказал:

– Ну а теперь давай-ка побеседуем немного об изобретательстве. Это тебе очень поможет в нашей работе. Ведь все наши разработки должны быть на уровне мировой новизны.

Юрий Степанович вдруг вскочил и стал медленно прохаживаться из угла в угол, как будто пытался определить площадь комнаты лишь с помощью одной гипотенузы.

– Возьмём, к примеру, обыкновенный стул. Ведь и на него кто-то когда-то тоже получил патент. Хоть это и кажется нам сейчас невероятным. Так вот, до изобретения стула была известна табуретка. Стало быть, и возьмём её за ближайший аналог, то есть за прототип. А теперь попробуем составить формулу – или как иногда говорят – предмет изобретения. Табуретка, состоящая из сидения и четырёх ножек (это ограничительная часть формулы), о т л и ч а ю щ а я с я тем, что с целью удобства расположения на ней тела человека сидение снабжено спинкой, выполненной в виде рамки… и так далее. (Это уже отличительная часть формулы.)

Он выдержал паузу, затем продолжил:

– Конечно же, я очень схематично и условно попытался на примере стула показать тебе лишь самый принцип составления формулы изобретения. На практике всё это выглядит гораздо сложнее. Но об этом – в следующий раз. Пока что, я думаю, для тебя вполне достаточно и этой информации… Перевари её и попробуй самостоятельно составить несколько таких формул, хотя бы для начала опять на что-нибудь из мебели… Это так называемые конструктивные изобретения – или, как принято говорить у изобретателей, – изобретения «на устройство». Ну а завтра я расскажу тебе, как составляется заявка на «способ» и «вещество»…