Собрание сочинений. Том I

– Дмитрий Викторович, вы не могли бы посмотреть вот этот узел? Что-то он у меня никак не получается! – вернула Оля его к действительности.

«Чёрт знает, что иногда в голову лезет», – попытался как-то встряхнуться Дмитрий и подошёл к её кульману.

– Давайте-ка, Олечка, отложим это на завтра. Видите, все уже ушли. Нам теперь придётся закрывать помещение…

– Хорошо, Дмитрий Викторович, – ответила девушка и взяла с подоконника коробочку с ключами. – Я закрою…

42. Первое настоящее чувство

Оля и Дмитрий Викторович вместе вышли через заводскую проходную на улицу.

– Оля, можно вас проводить? – голос Дмитрия предательски дрожал, и горло перехватило от внезапного волнения.

– Да, спасибо. Проводите, пожалуйста. Я как раз очень хотела с вами поговорить. Мне нужен ваш совет.

Некоторое время они шли молча. Оля не знала, как начать разговор. С некоторых пор она всё чаще думала о выборе профессии; вернее, о своей специализации. Сначала она считала, что во что бы то ни стало должна стать разработчиком. Но ведь они очень разнятся. Взять, к примеру, Юрия Степановича. Он разрабатывает электросхемы. «У меня к этому, безусловно, склонности нет. Правда, я могла бы с некоторым трудом разобраться в схеме работы лифта или в пусковом устройстве турбогенератора… Но о том, чтобы самой разработать какую-то электросхему, не может быть и речи. А если подойти к чертежу Людмилы Леонидовны, то можно с ума сойти от такого количества видов, разрезов… Опять же надо очень хорошо разбираться в допусках и посадках! А какое у меня должно быть пространственное воображение, чтобы представить всю конструкцию сначала в голове, а затем перенести этот замысел на бумагу? Да и потом эта схема или чертёж пойдут в цех: сначала к технологам, потом на сборку. А вдруг в них найдут мою ошибку?

Нет, это мне точно не по силам! Что же мне остаётся? Пожалуй, у меня два пути: экспериментальная отработка изделий, то есть их испытание или разработка на них технической документации, стандартов, нормалей… Вот и получается, что я должна идти в отдел стандартизации. Благо, что там сейчас идёт укомплектовка кадрами. Ведь отдел совсем недавно выделился из службы главного технолога…

После окончания вуза буду разрабатывать стандарты или проводить нормативный контроль чертежей. Правда, злые языки поговаривают, что стандартизатор – это несостоявшийся конструктор. Но постараюсь быть выше этих разговорчиков и своим трудом доказать, что стандартизаторы не только числятся инженерами-конструкторами, но и приносят огромную пользу производству. А так как я буду вкладывать в это дело свою душу, то результат не замедлит сказаться. Кроме того, и это главное, я буду уверена, что выполняю важную и творческую работу…

Интересно, одобрит ли мой выбор Дмитрий Викторович?»

Оля чувствовала, что молчание затянулось, но она видела, что ему хорошо идти молча с ней рядом. Может быть, потому что не так уж часто он провожал девушек. А может, просто не знает, о чём с ней можно сейчас говорить?

43. Неожиданное признание

Наконец Оля решилась нарушить затянувшееся молчание:

– Дмитрий Викторович, я давно уже жду случая поговорить с вами наедине. Дело в том, что скоро исполнится пять лет, как мы вместе с Виктором Парамоновичем занимаемся в литкружке. Правда, меня больше интересовала поэзия, а вашего отца – проза. Очень жаль, что он перестал ходить на занятия. Наш руководитель, Алексей Акимович, возлагал на него большие надежды… Теперь о главном. С некоторых пор Юрий Петрович попросил меня следить за успехами и неудачами Виктора Парамоновича на литературном поприще и регулярно докладывать ему об этом. Он всегда опасался, что ваш отец может и защитить диссертацию, и добиться успехов в литературе… И потому делал всё, чтобы завуалировано помешать ему и в том, и в другом. Он также до самого последнего момента возражал и против назначения Виктора Парамоновича главным инженером. Но, к счастью, руководство завода и партком к его мнению не прислушались… Я решилась рассказать вам об этом потому, что перехожу в другой отдел. Буду заниматься разработкой стандартов – это мне ближе, чем работа с чертёжной доской. Да и Копылов не случайно уходил из нашего отдела – не сработался с шефом. И сейчас Юрий Петрович продолжает на него коситься, хорошо понимая, что как только ему исполнится шестьдесят, Юрия Степановича вполне могут поставить на его место… Я всё говорю, говорю и даже совсем не поинтересовалась, хотите ли вы это слушать. Может быть, вам это и не интересно?

– Ну, что вы, Оленька! Вы прямо-таки потрясли меня своим рассказом. Теперь я должен как-то переосмыслить всё это…

– А можно задать вам вопрос, вернее, два вопроса?

– Конечно! Но почему вы спрашиваете?

– Я решилась задать их, Дмитрий Викторович, только потому, что мы теперь будем работать в разных отделах и видеться будем гораздо реже. Итак, первый – слышали ли вы наш спор с Олегом? И второй – могла бы я вам когда-нибудь понравиться, если бы была более привлекательной?

После этих слов Дмитрий вздрогнул, остановился и, взяв девушку за руки, повернул к себе.

– На первый вопрос я отвечать не буду. Ведь слышал я ваш разговор или нет, мне кажется, никакого значения не имеет. Не стану же я сводить счёты с этим сопляком! А на второй вопрос отвечу с искренним удовольствием… Мне с вами, Оленька, всегда было хорошо, а сейчас – особенно. И я благодарю судьбу за то, что вы стоите сейчас передо мной, причём такая, какая есть! И другой мне не надо…

Они стояли друг против друга, взявшись за руки. И всё время, пока Дмитрий говорил, Оля не поднимала головы. Но после этих слов она вскинула на него счастливые, полные беспредельной нежности глаза и тихо сказала:

– Мне кажется, что всё это – сон…

44. Юбилей

Своё пятидесятилетие Виктор Парамонович намечал отметить скромно, в семейном кругу. Но из этого ничего не получилось. На заводе в день юбилея ему устроили такое торжественное и вместе с тем трогательное чествование, что у него пересохло в горле от волнения, и он не мог ничего сказать в ответ, пока не отпил немного воды.

Это было перед обедом. А около двух часов он позвонил домой и сказал, что вечер переносится в ресторан «Нева» у Северного речного вокзала. Стол заказан на пятьдесят персон, в связи с чем просил срочно подготовить пригласительные билеты.

Кроме того, просил помочь ему обзвонить всех, кто будет приглашён на субботний юбилей.

Итак, львиная доля забот по подготовке банкета легла на жену и сына. А ведь у них именно в эти дни было много и других забот. Людмила Леонидовна не могла отойти от новорождённой Верочки и пятилетней Светы, а Дмитрию предстояло послезавтра сдавать последний экзамен в аспирантуру. И через какие-то две недели у него свадьба…

Они с Олей долго обсуждали, где будут жить. Оба твёрдо стояли на своём. При этом каждый считал, что лучшие условия, конечно же, у него. В результате решили бросить жребий. Случай был на стороне Оли. Так что Дмитрию предстояло вскоре перебираться в её квартиру.

Когда вечером Виктор Парамонович пришёл домой, то увидел, что большой обеденный стол весь устлан пригласительными билетами, а жена и сын скрупулёзно вписывают в них фамилии приглашённых и ставят очередную галочку в списке.

– Да, задал я вам работку, друзья мои! Бог свидетель – не хотел я никакого банкета, но так и не удалось отвертеться. Сам начальник главка обещал быть…

– Вот завалю кандидатский экзамен по специальности! Ты, отец, будешь виноват, – с улыбкой откликнулся Дмитрий.

– Не прибедняйся, пожалуйста, Димок. Ты успеешь хорошо подготовиться, – вступилась Людмила Леонидовна. А если и завалишь – не заплачем. Злее будешь – быстрее защитишься! Эту осечку мы тебе простим и с лихвой компенсируем твоей свадьбой. На ней ты быстро обо всех своих неудачах забудешь!

Все громко и весело рассмеялись.

45. Собеседование

На своей свадьбе Дмитрий познакомился с двоюродным братом Оли – Романом Захаровичем Шатковым.

Это был худощавый черноволосый мужчина лет сорока. Говорили, он пишет диссертацию по автоматизации тепличного производства и имеет несколько десятков изобретений по этой тематике. Кроме того, он так же, как и Оля, увлекается поэзией и посещает вместе с ней литературный кружок.

Одно время Роман совсем было собрался переходить из НИИ на завод, в отдел Юрия Петровича, но собеседование с будущим начальником оставило у него в душе горький осадок. Романа прямо-таки шокировало тогда поведение Симагина. Он, кипя от негодования, всё пытал сестру – как же могло получиться, что такой бездарь уже много лет возглавляет большой коллектив. Оля отмахнулась тогда от него дежурной фразой, что, мол, пути Господни неисповедимы. И больше он от неё ничего не добился…

И лишь спустя полгода Роман случайно узнал, что Симагин, оказывается, очень гордится своей «новой системой» подбора кадров. И более того, предрекает ей большое будущее. Суть этой системы весьма проста. Не забывая ни на минуту, что кадры куют успех, Юрий Петрович скрупулёзно отрабатывал процедуру собеседования с новичками. А с некоторых пор она даже приобрела форму тестов. При этом вопросы задавались самые различные. Однако где-то в середине беседы обязательно задавался, казалось бы, самый естественный и невинный вопрос: «А как вы проводите своё свободное время?» Если испытуемый говорил, что он много читает; что-то коллекционирует, например, этикетки спичечных коробок или составляет гербарии засушенных бабочек и тому подобное, то он, как правило, не принимался на работу. И наоборот, если претендент, к примеру, водит машину и умеет её ремонтировать; оформляет заявки на изобретения, имеет связи в сфере торговли, то при условии наличия других необходимых (в том числе, конечно, и деловых качеств) обязательно принимался на работу в отдел.

«Мы живём в такую эпоху, – любил повторять Юрий Петрович, – когда и хобби сотрудника должно приносить начальнику какую-то выгоду. Я уже не говорю о необходимости максимальной отдачи на работе – это само собой разумеется. Если бы у нас была такая же интенсификация труда, как, например, в Японии, то мы бы с вами как сыр в масле катались. При этом нужно правильно загружать людей. Один может тянуть за двоих-троих, а другой – хоть и из кожи вылезет – но не выдаёт и половины нормы. Третий всё время сидит на больничном, четвёртый просто сидит в отделе для моих спецзаданий. Ибо в технике он ноль… Но если сотрудник не может как следует проявить себя на работе – серого вещества в мозгу не хватает, – то пусть хотя бы компенсирует этот свой недостаток каким-то полезным (для меня лично, конечно) хобби и на работе, и после работы. Главное же в том, чтобы каждый работник понимал, что он должен приносить какую-то пользу и обществу, и начальнику. Вот тогда у нас в отделе будет полная гармония…»

Такими или примерно такими мыслями и высказываниями постоянно тренировал свой мозг Юрий Петрович Симагин. И при этом всемерно и весьма энергично проводил их в жизнь.

Дмитрию удалось уединиться и поговорить с Шатковым только тогда, когда гости уже начали расходиться. Роман Захарович обещал помочь своему новому знакомому в работе над диссертацией.

«Ведь как-никак уже около десятка лет корплю над своей сельскохозяйственной темой. Опыта сам поднабрался и смогу теперь предостеречь тебя от моих ошибок», – сказал он Дмитрию на прощание.

46. У машинистки дома

Роман вышел из дома и осмотрелся. По телефону ему подробно объяснили, как добраться до места. И вот сейчас он ищет глазами третью башню от дороги. Наконец он сориентировался и быстрым солдатским шагом направился к нужному дому. В последний раз вынул из кармана записку с адресом и внимательно прочёл её несколько раз, запоминая номер дома, корпуса и квартиры.

Выйдя из лифта, он сразу же увидел квартиру №54. С этой квартирой у него возникло сразу несколько ассоциаций. Первая – много лет он жил в доме с этим номером на старой квартире; вторая – почти два десятка лет проработал в отделе 54; третья – именно столько изобретений у него было на сегодняшний день.

Роман не сразу нажал кнопку звонка. Он стоял перед дверью и пытался предугадать, как выглядит женщина, согласившаяся печатать его диссертацию. «Хорошо бы, если она оказалась блондинкой с голубыми или ещё лучше – с зелёными глазами (люблю всё необычное). И была бы не старше тридцати – тридцати пяти лет, то есть несколько моложе меня. Если верить телефону, то голос у неё молодой и задорный. Однако вместе с тем и грудной, как у какой-то знаменитой певицы, фамилию которой он сейчас никак не мог вспомнить. Но главное – чтобы она не была высокой и сухопарой. Короче, чтобы не была похожа на тех долговязых девиц с мальчишеской фигурой, которые вроде бы считаются теперь модными, но на него всегда действовали отталкивающе. Желательно было бы также, чтобы она не содрала с меня слишком много. Правда, мой протеже говорил, что лишнего его знакомая не берёт. Весь вопрос в том, что под этим понимать… Ну да ладно, что будет, то будет», – подвёл он итог своим размышлениям и нажал кнопку звонка.

За дверью сразу же послышался собачий лай и торопливые шаги. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы белый пудель мог прошмыгнуть в образовавшуюся щель. Он моментально завертелся у ног незнакомца.

– Эдиль, ко мне! – приказала хозяйка, открывая дверь настежь. – Проходите, пожалуйста, – обратилась она уже к гостю.

Роман поздоровался и вслед за хозяйкой пошёл по длинному полутёмному коридору.

«Кажется, мои надежды не оправдались, – делал он на ходу первые выводы. – Волосы и глаза неопределённого цвета, рост выше среднего, предельно худая, на вид можно дать лет сорок с хвостиком…»

– Давайте-ка я вам помогу, – сказала женщина своим грудным голосом, принимая из его рук пальто. – Обувь можно не снимать, – продолжала она, видя, что гость начинает развязывать шнурки ботинок.

– Благодарю вас, – ответил Роман и вслед за ней прошёл в небольшую светлую комнату. В углу мерцал экран цветного телевизора. Посередине комнаты стоял журнальный столик в окружении трёх массивных кресел.

– Садитесь, пожалуйста! – показала хозяйка на одно из них.

Роман удобно расположился в кресле, положил на колени портфель и вынул из него зелёную папку. Собачонка сразу же запрыгала перед ним, пытаясь ухватить зубами тесёмки папки.

– Какая нетерпеливая, – улыбнулся он. – Прямо прелесть!

– Эдиль, на место! – приказала хозяйка, и собачонка прыгнула на тахту, положив голову ей на колени.

Роман смотрел сейчас на эту преждевременно увядшую, уставшую от жизни женщину и вдруг загадал: «Если она начнёт зондировать моё семейное положение, значит, с защитой всё будет о'кей…»

И действительно, он услышал первый её вопрос:

– У вас, наверное, большая семья? Трудно совмещать домашние заботы с работой над диссертацией?

Роман невольно улыбнулся и вдруг совершенно неожиданно для себя соврал:

– Нет, я один как перст…

И в тот же миг он уловил в её глазах – впервые за весь разговор – проблески какого-то к нему интереса…

47. Семейные будни

Домой Роман вернулся к обеду.

Жена открыла ему дверь и сразу же пошла на кухню, из которой послышался вопрос сына:

– Папа, ты купил мне тетрадь?

– Общих тетрадей в магазине не было, – соврал Роман, только сейчас вспомнив о заказе Лёни. – Если хочешь, я отдам тебе свою амбарную книгу. Она тебе как раз под песенник подойдёт. Вот только вырву из неё несколько листов…

– Нет, мне нужна новая тетрадь, – обиделся сын. – Так и знал, что не купишь!

– Где же ты пропадал столько времени? – вступила наконец в разговор жена. – Мы же намечали до обеда сходить в универсам.

– Очень далеко, оказалось, живёт машинистка. И потом в нескольких местах ей было не совсем понятно, как печатать. Пришлось объяснять…

– Сколько же она возьмёт за печать?

– Такса – сорок копеек за лист. Стало быть, рублей пятьдесят.

– Ты что, с ума сошёл? – взвилась жена. – Ведь это же грабёж! А вдруг ты не защитишься? Тогда, значит, денежки тю-тю? Ребёнок без пальто ходит, а ты деньгами швыряешься!

– Потерпи ещё немного, Катюша. Вот увидишь, будет у меня после защиты диссертации «китайский скачок» в зарплате!

– Десять лет терплю. То нужны были деньги на эксперимент, затем на плакаты, а теперь на печать… Будет когда-нибудь этому конец или нет?

– Нет, не будет! – ответил за него Лёня. – Потому что он бестолковый! – Исын торжествующе посмотрел на мать в ожидании одобрения.

Роман удивлённо посмотрел на сына и молча задался горьким вопросом: «И откуда только ты такой взялся? Как же ты успел к своим двенадцати годам накопить столько желчи?»

Затем он медленно сложил пальцы правой руки для щелчка и уже занёс было её над головой сына, предвкушая, как тот подскочит сейчас на стуле, а жена завопит: «Живодёр! Убийца!..»

Но рука его вдруг безвольно упала. Роман лишь заскрежетал зубами и пулей вылетел из кухни.

48. Мысленные эксперименты

На дворе сгущались сумерки, на дорогах гололёд. Настроение у Романа прескверное, если не сказать мерзопакостное… И каждый раз в таких случаях он усиленно искал острых ощущений. Не раз и не два стоял он у края платформы и представлял, что стоит только податься вперёд и… поезд снесёт его, как картонного паяца. Или вдруг оказывался мысленно в оконном проёме, на седьмом этаже и быстро протирал влажной тряпкой окно. Достаточно отпустить руку и… сразу же придётся изучать на практике закон свободного падения тела. А иногда пытался представить себя слепым, глухим или безруким… И каждый раз эти мысленные эксперименты помогали. Правда, однажды он так вошёл в роль, стоя перед быстро приближающейся электричкой, что даже довольно громко застонал, чем привёл в сильное недоумение стоявшую рядом пожилую даму в очках и какую-то смазливую девицу.

Но зато после каждого такого микростресса он как бы получал допинг и ощущал при этом заметный прилив сил. Накопившаяся за несколько дней апатия трудовых будней отодвигалась на задний план, и Роман чувствовал себя снова молодым, бодрым и энергичным. Он жадно ловил эти моменты встряски, чтобы с удвоенным рвением «наброситься» на диссертацию, на изобретательство или на стихи…

49. Нелепая смерть

Сегодня Роман решил повторить свои мысленные опыты, чтобы снять неприятный осадок от перепалки с женой и сыном. Он начал озираться по сторонам и пытался побыстрее что-то придумать.

«Вон едет грузовик с прицепом. Пропущу машину, а из-под прицепа в последний момент выдерну ногу», – решил он.

Грузовая машина быстро приближалась. Её прицеп сильно подпрыгивал и вилял на ухабах…

«Пора!» – скомандовал себе Роман и сделал шаг вперёд.

Машина и прицеп поочерёдно подскочили на колдобине, и Роман сразу же почувствовал очень сильный толчок в голову.

«Бортом прицепа…» – промелькнуло в его сознании.

Роман упал и в каком-то пурпурно-оранжевом свете увидел лишь две картины: первая – его жена кормит грудью крохотного Лёню; вторая – его рука взметнулась вверх, чтобы отвесить сыну щелбан…

Затем сознание стало быстро угасать, а ещё через минуту Романа поглотила вечная ледяная мгла…

50. Ужасное известие

Светлана Васильевна вынула из машинки последний лист диссертации и задумалась… Ей впервые довелось печатать работу по сельскому хозяйству. И вот сейчас, как ей казалось, она прозрела, начиная отчётливо понимать, что допустила ошибку, когда бросила на четвёртом курсе институт.

Конечно, ей было бы трудно, а может быть, и невозможно добиться каких-то серьёзных результатов в области физики. Но ведь можно было перейти, хотя бы и с потерей курса, в какой-нибудь другой вуз. Ведь на МИФИ свет клином не сошёлся. Например, в ТСХА или в медицинский… И тогда была бы она на своём месте. А после окончания института пошла бы в аспирантуру и, возможно, печатала бы не чужую (как сейчас), а свою диссертацию. Однако это всё мечты, прожекты, а действительность такова – в сорок лет она всего лишь старший лаборант, и никакой перспективы роста…

«Да, и мужчины воспринимают меня частенько только как живой придаток к пишущей машинке. И не более того…»

Зазвонил телефон. Она медленно сняла трубку:

– Алло! Вас слушают.

На другом конце провода раздавались какие-то нечленораздельные булькающие звуки. Постепенно они становятся всё более отчётливыми и, наконец, Светлана Васильевна начала различать сначала всхлипывания, а затем безудержные рыдания.

– Кто это? Что случилось? – испуганно спросила она.

– Это говорит жена Романа Захаровича (рыдания) … Он скончался, – опять рыдания. – Деньги за печать вам вышлю почтой (рыдания)…

– Но позвольте… – успела крикнуть в трубку Светлана Васильевна. И услышала в ответ лишь щелчок, а затем короткие гудки…

«Положили трубку, – догадалась она и отрешённо посмотрела на пять ровных стопок бумаги возле пишущей машинки. – Что же мне теперь делать? – напряжённо думала она. – Кому передать диссертацию? И вообще, как поступают в подобных случаях?»

Она ещё долго совершенно машинально держала в руке телефонную трубку и слушала грустную трель бесконечных гудков, пока рука её, ослабев, не упала на рычаг телефона…

51. Пожалела себя

Екатерина Михайловна проводила сына в школу и тяжело опустилась на стул.

Она задумалась, и по её лицу потекли капельки слёз. Однако сейчас она не могла уже с полной уверенностью сказать, кого же ей было больше жаль – себя или покойного мужа. Ещё совсем недавно она привычно для себя считала, что виноват во всём, конечно же, Роман. Ведь он неудачник! И этим всё сказано: не смог вовремя получить учёную степень, сделать успешную карьеру, не обеспечил материально свою семью… Но теперь Романа больше нет, и потому остаётся рассчитывать только на свои силы. И Екатерина Михайловна стала лениво перебирать в памяти своих знакомых. Кто же будет её теперь опекать? Кому она может быть нужна в свои тридцать шесть лет да ещё с ребёнком? И возможно ли для неё начать всё с самого начала или уже слишком поздно?

Она начала медленно загибать пальцы, проигрывая мысленно все возможные варианты. Сейчас она мучительно вспоминала, кто проявлял к ней хоть какой-то интерес в её молодые годы… И в этот момент её ничуть не беспокоило, что этим она в какой-то мере оскверняет светлую память своего мужа. Чувство безысходной горечи и жалости к себе полностью подавило все другие чувства в её смятенной душе.

52. Не до ребёнка…

Дмитрий Викторович с тоской посмотрел в окно. Добрую треть всего вида из окна занимала огромная, покрытая гудроном крыша пристройки к дому. По неровной поверхности крыши забарабанил дождь. То тут, то там на ней стали образовываться лужицы, безжалостно обнаруживая строительные дефекты. Наконец от лужиц побольше обозначились ручейки, ведущие к стокам.

«Это наверняка на целый день, – подумал он, глядя на обложенное тучами небо. – Сегодня воскресенье – можно позаниматься как следует. Только бы никто не помешал. Завтра на работу, а потом – через несколько дней – доклад на кафедре».

Вот уже третий год Дмитрий Викторович готовит диссертацию по автоматизации технологических процессов в теплицах. Так получилось, что тема его диссертации не совпадает с профилем работы. Да к тому же он уже который год избирается секретарём партбюро. Так что на заводе выкроить время для занятий над диссертацией он никак не может. И потому вся надежда на работу в домашних условиях.

Каждый день он встаёт в пять утра. Затем зарядка с гантелями, завтрак и работа над диссертацией до семи утра. После работы на заводе ещё часа два-три он посвящает науке. Итого часа четыре в будни плюс большую часть дня в субботу, воскресенье и праздники…

А ведь как хочется иной раз сходить в кино или театр, почитать или просто понежиться в постели. В таких случаях ему приходится мобилизовать всю свою волю на то, чтобы снова и снова садиться за письменный стол, внушая самому себе: «Надо выдержать. Обязательно довести начатое дело до конца. Иначе я просто перестану себя уважать!»

Позавчера научный руководитель снова напомнил ему, что для успешного завершения диссертации ему необходимо работать над ней по двенадцать-тринадцать часов в день. Но где взять резерв времени, как растянуть сутки?..

– Папа! Мама сказала, чтобы ты шёл со мной гулять, когда кончится дождик, – кричит четырёхлетняя дочка Леночка, с шумом распахивая дверь.

– Скажи ей, что я не могу! У меня послезавтра доклад. Погуляй сегодня с бабушкой.

– Мне с бабушкой неинтересно. Хочу с тобой, – обижается Леночка.

– Я же сказал, что не могу. Отстань! – отвечает Дмитрий Викторович, выставляя дочку за дверь.

Проходит несколько минут. Слышно, как за дверью дочка, всхлипывая, рассказывает матери о разговоре с отцом.

Наконец дверь в его комнату снова открывается, и появляется жена, ведя Леночку за руку.