Легенда о Фейлель

Ганабен замер в ожидании.

Динаэль увидел прямо над собой загорелое личико Эливейн, обрамлённое светлыми прядями, выгоревшими на солнце, почему-то стрижеными волосами. Её серые глаза, подёрнутые слезами, смотрели с надеждой в душу молодого человека. «Дин, если бы я могла склониться над тобой и попросить, – прошептала она, – я бы попросила одно: живи, пожалуйста…»

Видение исчезло.

Динаэль тяжело дышал.

– Прости, – тихо сказал он. Снова наступила пауза. Ганабен ждал.

– Простите меня, сэр, – проговорил Динаэль, обращаясь к знахарю.

– Я вёл себя непозволительно, эгоистично, жестоко…

Старик сделал протестующий жест, но молодой человек продолжал:

– У меня есть долг перед людьми, перед знакомыми и незнакомыми, перед теми, кто поверил в меня и теми, кто помогал мне, не щадя себя… И долг перед Эливейн, единственной моей любовью и супругой, чистейшей из всех существ…

И Динаэль, закусив от боли губу, собрался с силами и… сел на постели. Он побледнел, на мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Я пойду искупаюсь, – сказал он, морщась и разматывая бинты.

Ганабен положил свои ладони на плечи волшебника.

– Я знаю, – тихо проговорил он, – ты сильный. Но будь осторожен, не спеши: на всё нужно время.

– Спасибо, – Динаэль улыбнулся. – Я использую данное мне время максимально. И я буду расчётлив в этом. Обещаю.

Молодой человек встал и медленно вышел на улицу. Он шёл по тропинке к реке, солнце золотило его волосы, и Ганабен с болью заметил, что светло-рыжие волнистые пряди подёрнула седина. Такого за всю свою долгую жизнь знахарь ни разу не видел…

– 66-Динаэль поправлялся. Конечно, выздоровление после практически смертельных ран не могло идти быстро. Но на скорое восстановление сил Дин, как человек разумный, и не рассчитывал.

Первый выход из домика дался молодому человеку вовсе не так легко, как могло показаться со стороны. Динаэль, правда, весьма решительно встал с постели и направился к реке, что порадовало Ганабена, но уже шагов через десять волшебник невольно покачнулся и вынужден был остановиться. Старик вовремя поддержал его. Пот струился по свежему шраму на лбу, дыхание прерывалось, ноги слабели. Ганабен предложил вернуться, но молодой человек, передохнув, последовал дальше. Тогда знахарь окончательно уверился в том, что Динаэль добьётся поставленной перед собой цели, в возможность достижения которой с самого начала мало кто верил.

Физически молодой человек окреп и был готов к активной деятельности через месяц после своей первой прогулки. На то, чтобы восстановиться как волшебнику и, тем паче, развить магический талант хотя бы до уровня Торубера, понадобятся годы. Дин надеялся успеть минимум за десять лет, максимум – за одиннадцать, чтобы ни одному волшебнику не рисковать собой: молодой человек осознавал, что пока ещё не родился тот маг, кто сможет сравниться в своём могуществе с Тёмным Чародеем, а ему самому теперь придётся развивать почти заново то, чем так щедро изначально наградила его природа.

– 67 —

Эливейн брела тропинками и малоезжеными дорожками среди зеленеющих полей под ясным высоким голубым небом с редкими белыми облачками. Порой ей попадались ручейки с чистой ключевой водой, заросли малины с алеющими на солнце сладкими ягодами. Ночевала она под открытым небом, завернувшись в плащ, в каком-нибудь укромном, в стороне от глаз редких прохожих, местечке. Но вскоре начались трудности: девушка стала ощущать вдруг наваливавшуюся на неё усталость. Тогда ноги подкашивались сами собой, голова кружилась. Потом стало трудно вставать по утрам: Эливь мутило, перед глазами стояли какие-то круги. Вскоре она была вынуждена продвигаться вперёд медленно, часто отдыхая. Теперь она шла, опираясь на палку, как старик. Есть ей не хотелось, она старалась побольше пить.

Эливейн, совершенно измученная, не представляющая, сколько времени потрачено ею на путешествие, увидела в лёгких вечерних сумерках тот пейзаж, не узнать который не могла. Её усталому взору открылась картина, запечатлённая в её воображении рассказом Динаэля.

Неширокая песчаная тропинка спускалась вниз с холма, на котором стояла девушка. В низине слева синел овальной формы пруд, заросший по берегам камышом. Справа, прямо по склону, раскинулась земляничная поляна. Дорожка, огибая её, уходила в заросли мелкого кустарника, за которыми виднелись высокие белоствольные берёзы.

Туда, к шумящим на ветерке деревьям, едва держась на ногах и боясь упасть, не дойдя до цели нескольких метров, и направилась Эливейн. Вскоре среди стволов мелькнул огонёк костерка.

– 68 —

Донуэль давно предчувствовал неладное. До условленного момента закрытия Перехода оставалось чуть больше трёх суток. От Дина вестей не было. Последнее послание доставил случайный человек – от отца Грегори. «Они в пути», – в записке было всего три слова.

«Кто – они? – думал Дон. Почему молчит сам Дин?.. Значит, он слишком слаб… Тогда кто поможет в пути?.. Да и давно отец Грегори послал сообщение, письмо уже пришло, а Дина нет…»

Донуэль кипятил на огне воду, собираясь попить чай, когда услышал шорох шагов и в сгущающихся сумерках увидел приближающегося к полянке человека. Путник был худ, невысок, шёл медленно, тяжело опираясь на палку. Дон поднялся. В неверных бликах костра перед ним мелькнуло бледное, совсем юное, до предела утомлённое личико.

– Вы Донуэль… – не то вопросительно, не то утвердительно прошептали сухие, потрескавшиеся губы пришедшего.

И только тот собирался ответить, как мальчик покачнулся и медленно осел на руки успевшего подхватить его лёгонькое тельце Дона.

– 69 —

Эливейн открыла глаза. Первое, что она увидела, это рыжие волосы Дона, подкрашенные ещё и пламенем костра.

– Дин… – в полубреду прошептала девушка.

Донуэль обернулся. Эливь поняла свою ошибку, и личико ею мученически дрогнуло.

– Тише, девочка, тише, – ласково проговорил Дон. – Лежи.

Эливейн слабо улыбнулась. Оказалось, что она лежит на соломенной подстилке, укрытая мягким пледом, под головой – куртка Дона. Тот поднёс к её губам кружку со сладким чаем и нежно приподнял её голову, помогая сделать несколько глотков. Напиток был необычным, очень ароматным, с привкусом каких-то неведомых трав. Эливь взяла кружку в свои руки и заметила, что повязки, скрывавшей обручальное колечко, на пальце нет. Она испуганно взглянула на Донуэля.

– Простите, Эливейн, – сказал тот. – Вы напугали меня своим… обмороком… Я наклонился послушать сердце… и понял, что вы не мальчик… Попытался привести вас в чувство… в частности, растирая ладони… тогда и снял тряпицу… – он помолчал, словно подбирая слова, сглотнул вдруг вставший в горле комок и продолжал. – Я понял главное… – и тут она увидела в его глазах слёзы. – Потом вы расскажете? – сдавленно спросил он. – Когда сможете… А пока отдохните, пожалуйста… Я и подумать не мог, что такая хрупкая девушка может быть настолько сильной… Спите спокойно. Теперь всё будет хорошо.

И Донуэль заботливо поправил плед.

– Спасибо, – ответила Эливейн. – Но… хорошо, как прежде, не будет… – она на мгновение закусила губу. – Дин просил сказать, – проговорила она, – что сила никогда не вернётся к Чёрному Жезлу.

Донуэль в изумлении смотрел в глаза девушке. Наконец он прошептал:

– Динаэль… Господи! Он всё-таки смог! – глаза Дона были полны истинной гордостью. – Ведь никто по-настоящему не верил… В двадцать четыре года – такая сила…

А Эливейн вдруг, сама того не ожидая, как когда-то рассказала Дину свою жизнь, так сейчас поведала Донуэлю историю о встрече со своей любовью, с момента появления лже-Али в покоях хана до сегодняшнего вечера, подробно описывая и совместное путешествие, и гибель Дина, и свой одинокий путь. Она говорила тихо. Её глаза то светились счастьем, то темнели от душевной боли. Дон ни разу не перебил её и не пропустил ни одного слова из повести Эливейн.

– Жизнь моего брата, – проговорил он, когда девушка замолчала, – оказалась короткой, но безумно счастливой. Он успел то, что не удаётся многим и за сто лет… А тебе, отважная крошка, не надо больше волноваться. Клянусь, что даже если погибну сам, тебя и вашего с Дином малыша доставлю невредимыми в безопасную Зелёную Долину. Отдыхай, надежда и отрада рода Фейлель.

Так подтвердилась счастливейшая догадка Эливейн, в которой она уже несколько дней боялась признаться себе, опасаясь ошибиться, обмануться…

– 70 —

Донуэль сидел у костра. Мысли его снова и снова повторяли услышанное от спящей сейчас Эливейн.

Дон болезненно переживал весть о гибели брата. Как ни странно, он знал, уже пару недель как знал, что Дин не вернётся. Какое чувство подсказало Донуэлю догадку о беде?.. Но, увидев вместо брата незнакомого человека, Дон всё понял…

Теперь он мысленно прокручивал в голове события, связанные с трагедией, и снова и снова преклонялся перед мудростью и мужеством Дина. Ведь тот сумел настоять на своём: Дон согласился не идти за лже-Али, а ждать здесь. Зачем? Чем он мог помочь брату, находясь так далеко от него? Казалось, ничем… Но только казалось… Ничем – это если бы был там, рядом: сам бы погиб и никого бы не спас. А здесь – вот она, настоящее чудо, тревожно спит. И кто, кроме него, Дона, сможет помочь ей попасть в Долину? Никто. Это его миссия. И, похоже, предвидел это только Динаэль.

«Дорогой мой братик, – грустно думал Донуэль, глядя в высокое звёздное небо. – Мой смелый, мой отважный мальчик. Ты всю свою недолгую жизнь был мудрее всех нас. И отважнее. И в сотню раз сильнее. И тебе дано было успеть изведать неповторимое настоящее семейное счастье. Ты только не успел узнать, что на земле остаётся после тебя и прекрасное продолжение искренней любви…»

Донуэль несколько раз просчитал, какими дорогами и в какое время суток лучше всего пробираться ему с Эливейн к Переходу. Он не сказал девушке, чтобы не беспокоить её, что отряды Торубера уже ведут осаду ещё не закрытых Врат. Там, у входа в Тоннель, мужественно держат оборону жители Долины… Не сказал он Эливь и об истинной ценности украденного у неё медальона Динаэля. Не сказал, представив в какой ужас придёт та, осознав, что любимый мог бы выжить, не отдай он ей волшебный кристалл… Пока Эливейн вела свой рассказ, у Дона мелькнула безумная надежда на то, что утраченный ею камень вернётся к хозяину и… Но потом девушка сама пыталась вытащить из воды тело Дина. Значит, воля судьбы была иной…

– 71 —

Утром Эливейн лучше не стало. Донуэль знал, что так и будет, ещё с вечера. Но ждать, к сожалению, возможности не было.

Донуэль сложил немногочисленные вещи в мешок и закинул себе за плечи. Наклонился к виновато глядящей на него Эливейн.

– Дон, – проговорила она. – У вас, наверняка, есть хорошие знакомые где-нибудь поблизости. Давайте, я побуду у них…

Донуэль улыбнулся, ласково и чарующе, почти как Дин.

– И не думайте, – полушутя, полусерьёзно проговорил он. – Вы хотите, чтобы я бросил у чужих людей жену моего брата и… племянника?.. Я буду идти, а вы будете дремать, или смотреть по сторонам. Как захотите.

И Дон легко поднял девушку на руки. Она бессильно склонила голову на его плечо.

– Вот и славно, – подбодрил Донуэль.

– Может… – начала Эливейн.

– Увы! – опередил её вопрос Дон. – Ни лошадь, ни телегу здесь добыть негде. Да в телеге и трясёт…

Эливейн вздохнула и послушно обвила шею Донуэля своей бледной рукой.

Так они медленно и продвигались вперёд: крепкий рыжеволосый крестьянин средних лет с худеньким босоногим парнишкой на руках.

– 72 —

Ранним, ещё тёмным утром спустя трое суток после начала их совместного путешествия, Донуэль и Эливейн прибыли к Переходу. Дон, обойдя только ему ведомыми тропинками позиции осаждавших Врата воинов Торубера, незамеченным пробрался к укреплениям, выстроенным защитниками из Долины.

– Стой, кто идёт! – окликнул часовой.

– Свои, – отозвался Донуэль.

Часовой с радостью узнал Дона. Но тут же тревога появилась в глазах солдата.

– Сэр, а где?.. – он не договорил.

Дон мотнул головой. По его жесту, по выражению лица ответ был ясен.

– Кто сегодня командует обороной? – глухо спросил Донуэль.

– Ролив Койль, – выдавил часовой.

Дон со своей бесценной ношей на руках проследовал к командному пункту.

– 73 —

Ролив вышел навстречу Донуэлю. Радостная улыбка сошла с его лица: Дина не было, на руках Дон держал усталого бледненького подростка.

– Может, подождём? – с надеждой спросил Ролив.

– Дин… не… придёт, – хрипло ответил Донуэль.

Мальчик закусил губу, глаза его затуманились слезами. Донуэль осторожно опустил подростка на землю.

– Надо быть сильной, девочка. Он хотел, чтобы ты дошла, – Дон погладил Эливейн по волосам. – Ради него, ради малыша тебе нельзя волноваться.

Донуэль поднялся на ноги. К нему и Роливу подошли Стражники, обученные Динаэлем.

– В чём состоит проблема? – спросил Дон, догадавшись по взглядам молодых людей, что тех что-то тревожит.

– Нам не дадут закрыть Переход, – ответил один из Стражников. – На это нужно время. И Торубер это знает. Поэтому его воины получили приказ в случае нашего отхода к тоннелю не давать нам ни минуты покоя.

– Это всё? – Дон усмехнулся. – Рив, пусть караул уходит. Стражники, будьте готовы закрыть Переход… И ещё: Ролив, ты отвечаешь за неё, – и Донуэль, указав на бессильно лежащего на траве подростка, посмотрел в глаза молодому человеку. – Я знаю, ты был близким другом Дина. Эливейн – его жена. И носит под сердцем его дитя… Ты понял?

– Да, – отозвался Рив. – Да. Но, Дон…

– Мне не страшно, Ролив, – усмехнулся Донуэль. – Я так давно жду встречи с Марикой…

И Дон опустился на колени возле Эливейн. Та тревожно смотрела в его глаза. Донуэль снял с шеи медальон с витиеватым вензельком, точно такой же, как был у Дина, и надел на Эливь.

– Это для… него, – и Дон положил свою руку на её живот. – Он спасает владельца только один раз и передаётся в нашем роду по наследству. Меня он уже спасал, а наследник – один… Прощай, сестрёнка.

– Нет! – по щекам девушки текли слёзы. – Нет… Значит, – вдруг ужас мелькнул в её глазах, – тогда Дин мог спастись?

Донуэль печально покачал головой.

– Если не спасся, – сказал он, – значит, не мог.

– Но, Дон, – Эливейн держала его руку в своих дрожащих ладонях.

– Может, есть иной способ?

– Нет, – улыбнулся он. – И потом, ты же понимаешь, что значит жить, если … больше нет…

Эливейн понимала. И историю Донуэля и Марики знала. Она обняла руками его голову и поцеловала: за себя, за Дина, за Марику.

– Прощай, – прошептала она. – Скажи Дину, что он единственный для меня, навсегда…

Эливейн закрыла глаза. Из-под опущенных век текли слёзы.

– Уходите! – скомандовал Донуэль и один остался в обороне.

Ролив поднял на руки Эливейн, поразившись лёгкости своей ноши и, прикрывая её с одной стороны собой, с другой – щитом, ремни которого надеты на его запястье и локоть, устремился к Переходу. Со спины своими щитами их прикрывали другие защитники Долины. Стрелы противника свистели, но Донуэль создавал своей ответной стрельбой впечатление того, что происходит всего лишь очередная смена караула…

– 74 —

Переход удалось закрыть. Когда воины Торубера распознали обман, было уже поздно. И только Стражники с болью видели последние мгновения жизни отважного Донуэля, чьё изувеченное стрелами и копьями тело осталось лежать на поле боя. Лишь Эливейн дано было ощутить невыразимую радость души Дона, обретшей наконец долгожданную свободу и устремившейся ввысь, туда, где столько лет его ждала Марика.

– 75 —

Эливейн открыла глаза. Тоннель закончился. Она впервые увидела Горный Замок, пока только его угловую башню и высокие древние врата. Её рассеянное слабостью зрение заметило и краешек огромного зеленеющего пространства Долины, с блеснувшей в лучах восходящего солнца рекой. Здесь словно витал дух Динаэля, она ощутила его всем измученным своим существом. И ей стало немного легче.

Из ворот Замка быстро вышел высокий седой человек. Его ровный голос прозвучал как музыка, сильная, величественная, не оставляющая места суетному, наполняющая мужеством и способностью жить.

– Раненых несите в левое крыло, – говорил этот человек. – Доктор уже там. Где мистер Койль?

Ролив, не меняя положения рук, на которых всё так же крепко и нежно держал Эливейн, шагнул навстречу старцу.

– Я здесь, сэр, – проговорил он. – Из моих людей вернулись все. Раненых – трое… – Ролив запнулся.

Человек как-то вдруг словно померк, на мгновение ссутулился.

– Донуэль остался, чтобы сумели закрыть Переход, – ровным голосом произнёс старец.

– Да, – тихо ответил Рив.

– А Динаэль… не вернулся… – ещё тише проговорил он.

– Да, мистер Даниэль, – словно эхо повторил Ролив.

Эливейн поняла, что именно этому старцу, дяде Динаэля, она должна рассказать всё произошедшее, не здесь, не сейчас, но обязательно чётко и подробно.

– Дин просил передать, – прерывающимся голосом сказала она, – что Чёрный Жезл никогда не обретёт более магической силы.

Даниэль перевёл задумчивый взгляд с Ролива на лицо Эливейн. Он словно только что заметил её. Девушка смахнула вновь выступившие на глазах слёзы. Старец остановил её руку – он смотрел на колечко. Вдруг лицо его потеплело, взор наполнился светом.

– И это чудо досталось Дину, – старец улыбнулся и погладил Эливейн по волосам. – Сколько же выпало на твою долю, девочка…

Даниэль махнул кому-то, и со двора замка выбежала темноволосая черноокая красавица. Эливейн почувствовала, как вздрогнул Рив.

– Вивьен, помоги, пожалуйста, мадам Фейлель обустроиться в комнате Дина. И пусть она хорошенько отдохнёт, – обратился к подошедшей девушке старец.

– Сэр, – негромко произнёс Ролив, – и, наверное, нужно, чтобы Эливейн посмотрел врач.

Даниэль вопросительно и тревожно взглянул на девушку.

– Не волнуйтесь, – смутившись, ответила та. – Это пройдёт… Всё в порядке… Я…

– Ты беременна? – в голосе Даниэля отразилась нечаянная, невозможная, почти сверхъестественная радостная надежда.

– Да, – прошептала Эливь. – Я поняла это дней десять назад… Только мне как-то нехорошо…

Старец наклонился к самому лицу девушки.

– Потерпи, милая, немного. Так бывает… сначала… Потом станет легче.

– Конечно, потерплю, – кивнула Эливейн. – Только бы ему было хорошо, – и она прижала свои руки к животу.

– Всё будет замечательно, – на мадам Фейлель смотрели тёмные глубокие глаза Вивьен.

Эти глаза успокаивали, утешали, они были добры и нежны. Но Эливейн их точно когда-то видела. Но когда? Где?.. Вдруг… она поняла: она узнала эти, действительно красивые глаза. Только видела их Эливейн прежде холодными и злыми…

– Дин снова оказался прав, – прошептала совсем устало девушка. – Добро непобедимо… Оно в любой душе… – и, словно во сне, заплетающимся языком, почти неслышно, добавила, – старшая из них очень красива; она скоро выходит замуж, по любви…

Дальше не разобрала даже сама Вивь. Эливейн погрузилась в дрёму. Её осторожно понесли в Замок.

– 76 —

Эливейн становилось лучше с каждым днём. Доктор Стратор, опытный медик, врачевавший всех в Долине, составил для неё особый распорядок дня и меню. По его мнению, опасаться за здоровье будущего малыша не приходилось, а тяжёлое начало беременности не такая уж редкость.

Прислуга в Замке проявляла к мадам Фейлель чуткость и внимание. Комната проветривалась и убиралась несколько раз в день. Постоянно прибегала молоденькая служанка узнать, не надобно ль чего госпоже. Повар лично заходил уточнить, что пожелает откушать Эливейн.

Девушка смущалась такой заботой, благодарила всех и каждого и улыбалась в ответ.

Вскоре весть о том, что вдова любимого всеми Динаэля очень доброжелательная, скромная и отважная особа, распространилась далеко за пределами Замка.

Вивьен приходила к Эливейн ежедневно. Девушки незаметно для себя подружились. Вивь рассказывала Эливь о жизни в Долине, о людях, о Дине. Эливейн хотелось увидеть мир своими глазами. Она потихоньку вставала с кровати и сидела у окна. Выходить из комнаты пока ей было трудно.

Когда Эливейн оставалась одна, она разглядывала обстановку комнаты, ведь всё здесь говорило ей о Динаэле. Теперь Эливь знала, какие книги он любил, какие цвета предпочитал, как много занимался. Она ощущала его дух рядом с собой, и ей становилось легче… Часто она плакала, просто потому, что его не было рядом и никогда больше не будет…

Заходил Даниэль, всегда улыбающийся ей, всегда готовый выслушать и исполнить любую её прихоть. И ей опять делалось неловко, ибо она считала, что ещё ничем не заслужила такого тёплого к себе отношения. Она, как истинно хороший человек, и не догадывалась, насколько велик был её подвиг, который она сама называла путешествием к дому любимого.

– 77 —

На седьмой день своего пребывания в Замке Эливейн в сопровождении Вивьен смогла выйти на небольшую прогулку.

Девушки поднялись на смотровую площадку угловой башни, и мадам Фейлель впервые увидела Долину с высоты. То, чем с детства любовался Дин, теперь стало доступно и ясно взору Эливь.

Подруги некоторое время стояли молча и просто смотрели вдаль. Они были так увлечены созерцанием, что не заметили, как к ним вышел Ролив.

– Вон там, – Эливейн указала рукой на возвышенность над рекой на другом берегу за мостом возле изгиба русла, – мне кажется самое чудесное местечко. И вид оттуда, наверное, замечательный.

– Гм, – удивлённо хмыкнул Рив. Девушки оглянулись.

– Разве можно так неожиданно! – возмутилась Вивь. – Мы же тебя не видели, ты мог напугать… нас.

– Простите, я не хотел, – сконфуженно ответил молодой человек.

– Но, – спросила Эливейн, – Вас что-то удивило?

– Да, – согласился Ролив. – Видите ли, тот уголок Долины, который вам так понравился – это любимое место Дина.

– Правда? – Эливь улыбнулась. – Значит, там он хотел построить лечебницу и дом?

– Да, – кивнул Рив.

Эливейн отвернулась от своих спутников и подошла к краю площадки. Молодые люди видели её со спины, молчаливо погружённую в свои мысли.

– Эливь… – тихонько позвала Вивьен.

– Да, да, – не оборачиваясь, негромко ответила та. – Сейчас…

Вивь подошла к подруге и нежно обняла её. Эливейн уткнула заплаканное личико в плечо Вивьен и всхлипнула.

– Простите, – проговорила она.

Некоторое время молодые люди молчали. Наконец Эливейн смогла взять себя в руки.

– Ролив, – повернулась она к Койлу, – Вы… друг Динаэля, – она не смогла произнести «был». – Могу я тоже обращаться к… тебе… на «ты»?

– Конечно, Эливь, – обрадованно подтвердил Рив, которого тяготило то, что Эливейн говорила ему «Вы».

– Тогда я спрошу у вас обоих, – мадам Фейлель прищурилась. – Почему вы молчите о свадьбе?

Молодые люди виновато переглянулись.

– Мы хотели… – начала объяснять Вивьен. – Но Динаэль… не вернулся. Это произошло так недавно… И ты ещё нехорошо себя чувствуешь…

– А Дин ничего не говорил? – Эливейн внимательно смотрела на своих друзей.

– Через десять недель после дня его ухода из Долины… – в один голос ответили молодые люди. – А откуда ты знаешь?

– Потом сами поймёте, – улыбнулась Эливь. – Ребята, пожалуйста! Вы любите друг друга!.. Ради… памяти Дина… Ведь он сам назвал вам день…

– Хорошо, – согласился Ролив. – Ты права… И он знал…

– Спасибо вам! – Эливейн благодарно смотрела на друзей.

– Не нам спасибо, – ответил Рив и поклонился, – а тебе и Дину.

– Ну… – смутилась Эливь и радостно обняла друзей.

Молодые люди ещё постояли на башне, оглядывая окрестности и беседуя о предстоящей свадьбе, а потом потихоньку стали спускаться вниз: мадам Фейлель необходимо было отдохнуть.

– 78 —

На следующий день к Эливейн постучался сэр Даниэль.

– Конечно! – откликнулась она. – Заходите. Доброе утро.

– Доброе утро, девочка, – ласково проговорил Даниэль. – Рад, что тебе лучше… Но я не один.

Вслед за хозяином Замка вошла женщина, очень красивая. Её смуглой золотистой упругой коже могла бы позавидовать любая кокетка. Каштановые густые кудри были убраны назад. Ясные синие глаза смотрели грустно. На вид вошедшей нельзя было дать больше тридцати-тридцати двух лет. Эливейн почему-то сразу поняла, что женщина старше и что это мать Вивьен, хотя дочь на неё не походила вовсе.

– Здравствуйте, – улыбнулась девушка гостье. – Я искренне рада познакомится с вами.

– Моё имя Эмма, – ответила женщина. – Эмма Тору. Эливейн кивнула и предложила пришедшим присесть.

– Мне давно надо было рассказать вам подробно, – проговорила она. – Простите. И спасибо, что вы столько терпеливо ждали…

– Нет, нет, – протестующе остановил Эливь Даниэль. – Мы пришли не за этим.

– Вивьен и Ролив собрались пожениться. Через шесть дней. Мы хотели отложить свадьбу… Мало прошло времени… И вы… – пояснила госпожа Эмма.

– Нет, – покачала головой Эливейн и взяла руки мадам Тору в свои ладони. – Не надо откладывать. Не надо мучить их ожиданием… И… Динаэль сам предсказал им дату…