Легенда о Фейлель

Молодой человек явно смутился. Он прижал палец к губам девушки, а потом приподнялся на локте так, что его дыхание касалось её лица, и тоже шёпотом произнёс:

– Это я преклоняюсь пред тобой. Ибо ты сама не ведаешь, насколько прекрасно твоё сердце.

И Динаэль поцеловал Эливейн в губы.

– 37 —

Ранним утром шестого дня после ранения Динаэля молодые люди пришли в дом Эливейн. Встречных прохожих было мало. Все они знали дочь Перлика как любительницу пеших прогулок. Сопровождавший девушку крестьянин никого не удивил: в город в поисках заработка часто приходили жители окрестных деревень в простых льняных одеждах и истрёпанных широкополых соломенных шляпах – сильным, не боящимся тяжёлой и грязной работы мужчинам в богатых домах находилось какое-нибудь дело.

Эливейн сразу прошла в комнаты отца. Тот вышел навстречу дочери ещё заспанный, в домашнем халате.

– Доброе утро, папа, – ласково проговорила девушка.

Господин Перлик заметил, что его дочь, почти не улыбавшаяся после смерти матери, сейчас прямо сияет от счастья. Но это почему-то неприятно насторожило его. А ещё странный крестьянин вошёл за Эливейн, остановился у порога, поклонился, сняв шляпу, и стоял, бесцеремонно прямо, со спокойным взглядом необычного цвета глаз. «И волосы рыжие, – подумалось господину Перлику, – что-то неприятное было связано с этим цветом…»

– Папочка, – продолжала Эливейн, – вот Динаэль. Он хочет с тобой поговорить.

– Девочка моя, – слегка растерянно ответил Перлик. – О чём он, – и отец сделал несколько презрительный жест рукой в сторону молодого человека, – может говорить со мной, да ещё так рано?

– Обо мне, папочка, – пояснила дочь. – О моём замужестве и нашем с тобой переезде.

При этих словах Перлик окончательно проснулся и вспомнил!..

Разговор не получался…

– А! – весьма бестактно воскликнул господин Перлик. – Это и есть подарок тебе от хана Торубера? Обещанный рыженький евнух? Что-то вид у него… не подходящий для гарема…

Молодой человек без обиды усмехнулся. Эливейн покраснела. Динаэль снова поклонился и спокойно произнёс:

– Ещё раз здравствуйте, сэр. Искренне рад знакомству с вами. Вы назвали меня «подарком от Торубера». Пожалуй…

По его речи и манере держаться, Перлик понял, что тот не крестьянин и не слуга, а человек свободный и образованный. Но одежда гостя не вызывала у хозяина дома доверия.

– Моё имя Динаэль Фейлель, – продолжал лже-евнух. – Я прибыл издалека, по делам. Но судьбе было угодно познакомить меня с вашей дочерью. И эта встреча изменила всё. Я люблю Эливейн, господин Перлик, и прошу у вас её руки.

Молодой человек опустился на одно колено. Эливейн, понимая, что раны ещё причиняют боль волшебнику, хотела остановить его. Но напрасно.

– Я знаю, – продолжал Дин, – что вы желали отдать Эливейн в жёны Торуберу, но этот брак не принесёт ей счастья…

И молодой человек рассказал об истинных причинах столь любезного отношения Чёрного Колдуна к Эливейн, о самом Торубере, о его планах обретения власти над миром и обо всём, что, так или иначе, было связано с судьбой дочери Перлика, если отец всё же пожелает выдать девушку за нелюбимого…

– Довольно! – прервал молодого человека Перлик. – Меня не интересуют ваши чувства! И твои тоже, – добавил он, взглянув на Эливейн. – Я знаю, что надо для счастья. И моя дочь выйдет за хана…

– 38 —

Повисла напряжённая тишина. Динаэль тяжело поднялся на ноги. Взор его был печален:

– Простите, сэр, – проговорил он. – Я могу объяснить, почему вы опасаетесь выдать Эливейн за меня. Вы меня не знаете… Но зачем губить единственную дочь, обрекая её на брак с нелюбимым человеком, преследующим корыстные цели?

Девушка в ужасе молчала: она и не предполагала, что отца настолько не волнует её мнение. Однако она решилась и произнесла:

– Отец, неужели ты не понимаешь, что, даже если я и… рожу хану наследника, то ни тебе, ни тем более мне не позволено будет видеться с этим ребёнком. Торуберу нужен тёмный наследник, и он не даст хоть мало-мальски нежным чувствам проникнуть в воспитание мальчика.

Перлик не отвечал.

– Ну, посмотри сам, – доказывала Эливейн. – Я слышала от его жён, что у хана есть три дочери. Где они? Что с ними и с их матерями? Никто не знает… – девушка в волнении провела рукой по лбу. – Они не нужны Торуберу и, возможно, их уже нет в живых? – страшная догадка поразила Эливейн, и она замолчала.

– Всё это сплетни злых языков, – холодно проговорил Перлик. – Ты выйдешь за хана Торубера, а я ещё преподнесу ему в качестве твоего приданого этого рыжего бандита.

Эливейн закрыла лицо руками и бессильно опустилась на стул.

– Это не сплетни, – негромко сказал Динаэль. – Это правда. Все три жены с девочками, каждая в своё время, были обречены на гибель. Первых нашли в высокогорном ущелье случайно. Вторых уже искали, прошаривая болотистую лагуну в течение месяца. Третьих удалось вытащить из холодной ямы во дворе тюрьмы. Последних спасла Марика, – добавил волшебник уже только для Эливейн. – Девочки выросли. Они не знают, кто их настоящий отец. У младших есть хорошие папы, любящие их, есть братья и сёстры. Это здорово, потому что обманутому сердцу трудно поверить в искренность новой любви, а чуть не погибшие женщины смогли вернуть себе радость семейной жизни. Самая старшая из девочек очень красива и скоро сама выйдет замуж за любимого…

Эливейн сквозь слёзы смотрела на Дина. Перлик молчал, упрямо поджав губу. Девушка поднялась и подошла к нему вплотную.

– Отец, – тихо сказала она, – я всегда была послушной дочерью. Но если сейчас ты не внемлешь голосу рассудка и зову добра, я впервые в жизни не подчинюсь твоей воле.

Эливейн смотрела прямо и твёрдо в глаза Перлика. Тот усмехнулся и вдруг громко крикнул:

– Сюда! Скорее! В доме вор!

Бежать молодым людям было некуда. В коридоре уже слышались приближающиеся быстрые шаги множества ног. Дверь распахнулась, и слуги набросились на Динаэля. Он почти не защищался, только слегка попятился назад и остановился, давая понять, что ничего делать не собирается.

– Давайте договоримся, сэр, – спокойно произнёс волшебник. – Вы хотите снискать расположение хана. Сдайте ему меня, но отпустите Эливейн, её спрячут…

– Нет! – воскликнула девушка, закрывая собой Динаэля. Слуги в замешательстве отступили на шаг.

– Верно, девочка, – согласился Перлик. – Нет. Хан получит и тебя, и его.

Упрямство старого джентльмена оказалось непреодолимой преградой. Медлить более было бессмысленно.

– Искренне сожалею, что мы не нашли общего языка, – с болью в голосе проговорил Динаэль. – Прощайте.

Молодой человек обнял Эливейн за плечи и шепнул ей: «Держись и ничего не бойся». Девушка доверчиво взялась за его руки… и почувствовала, как взлетает.

Мелькнули удивлённые лица прислуги, раздосадованный, злобный взгляд отца, а потом она увидела далеко под собой свой дом, сад, город, леса, поля, реку и горы.

Мир был красив и полон жизни в лучах утреннего солнца.

– Они нас видят? – восторженно спросила Эливейн.

– Нет, – Динаэль ответил нежно и тихо, но девушка поняла, что полёт, да ещё с ней, даётся волшебнику очень нелегко.

Эливейн поцеловала руки, держащие её так крепко и надёжно, и прошептала:

– Только с тобой мне так хорошо…

– 3 —

Эливейн увидела приближающиеся крыши и купола церкви, прихожанкой которой она была.

Молодые люди очутились на дворе домика, уютно расположившегося среди яблоневых деревьев за храмом.

– Нас спрячет отец Грегори? – спросила девушка.

– Да, – ответил Динаэль, переведя дыхание. – Ты с ним знакома?

– Я хожу на службы сюда и на исповедь, – кивнула Эливейн.

– Сколько же ещё неведомых ниточек связывает наши судьбы! – улыбнулся Дин. – Отец Грегори – мой крёстный, – добавил молодой человек. – И ещё: его просили поговорить с тобой, – правда, я и не знал, что ты прихожанка его прихода… поговорить о Торубере… Но ты всё сделала сама.

Из-за поворота вышел седоватый, благообразный священник с ясным и светлым взором. Он шёл к себе, закончив утреннюю службу. Сегодня его ожидали ещё крестины, но чуть позже, и сейчас он намеревался помочь жене по хозяйству.

Отец Грегори, заметив молодых людей, прибавил шаг. Девушку он узнал сразу: он искал её глазами на службах уже неделю, но Эливейн не приходила. Раньше такого не случалось, и священник искренне тревожился. Теперь он сможет поговорить с ней о том, что её толкает на брак с Торубером.

Сопровождающего Эливейн крестьянина отец Грегори не узнал: хотя фигура в мешковатой одежде и показалась ему знакомой, но поля шляпы совершенно скрывали лицо этого человека. «Странно, – подумал священник, – обычно простой люд вообще не надевает головные уборы возле храма. А этот…»

Отец Грегори оглянулся на голоса, доносившиеся от ворот церкви. Там расходились по домам последние из присутствовавших на службе. Когда в видимости священника не осталось ни одного человека, крестьянин снял, наконец, шляпу.

– Господи! – полушёпотом проговорил отец Грегори, подходя к молодым людям. – Дин, мальчик мой, тебя везде ищут! Причём судачат о твоей гибели.

– Всё верно, – усмехнулся Динаэль. – Если бы не Эливейн…

– А я понять не мог, куда пропала моя прихожанка, – говорил священник, провожая молодых людей в дом. – Как я понимаю, до вечера, мальчик мой, ты пробудешь у меня? А что решила Эливейн?

– Боюсь, что ищут уже не только меня, – вздохнул молодой человек, притворяя за собой входную дверь. – Я просил руки Эливейн у её отца… Но мистер Перлик желает выдать дочь только за хана. Нам пришлось бежать.

– Вот ты и встретил свою любовь, мой мальчик, – улыбнулся отец Грегори и посмотрел на Эливейн.

Девушка опустила глаза.

– Думаю, – тихо проговорила она, – что отец никогда не согласится на мой брак с Динаэлем. Что нам делать, батюшка?

Священник помолчал, а потом, тепло взглянув на девушку, ответил:

– Возможно, вам придётся смириться с упрямством мистера Перлика…

– Но… – в ужасе прошептала Эливейн.

– Но людям свойственно ошибаться. А в данном случае ваш батюшка упорствует в своём заблуждении. Это уже сродни греху…

– Отец Грегори, – Динаэль взял священника за руки, – ты повенчаешь нас?

– Эх, молодость, молодость, – проговорил тот. – Их жизни висят на волоске, а они спешат венчаться.

– Потому и спешим, – покраснев, ответила Эливейн, – чтобы не расставаться ни в жизни, ни в смерти…

Отец Грегори внимательно взглянул сначала в глаза Динаэлю, потом – Эливейн. Он понял, насколько чисты и серьёзны их намерения, почувствовал неразрывную связь их сердец и душ.

– Я повенчаю вас, дети мои, – сказал он. – Идём.

– 40 —

Жена отца Грегори, матушка Юния, направилась накрывать свадебный стол. Трое детишек проследовали в церковь в качестве гостей. Дверь в храм закрыли, чтобы посторонние не помешали обряду.

– Кольца? – спросил священник, словно заранее зная ответ.

– Да, – кивнул Дин, – как у родителей.

Отец Грегори подал волшебнику два оловянных колечка. Тот зажал их в левой ладони и закрыл глаза. Эливейн благоговейно смотрела на своего избранника. Всё, что происходило с ней с момента их первой встречи, казалось необыкновенным, чудесным, счастливым.

Динаэль открыл глаза, облегчённо вздохнул и разжал пальцы. На его ладони лежали колечки, но теперь на них красовались витиеватые буквы: на том, что побольше – «Эливейн и Динаэль», на меньшем – «Динаэль и Эливейн».

Венчание началось. Эливейн была как во сне. Она ходила, двигалась – но не ощущала своего тела. Она только слышала голос священника, видела рядом с собой Дина и произносила необходимые слова легко и проникновенно.

Повторенное дважды «да» – ею и Дином – как музыка звучало под сводами храма…

Потом был свадебный обед, с пирогами и конфетами.

После отец Грегори отправился на крестины, а молодых проводили в приготовленную для них в мансарде комнату.

– 41 —

Конечно, и Динаэлю, и Эливейн надо было выспаться, ведь им предстоял нелёгкий, полный опасности путь. Дин не мог более летать, не мог применять магию – он был ещё слаб после тяжёлых ранений. Так что молодых людей ждал рискованный и напряжённый пеший переход по лесистым склонам и малолюдным тропинкам, вдоль горных ручьёв и болотистых берегов неведомых озёр.

Оказавшись в чистой уютной комнатке с широкой белоснежной кроватью, Эливейн смутилась. Динаэль нежно обнял её. Девушка доверчиво посмотрела ему в глаза.

– Любовь моя, прошу тебя, подумай и потом скажешь мне, что бы ты хотела, такое, что подвластно только волшебству. Я исполню твоё желание – это как свадебный подарок… Жаль, что только одно желание.

– Я уже знаю, – тихо ответила девушка, и румянец залил её щёки.

Динаэль наклонился к её губам и поцеловал. Тёплая нега разлилась по всему её телу, и Эливейн погрузилась в сладкое блаженство объятий любимого…

– 42 —

Они уснули часа через два. Уснули, не разжимая объятий. Уснули блаженным сном влюблённых, когда весь мир кажется вечным и прекрасным. Уснули, чтобы через несколько часов пуститься в своё совместное путешествие по жизни…

– 43 —

Торубер был в гневе. Его люди пять суток безрезультатно искали труп рыжеволосого бандита. А сегодня утром этот неуклюжий Перлик упустил и свою дочь, и живого Динаэля!

По городу рыскали солдаты хана. Везде были расклеены плакаты, призывающие граждан быть бдительными и не дать преступнику обидеть невинную, похищенную им девушку.

Ищейки заглянули и в церковь отца Грегори, и на двор его домика. Там резвились трое ребятишек. Старшая девочка, видимо, бойкая и разговорчивая, немедленно принялась предлагать свои услуги: позвать матушку или батюшку, предупредить о крещении или отпевании, проводить господ солдат в дом или в храм, показать им двор или сад… Офицер, с досадой слушавший всю эту трескотню вопросов, едва смог остановить болтушку.

– Деточка, – спросил он заискивающе, – а не видела ли ты мисс Перлик?

– Мисс Перлик? – переспросила та. – Нет, – честно ответила девочка.

Её детское воображение ликовало от мысли о том, насколько взрослые бывают глупы – ведь никакой мисс Перлик теперь нет и в помине, а есть госпожа Фейлель. А тогда и спрашивать надо о другой…

– А не было ли сегодня на службе рыжеволосого крестьянина? – не унимался офицер.

– Рыжеволосого? – задумалась девочка. – Был! – радостно сообщила она. – Был рыжий кузнец с пятого дома. Ещё на службе был рыжий дворник из усадьбы в конце улицы. И молочник, он тоже рыжий и крестьянин, так как живёт не в городе, а на своей ферме. От него всегда молоком пахнет вкусно. И он историй много знает разных. Сядет с нами на лавочку после службы и рассказывает про…

– Спасибо, девочка, – ошалело выкрикнул офицер. – Иди, играй.

– А я ещё про рыжего сапожника забыла сказать. Он не с нашего прихода, но иногда заходит сюда в церковь. Он…

– Хватит! – затыкая уши, крикнул офицер.

Девочка удивлённо пожала плечами и отправилась к братьям продолжать свои важные детские забавы.

Так судьба опять уберегла от беды Эливейн и Динаэля, безмятежно спящих в это время в домике отца Грегори.

– 44 —

Дин проснулся и лежал, глядя на Эливейн, такую близкую и такую прекрасную.

Девушка открыла глаза. Он улыбнулся.

– Можно говорить желание? – спросила она.

– Да, – кивнул Дин. – Только обдумай, ибо сказанного не исправишь.

Эливейн заговорила тихо, делая паузу после каждого слова:

– Я… хочу… никогда… не принадлежать… никому… кр… Динаэль понял суть, и тревожно приложил палец к её губам.

– …против… – шёпотом подсказал он.

– …против… – повторила она.

– …своей воли, – снова прошептал Дин.

– … своей воли, – закончила Эливейн. Динаэль провёл рукой по лицу супруги.

– Ты не будешь принадлежать никому против своей воли, – проговорил он и поцеловал Эливейн.

Молодые люди с любовью смотрели друг на друга, словно не решаясь нарушить тишину суровой действительностью.

– Пора? – спросила наконец Эливейн.

– Пора, – ответил Динаэль.

За окном сгущались сумерки.

– 45 —

Восемь суток Динаэль и Эливейн пробирались окружными путями к далёкому ещё от них небольшому поселению, где волшебник впервые предстал перед слугами Торубера в образе евнуха Али, и возле которого теперь Дина ждал брат.

На дорогу у молодых людей уходило в три-четыре раза больше времени, чем если бы они могли двигаться прямыми путями.

Трудно начиналась их семейная жизнь, тревожно. Но это было время любви и счастья. Они забывали усталость, когда смотрели на звёзды. Невзгоды уходили на второй план перед величием и красотой первозданной природы. Молодые супруги засыпали в объятьях друг друга, наслаждаясь ароматами трав и мечтая никогда не расставаться.

На девятый день к полудню они оказались у скалистого обрыва, где в глубоком ущелье ревел и неистовствовал бурный горный поток.

– 46 —

Мощь ледяных струй поражала воображение. Шум воды заглушал голоса. Тут, в этом диком и величественном месте, молодую чету и настигло несчастье.

Динаэль и Эливейн стояли, обнявшись, у края бездны. Вдруг Дин побледнел и обернулся, закрыв собой супругу.

К молодым людям неспешно приближались воины Торубера. Командир ухмылялся: бежать Динаэлю и Эливейн было некуда. Офицер знал и другое: никаких волшебных трюков не будет, на магию у рыжего бандита не осталось сил. И теперь каждый из десяти человек этого отряда уже видел себя осыпанным золотыми монетами в качестве ханской благодарности. Задача была проста: его – убить, её – привести к Торуберу.

Динаэль перехватил палку, на которую опирался в дороге как на посох, так, чтобы иметь возможность защищаться. «Как нелепо! – подумал он. – Остановились на открытом месте… Полюбовались…»

Динаэль понимал, что долго ему не выстоять: лучники убьют его быстро.

Он обернулся к Эливейн, посмотрел на неё прощальным долгим взглядом и прошептал:

– Ты знаешь, где ждёт Донуэль. Ты должна туда добраться. Обещаешь?

– Обещаю, – сквозь слёзы проговорила она.

Динаэль снял с шеи медальон с вензелем из причудливо переплетённых золотых листьев и серебряных цветков и протянул Эливейн. Та приняла цепочку дрогнувшими пальцами и прошептала:

– Я люблю тебя.

Динаэль прикинул в голове расстояние и внезапно метнулся в сторону. Солдаты машинально бросились за ним, открыв на несколько мгновений поросшую колючим кустарником тропинку вниз, к горному потоку.

– Беги! – крикнул Динаэль.

Эливейн скрылась в зелёных зарослях.

– 47 —

Динаэль дрался отчаянно. Полчаса семеро сильных и опытных солдат не могли справиться со слабым, как они предполагали, противником.

Дин был уже весь изранен и покалечен, но упорно стоял на ногах. Его оттесняли к краю обрыва. Он понимал, что ему живым отсюда не уйти и молил только судьбу помочь Эливейн. Но жестокий удар ожидал волшебника: из зарослей терновника, ругаясь и огрызаясь, выбрались трое солдат, погнавшиеся за девушкой. Бледная, с исцарапанным лицом и в изодранном о колючки платье, Эливейн была буквально брошена ими на землю.

Девушка подняла глаза, и её сердце замерло от ужаса. Динаэль, окровавленный, едва держался на ногах на краю бездны. Он одними губами прошептал: «Прости», – и в последний раз поднял над головой своё деревянное сучковатое оружие.

В воздухе просвистели шесть стрел. Ни одна не пролетела мимо. Солдаты отошли от Дина и вновь подняли луки. Волшебник тяжело дышал, но стоял на ногах.

– Прощай, моя единственная, – проговорил он тихо.

– Я приду к тебе! – отчаянно воскликнула Эливейн.

А десяток стрел уже настигли свою цель.

Динаэль покачнулся, и его израненное тело медленно, как показалось Эливейн, очень медленно полетело в бездну. Девушка, не в силах подняться на ноги, подползла к обрыву и сквозь слёзы смотрела, как свирепый горный поток уносит её супруга, то погружая его в ледяную воду, то безжалостно бросая на острые камни…

– 48 —

Эливейн плохо помнила, как её привезли в ханский дворец. Пока телега с ней и с солдатами тащилась по улицам города, девушка безразлично смотрела на лица людей, провожавших странную повозку недоумёнными взглядами: мисс Перлик узнавали и удивлялись, как и почему эта очаровательная знатная леди, невеста Торубера вдруг оказалась в старой разболтанной упряжке на одной скамье с челядью.

Эливейн передали с рук на руки личной прислуге хана. Её не провели в главный зал. Она осталась ждать в приёмной.

Вышел Торубер. Выслушал доклад офицера о поимке беглянки и о гибели её спутника. Лицо Тёмного Чародея просветлело, он взглянул на Эливейн и понял, что его опаснейший противник действительно мёртв.

– Ну, что ж, – холодно проговорил Торубер, подойдя к девушке и приподняв одним пальцем за подбородок её голову. – Глупая! Не хотела стать любимой женой хана, так будешь бесправной наложницей… А родишь сына, я придумаю, как узаконить его в правах наследования. Ведь я сам закон.

Эливейн ничего не ответила. Она как-то уж очень спокойно смотрела в глаза Торуберу. «Ну-ну», – подумал тот, а вслух приказал:

– Помыть, переодеть её и доставить в бирюзовую опочивальню!

Торубер удалился, а Эливейн повели прихорашиваться.

– 49 —

Девушку мыли поочередно в нескольких ваннах с ароматной водой. Её долго причёсывали, вплетая в волосы душистые цветочные бутоны.

Затем её облачили в лёгкие полупрозрачные восточные ткани. Она поморщилась: ей было неловко в этом наряде. Смущали открытый живот, легко просматривающиеся глазом руки и ноги. Но Эливейн не проронила ни слова.

– Не напрягайся так, деточка, – шепнула старая сердобольная служанка. – Знать, судьба тебе такая подневольная выпала. Прими как есть, и самой легче будет.

Эливейн молчала.

Другая служанка, надевая на пальцы новой наложницы любимые Торубером перстни с тёмными камнями, хотела снять оловянное колечко.

– Не тронь, – тихо и без злобы проговорила Эливейн.

Служанка резко отдёрнула руку, словно её ошпарили.

Таким же образом на шее Эливейн осталась цепочка Динаэля с медальоном.

– Слушаюсь, госпожа, – пролепетала молодая служанка и, поклонившись, отошла в сторону.

Старуха осмотрела Эливейн со всех сторон и кликнула двух евнухов. Те повели девушку в указанные господином покои.

– 50 —

Бирюзовая опочивальня была насыщена сладковатым дурманящим запахом специально приготовленных здесь цветов. Огромное ложе, покрытое шёлком, усыпали лепестками диких фиалок. Да, Эливейн любила этот цветок.

Девушка остановилась посреди комнаты. Евнухи замерли на пороге. Через несколько минут вошёл Торубер, в просторном богатом цветастом халате.

– А ты, и вправду, очень красива, – проговорил он, проводя своей рукой по щеке и шее Эливейн.

Девушка не шевельнулась. Хан вздохнул.

– А я ведь хотел по-хорошему, – задумчиво сказал он. – Привязывайте, – приказал он евнухам.

Те крепко схватили Эливейн и привязали её к кровати тугими узлами за руки и за ноги, словно распяли. Тут Эливейн стало страшно: она безоговорочно верила в дар своего любимого, но ей всё равно было жутко.

Евнухи удалились.

Торубер неспешно подошёл к постели и без стеснения скинул халат. Он стоял перед лежащей беспомощно Эливейн совершенно обнажённый, не чувствуя ни своей вины, ни угрызений совести. Девушка с каким-то безразличием заметила про себя, что хан неплохо сложен и, наверно, не будь он так тёмен сердцем, его могла бы любить какая-нибудь добрая женщина.

Но хан привык получать то, что хотел. Желания других не имели для него никакого значения.

Торубер опустился на ложе рядом девушкой, потом провёл своей рукой по телу Эливейн от груди и вниз. По коже девушки пробежали мурашки, и она на мгновение зажмурилась. Щёки её вспыхнули.

– Я никогда не буду принадлежать никому против своей воли, – твёрдо прошептала она.

– Интересно, и кто это мне помешает? – усмехнулся хан, приподнимаясь над Эливейн и оказавшись теперь над ней на четвереньках.

И тут девушка почувствовала, что верёвки ослабли, через мгновение её руки и ноги были свободны, а Торубер вдруг взвыл от отчаяния и боли. Слуги за дверью приняли крик своего господина за стон блаженства и не позволили себе прерывать наслаждения Торубера.

Эливейн не смогла удержаться от смеха: всё тело хана было покрыто дивным и толстым слоем морозных узоров, таких, какие бывают зимой на окнах в северных странах.

Девушка выскользнула из-под застывшего на четвереньках Торубера и молча вышла из опочивальни…

Потом, оправдываясь перед разъярённым господином, слуги лепетали что-то о наваждении. Торубер бесился, но понимал, что это правда. Какой-то магический дар был вручён этой девчонке. И кем! Динаэль мешал Колдуну даже после собственной смерти.

А Эливейн беспрепятственно покинула дворец.

– 51 —

Эливейн уже была близка к цели своего путешествия: она спешила к отцу Грегори. Там найдётся и помощь, и поддержка.

Чтобы сократить путь, Эливейн побежала не по улице, а через заброшенный и заросший высокой травой сад давно пустующего дома. Там-то девушка и встретилась с известной всем горожанам воровкой Келли. Та давно заметила богато одетую Эливейн и следовала по пятам за желанной добычей.