Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.1. Главы 557-624

Иван, правда, не дал дискуссии разгореться, угомонил папаню.

С Опекуновыми довелось пообщаться. Они приехали в отпуск с детьми и младший повредил себе яичко. Его положили в областную детскую больницу. Володя узнал, что наша Ирина там работает и попросил её содействия, чтобы их к сыну пропустили, а также разузнать поточнее, что с ним и как. Ирина их просьбу выполнила. К счастью, ничего страшного не произошло, хотя пришлось пацана прооперировать.

Опекуновы были у нас в гостях, Володя в своей манере преувеличивать рассказал о нынешней минской жизни, о своих собственных попытках преуспеть в издательском деле, не шибко, как я понял, результативных, но тонус его не понизивших.

Митя наш накануне отъезда пил водку на пляже в Светлогорске с приятелями, одноклассниками бывшими, в чём честно признался. Это было 12 августа, а 13-го мы уехали поездом в Питер, где пробыли четыре дня.

Жили в Сестрорецке, ездили в Петергоф, ходили в парк Александрия, где раньше не бывали, в дворец-музей «Котедж», а потом в гости в Вовке Ярцеву, где подивились обилию разнообразных словарей, на многие из которых Митя смотрел с завистью. Вовка-то полиглотом оказался.

Как и вся нормальная питерская интеллигенция, они с Тамарой полунищенствовали, кормились с огорода, которому Вовка уделял много времени, но они не унывали. Антон был сдержан и слегка дичился, но привезённую нами литровую бутыль «Колы» оценил по достоинству.

Посетили в Питере музей-квартиру Пушкина на Мойке – впервые, между прочим. По магазинам с Митей болтались от метро Петроградская по Большому проспекту Петроградской стороны до Тучкова моста, а потом по Васильевскому острову, но ничего интересного не нашли. Разве что спирт «Ройял» за 360, хотя видели потом и по 350 за литр.

18 августа отправились поездом домой, то бишь в Мурманск.

569. Августовские походы за грибами. Миша в школу пошёл

Мурманск встретил нас холодиной: +6°. И всю второю половину августа температура была +5°+14°.

Митя и Сашуля над Мурманском, 23 августа 1992 г.

Меня, конечно, в первую очередь интересовало – есть ли грибы. Оказалось – есть. Я прямо в городе волнушек набрал на газоне, на углу Либкнехта и Челюскинцев. Я для начала тогда сбегал за нашу гору после обеда и набрал треть ведра сыроежек, волнушек, горкушек, 10 подберёзовиков, 4 моховика, 3 подосиновика – при полной истоптанности окрестностей.

21 августа ездили с Сашулей и Митей с народом на 64-й километр Печенгского шоссе. Набрали корзину, ведро и треть рюкзака, в основном подосиновиков, крупных почти не было, а Сашуля ещё и полведра черники насобирала.

23-го ходили с Сашулей и Митей за Ленинградское шоссе (с «Любителем») с 8.20 (вышли из дома) до 16.20 (вернулись домой). Поднялись на гору, с которой видно Сафоново, Росляково и аэродром. Нашли 22 подосиновика, 33 моховика, 85 подберёзовиков, сыроежек и прочее. Грибы уже на убыль пошли, брусника попадалась, но мелкая, на вершинах сопок.

25-го августа Митя улетел в Москву. Каникулы кончились, предстоял колхоз.

28-го ездили с Сашулей с народом на 71-й км Печенгского шоссе, ходили с Градой. Набрали корзину и рюкзак, треть ведра черники (Сашуля). В низинах грибы и ягоды прихвачены морозом. Грибной сезон на излёте.

30 августа я бегал один за Ленинградское шоссе. На горке за ручьём потерял нож. Спохватился почти сразу, вернулся к тому месту, где только что резал грибы, стал искать – нет нигде. Знаю, что здесь где-то, а не могу найти. Тщательно всю горку осматриваю, и стали мне молоденькие моховики попадаться, которых я поначалу не замечал. Штук сорок нашёл, всё время возвращаясь к месту, где нож потерял. В конце концов и нож я нашёл. Лежит на виду. Словно прятался до того – ты, мол, лучше здесь, как следует, грибов поищи. С тем и лето кончилось.

Моё письмо Мите от 6.09.1992 г.

Здравствуй, дорогой сынуля!

Ну, как колхоз? «Накормил страну»? Напиши, как жили, работали, оправдали ли себя сапоги, брал ли с собой полукеды и все прочие детали бытия. Запаршивел, небось? А как в общежитии сейчас с горячей водой? Как питаешься? Чем кормят и почём? Когда стипендию дадут? Интересно было бы получить от тебя расписание занятий на неделю, чтобы представлять, когда у тебя что, когда ты свободен, когда занят. Что читаешь на английском и читаешь ли что-нибудь ещё на русском?

Мы тут, по-видимому, грибной сезон уже закрыли вчера с мамой, пора на бруснику переключаться. 28-го августа ездили с народом на 65-й км Печенгского шоссе, туда, где мы были с тобой в прошлом году перед путчем. Набрали полную корзину и рюкзак, в основном, подосиновиков, а мама – ещё полведра черники, причём далеко не уходили и уже к пол-первому отнесли грибы в машину, а потом крутились недалеко от неё, в основном, занимаясь скалолазанием. В низинах грибы и ягоды уже были прихвачены заморозками.

30-го августа я один бегал за Ленинградское шоссе в ту же степь, куда мы с тобой и с мамой ходили перед твоим отъездом. Я собирался пройти ещё дальше, правее аэродрома. Но не вышло.

Дело в том, что когда я перебрался через ручей и проходил по бугорку с соснами, где нам попадались в прошлый раз моховики, я снова наткнулся на них, стал резать и потерял нож (твой складной, которым, кстати, я в предыдущий раз лихо порезался из-за его раскладываемости во все стороны, так мне и не удалось его как следует починить).

Какой-никакой нож, а жалко, да и неудобно без него в лесу-то. Спохватился я быстро, недалеко уйдя от того места, где скорее всего оставил. Вернулся, стал искать, и тут мне стали попадаться молоденькие моховики, которых я поначалу не замечал. Снова и снова прохожу по одним и тем же местам и снова нахожу моховики. А ножа нет. Плюнул я на него и решил просто заняться моховиками, расширив район поисков, но не уходя далеко от ручья. Ну и набрал их очень симпатичных, крепеньких ведро. За час примерно.

А потом и нож нашёл. Лежит раскрытый на виду. Не один раз мимо него прошёл, наверное.

А вчера, т.е. 5-го сентября, мы с мамой опять ходили туда и набрали моховиков примерно два ведра. Я в рюкзак вставил коробку картонную емкостью 22 литра и мы её почти полностью наполнили часа за полтора. Можно было и ещё набрать, да мама замёрзла. А на том плато, откуда аэродром видно, народ бруснику собирает.

1-го сентября Миша пошёл в 25-ю школу. Очень доволен, что со своим лучшим другом из детсада. Он на линейке стихи читал, ему всё понравилось – это Ваня по телефону рассказал. Ещё Ваня сообщил, что приезжали две «Торпеды» какие-то, побили «Прогресс» на его поле, «Балтика» с ними сыграла 4:0 и 2:0, два гола Копылов забил и по одному всякие разные (Костин, Куцера и др.). Опять появился Кабаченко, правым полузащитником играет. Ваня доволен игрой молодёжи. Со вторым местом разрыв сейчас 5 очков.

Люба звонила из Протвино, предлагала бизнесом заняться, вагоны из Тольятти нужно было срочно закупать – с сахаром и запчастями для «Жигулей». По дешёвке, якобы. Потом, мол, продашь, несколько сот тысяч в карман положишь. Отказался. Со своими бизнесменами забот хватает.

Я себе кабинет рабочий оборудовал на 5-м этаже, подальше от посетителей. Там компьютер поставлю. Вид из окна шикарный.

Пивоваров из Штатов ещё не вернулся, так что в институте пока спокойно. Мама по тебе очень скучает. Целуем и ждём твоих писем. Твой папа.

1 сентября Миша в Калининграде пошел в 1-й класс 25-й школы, что у нас во дворе рядом с «Баррикадами», а Митя поехал в колхоз, где, судя по его письмам, не шибко надрывался и в целом был доволен. А мы с Сашулей ещё дважды ходили за Ленинградку. 5-го сентября – к ручью, набрали моховиков короб в рюкзаке, но молодых почти не было, брали средние, крупные все были червивые. И растут моховики не повсюду, а только в определённых местах, где сосны есть. Ими заканчивается грибной сезон.

А последний в этом году выход – 12 сентября. Ходили с Сашулей и Градой справа от нашей лыжной трассы. Был чудеснейший солнечный день, температура по нашему градуснику за окном была +17,5°, когда мы вернулись.

Сашуля с Градой гребли воронику, которой было, ну, очень много, и крупная. Вполне, оказывается, съедобная ягода, и сладкая, когда спелая. Сок из неё чуть вяжущий, но водку запивать очень хорошо. Сашуля 1,5 ведра набрала, а Града все три, наверное. Немного ещё черники с брусникой набрали, но брусники очень мало, вообще не уродилась в этом году. А я «Любителем» пленку дощёлкал. Грибов же на всех: 2 подберёзовика, 1 подосиновик и 5 сыроежек.

Сестра позвонила из Протвино мне на работу:

– Сашка, у тебя деньги есть наличные, в институте можешь взять?

– Зачем?

– Закупить вагон сахара и вагон запчастей к «Жигулям» из Тольятти по дешёвке! У меня знакомая есть, она предлагает, страшно выгодно!

– И дальше что?

– Продашь у себя в Мурманске, знаешь сколько выручишь?

– А зачем?

– Как зачем? Тебе деньги что ли не нужны?

– Ну, если бы я хотел заняться бизнесом, то давно бы уже им и занялся. А ты лучше Жорке предложи. Или сама займись.

– У нас начального капитала нет. Тысяч сто надо хотя бы.

– У меня тоже нет, да и не тянет меня в эти дела абсолютно. Я же не Павел.

– Я так и думала. Но всё же решила позвонить на всякий случай.

– Позвонить всегда неплохо. А как там Милочка в Севастополе, что-нибудь от неё слышно?

– У них Ромка вляпался, на сто тысяч его нагрели, «куклу» подсунули. Но они вроде бы это уже компенсировали.

– Вот ты им вагоны и предлагай.

Отличный анекдот Юрий Никулин по телевизору рассказал.

Мужик один решил на последние свои деньги что-нибудь поесть на базаре купить. Хватило ему только на десять орехов. Расколол первый, а он – пустой. Второй – тоже пустой. И третий. И четвёртый. И остальные. До последнего дошёл, расколол, а оттуда червяк в кепке вылез и сочувственно так спрашивает:

– Абидно, да?

Под предлогом того, что кабинет у меня течёт, пришлось даже электричество отключить, я оборудовал себе новое помещение, на пятом этаже лабораторного корпуса с панорамой Мурманска из окна. Вдали от всех, на этаже, где разместились наши постояльцы: ИОФАН, ИЭП, «Мурфиш», «Байк Марин» (эти две конторы согласились валютой платить по 110 $ в месяц за комнату) и Ейбоговский «Техком» (!).

Ейбог оставил свой пост замдиректора по общим вопросам, который занял Николай Васильевич Калитёнков, бывший председателем профкома в период прихода Пивоварова к власти, радиофизик, сотрудник Горохова, от него отмежевавшийся самым последним.

С «Техкомом» ПГИ заключил договор, по которому передал ему во временное пользование 4 комнаты и всю свою автотехнику в обмен на обеспечение транспортными услугами в пределах оговоренного километража. Ейбог перебрался из административного корпуса на 5-й этаж и отделал тут себе шикарные апартаменты.

Я устроился неподалеку не сравнить скромнее, но достаточно удобно. Поставить сюда компьютер и слинять с административной должности – чего ещё желать? Короче, подготовил себе место для отхода с линии фронта.

Моё письмо Мите от 26.09.1992 г.

Здравствуй, дорогой сынуля!

Вчера, наконец, получили от тебя долгожданное письмо с описанием вашей колхозной жизни. Очень порадовались и тому, что письмо такое большое, подробное, почти без грамматических ошибок, аккуратно написанное, и стиль очень неплох, а, главное, тому, что в целом колхозная жизнь тебе даже понравилась. Рад и твоим футбольным успехам. Очень хотелось бы, чтобы футбол у тебя преобладал над преферансом. Совратил тебя-таки Шульцас? Почём играете? Сколько уже проиграл? В преферанс играть, конечно, надо уметь, но увлекаться им опасно – засасывает, по своему опыту знаю.

Письмо твое датировано 17-м (тобою), на московском штемпеле стоит 19-е, а на мурманском – 25-е. Такие нынче почтовые скорости. А весточки от тебя хочется получать почаще. Думаю, нам надо всё-таки договориться о сеансах телефонной связи.

Давай так. Сообщи мне номер телефона у вас на вахте и назначь день, когда тебе удобней там ждать моего звонка. Я-то могу звонить в любой день, даже в выходные (но тогда, разумеется, надо ехать в институт или идти на почту), а наиболее удобный для меня час – конец рабочего дня, скажем, 17.45.

Теперь о нашей жизни.

Коллективных поездок в лес в сентябре не было – в городе нет бензина. Вернее, его просто перестали продавать, ожидая повышения цен. Но и брусники в лесах очень мало – неурожай. Ведро стоит 1000 рублей.

12-го сентября (в субботу) мы с мамой и Градой Петровой ходили за Ленинградку по гребням вдоль нашей лыжной трассы, над озерами, по которым мы на лыжах ходим. Дошли до пересечения с линией электропередачи. День был солнечный, красота, конечно, пейзажи сверху шикарные. Я дощёлкал пленку в «Любителе», собираюсь проявить.

Мы искали бруснику, но нашли очень мало. Зато по примеру Грады нагребли грабилкой вороники (чёрная ягода), крупной, которой там было местами всё усеяно. Кстати, спелая она и на вкус вполне съедобная, сладенькая. Ведро её стоит 500 руб. Мама из неё соку наделала. А набрали мы почти полный картонный короб, объёмом 22 литра, который я теперь таскаю в рюкзаке – очень удобно. И ещё новшество: ходим до леса в кроссовках (мама – в кедах), а сапоги несём в рюкзаке.

18-го и 19-го принимали в ПГИ толпу финнов (21 человек) из Оулу юнивёрсити. Визит дружбы сугубо ради человеческих контактов в виде обмена экскурсиями. Я толкал спич с трибуны, практически не заглядывая в бумажку, которую заранее приготовил.

Суть моего выступления свелась к тому, что я тут намедни впервые за бугор попал, в западную кантри и как раз в Финляндию, и был, конечно, impressed very much. Мы, к сожалению, не сможем на них такое же впечатление произвести, времена такие лихие, уж пусть не обессудят. И рассказал маленько про ПГИ. Как я понял, меня поняли.

И я, как ни странно, понял все до одного вопроса, которые мне задавали и сумел на них ответить. Потом финнов возили по городу, а вечером была пьянка в ПГИ, и мама тоже общалась с финнами по-английски. Нас обещали пригласить в Оулу, так что мама теперь тоже английский учит – по польским пластинкам для начинающих.

Я нащупал место в квартире, где оптимальный прием ВВС – в левом ближнем к стене углу письменного стола, обязательно на подставке настольной лампы, включённой в сеть. Оказывается, очень важно заземление.

Ещё мы с мамой были на выставке группы московских художников «Nuovochento». Кое-что ничего.

Ирину укусила оса под коленку, нога так распухла, чуть в больницу не положили. Михаил браво ходит в школу.

Целуем тебя и ждём писем. Папа.

В середине сентября ПГИ принимал большую делегацию (21 человек) финнов из университета Оулу с разных факультетов, в порядке, так сказать, культурного обмена, инициированного Пивоваровым и Кангасом. Возили их по городу, в Лопарскую, в Апатиты, я им про ПГИ в нашем актовом зале рассказывал, извинившись за свой английский, и за бардак в своём Отечестве.

Напоследок, разумеется, напоили их хорошо в нашей столовой, а Града Петрова им на обратную дорогу торт свой самодельный притащила. Всё это не без корысти, конечно, некоторой, в расчёте на встречное приглашение, которое и было обещано. У Сашули даже желание появилось английским заняться.

30-го сентября ночью шёл мокрый снег. А в октябре, считай, уже зима началась, с 9-го октября морозы установились до -11°, чаще всего -5°-7°, правда, бесснежные. Так что осень месяц длилась, если август ещё летом считать.

570. Сентябрь – октябрь. Очередной виток противостояния Мурманск – Апатиты. Главное не что, а как! Правоту горлом не докажешь

Кончилась осень, Учёные Советы начались, косяком пошли. Пивоваров из Штатов явился, созрел Устав института новый принимать. Создал комиссию по выработке Устава во главе с Власковым и поручил ей подготовить проект для вынесения на Учёный Совет.

Большинство членов комиссии, включая Власкова, склонялись не мудрствовать лукаво и принять за основу новый примерный Устав института, рекомендованный Академией, внеся в него уточняющие детали, характерные именно для ПГИ.

Против активно выступил Лазутин со своим проектом Устава, в котором предлагалось разделение ПГИ на два отделения: Мурманское и Апатитское с правом юридического лица у каждого, что фактически означало разделение на два института. Эта непотопляемая, в очередной раз всплывшая идея нашла, конечно, поддержку в Апатитах, хотя и там не у всех, а в Мурманске пожимали плечами:

– Им надо, пусть отделяются, выходят из ПГИ.

Короче, очередной виток противостояния Мурманск – Апатиты начался стараниями Леонид Леонидовича.

Первый Учёный Совет по Уставу состоялся в Мурманске 29 сентября. Как сообщил мне Слава Ляцкий, апатитские члены Учёного Совета, обсуждая ситуацию в поезде по дороге в Мурманск, пришли к мнению, что сегодня принимать Устав нельзя, дело, мол, серьёзное, обсуждение, конечно, начать нужно, но нет Лазутина, и лучше бы принимать Устав в Апатитах, на своём, так сказать, поле.

Заседание Совета в Мурманске вёл Пивоваров и при желании он мог бы поставить на голосование проект, предложенный большинством членов комиссии по Уставу, и он наверняка бы прошёл. Но у Пивоварова был в этот раз приступ примирительного настроения, и он не стал возражать против продолжения внесения поправок и их обсуждения на следующем Совете в Апатитах, намеченного на 8 октября.

А перед самым Советом Пивоваров заболел и в Апатиты не поехал. Пришлось мне там председательствовать. Я очень аккуратно провёл этот Совет. Проголосовал вначале процедуру обсуждения и тщательно ее соблюдал.

В результате удалось обсудить и проголосовать только второстепенные поправки, предложенные Мингалёвым и Терещенко, а на главные – лазутинские времени не хватило. Я сразу предупредил, что задерживаться сегодня мы не можем, поскольку нас будут ждать в автобусе в шесть вечера финны – Тауно Турунен и Ирке Маннинен, которых мы должны отвести в Мурманск.

Лазутин был страшно злой и вёл себя крайне невоздержанно, поняв, что дело сегодня не выгорело.

– Намгаладзе над нами издевается, не видите, что ли! Он сюда приехал только время протянуть, чтобы опять в Мурманск всё перенести. Я отказываюсь участвовать в этой комедии!

Я хладнокровно заметил, что он в числе прочих голосовал за процедуру обсуждения, которую я строго соблюдал. Где он раньше был? Мог потребовать сразу начать обсуждение со своих поправок. А теперь я не могу ничего поделать – финны ждут, я предупреждал.

Финны, которые приезжали к Лене Титовой и Яхнину по совместным научным делам, были снабжены на дорогу горючим в достаточном количестве, и у нас с собой было, так что мы не скучали по дороге из Апатит в Мурманск.

Кроме финнов и шофёра в автобусе – дряхлом ПАЗике – возвращались я, Власков и Боголюбов и выпили мы то ли четыре, то ли пять бутылок водки, расположив закуску на сиденье, положенном поперёк прохода, и стараясь не расплескать водку из пластмассовых стаканчиков.

В автобусе Маннинен щёлкал впотьмах автоматической камерой со вспышкой, а я уверял его, что настоящий фотомастер пользуется простой техникой, все эти ухищрения технические качества снимкам не прибавляют.

Наутро финны зашли ко мне в кабинет попрощаться со следами вчерашнего путешествия на лицах и были страшно довольны кофе с коньяком, который я им предложил в качестве средства от похмелья. Средство помогло, финны ожили, и мы даже что-то пообсуждали на предмет будущего сотрудничества.

На прощание Маннинен передал мне для Пивоварова цветную фотографию, которую он сделал: Пивоваров с женой и Куликовым где-то за бугром на борту чего-то на фоне скалистого берега. Я вспомнил свои вчерашние высказывания в автобусе о фотомастерстве и мне стало стыдно – я ведь тоже фотографию подарил Турунену, где он с Копытенко, Пеллиненом и Ауламо в Хельсинки снят на стоянке такси, качеством куда как похуже, не говоря уже о том, что чёрно-белую.

Финны уехали, а мне ещё предстояло в этот день создавать Кольскую Экологическую Ассоциацию, т.е. реализовать очередную затею Пивоварова, с которой мне ужасно не хотелось связываться, но Пивоваров, похоже, заболел серьёзно, у него чего-то воспалилось, температура высокая держалась, и деваться мне было некуда.

Назначенному сборищу представителей (в основном – руководителей) организаций Мурманской области, занимающихся (или считающих себя занимающимися) вопросами экологии Кольского полуострова, Пивоваров придавал настолько большое значение, что потребовал, чтобы его доставили из больницы произнести вступительную речь.

Я как раз угощал чаем и кофе апатитскую делегацию КНЦ штук из пяти директоров институтов в задней комнате пивоваровского кабинета, как привезли самого хозяина, в костюме и тапочках, пошатывающегося от слабости. Я, с похмела, наверное, ляпнул:

– А вот и сам Владимир Григорьевич, пока ещё живой!

Никто вроде ничего не заметил, а «пока ещё живой» Пивоваров нашёл в себе силы разулыбаться гостям.

На открытии совещания Пивоваров говорил сугубо общие фразы о необходимости объединять усилия в борьбе против экологических опасностей, нависших над Кольским полуостровом и всей Скандинавией, и больше всего потратил времени на рассказ о том, как возглавляемая им Крымская Экологическая Ассоциация боролась за закрытие АЭС в Крыму и победила.

Но слушателей особенно агитировать было не надо. Все прекрасно понимали суть происходящего: ассоциация создается под эгидой областного комитета по экологии, который, предположительно, будет иметь большие деньги (хотя бы со штрафов таких мощных загрязнителей среды как «Печенганикель» и Мончегорский комбинат) и будет их раздавать на экологические мероприятия.

Делить же деньги наверняка ассоциация будет, в этом её главный смысл, как тут мимо пройти, никак нельзя за бортом оказаться. Вот только причём здесь ПГИ?

А это уже Пивоваров – молодец, перехватил инициативу, не зря свою жену в облкомэкологии устроил (Наталья Борисовна работала там зав. каким-то отделом, кажется, информатизации), а с Вишняковым (председателем комитета) он теперь лучший друг, самого Калабина потеснил (Калабин – директор Института промышленной экологии Севера, зам. Калинникова – председателя Президиума КНЦ, претендент на роль главного эколога, пивоваровский антагонист не только в экологии, но и в борьбе за влияние на Калинникова).

Пивоваров после своего выступления отправился назад в больницу, а я вёл совещание дальше, выступив ещё и со своим докладом о возможности создания единого информационно-вычислительного экологического центра на базе ПГИ.

Возможности эти проистекали из наличия в ПГИ помещений и вычислительных мощностей – поступившей, наконец, из Минска IBM 4381, приобретённой совместно с Мурманским Центром Информатики за их рубли и «Створовские» доллары, а также из обещаний, данных «Экосом», нахально, впрочем, не выполнявшихся.

Комнаты «Экос» занял, а обещанная техника вот-вот, мол, поступит. Имелся, конечно, подписанный договор, условия которого не выполнялись «Экосом», и пора было применять санкции, но я не спешил, «входил в положение».

Имеющаяся IBM 4381 вкупе с ожидаемым от «ЭКОСа» «Компак Систем Про», действительно, давали крупные козыри для претензий на ИВЭЦ перед конкурентами – тем же калабинским институтом, Институтом Информатики (который возглавлял Кузьмин, бывший пэгэёвец, у которого я на «Наири» делал первые шаги в работе с ЭВМ) и Мурманским Гидрометом.

Зачем ПГИ этот ИВЭЦ нужен? Для престижу, и чтобы деньги от Вишнякова сосать – так отвечал на этот вопрос Пивоваров мне, а публично ПГИ занимал такую позицию: мы, конечно, не рвёмся этим заниматься, своих задач хватает, но поскольку понимаем важность экологических задач и имеем благоприятные условия для этого, гораздо лучшие чем у других, то так уж и быть, согласны взять на себя эту обузу, при условии соответствующего финансирования, разумеется, на обслуживание техники и базы данных.

Совещанию, впрочем, не удалось с ходу стать Учредительным: надо, мол, пока ограничиться Решением о намерениях, создать Оргкомитет Учредительного Совещания, рабочие группы организовать, что и было сделано, т.е. процесс пошёл, а я явился домой вконец обессиленный, двумя подряд председательствованиями с перерывом на водкопитие в автобусе.

То ли дело выпить после всей этой бодяги дома с символическим собутыльником Сашулей, которой я наливал рюмочку брусничной настойки, ею изготовленной, сам довольствуясь разведенным «Ройялом». В этот раз я делился с ней своими проблемами с Васильковым Василием Степановичем, нашим начальником планового отдела, неплохим, в общем-то, мужиком, но заполошным и довольно бестолковым.