Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.1. Главы 557-624

Проблема была с червями, опять же из-за сухости, особенно с выползками, которые зарылись чёрт-те знает на какую глубину. Мелких червей я добывал в дёрне, в верхнем слое у корней травы, а однажды мы с Митей провели экспедицию на опилочные отвалы за ЦБК, где червя много, но тоже мелкий, для плотвы, а не для балбер.

В тот раз, кстати, набрав червей, мы отправились с Митей на дизель в Ладушкин – на рыбалку с ночёвкой в обсерватории, а по дороге на вокзал у Нижнего озера я сообразил, что червей-то мы дома забыли. Времени же впритык было. Ехать без червей – бессмысленно. Вернулись. И попробовали успеть на поезд. За шесть минут до отхода дизеля мы были ещё у гостиницы «Калининград», и всё же успели, даже билеты взяли, а садились на ходу, хорошо дизель задержался на пару минут.

Вечером поставили балберы на ночь вдоль камышей метрах в тридцати от них, но за ночь никто не попался, хотя все крючки были объедены начисто. Сменили червей утром и попробовали у камышей с лодки удочками ловить, но волна качала лодку вовсю, даже в камышах, мы замёрзли, Митя укачался, отправились снимать балберы и сняли 5 окуней, из них три приличных, один попался на ерша, севшего на крючок.

А за неделю до того (30-го июня) у нас уже был с Иваном пробный выезд на лодке с балберами. Поставили их вечером на расстоянии в полчаса примерно гребли прямо от берега, на глубине метр семьдесят примерно, а перед этим я на удочку около камышей поймал две густёрки и подлещика. Густёрок порезали и тоже на крючки балбер нацепили. При проверке балбер перед отплытием к берегу на ночевку сняли трёх окуней.

Вечер был чудесный, со слабым восточным ветерком, после жаркого (32°) дня, когда мы купались с лодки с Михаилом и Игорем Сироткиным. Михаил сгоряча бухнулся с лодки, а глубина ему с головой, перепугался, хорошо я в воде, а не в лодке был.

А утром ситуация изменилась, задул умеренный юго-западный ветер, отжимный, т.е. от берега. Лодку явно сносило в сторону Калининграда, и мы на балберы с первого захода не вышли, долго кружили, потом погребли строго на запад и выгребли-таки на балберы, сняли их с четырьмя окунями и погребли к берегу.

Но не тут-то было. В лучшем случае нам удавалось удерживать лодку на месте, волны несли её на ту сторону залива, к островам. Не попробовать ли буксировать её, глубина вроде небольшая. Иван разделся и потащил лодку, а я подгребал.

Глубина была Ване по шею, но волна захлестывала с головой, так что идти он мог только на цыпочках. Так мы продвинули лодку метров на двести к берегу. Иван в воде закоченел, она сверху была тёплая, а у дна не шибко, и забрался в лодку, весь дрожа и лязгая зубами.

Но главное дело он сделал, мы отошли от сильной волны и в четыре руки придали лодки устойчивое движение к берегу. Но даже и эта гребля не согрела Ивана, так он замёрз. Я предлагал тут на берегу под солнышком отогреться, но Иван, вспоминая «Адмирала Нахимова» и другие случаи смерти от переохлаждения, настоял на том, чтобы лезть наверх, в обсерваторию, к чаю и одеялам.

Так и сделали. Впопыхах даже рыбу на берегу в траве забыли, пришлось мне возвращаться. А Иван после чая храпел на диване, как в обмороке.

Суммарный улов – 7 окуней – не составил и двух килограммов. Уху, конечно, сварили дома. Но большего не удалось достичь в этот сезон.

Правда, Ваня с Мишей однажды четырёх лещей привезли с Прегеля, с браташей Колей на моторе ходили, но лещи небольшие, ближе к подлещикам, в сумме тоже не больше 2-х килограммов. Ваня к тому же часы потерял.

В третий (и в последний) раз мы с Иваном ставили балберы на ночь 10-го августа, когда днём было +35°! – рекорд этого лета. На этот раз мы поплыли по направлению на трубы Светловской ГРЭС, где скат дна покруче, и поставили балберы с навозником в 15 минутах гребли от берега. Вечером (опять чудесным), однако, их никто не тронул, хотя рыба плескалась.

А утром проснулись в пятом часу – жуть какая-то, сильнейший ветрюга западный несет муть белесую, деревья дугой гнутся. Не решились даже спуститься к воде, сверху посмотрели на барашки, по заливу бегущие и отправились досыпать.

В полдень вроде как потише стало, и мы попробовали добраться до балбер, но сносило так, что, памятуя о прошлом опыте, мы не стали упорствовать и вернулись, пока не отнесло на просторы, из которых уже не выгрести. И отправились на мотоцикле домой Иринин день рождения праздновать.

На следующий день утром вернулись и нашли-таки двенадцать балбер из 14. На одной сидел лещ, и крупный, так и того не сумели снять, ушёл с самой поверхности воды.

И ещё однажды с Ваней и Мишей спиннинговали на большом карьере у Прибрежного, но впустую.

Вот и все рыбалки.

567. Солдатики – грабители на заставе

Походы за янтарём ненамного удачнее были. Но с острыми ощущениями. 19 июня отправились на заставу с Митей и Мишей в расчёте на то, что будет «бросать», поскольку три дня до этого дул устойчивый западный ветер, а накануне он стих. Но расчёты не оправдались, ветер опять поднялся, гнал волны, и янтаря, конечно, не было.

А вот на следующий день ветер переменился и стих. Самое то. Надо ехать. Но Михаил с Митей отказались – два дня подряд в одно и тоже место – неинтересно.

Поехал один, с утра. На пляже, у заставы практически никого, а за проволокой один мужик грязь черпает. Пятно неплохое, густое достаточно и янтарное, но янтарь мелкий. Правда, много его.

Я принялся черпать грязь, пока её не отнесло, в свою отдельную кучу на берегу, не отвлекаясь на выбор янтаря из неё, потом буду ковыряться. И натаскал довольно много, пока не замёрз совершенно, да и спина уже гудела. В процессе этого черпания я выловил один большой кусок, сравнимый с самыми моими крупными прежними трофеями, чем, считал, оправдал все мои усилия. Прекратив таскать грязь, я начал рыться в своей куче, выбирая кусочки янтаря и складывая их в брезентовый мешочек из-под плащ-палатки.

Вскоре у меня появились помощники – двое парней из расположенного неподалеку за проволокой госпиталя в больничных куртках. Янтарь, похоже, они видели впервые и азартно выискивали в куче каждый кусочек. Пробовали и сами моим сачком что-нибудь выловить, но пятно уже размазало, и ничего не попадалось.

– А какие самые крупные куски бывают? – спросил один из них.

– С кулак и больше, но это редкость.

– А здесь какие попадаются?

– Ну вот я сегодня здесь, например, такой один выловил, – и показал свой лучший сегодняшний экземпляр.

– Ого! А сколько такой стоить может?

– Ну, не знаю точно. По всякому можно продать. Уж за тысячу-то не меньше. Но я не на продажу ловлю, а так, для собственной коллекции.

Покончив с кучей, я завалился загорать, разложив просушиваться штаны проолифенные и воткнув сачок в песок рукояткой. За полчаса до отхода четырёхчасового дизеля я сложил всё своё барахло – штаны, сачок, книжку для чтения в дизеле («Курс английского» Бонк и К°, 2 часть) и мешочек с янтарём – в рюкзак, и с палкой – рукояткой сачка в руке потопал на дизель.

Народу в этой части пляжа не было никого, я поднялся по песку на край обрыва и пошёл вдоль проволоке по заросшей тропе, которую не сразу и найдёшь в густых кустах. И здесь в зарослях я наткнулся на тех двух парней, которые рылись в моей куче. Чего они тут делали – я не обратил внимания, трусы, возможно, выжимали, хотя вряд ли, и на берегу-то ведь никого не было, зачем лезть в кусты. Короче, не знаю.

Я мимо них проскочил и дую себе дальше вдоль проволоки по сравнительно открытому месту. До дизеля ходу двадцать минут, до шоссе пятнадцать.

И на середине пути чувствую спиной, что я на тропе не один. Кто-то ещё идёт или идут, без разговоров, но шаги слышны. Я не оборачиваюсь, но инстинктивно убыстряю ход, да и время уже поджимает. А звуки сопровождения не отстают, такое ощущение, что и сзади быстрее пошли.

Я ещё прибавил ходу – тот же эффект. Неприятное у меня ощущение появилось – тревоги, переходящей в страх нападения сзади.

А впереди насыпь от старой немецкой железной дороги, давно не существующей, перед которой тропа сворачивает от проволоки влево, тут уже и до шоссе недалеко и совсем рядом лесная дорога, по которой народ идёт к морю от дизеля.

Я иду максимально быстрым пешим ходом, только что не бегу, а шаги сзади совсем рядом слышны. Может, кто, глядя на меня, ускоряется, думая, что опаздывает на дизель?

И тут – цап! Сзади хватают за палку, которую я несу в руке.

Неописуемое чувство. Больше всего похоже на судаковскую поклёвку, когда внезапно (но не совсем внезапно, всё же ждёшь этого) ощущаешь тяжесть судака через рукоятку удилища. Только там это ощущение сладостное, а здесь скорее чувствуешь себя судаком, чем рыбаком. Впрочем, все эти аналогии потом в голову пришли, а там события развивались молниеносно.

Я палку из рук не выпустил, потому, наверное, что ожидал нападения. Вцепился в нее, оборачиваюсь – те двое. Один пытается вырвать у меня палку и кричит второму:

– Давай, давай!

Морды перекошенные, злобные, ничего похожего на их полнейшее миролюбие на берегу. А до дороги совсем рядом, но на ней никого нет. Вырывая друг у друга палку, мы крутимся, третий вокруг нас танцует и, наконец, вцепляется в мой рюкзак. Я ору:

– Вы чего, сдурели? Отпустите! Кричать буду сейчас!

И завопил во всю мочь:

– А-а-а!

В этот момент оторвалась одна лямка у рюкзака, он повис на руке, в которой была палка, и я сообразил, что рюкзаком надо жертвовать, если хочу целым остаться. Я отпустил палку, облегчив сдирание рюкзака с моей спины, и отскочил в сторону. А грабители с добычей – палкой и рюкзаком – тут же бросились наутёк обратно, по той же тропе.

– Бросьте рюкзак, идиоты! – ору истошно.

Как же, бросили. Но и я не без трофеев: с одного из налётчиков слетели тапочки больничные и я их подобрал.

Вот козлы! Неужели же не найду их в госпитале?

Через 5 минут я был у КПП на Балтийском шоссе, где проверяют документы у въезжающих в Балтийск. От него, собственно, и тянется к морю проволока, вдоль которой я шёл. Рассказываю там про своё приключение, спрашиваю, как в госпиталь пройти. Дежурный офицер, старший лейтенант, полон скептицизма:

– Вы их там найдёте, думаете? Там их несколько сот, бросьте.

– Может и не найду, а попытаться надо. Неужели так оставить? Потому и наглеют, что остальные даже и не пытаются с ними чего-нибудь поделать.

– Бесполезно. Эту публику ничем не проймёшь, совершенно народ одичал, не такие вещи творят.

– Ну, я всё же попробую.

– Да и найдёте если их, как докажете, что они у вас рюкзак отняли, свидетелей же не было.

– Вот, тапки у меня есть одного из них.

– Ну, как знаете. Давайте, я Вас до госпиталя подброшу на своей машине. Он отвёз меня до проходной госпиталя, оттуда я прошёл к дежурному офицеру по госпиталю, молодому симпатичному парню, который внимательно меня выслушал и подробно расспросил, как выглядят парни.

– Один среднего роста, другой повыше, темноволосые оба, коротко стриженные, один немного на азиата похож, но русские оба.

– Это, похоже, дежурные наши.

И распорядился найти их и сюда прислать. А я сижу, жду. Минут пятнадцать, наверное, ждал. Появляются. Они самые, голубчики. Меня увидели – не вздрогнули. Чего, мол, вызывали?

– Они? – спрашивает дежурный.

– Они, – отвечаю. И сам спрашиваю у того, кто не в больничных, а в спортивных тапочках:

– Тапочки не твои? – и показываю ему его тапочки.

– Не-а, я в этих хожу.

– А рюкзак где?

Тут второй к дежурному обращается:

– Можно мы с этим товарищем наедине поговорим?

Я возражаю:

– Какие разговоры? Рюкзак тащите сюда и палку, потом будем разговаривать.

Дежурный вступил:

– Давайте по-хорошему, быстренько, бегом!

Повернулись, пошли. Я опять сижу, жду. Про себя думаю: чего же они не отпираются, какой, мол, рюкзак? Ничего не знаем, и товарища этого в первый раз видим.

Ещё минут пятнадцать просидел. Зовут на улицу выйти. Там у дверей мои голуби стоят. С рюкзаком и палкой.

– Вот. Всё на месте.

– Отойдём в сторонку.

Отошли к кустам. Я велел рюкзак развязать, убедился, что всё, действительно, на месте, включая кусок янтаря, который, по-видимому и соблазнил бедолаг.

– Вы на нас не обижайтесь… Бес попутал. В армии совсем человеком перестаёшь быть.

– Армия, значит, виновата? Сами-то из нормальных семей или из неблагополучных?

– Да из нормальных.

– Откуда?

– Я из Петербурга.

– А я из Бийска, с Алтая.

– Со всех сторон земляки. Я в Ленинграде родился, а жена – из-под Бийска, из Большого Енисейского. Что же вы, землячки, из-за тысячи рублей на грабёж пошли? Так ведь и в зону можно попасть, а там похуже, чем в армии. Из-за пустяков всю судьбу себе поломать рискуете. У тебя крестик на шее болтается, – обратился я к петербуржцу, – верующий или так просто?

– Да так, конечно.

– Вот и зря, что просто так. Был бы верующий, может глупостей бы таких не делал. Ну, ладно. Бывайте. Не дурите больше.

– Не будем. Точно. Это мы не забудем.

Я пожал их лапы. И, не заходя к дежурному, зашагал на дизель. Шестичасовой. На КПП удивились, что своё вернул, и так быстро. Рюкзак, вот только, гады, попортили. С мясом конец одной лямки отодрали. Ладно, янтарь не пропал. Жалко куска было бы.

А могли, ведь, моей же палкой мне по башке как следует трахнуть, чтобы не сопротивлялся. Да я ведь и не сопротивлялся, что и помогло, может быть. Дурачки, что они на меня в кустах-то не напали? И ведь ясно, что они из госпиталя, что их там искать будут, о чём думали? А ни о чём не думали. Чего думать? Хватать надо.

А на берегу так вежливо разговаривали…

И ещё только раз попадали на янтарь – 30-го июля, когда мы с Митей прошлись по берегу от заставы до Приморска, и повсюду с утра бросало мелочь. Сачком я ничего особенного не выгреб, а Митя нашёл несколько кусков на берегу.

568. Строительство сарая у деда на огороде. «Балтика» вышла в 1-ю лигу, из которой чуть не вылетел «Зенит»

Но больше всего времени мы с Митей провели у деда на огороде. Участок он получил прошлой осенью. И в очень, как я считаю, удачном месте – в Отважном, километрах в пятнадцати от центра города по Багратионовскому шоссе, примерно на пол-дороге к нашим грибным местам во Владимирово. Багратионовским дизелем меньше двадцати минут езды до Южного вокзала, да от станции там минут десять ходу пешком. Короче, добираться никаких проблем.

Этой весной дед с Тамарой Сергеевной начали свой участок осваивать, вскопали половину земли, посадили картошку, зелень всякую, но из-за сухой весны и жаркого лета проблема возникла с водой, ближняя канава пересохла, таскать воду приходилось из леса, где вода стояла в большой воронке от авиабомбы, наверное, метров за триста от участка.

Работа на участке преобразила деда, он загорел, похудел на десять (!) килограммов и на сердце стал жаловаться куда как реже, по словам Тамары Сергеевны. Я был очень за него рад, наконец-то образ жизни сменил, от газет и телевизора здоровье не прибавляется, напротив.

Правда, Тамара Сергеевна жаловалась, что с возросшей трудовой активностью дед стал более вздорным, в троллейбусах скандалит, когда ему место не уступают, командовать не устаёт. Когда болел и еле двигался, более покладистым был. Естественно.

В первый наш приезд с Митей на огород (ознакомительный) мы вскопали, сколько могли за раз земли на необработанном участке, таскали воду, притащили чурбан из леса для стола (в качестве ноги) и вкопали его.

На огороде не хватало, конечно, хотя бы сараюшки какой для инструментов (лопат, грабель, тяпки), которые дед прятал – что в траве, что зарывал на грядках. Но строить дед ничего не собирался: дорого, а самому – материала нет.

Как нет материала? Вон лес рядом, на столбы и поперечины для сарая-то много ли надо? А досок в городе можно насобирать помаленьку. Одному, конечно, тяжело, но если нас с Митей подключить, то какую-нибудь будку запросто соорудить можно.

Тамара Сергеевна нас поддержала: хорошо бы, конечно, хоть чего-нибудь… Дед скептически согласился – попробуем, посмотрим. И в следующую нашу поездку мы с дедом и Митей отыскивали в лесу сухие подходящие лесины, пилили их там (одну живую нечаянно завалили), съедаемые комарьём, и таскали на огород.

За один день заготовили угловые столбы и поперечины. Теперь надо было думать, чем обшивать. Тут инициативу проявил дед.

– Там на Московском проспекте у строящегося моста старый дом немецкий разбирают, отдирают полы, двери, окна, всю обшивку. Я договорился, что можно забрать будет, сколько нужно, досок. Подъезжайте завтра с Митей на мотоцикле туда, я машину найду, погрузим, я с шофёром на огород поеду, а вы на мотоцикле – разгрузить помочь.

Так и договорились.

Всё, однако, оказалось не так просто, как я и подозревал.

Предлагаемый стройматериал существовал в виде груды хлама, главным образом, каких-то грязных тяжеленных щитов, сколоченных из искомых досок сомнительного качества (по причине древности). Отец предполагал грузить на машину (которую ещё надо было найти) прямо эти щиты, а разбирать их уже на огороде.

– Ты, что? Нам же их не поднять, даже из кучи не вытащить, тут разбивать надо.

Дед вынужден был согласиться. Я предусмотрительно прихватил с собой из гаража топор, дед сходил домой за своим инструментом и работа закипела.

Пыль стояла столбом. Её добавляли ещё работяги, трудившиеся внутри дома и выбрасывавшие оттуда свежие порции всякой дряни в нашу груду. И всё это на солнцепеке при жаре в 33° в тени! Отодранные доски мы складывали рядом с мотоциклом и к обеду их было уже около кубометра, т.е. близко к тому, что надо. Мы, однако, решили сделать перерыв на обед, а потом ещё поотдирать, сколько сможем, тем более, что машину легче к концу рабочего дня найти, чем сейчас, в середине. Пошли к деду, помылись, пообедали.

Вернулись, а там начальник объявился.

– Кто такие? – у работяг про нас спрашивает. Те плечами пожимают.

– Я с ребятами вчера договорился, – дед отвечает.

– С какими ребятами? Причём здесь ребята?

– Вы же на свалку всё равно это всё вывезете, – дед начал горячиться. – Пропадёт ведь! Ни себе, ни людям!

– Не ваша забота. О своём заботьтесь.

Я хотел вмешаться и перевести разговор в переговорное русло: сколько ему нужно заплатить, но дед психанул:

– Подавись своим гнильём! – забрал инструменты и ушёл. Мы с Митей тоже отправились восвояси. Потом оказалось, что мой топор дед не взял, так он и пропал ни за что. Хороший был топор, из Ладушкина ещё.

Конечно, доски можно было бы вывезти, тем же вечером, никто их караулить не собирался. Но это было бы уже воровство, что ни говори.

Дед с расстройства решил вообще отказаться от затеи. Я же съездил на разведку на склад лесопиломатериалов, где раньше горбыль по дешёвке продавали. Горбыля там не было, но опять же щиты всякие сколоченные можно было поразбирать на вывоз по цене 400 рублей за кубометр, что я и предложил деду. Тем более, что там доски были хоть и не ахти, но все же получше, чем из развалин.

Дед сначала возражал: за такое, мол, барахло ещё и деньги платить, но я его всё же убедил, что по нынешним временам это не деньги, а за приличные доски с него в десять раз больше возьмут.

И вот снова мы с Митей и дедом почти целый день разбивали щиты и распиливали отдельные длинные доски, правда, уже не в столь жутких условиях, как в предыдущий раз – без пылюги и жарищи. К закрытию склада успели больше кубометра досок наковырять, рассчитаться за них и вывести на мотоцикле за три ходки ко мне в гараж.

А потом бегом, не жравши целый день, на футбол: «Балтика» – «Смена-Сатурн» (Санкт-Петербург), 1\32 Кубка России, причем «Балтика» и «Смена» лидировали в своей зоне, а тут ещё и на Кубок сошлись.

Перед началом игры Сергея Войтюка проводили, мопедом наградили, на «Мерседес» средств не оказалось. Молодец, матрос кривоногий, до 38 лет (1954 года рождения) проиграл, четвёрка, левый защитник, любимец публики, кого хочешь завалит, а сам не упадёт. «Лучше нету игроков, чем Войтюк и Бирюков!» – скандировали болельщики.

Но второй ветеран (тоже мастер спорта, получил за долгожительство), 1955 года, Виктор Бирюков, тройка, последний защитник, капитан «Балтики», остававшийся в строю, сплоховал в этот раз – не забил пенальти и «Балтика» продула 0:1.

Правда, нам довелось побывать и на матче первенства со «Сменой», в котором «Балтика» взяла убедительный реванш – 4:1. Голы забили: Никифоров и Копылов – 3. И вообще «Балтика», ведомая очередным новым старшим тренером – Корнеевым в этом сезоне радовала куда больше, чем огорчала.

Во всех домашних играх первенства, на которых мы побывали, она одержала победы (включая такие, как 6:1 над «Кировцем») и в конце концов обошла и «Смену – Сатурн» и прочих конкурентов, завоевав во второй раз (после 1984 года) первое место в зоне и выйдя, чего никто не ожидал, в первую лигу, из которой чуть не вылетел наш родной «Зенит».

Вот и дожили до времен, когда «Балтика» с «Зенитом» в одной лиге будут играть. Когда-то в шутку такое предполагали, и вот на тебе!

Калининградцы отличились ещё и на юношеском первенстве России, заняв там первое место. Причём команду – «Юность-Вест» – подготовил Юрий Михайлович Белецкий, то самый тренер, к которому когда-то на «Красную Звезду» я отвёл семилетнего Митю играть в команде, где главным бомбардиром был Митин одноклассник Женя Богданов, сломавший ногу на моём велосипеде. Мы с Митей были на церемонии награждения «Юности» в перерыве какого-то матча «Балтики».

Но вернёмся к нашим доскам.

Запасшись досками на обшивку, мы начали сооружать каркас. Врыли четыре столба по углам квадрата 2х2 метра и стали соединять их поперечинами. Митя поначалу был больше на подхвате – подержать чего-нибудь, но помаленьку приобщался и к работе с инструментом – топором, пилой, молотком и долотом, полезнейшее было времяпрепровождение.

Вот только с дедом я часто ругался по причине его упрямства, когда он слушать даже не желал мои предложения, если они не совпадали с тем, что у него в голове сложилось.

Доходило до анекдотов.

Он взял уровень, стал по уровню поперечину устанавливать. Я ему говорю:

– Брось, давай, я отойду, на глаз скажу, как ровно будет.

– Нет, я по уровню.

– Ну, давай.

Выставил. Врезали, прибили. Отошли, смотрим – криво. Поперечина-то не прямая; в том месте, где уровень дед приложил, она горизонтально шла, а в целом – криво, и заметно. Дед расстроился.

– Давай переделаем.

– Зачем? Все равно досками обшивать. И прибито капитально.

А наутро, на следующий день, только приступили к работе, дед выхватывает у меня топор и начинает эту поперечину отбивать. Она ему изнутри глаза, видите ли, будет мозолить. Я попытался его остановить – куда там! Отмахнулся, топором меня по руке зацепил, руку порезал. Я не выдержал:

– Ты чего, с ума сошел? Делай сам тогда, как знаешь.

Дед отодрал поперечину, врезал её по-новой, прибил, после чего пообещал больше не вмешиваться, и всю обшивку мы с Митей делали вдвоём, вывозя доски на мотоцикле частями из гаража на огород (однажды под ливнем). Досок хватило впритык, но местами со щелями.

Я посоветовал деду ящики в магазинах прикупать, обнаружив подходящие, например, в «Знании», чтобы все прорехи изнутри заколотить. Эту идею он потом реализовал, обшив сарай полностью и снаружи и изнутри поверх основных досок ящичными дощечками, тщательно им обструганными.

Сарай был, конечно, главным нашим с Митей достижением этого лета.

На эту стройку мы регулярно таскали приёмник Иринкин «Меридиан» (свадебный наш подарок им с Димой) и слушали Би-би-си на английском. У меня понимание было на уровне не выше 5 процентов, я развлекался, главным образом, узнаванием отдельных слов, вязать же из них фразы удавалось крайне редко и небольшими кусочками, но я не огорчался и включал Би-би-си где только мог, раздражая Сашулю – какой, мол, смысл в этом?

Доказать, что смысл есть, я не мог, но сам в это верил и упорствовал, создавая повсюду шумовой би-би-сийный фон. Кроме того, я читал Бонк и ещё один учебник английского.

А Мите Нина Коренькова подарила на день рождения стопку «National Geographic» – великолепный подарок, так что читать на английском было что.

На дне рождения Митином отец Ванин, Виктор Иванович, когда подвыпили уже изрядно, пенку выдал:

– Вы обратили внимание, что из ГКЧП в Матросской Тишине все -овы да -евы сидят: Язов, Крючков, Павлов, Тизяков, Стародубцев, Янаев, а в правительстве всё Гайдары да Бурбулисы, Шахраи да Чубайсы…

Русских, короче, опять бьют.

Я не выдержал, брякнул:

– Это Вы мне говорите? А у меня фамилия тоже не русская – Намгаладзе.

– Ну, я Вас не имею в виду!

– Спасибо.

Иван, правда, не дал дискуссии разгореться, угомонил папаню.