Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.1. Главы 557-624

А вот про него самого Клеймёнова рассказывала историю, как, будучи в Союзе, он ехал в компании советских геофизиков из Москвы в Ленинград поездом и ночью отправился в туалет… босиком (привык, понимаешь ли, к ковровым дорожкам у себя в поездах), так ему потом в купе наши одеколоном ноги отмывали.

Обед (или ужин?) в ресторане был, как оказалось, только разминкой к основному мероприятию, которое состоялось в чьей-то каюте непосредственно сразу после ресторана. В дело пошла привезённая с собой водка – по бутылке с каждого русского – и символическая закусь, благо желудки уже были наполнены благородной пищей.

Разгулялись до песнопений Турунена с Пеллиненом, который к тому же подыгрывал себе на губной гармошке. Наши деликатно половинили себе и не жалели водки финским братьям. Гульнули хорошо.

С утра «шведский стол», потом заседание с кофе и опять же с закусками, но, главным образом, с частым питьём холодной воды (очень вкусной) всеми участниками, в особенности же Пеллиненом и Туруненом. Впрочем, не смотря на похмелье, настроение у всех было отличное.

Особенно оно улучшилось, когда работа была закончена и перешли к пиву (изумительному), которым угощали нас гостеприимные хозяева. Мы с Куликовым подарили оставшиеся у нас две бутылки водки Суксдорфу и Кангасу. Те приняли подарки с удовольствием, но попросили передать их не здесь на корабле, а на суше, поскольку они уже затарились тут водкой, а больше двух бутылок через границу (!) нельзя провозить. Так что водку мы им в институте вручили.

В Хельсинки мы вернулись в обед, пообщались ещё в институте, получили билеты на поезд на Лахти и разбежались по городу кому куда хочется, я опять с фотоаппаратом просто бродить по улицам, заглядывая, разумеется, в магазины. Митя просил футболку черную с надписью какой-нибудь, но был ещё не сезон и я только в одном месте подходящую видел, да и то большого размера.

В семь часов вечера отправились поездом в Лахти. Ехать было не менее комфортабельно и обзор был не хуже, чем в автобусе, которым мы ехали из Питера, множество новых построек в пригородах Хельсинки и Лахти производило впечатление разнообразием архитектурных форм, ну и аккуратностью, разумеется.

Через час езды мы в Лахти – известном месте международных лыжных гонок и соревнований по прыжкам с трамплина. Пешком добираемся до гостиницы, где нам заказаны номера. У стойки портье я стою с приготовленным паспортом, а Копытенко смеётся:

– Да не размахивай ты своим документом, кому он тут нужен. Бланк заполнил, деньги уплачены, бери ключи, иди, селись…

Я и в Лахти побегал. И вечером, прямо по улицам мимо ярко освещённых витрин, то туда, то сюда, рискуя заблудиться, и утром по заснеженному городу. Снег выпал ночью, а утром молодые дворники не только соскребали его с тротуаров, но и смахивали со всех стоящих на улице машин.

Номера в Лахти были того же класса, что и в Хельсинки, с такими же телевизорами и одноразовыми стаканчиками, и «шведский стол» на утро такой же пышный. И народ весь спортивный, нарядный и доброжелательный. И город красивый, и жаль, что так мало.

Вот тебе и царская колония бывшая.

Из Лахти тем же автобусом домой в Расею с тремя остановками, на одной из которых мне Шумилов опять голову морочил:

– Ну, ничего, скоро эта бодяга кончится, наши придут!

– Это кто, уж не Макашов ли?

– А хоть бы и Макашов. Он порядок наведёт.

Скучно мне стало. Учёный вроде бы, по за границам разъезжает, а о большевистских порядках тоскует. Ну, ладно, Олег никогда большим умом не отличался, хоть и пыжился. А вот что Пудовкин – национал-патриот, антизападник, этого я никак понять не мог. Он всё же не Эдик Лимонов. Ну, да Бог с ними.

Через границу переехали, как на помойку попали. Родина задрипанная. Великая держава.

565. Май. Нынче помирать шибко дорого. «Техком». Ейбог. Встреча с Оболенским, который спасал Союз от развала, но не спас. Взвейтесь, брокеры, орлами!

В Сестрорецке ещё корюшки поел, побегал, и в Москву – сдать загранпаспорт и получить свой обычный, оттуда – в Мурманск.

А вслед за мной Митя прилетел на майские праздники. Мы с ним в теннис настольный в ПГИ резались. Однажды с Ейбогом играли – большим и малым – и продули, но в упорной борьбе). И напоследок Митя меня впервые в пух и прах разделал. «Терминатор-2» смотрели вместе с ним по телевизору. Митя не в первый раз, ему фильм очень нравился – дружбой Шварценеггеровского героя и пацана, как я понял.

Из Мурманска Митя еле выбрался в Москву, никак ему ни на что не могли билеты взять, Сашуля в трансе была – прогуливает занятия! Но 9-го я ему сумел взять билет на самолет до Петербурга, откуда уж он сам должен был в Москву поездом добраться.

В эти дни у меня зуб прихватило. В стоматологической клинике услышал такой диалог двух старух:

– Помирать пора… Жить совсем невозможно.

– Ты че? Сдурела? Нынче помирать шибко дорого…

А в ПГИ – драмы с «Техкомом» и бухгалтерией.

Саше Боголюбову, когда он оставался за директора в отсутствие и Пивоварова и меня, попался интересный счёт, выставленный ПГИ некоему «Техкому» за мебель, занавески, ещё какое-то барахло по совершенно символическим ценам сколько-то летней давности. Счет подписан Ейбогом и Ивановой.

Сашу, конечно, очень заинтересовало, кому это ПГИ задарма мебель дефицитную раздаёт. Пошёл в бухгалтерию. Там ничего не знают. Вот было письмо от «Техкома»: «… В порядке оказания материально-технической помощи прошу предоставить…» то-то и то-то – список целый, за подписью главного инженера Шамрова. Сверху резолюция Ейбога: «Прошу предоставить».

Ну, что Шамров Ейбоговский приятель, Саша знал. А про «Техком» – ничего. У Ейбога Саша спрашивать не стал, а решил провести собственное расследование. Обратился прямо в администрацию городскую – что за контора, мол, такая, какой адрес у неё юридический?

– Халтурина,15, телефон 6—03—37, – отвечают. Наш, то есть адрес. ПГИ.

– А кто учредитель и кто возглавляет этот «Техком»?

– А это Вы по адресу узнавайте.

У себя, то есть.

Во, дожили. Учёный секретарь не знает, что за контора пользуется юридическим адресом института. И замдиректора по науке не знает. Тут Пивоваров появился. Саша к нему:

– Что за «Техком» такой у нас обретается?

Пивоваров плечами пожимает:

– Не знаю.

Саша изумлённый опять ко мне. Я ему:

– Ейбога надо брать за бока.

Саша весь кипит:

– Неужели Пивоваров в самом деле ничего не знает, и почему это его не волнует совершенно? А с Ейбогом я не буду разговаривать, он мне наверняка ничего не скажет.

– Я поговорю с ним. Но сначала с Пивоваровым.

Пивоварову я рассказал про счёт, повторил, собственно, всё то, что он уже слышал от Боголюбова. Сказал, что разделяю Сашину тревогу в отношении Ейбога, что тот, похоже, зарвался и открыто разбазаривает институтское добро вместо того, чтобы его оберегать и приумножать, что ему по должности положено. Что это за «Техком» такой, кто его здесь приютил, если не сам Ейбог?

Пивоваров сказал, что, может, и слышал про «Техком» от Ейбога, но не помнит ничего, что Саша зря драматизирует ситуацию, надо спокойно разобраться, поговорить с Ейбогом.

– Ладно, я поговорю.

Со мной Ейбог темнить не стал и сообщил, что «Техком» – это частная фирма, которую он, Ейбог, и возглавляет.

– Так как же, Михаил Александрович, Вы сами себе институтское добро передаёте?

– Институт имеет право продавать по остаточной стоимости.

– Но это же всё равно, что бесплатно. Цены-то уже в десятки раз выросли. А у нас что – мебели излишки?

– Если бы не я, этой мебели вообще в институте не было. Я эту мебель сам доставал. Да и какая это мебель – пара столов да пара шкафов.

– И поэтому теперь считаете её своей собственностью? Это же Ваша обязанность служебная – мебель и всё такое прочее доставать.

– Да, пожалуйста, давайте я оплачу по какой вам нравится цене.

– Нет. Никаких продаж. Счёт я задержал. А мебель надо просто вернуть.

– Как скажете.

– И потом, Михаил Александрович, надо определяться: нельзя одновременно и на государственной службе матценностями распоряжаться, и частную фирму возглавлять, это же запрещено Указом Ельцина, как раз чтобы таких соблазнов не возникало – «передавать в порядке материально-технической помощи».

– Я согласен. Но я не хочу совсем уходить из ПГИ, столько сил в это здание вложил, я же его строил. Давайте, я весь транспорт ПГИ вместе с шоферами в «Техком» заберу и буду обслуживать ПГИ, это институту намного дешевле обойдётся, чем самим гараж содержать.

– Это деловое предложение. Можете не только гараж забрать, но и охрану, и электриков. Надо только договор грамотно составить и в ПГИ Вам замену найти. Может, Гуркалова?

– Можно и Гуркалова.

– Ладно, будем думать.

Только я закончил разговор с Ейбогом, Пивоваров вызывает нас обоих к себе, а там у него Боголюбов, Власков, Байдалов (как предместкома). Тема все та же – ситуация с «Техкомом».

Пивоваров предложил Боголюбову высказаться. Саша изложил историю со счётом и со своим расследованием, что за контора такая «Техком», еле сдерживая своё негодование.

Я пересказал содержание нашего разговора с Ейбогом.

Власков категорически высказался за то, чтобы Ейбог выбрал – или ПГИ, или «Техком», а поскольку ясно, что от своей фирмы он не откажется, значит, в ПГИ должность надо оставить. И мебель надо вернуть.

А вот Пивоваров выступил очень интересно. Он вроде бы и с Боголюбовым, и со мной, и с Власковым согласен в принципе, нехорошо Ейбог поступил, но не надо далеко идущих выводов делать. Указ Ельцина на нас напрямую не распространяется. Мы не государственная, мы общественная организация. Так что не надо было никаких расследований проводить, это кэгэбизм, нам тут Дзержинские не нужны…

И ускакал в Апатиты.

Саша, конечно, оскорбился за кэгэбизм и Дзержинского. И я с ним тоже. В самом деле – Боголюбову больше досталось, чем Ейбогу. Может, врал Пивоваров, что не знал про «Техком»?

После этого (когда Пивоваров вернулся из Апатит) Боголюбов подал ему заявление об отставке, а я завёл на Пивоварова кондуит (досье) на случай, увы, возможной борьбы с ним. Сашу я уговаривал не горячиться и заявление забрать – не время сейчас ультиматумы предъявлять, надо потерпеть.

И на кого он меня оставляет, что – я один буду Пивоварова от глупостей удерживать? Или мне тоже в отставку подавать? Я не могу, я приглашён Пивоварову служить, а не бороться с ним. Осталось полтора года до конца его срока, а там видно будет.

Я ли Сашу уговорил, или сам Пивоваров, но Боголюбов на своём посту остался. Как и Ейбог. Пока.

Вторым после Ейбога или равным ему лицом в АХЧ ПГИ была Иванова – главбух. С Ейбогом у неё отношения были тёплые, со мной – прохладные. С Пивоваровым – формально почтительные. Я её, честно говоря, терпеть не мог. Стервоза, господи прости. Но где другую найдёшь, за такую-то зарплату?

Иванова ещё в конце прошлого года стала намекать, что при нашей зарплате ей не прожить (без мужа, но с «Волгой»), что её в другие места зовут, и, наконец, подала заявление с просьбой уволить её по собственному желанию. Я её уговорил подождать в надежде на улучшение финансирования или, по крайней мере, замену себе подготовить.

Улучшения финансирования не произошло, и замену себе Иванова не нашла, мало того, вся её бухгалтерия потихоньку разбежалась. Правда, сама Иванова пока оставалась, и Пивоваров меня уверял, что она блефует и уходить не собирается, и, кроме того, она здесь в «Створе» подрабатывает у Шаршавина и ждёт повышения зарплаты.

Где-то в марте Иванова новое заявление об уходе подала – совсем, мол, хочет уезжать с Севера на Украину. Пивоваров опять не поверил, говорил мне какие-то слова, что сейчас невозможно контейнер на Украину отправить, ещё чего-то, короче, и на это заявление не отреагировал. Мне же разведка донесла: Иванова с 28 мая не собирается на работу выходить, у неё уже билеты взяты. И, действительно, 28 мая Иванова преспокойно бросила ПГИ – ну вас всех, идиотов. Судись с ней, она завтра уже в другом государстве.

Пивоваров в это время в Москве был. В бухгалтерии один бухгалтер, Екатерина Александровна Невская, новая, тихая женщина, ей Иванова бухгалтерскую книгу передала, и кассир – Зоя Петровна Черемных – верный доносчик на Ейбога и Иванову. И все дела запущены, учёт материалов с января не вёлся. А в июне отчёт полугодовой. И лето началось, отпускные начислять надо потоком. Где бухгалтеров брать?

С улицы не приведёшь, да и не пойдут они к нам. Пошёл на поклон к инспектору по кадрам Лене Пурышевой и Наталье Свиридовой из планового, первая начинала в бухгалтерии, второй часто бухгалтерам помогать приходилось – выручайте. Согласились за надбавки. Ещё программистов мобилизовал – Валю Терещенко и Наталью Линкевич, последняя вообще согласилась перейти в бухгалтерию от Байдалова, боясь сокращения. Во главе команды я поставил робкую Невскую и бросил её в бой, веля ко мне обращаться со всеми неясностями.

И процесс пошёл – заработала бухгалтерия.

А Пивоваров приехал: Москва в панике, число институтов на 60% собираются сокращать! Слухи привёз. Вместо денег.

Оболенский вдруг появился, Александр Митрофанович, бывшего СССР народный депутат, соперник Горбачёва: не желает ли народ с ним пообщаться? Пивоваров ему: да, да, конечно, сейчас соберём в актовом зале. Явилось человек десять. Послушали лепет о том, как он спасал Союз от развала, но не спас.

– А как можно было Союз спасти?

– Войсками.

– Это как в Югославии, что ли?

– Мы – не Югославия.

Вот тебе и социал-демократ. Скучно. Как с Шумиловым. Впрочем, из пришедших Слава Сазанов и Рюрик Александрович Перцовский с Оболенским были солидарны. Остальные никакого интереса к легендарной личности не проявили. Надо же.

По местному радио объявили, что юные мурманские брокеры отдыхают в лагере «Орлёнок»: – Взвейтесь, брокеры, орлами!

Письмо Мити от 19.06.1992 г.

…В последние дни времени свободного у меня было совсем немного. И только после сдачи математики удалось выкроить полчаса, чтобы написать тебе. Сейчас только два занятия составляют основную часть моего времяпрепровождения: экзамены и чемпионат Европы по футболу.

Сначала о первом. На сегодняшний день мне осталось сдать только один экзамен – физику, 26 июня. Поскольку в середине семестра я сдал на «5» коллоквиум по механике, на экзамене мне необходимо отвечать только по теме «электричество», что значительно облегчает мою задачу…

…Теперь о футболе. Главной проблемой, которая стояла передо мной, было отсутствие телевизора в нашем общежитии, поскольку из телевизионной комнаты сделали склад вещей. Из-за телевизора, в основном, я и поехал во Владимир, хотя там он по-прежнему капризничает, выключается почти что каждую минуту, но часок поработает и уже выключений практически нет. Матч открытия я смотрел у Бирюковых, 3 матча 1-го тура во Владимире, а, приехав в Москву, я всё-таки нашёл место, где был телевизор – в главном здании на 9-м этаже работала телевизионка, где я и смотрел матчи 2-го тура…

Наша сборная показывает давно всем известный футбол, и пока в этом преуспевает. Не показывая в сущности никакой игры в атаке, наши очень крепко держатся в обороне, и ни голландцы, ни немцы не смогли её пробить. Такой футбол не может нравиться зрителям, однако, при этом у нашей сборной весьма большие шансы выйти в полуфинал, однако, для этого придется выигрывать у шотландцев, а при такой игре выиграть невозможно, нужно менять тактику и неизвестно, что из этого получится…

566. Июнь – Июль. В Мурманске +30°! Рыбалки с резиновой лодки под обсерваторией

Июнь в Мурманске блистал перепадами температуры: 3-го июня от +2° до +19°, 8-го от +3° до +13°, 11-го от +7° до +20°, 12-го июня +26°, 13-го июня +30°!

Ходили с Сашулей загорать на ближнее озеро, сгорели, я купался в озере 3 раза, вода чистая, холодная, градусов десять, но удовольствие получил. 14-го июня +29°, 15-го +23°, 16-го от +17° до +5°!

В ПГИ пришли деньги по «Арктике». Я предлагал Пивоварову присоединить их к основным бюджетным деньгам и распределить по тому же принципу – через руководителей направлений. Пивоваров ничего мне на это не ответил, а потом оказалось, что он делит эти деньги сам, раздаёт кому сколько считает нужным. В основном, ублажает Апатиты. Ну что же, хозяин – барин. Предложил и мне денег, для моего ВТК. Я отказался – вроде бы хватает, а набирать ещё людей не собираюсь.

– А калининградцам?

Тут я, конечно, отказываться не собирался, оживился:

– Калининградцам позарез надо, у них совсем худо с деньгами.

– Тысяч семьдесят их устроит?

– Вполне.

– Оформляй договор.

– Отлично. Ребята обрадуются, хоть какое-то подспорье.

Я как раз в командировку туда собрался, а оттуда в отпуск. Этот жест Пивоварова я оценил. Отдавать деньги на сторону в это время, когда своим не хватает, – надо мужество иметь, а он ведь ещё и красноярцев своих подкармливает.

Интересно, Пивоваров выделил из «Арктики» деньги Мингалёву на моделирование средней атмосферы, чем Витя никогда не занимался. Якобы, по подсказке Славы Ляцкого, чтобы развести Мингалёва и меня. Пивоваров считал это мудрым политическим ходом.

Витя деньги взял. Я считал это бесперспективным для Вити делом – с его кадрами и без надлежащей вычислительной техники, но отговаривать никого не стал – ни Витю, ни Славу, ни Пивоварова. Считают, что так лучше, и слава Богу.

Деньги по «Арктики» сократили ряды сокращаемых, особенно в Апатитах, в Мурманске же процедуру сокращения в отношении нескольких человек, не ушедших по собственному или с переводом куда-нибудь, пришлось провести от начала до конца. В число таких попал и Николай Алексеевич Горохов, доктор наук, возглавлявший в своё время лабораторию распространения радиоволн и исполнявший обязанности директора ПГИ в период между уходом со своего поста Распопова и избранием Пивоварова.

Ему Пивоваров предложил найти для себя договорные деньги, связи-то у Горохова, слава Богу, всю жизнь договорами кормился, но тот не сумел и упросил Пивоваров предоставить ему неиспользованные отпуска за несколько лет, может, он за это время найдёт что-нибудь. Пивоваров согласился на отпуск с последующим увольнением, если ситуация не изменится.

Яростное сопротивление своему сокращению оказал инженер Потапов, довольно скандальный мужик пенсионного возраста, бывший активист партийных собраний. Для начала Потапов отказался расписываться в том, что он предупреждён о своём сокращении, это положено делать не позднее, чем за два месяца до увольнения. Ему предложили расписаться на списке сокращаемых должностей напротив своей фамилии. Этот список существовал в виде моей служебной записки Пивоварову, так Потапов заявил:

– Я чужую переписку (Намгаладзе с Пивоваровым) не читаю.

И на этом основании не стал эту бумагу в руки брать. Боголюбов его устно предупредил и засвидетельствовал это своей и инструктора по кадрам подписями.

Тогда Потапов обнаружил, что сокращается должность инженера-электроника I категории, а у него в трудовой книжке записано, что он просто инженер I категории, а никакой не электроник и никогда не был электроником. В это обстоятельство он клещом вцепился.

Действительно, три года назад ему изменили при аттестации должность с инженера на инженера-электроника, а в трудовую книжку это изменение по вине отдела кадров не внесли. Но в утверждённых (за подписью директора и гербовой печатью) штатных расписаниях трёх последних лет он фигурировал именно как инженер-электроник 1-й категории с соответствующей зарплатой, которую он исправно получал.

– Знать ничего не знаю, вот у меня в трудовой книжке записано, что я инженер 1-й категории, а вы сокращаете должность инженера-электроника 1-й категории – упёрся Потапов и подал жалобу в областной совет профсоюзов, присовокупив к ней и то, что он не предупреждён, как положено о сокращении, и то, что профком института не поддержал большинством голосов его сокращение (3 – за сокращение, 3 – воздержались).

Областные профсоюзы радостно откликнулись и бросились защищать попранные права и интересы трудящегося, направили в ПГИ протестующее письмо и своего правового инспектора – толстенную нахальную молодую тётку, то ли кавказской, то ли среднеазиатской национальности. По всем трём пунктам потаповской жалобы она встала на его сторону и принялась в моём кабинете на меня бочки катить, что за руководители такие, мол, безграмотные пошли.

Я, наверное, ещё озлобил её тем, что бестактно спросил, поместится ли она в кресло для посетителей напротив моего стола или ей удобнее будет на стул сесть (я, действительно, был озабочен – не заклинит ли её меж ручек довольно узкого кресла).

Поначалу я ей терпеливо разъяснял по каждому пункту что и как, но она и слушать не желала, не хуже Потапова.

– Не имеете права, отменяйте свои приказы!

Кончилось тем, что я довольно бесцеремонно выпроводил, если не сказать выгнал, её из своего кабинета. Что за манеры! Я её к себе не приглашал. Заявилась в чужой кабинет и концерты устраивает.

Но на профком наш она произвела впечатление. Вот как надо по-боевому интересы трудящихся защищать, не то что мы тут идём на поводу у администрации – это Терещенко-старший и Мельниченко запели, главные борцы за права человека. Я им и предложил на профкоме – вот и возьмите Потапова к себе в подразделение, то-то вам Евгений Дмитриевич спасибо скажет!

Пришлось ещё и нашему профкому доказывать, что Потапов – инженер-электроник 1-й категории по штатному расписанию, по зарплате, которую получал, по работе, которую выполнял, а отсутствие записи в трудовой книжке – это упущение отдела кадров, а, значит, и всей администрации, но сути дела не меняет. И, конечно, Потапов ознакомлен вовремя о своём сокращении, тому свидетели есть. До ругани дело дошло. Но профком решения никакого не принял, и Потапов в отпуск ушёл. Отправился в отпуск и я. Но сначала в командировку на неделю, как и планировал, туда же – в Калининград.

Улетел 18-го июня. А Сашуля через неделю отправилась во Владимир. 26 июня Митя сдал последний экзамен, а с ним и всю сессию на отлично, и 3-го июля мы с Мишей (Миша с цветами) встречали Сашулю с Митей в Калининграде.

Город обновился симпатичнейшим памятником (копией того, что был при немцах) Канту около Университета; по центру города бродили кучки немецких туристов; на Прегели напротив Дворца спорта «Юность» приткнулись в качестве гостиниц (главным образом, для иноземцев) два больших теплохода с Волги. На рубке «Hotel Hanza», на борту «Семён Будённый».

Лето было жаркое. До 35° доходило (10-го августа), чаще же в пределах 22°-28°. Развлечения стандартные:

на песочке валяться у заставы или в Зеленоградске, в море купаться (Мишино любимое занятие при любой температуре воды),

янтарь искать, где бросает,

футбольные матчи «Балтики» посещать,

мотоцикл, разумеется, на ходу поддерживать,

рыбалка,

Олимпийские игры в Барселоне по телевизору,

выпивки с Кореньковыми («Зубровка», «Гавана-клаб»), Лебле (азербайджанский коньяк с горбушей), Опекуновыми («Наполеон»), Карповыми,

изредка в кирхе семинары.

Грибов, правда, совсем не собирали из-за сухости, на заставе пожары вовсю лесные полыхали.

А вот новое совсем дело – сарай у деда на огороде строили, целая эпопея.

С рыбалкой, надо честно сказать, удач практически не было, хотя вспомнить о чём есть. Рыбачить я решил, главным образом, на заливе в Ульяновке. Куда переправил на обсерваторском автобусе лодку свою резиновую, балберы, удочки.

В обсерватории у Ирины с Иваном огород, Ваня с Мишей туда регулярно поливать ездят, часто ночевать остаются, если на машине нужно считать, потому там вроде и рыбачить удобнее – ночёвная система отлажена, на диване спать лучше всё же, чем в палатке.

А на заливе торчи хоть с до рассвета, хоть до затемно.

Лодку, правда, таскать по круче с берега в обсерваторию не особенно удобно, особенно, когда комарьё свирепствует, но ничего, приспособились вдвоём на головах нести, чтобы не спускать и не накачивать. Я вообще предлагал её на берегу в кустах оставлять в тёмное-то время, но Иван отговорил. Украдут, мол, обязательно.

Здание же, где мы ночевали, (ближнее к заливу или второе) охраняли две собаки – Гера и Егор. Гера – суровая, почти овчарка. Недавно ощенившаяся и где-то щенков прятавшая, по этой причине агрессивная, и в первый же день меня, как незнакомого, цапнула за ногу прилюдно, за что получила побои от Кореньковой, но потом мы с ней подружились, через подкормку, естественно. А Егор – шибздик чёрно-белый, мелкота добродушная, к ним ещё кобель здоровый из Ладыгина присоединялся и они шумно носились втроём по песку за вторым зданием, сопровождая нас с лодкой до залива и купаясь там.