Собирание умов. Научно-публицистические очерки

Он уже возвращается. Например, в подмосковную Дубну, в свое время снабдившую Запад теоретиками и экспериментаторами высшей пробы. Но возвращается не насовсем, не навсегда, как – «не насовсем, не навсегда» – оказывается, и убегал. Он теперь живет и мыслит там и тут. Российская наука ныне похожа на ленту Мебиуса, у которой две стороны, перетекающие друг в друга. Кажется, что она объективно состоит из двух частей, но на самом деде она едина. У нее теперь вроде бы два дома, но они сливаются в один большой планетарный дом. То, что это и впрямь лента Мебиуса, становится абсолютно ясно в некоторых точках земного шара, принадлежащих одновременно России и остальному миру. Дубна – одна их таких точек. Интеллектуальный комфорт в городе теперь создается не только знаменитым Институтом ядерных исследований, но и молодым Университетом природы, общества и человека. Его визитной карточкой является идеология устойчивого развития – одна из многообещающих современных парадигм. Среди ее создателей – ректор университета «Дубна», он же президент РАЕН Олег Кузнецов.

Кристалл Разума

На него часто ссылаются на Дербеневской у Владимира Лисина, но не как на доктора, профессора, директора, лауреата, президента и ректора, а именно как на творца серьезной парадигмы, что, на взгляд участников «Интеллектона», куда как важнее. Титулы и регалии здесь ничего не значат. Здесь властвует чистый разум. Здесь наш интеллект разворачивается во всю свою ширь. Здесь работают с универсальными категориями бытия, сверяясь не с отчетами Академии наук, а с трактатами основных философских школ, которые, в свою очередь, сверялись лишь с Абсолютным Знанием.

Оно хранится на Земле в Кристалле Разума, говорит Лисин, а он активируется и знание возвращается, когда завершен какой-то космический цикл и начинается новый. Сейчас как раз такой момент – ведь на часах стык веков, тысячелетий и эпох. Человечество вновь прикрепляется к Абсолютному Началу. Настал светлый период поисков истины. Искать ее – дело русского ума.

Есть люди, назначение которых – мыслить. В России, похоже, они появляются чаще, чем в других местах Земли – благодаря тому таинственному «биологическому явлению», которое подметил выдающийся русский мыслитель Вернадский. Другой выдающийся русский мыслитель, философ Алексей Лосев называл их «мыслящими первоэлементами мира». Есть, разумеется, такие «первоэлементы» и в сегодняшней России, но широкой российской публике они практически неизвестны. Во-первых, их все-таки немного, они не на виду, не то, что политики или теледивы, во-вторых, продукт их творчества – знание высшего уровня – очень специфичен и почти не востребован обществом. Социального заказа на серьезное знание нет, оно рождается в агрессивном вакууме, говорит Лисин. И все же, несмотря на невзгоды, отечественные мыслители, по его счету Лисина, предложили около ста новых концепций верхнего уровня. В поисках новых идей бесстрашная мысль уходит в дальнюю разведку и возвращается с багажом, который поначалу могут понять, оценить и сопоставить с другим лишь несколько человек на планете…

***

Из беседы с Владимиром Лисиным, руководителем «Интеллектона», специалиста по синтезу моделей мира с учетом феномена человека

– Как далеко забрели передовые группы интеллектуалов-разведчиков, Владимир Николаевич? В каких пространствах обживается сегодня человеческий разум?

– Мы плохо представляем, где вообще находится наш разум. Возможно, он находится в ментальном пространстве, где и работает с идеями, а тело пребывает в другом пространстве – в физическом. То есть, наши разум и тело как бы принадлежат разным мирам. К тому же, информация приходит не только по ментальным каналам, в виде логических моделей, но и по интуитивным, в виде откровения. Цепочки логических доказательств нет, а информация очень правдоподобна, ее подтверждают специальные расчеты. При создании новых моделей мира в равной мере используется логическое мышление и интуитивные каналы. Их три, потому что, согласно Питириму Сорокину есть три вида интуиции – чувственная, интеллектуальная и духовная. Мы стремимся к единому знанию и начинаем мыслить в другом стиле, сознавать себя частью мироздания, структурным элементом реальности. Благодаря этому мы действительно проникаем в новые пространства.

– В которых творцы «концепций высшего уровня» чувствуют себя как рыба в воде? Скажите, они такие же люди или двуногие какой-то особой породы?

– Древнегреческий философ Секст Эмпирик сравнивал ученых с пчелами, которые рефлекторно строят соты. Занятие наукой – это, скажем так, инстинктивная жизнедеятельность ученого. И в том числе потому, что информационной емкости мозга не хватает, чтобы всем заниматься сознательно. Чтобы придти к таким концепциям, нужно совершить огромную интеллектуальную работу, а для этого – сконцентрировать интеллект.

– Выходит, «мыслящие первоэлементы мира» концентрируют в себе интеллект нации?

– Для нашего типа интеллекта это так. А для американского – не так. Американцы не строят моделей мира, они строят аппараты, снаряжают экспедиции, привозят образцы и разбирают их по атому в прекрасно оснащенных лабораториях. Они как бы ощупывают мироздание. Интеллект американской науки я бы назвал ощупывающим. К чему они свели освоение Луны? К изучению доставленных на Землю проб грунта. Стоило ли ради этого летать? Ведь состав Луны известен. Его дает мощная парадигма нашего ученого, профессора-геолога Ходькова. В ней определено происхождение всех тел Солнечной системы, генезис ее развития, генетические параметры планет, их элементный состав…

Американцы побывали на Луне и не поняли, что она такое. Они даже не задавались этим вопросом. А теперь они собираются вложить в новые полеты 30 миллиардов долларов. Наверное, чтобы продолжать возить минералы… Впрочем, ничего другого позитивистское мировоззрение сделать не даст. Согласно ему, истинно то, что полезно в данный момент. У американцев позитивистское мышление. А у нас – нет. И об этом надо знать, чтобы принимать обоснованные решения в любой области. Надо знать достижения и особенности своей культуры, своей цивилизации. Мы можем взять на вооружение новые прорывные концепции и резко сократить все расходы, исключить все развилки и двигаться напрямую к цели, а не разбрасываться, не «щупать» там и там – вдруг откроется что-то необычное, перспективное? Ничего дельного на тупиковых путях не откроется, это давно выявлено и доказано русским умом.

– Но наш путь, путь страны определяют отнюдь не сконцентрированный интеллект нации, не, а самый что ни на есть обыденный, бытовой умишко. А порой, кажется, и того не хватает…

– Действительно, у нас нет влиятельных органов, которые занимаются экспертизой. А экспертные советы крайне необходимы. Они должны быть при правительстве, при Академии наук, при всех инстанциях, принимающих решения. Когда серьезные, что называется, судьбоносные вопросы решаются без участия ведущих специалистов, это, извините, просто детский лепет. Что, чиновники превзошли все науки, все знания мира?

– Хорошо. Но сколько в мире экспертов, способных понять и оценить новые прорывные концепции? Двадцать человек? Десять? Или даже меньше?

– В целом, сегодняшний интеллектуальный уровень невысок. Те интеллектуалы, кого после Октябрьской революции убили, отправили в лагеря или выслали из страны, стояли несравненно выше нынешних академиков. Николай Бердяев, Питирим Сорокин, Семен Франк, Иван Ильин, Георгий Федотов, Николай Лосский, Сергей Булгаков, Павел Флоренский – блестящие умы, основатели научных школ, творцы непревзойденных философско-религиозных концепций, подлинная элита нации. Мы часто даже не в состоянии понять, какое духовное наследие нам досталось. А уж освоить – тем более.

– Но, может быть, это и не обязательно? Ведь незнание не мешает современным российским мыслителям строить всеобъемлющие теории.

– Нет, все-таки мешает. Ньютон говорил, что стоял на плечах гигантов, и это верная формула процесса познания. Считается, что теорию Эйнштейна сначала понимали 5 человек, потом 10, потом 20. Потом, когда к теории относительности приобщились тысячи, выяснились ее очевидные слабости и было построено около ста теорий, лишенных недостатков материнской, но зато обладающих собственными, которые тоже будут устранены – в свое время. Процесс познания идет именно так, а не иначе. Поэтому, хочешь, не хочешь, а придется осваивать и Флоренского, и Сорокина, и Лосева…

– А какие, собственно, проблемы решают эти немногочисленные и вроде бы стоящие на обочине мыслители? Понятно, для чего нужны обществу земледельцы, военные или врачи. А для чего необходимы творцы новых моделей мироздвния?

– Они необходимы для выживания страны и народа.

– Для выживания?!

– Да, как бы странно это ни прозвучало. Для движения вперед. Эти люди улавливают и доносят до нас откровения, связанные с духовным миром, с миром идей. Или, скажем так, приходящие из мира идей. Они представляют эти откровения в привычной нам форме – в виде законов, уравнений и прочего, с чем уже может работать прикладная наука, инженеры и практики. Это их неоценимый вклад в прогресс, в общее дело, овеществляемый в новых прорывных технологиях в энергетике, транспорте, информатике, в образовании, медицине, производстве продовольствия.

Но сами «ловцы откровений» не занимаются прикладной наукой, да и фундаментальной, в общепринятом смысле слова, тоже не занимаются. Их область – не теоретическая физика, не космогония, а, я бы сказал, Физика Бытия, онтологический синтез физики и философии. И это поразительно. Откуда у людей, живущих в материальном мире, тем более, в сегодняшней России, получивших стандартное образование, берется способность создавать такие глубочайшие концепции? Думаю, люди с уникальные способностями необходимы мирозданию для разработки новой парадигмы Бытия, время которой настало или настает. Рамки нынешней человечество переросло. Поэтому такие люди появляются, а благодаря их свободному творчеству появляются откровения, сравнимые по масштабу с откровениями мировых религий.

– С той лишь разницей, что эти откровения известны лишь нескольким десяткам человек. Верно?

– Их книги, конечно, не наделали шума. Да и не могли наделать. Но свои читатели у них есть. Тысячные тиражи расходятся. Идет осознание, усвоение, критическое осмысление. Идеи входят в умственный обиход постепенно, своим чередом, так сказать, по плану. Сейчас все больше подтверждений находит мысль, что гнозис – познавательный процесс – развивается по определенной программе, написанному кем-то сценарию. Согласно ему, те, кто занимается целостной моделью мира, составляют передовой отряд. Это пионеры, первопроходцы. Мы уже обязаны им локальными прорывами в физических науках, в философии, в биологии, в психологии. Каждый первопроходец прорывается на своем участке, а мозаика постепенно складывается в так называемую «теорию всего», содержащую все законы, все физические величины, все программы развития. Сейчас мы имеем ее отдельные фрагменты, но не знаем, где можно применить ту или иную модель. Сидим на таком богатстве и не понимаем, как его использовать.

– Использовать на практике? Создав какие-то приборы, устройства, технологии?

– Почти все авторы новых парадигм предлагают в конце своих трудов что-нибудь практическое, обычно либо удивительный летательный аппарат, либо, фактически, вечный двигатель вечный двигатель той или иной модификации, работающий на свободной энергии Вселенной. Ее действительно сколько угодно, но взять ее мы пока не умеем и неизвестно когда научимся. Практического эффекта пока нет и до него, думаю, страшно далеко. Большинство моделей – красивое космическое знание, не привязанное ни к чему земному и не стремящееся к заземлению.

Другое дело – нооосферные проекты. Когда, например, Михаил Беляев предлагает периодическую систему знаний наподобие системы элементов Менделеева, когда, по его словам, строит ствол древа знания, ветвями которого будут все ныне существующие науки, то это предложение вполне практическое. Такая система послужит преподавателям при переходе на ноосферный этап развития. Его признаки, кстати говоря, уже просматриваются. Действует 200 общественных, то есть, условно говоря, ноосферных академий. Некоторые работают «на дому», это распределенные, иной раз по всей Европе, «сотовые» структуры. Но когда тот или иной мыслитель обещает разработать новые источники энергии и новые транспортные средства, это вызывает большие сомнения.

– А в академической среде и у чиновников – еще и раздражение, желание раз навсегда заткнуть рот «чайникам», создав очередную комиссию по лженауке?

Ортодоксальная наука задержалась в «темных веках» и продолжает эксплуатировать технические достижения, думая, что ей все известно. Она даже не стремится приблизиться к пониманию мира и человека. Как еще она может отнестись, например, к утверждению, что биологическая эволюция продолжается, но идет она на клеточном уровне? Что живая клетка – масштабный центр мироздания? Что митохондрии клеткиработают как синхрофазотроны и генерируют протоны, благодаря чему в клетке идет ядерно-химический процесс? Что мироздание имеет клеточную структуру?.. – 

– Скажите, Владимир Николаевич… Кто эти люди? Ученые при чинах и званиях? Свободные художники? Отшельники-затворники? Или?.. Есть ли среди них те, кого можно назвать непризнанными гениями?

– Думаю, коэффициент интеллекта зашкаливает у всех. И все очень продвинуты духовно. Все – очень мужественные люди, несмотря ни на что следующие своему призванию и миссии. Это лидеры в интеллектуальной и духовной сферах. Но лидеры скрытые, неформальные, не занимающие, как правило, никаких влиятельных постов. Такие мелочи их не интересуют. Как и то, причисляют их к элите или нет. Им это безразлично.

Мыслители не требуют от власти, от общества, от спонсоров ни признания, ни денег, ни привилегий. Ни власть, ни общество, ни спонсоры не могут дать им энергии, необходимой для десятилетий подвижнического труда. Чтобы создать концепцию высшего уровня, прорывную теорию надо непрерывно трудиться на протяжении 30 лет, это, как показывает опыт, минимально необходимый срок. Причем трудиться, в основном, бесплатно. Так, вобщем-то, и должно быть, потому что разгадывание тайн Вселенной, постижение замыслов Творца не имеет никакого отношения к деньгам, а откровение, которым вознаграждается труд, не имеет цены.

2002—2004

Чистая вода экономики

Нужен экономический прорыв – то и дело слышим с трибун, президентской, правительственной, думской. Действительно, нужен. За счет чего он возможен? Если серьезно, то только за счет инноваций, другого способа нет.

Слово «инновация» легко слетает с языка министров, политиков, экономистов, телекомментаторов. Но кто из них знает его точный смысл? Можно ли определить «ин-новацию» как внедренную новацию в обличье передовой идеи или изобретения?.. Увы, слово «инновация» не имеет точного соответствия в русском, как не имеет его слово «бизнес». Поэтому правильнее говорить об инновационной деятельности. Это такая деятельность, которая ведет к созданию принципиально нового продукта, принципиально новой услуги или принципиально нового знания, в результате которой появляется то, чего раньше не было: летательный аппарат тяжелее воздуха, лампа накаливания, автомобиль, компьютер. Модернизация, улучшение, перекрашивание не являются инновациями. Поэтому, например, транзисторный телевизор, пришедший на смену ламповому, к ним не относится, а мобильный телефон принадлежит с полным правом.

В основе инновации часто лежит изобретение. Но не всегда. И не всякое. Только запатентованное. Попов изобрел свой радиопередатчик на год раньше Маркони, но Попов его не запатентовал, а Маркони – запатентовал и создал тем самым предпосылку для производства. Поэтому второй обязательный признак инновации – выход продукции на рынок. Можно изобрести что-то фантастическое, однако оно не впишется в рыночные отношения, не ляжет в основу рыночного продукта. В таком случае изобретение не будет инновацией. Она обязательно должна либо вытеснить с существующих рынков другие продукты, либо создать новый рынок. Персональные компьютеры – это инновация, которая вытеснила с рынка пишущие машинки, изменила типографские технологии и создала не только рынок самих компьютеров, но и рынок программных продуктов. Мобильный телефон – инновация, приведшая к возникновению рядом с рынком обычных телефонов нового рынка, тесно связанного с рынком услуг связи. Что же касается автомобиля, то это инновация поистине планетарного масштаба. Она не просто создала новый рынок, она породила новую потребность, которая, в свою очередь, инициировала потребности в разнообразнейшем автосервисе, в автомобильных дорогах, в дорожной технике, в дорожном оборудовании и машиностроении, в дорожных материалах… Все это – принципиально новые рынки, а стало быть, новые производственные и экономические отношения и новые рабочие места.

Инновации на любой вкус, для любой отрасли, для любой сферы жизни можно найти на московских промышленных, отраслевых и прочих выставках, нескончаемой чередой проходящих в Сокольниках и на Красной Пресне. Там присутствуют и новенькие, с иголочки, разработки, и идеи-ветераны. К числу последних относится заслуженная, проверенная временем и прочая, прочая, прочая идея использовать материал отслуживших свое покрышек для укрепления асфальтового покрытия дорог, в результате чего оно делается втрое прочнее и долговечнее.

Отчего же это толковое и экономичное предложение не используется вот уже много лет? Да как раз оттого, что толковое и экономичное. Если дороги станут служить в три раза дольше, то ремонтировать их потребуется в три раза реже, а кое-кому сие очень невыгодно. Ремонт российских дорог – золотая жила. Поэтому богатые, влиятельные и решительные люди, занимающиеся этим чрезвычайно денежным делом и желающие заниматься им каждый год, а не раз в три года, уже много лет душат инновацию и будут душить ее впредь – до тех пор, пока в России не появятся экономические механизмы, которые в советские времена называли внедренческими, а сейчас называют инновационнымиВедь наука лишь рождает инновации, а реализует их экономика. Именно ей принадлежит решающая роль. Значит, проблема не в недостатке прорывных идей, их у нас хватало и хватает, а в отсутствии механизмов, обеспечивающих прорыв. И пока их не будет, сырьевая Россия, несмотря на все призывы, не сможет превратиться в Россию наукоемкую. .

В Европе и в Штатах необходимости в подобной трансформации нет. Там никуда не прорываются,«золотому миллиарду» вполне достаточно устойчивого поступательного роста. Он обеспечивается идеологией, получившей название «фактор четыре» – за счет технологий, вдвое уменьшающих затраты и дающих двойной эффект. Но нас такой темп не устраивает. Нам нужен как минимум восьмикратный эффект – из-за огромности пространств и издержек климата, в среднем в два раза превышающих издержки любой другой страны. Стены в наших домах должны быть толще, топить надо сильнее, приходится чистить несравнимо более длинные дороги от снега, прокладывать трансконтинентальные магистрали, строить заполярные города и аэродромы, переодевать армию в зимнюю форму и прочее. Если мы будем ориентироваться на «фактор четыре», то всего лишь компенсируем дополнительные затраты, которых нет на Западе. А необходимо большее. Поэтому в базу данных по прорывным технологиям надо отбирать те проекты, что дают восьмикратный и десятикратный эффект. Еще лучше те, что обещают изменить мир, подобно тому, как изменили их автомобиль или компьютер – сегодня для настоящего прорыва нужен предмет такого же масштаба и такой же привлекательности.

И такой предмет есть. На него, как на стержень, может нанизаться множество инновационных направлений. Хотя это не великое изобретение. И вообще не изобретение. И, собственно, даже не предмет. Это… вода. Но, конечно же, не из-под крана, не из родника в тайге и не из тайного подземного озера в Гималаях. Это вода особенная. Пропущенная через специальный реактор-электролизер вода с регулируемыми параметрами.

Вода везде и всюду, она основа нашей цивилизации, которую с полным основанием следует назвать цивилизацией воды. Она потребляет воду в огромных количествах, мало того, без нужды, просто по недомыслию и неграмотности самоубийственно отравляя оставшиеся водные запасы планеты. В Россиизагрязнено 80 процентов запасов пресной воды, поэтому каждый второй житель вынужден использовать для питья воду, не вполне соответствующую гигиеническим нормам, а 11 миллионов человек вообще потребляют то, что ей не является. По сведениям НИИ «Экологии человека и гигиены окружающей среды им. А. Н. Сыссина» РАМН, в среднем по стране гигиеническим требованиям не соответствует практически каждая третья проба «водопроводной» воды – по санитарно-химическим показателям и каждая десятая – по санитарно-бактериологическим; очищаются согласно нормативам только 4 процента стоков, сбрасываемых в водоемы… Говоря без обиняков, наша питьевая вода – это, фактически, разбавленная сточная, ибо даже лучшие современные способы очистки не позволяют сделать ее инфекционно безопасной и биологически полноценной. В других странах ситуация не лучше. Эксперты Всемирного банка, одни из самых авторитетных в мире, к числу наиболее важных угроз национальной безопасности государств отнесли питьевую воду и продовольствие, в составе которого доля воды составляет 50—60 процентов. Связь качества воды со здоровьем, долголетием и благополучием наций более чем очевидна.

Нетрудно вообразить, какой эффект даст переход на чистую воду, содержащую в нужном количестве необходимые минеральные вещества, сбалансированную по кислоте и щелочи. И не просто чистую, а, так сказать, чистую специализированно. Сейчас мы используем «воду вообще», а ведь она поит и моет, переносит и отапливает, варит и растворяет, она удовлетворяет тысячи разных потребностей и потому должна менять свои свойства. Для пекарни нужна вода с одними качествами, для красильной фабрики – с другими, своя особенная вода необходима на молочной ферме, в бане, больнице.

Такую воду получать можно. С помощью упомянутых реакторов-электролизеров. Честь их создания принадлежит Виктору Васильевичу Устюгову и Сергею Эдуардовичу Кочубею, ученым и изобретателям. Правильнее сказать, им принадлежит приоритет в создании прорывных технологий жизнеобеспечения, то есть в разработках первостепенной важности для страны. Технологии конкретизированы в патентах: на сам реактор-электролизер, на способ производства и обработки воды, обеспечивающей инфекционную безопасность и биологическую активность, на способ экологически чистой дезинфекции, на управление проращиванием зерна, на производство экологически чистого хлеба и так далее.

Эти технологии органично ложатся в основу инновационных направлений. Биологически стерильная, очищенная от солей металлов, уравновешенная по положительным и отрицательным зарядам, дегазированная – то, что называется, природная, причем высшего качества – вода создает новые потребности.

Во-первых, понятно, в себе самой. Ее биологическая эффективность, а значит, целебный эффект в сотни тысяч раз (!) выше, чем у водопроводной воды, и это порождает «медицину природной воды», сеть оздоровительных учреждений, начиная с необыкновенных бань.

Во-вторых, в самих приборах для промышленности, водоочистных станций, медицины, быта.

В-третьих, в пищевых продуктах, изготовленных на природной воде, прежде всего, в хлебе, необычайно вкусном и энергетически ценном.

В-четвертых, в воде как в дезинфицирующем средстве, потому что технологии жизнеобеспечения решают проблему «универсального препарата», против которого не имеют ни малейших шансов ни синегнойная палочка, ни птичий грипп, ни прочая зараза – безвредной для человека жидкости, истребляющей микробы. И так далее.

Все эти потребности порождают новые производства и новые рынки – нарастает классическая инновационная лавина. Но прорывные технологии, как уже отмечено, имеют одну опасную для себя особенность. Это технологии не только открывающие, но и закрывающие, и тоже целые направления и отрасли (так, компьютер закрыл индустрию пишущих машин, счетных устройств и целых классов типографского оборудования).

Электролизер для домашнего использования дает 60 литров природной – без хлора, токсинов, диоксинов, железа из труб – воды в час, потребляет один киловатт-час электроэнергии на кубометр воды, практически вечен; пища на этой воде готовится в 3 раза быстрее; стакан такой воды заменяет 10 терапевтических доз поливитаминов. Приобретя домашний реактор, вы перестанете принимать витамины, покупать бутилированную воду, пользоваться пищевыми концентратами и добавками, нуждаться в фильтрах, в товарах бытовой химии – короче, откажетесь от того, без чего сегодня обходятся разве что племена в африканской глуши.