Собирание умов. Научно-публицистические очерки

Но! Согласно исследованиям специалистов Женевского университета, рынок бутилированной воды – самый быстрорастущий сегодня рынок с оборотом, оцениваемым в 22 миллиарда долларов. (Хотя, покупая воду в бутылке по цене порой в тысячу раз дороже водопроводной, вы покупаете кота в мешке.

Американская элита пьет воду, получаемую на ледниках Гренландии и самолетами доставляемую в США. Однако пробы гренландского льда, проведенные 3 года назад Desert Research Institute (США), показали, что уровень свинца в нем в три раза выше, чем в пробах льда, образовавшегося до 1870 года. Швейцарские исследователи обнаружили, что 11 из 29 европейских марок минеральной воды содержат следы экскрементов, сообщает журнал Nature…) И производство пищевых добавок – тоже огромная и очень прибыльная мировая отрасль. А про фармацевтику и говорить нечего: мировой объем продаж лекарств и препаратов достигает 150 миллиардов долларов в год. Так что наивно было бы предполагать, что та же фармацевтика безропотно уступит место под солнцем новому направлению, будь оно хоть сто раз инновационное и сули оно человечеству неисчислимые блага. Денежные мешки могущественной индустрии найдут способ его прихлопнуть. Будут душить конкурента воротилы водяного бизнеса. И Россия тут отнюдь не исключение. Тут мы шагаем в ногу со всем «цивилизованным миром»: из всех разрешенных у нас видов бизнеса водяной – самый прибыльный…

Все, чьи интересы может ущемить инновация, будут бороться с ней и с ее носителями жестко и беспощадно. Виктору Устюгову дважды угрожали: не уберешься со своими приборами – убьем. Сначала – на фабрике первичной обработки шерсти. Биологически активная вода идеально отмывала шерсть, на треть уменьшая выход продукции и барыши хозяев. История повторилась на приемке хлопка, где его увлажняют специальным консервантом. Фирменный препарат на природной воде делал невозможной пересортицу. Так что апробация технологии закрылась, едва начавшись.

На одном из сибирских комбинатов взялись было внедрять запатентованную Кочубеем и Устюговым технологию крашения шелковых тканей, но, выяснив, что процесс пошел вдвое быстрее, быстро свернули эксперимент. Новые технологии потребовали замены оборудования, а взять его оказалось негде – заказ был невыгоден машиностроителям. То же вышло на одной шерстенабивной фабрике, где скорость мойки тканей выросла в 3—5 раз. Чем выше скорость, тем меньше нужно машин, а чем меньше машин, тем меньше объемы продаж у их производителей, тем меньше рабочих мест могут они удержать.

Неудачей закончились и все попытки изобретателей наладить производство экологически чистого хлеба. На стандартном современном хлебозаводе на 40 тонн хлеба в сутки, в громадном здании о пяти этажах, начиненном громадными машинами, как ни парадоксально, совсем не заботятся о живой дрожжевой культуре, которая здесь работает и от которой зависит и количество, и качество хлеба. Одна только технология оптимизации среды, в частности, оптимизация параметров воды, позволит на треть снизить себестоимость батонов. А если взять полный цикл получения экологически чистой продукции, начав с обеззараживания зерна, с его проращивания (для выпечки зернового хлеба, биологическая ценность которого на порядок выше), то себестоимость упадет примерно в 5 раз. Но для этого хлебозаводы и пекарни надо оснастить новым технологическим оборудованием. Кто будет его выпускать, обслуживать? Нужных специалистов пока нет. Нет специалистов ни по электролизу воды, ни по контролю безопасности ингредиентов, ни по оценке энергетической ценности хлеба, ни микробиологов-технологов.

Попытки запустить внедренческие механизмы, а Устюгов и Кочубей предпринимают их давно, показали, что экономическая среда сопротивляется инновациям. Нет нового оборудования, новых специалистов, навыков нового проектирования. Инновационная деятельность невозможна без новой философии производства, нового пользователя и нового потребителя, а их нет… Конечно, со временем (и, к тому же, если повезет) все это может возникнуть благодаря самим прорывным технологиям. Рано или поздно они сами породят новые потребности, подготовят новых потребителей, откроют новые производства, создадут новые рынки, новые рабочие места, новые кафедры, факультеты и вузы для подготовки новых специалистов… но отнюдь не обязательно. Прекрасное инновационное далеко может и не наступить. Потому что экономическая среда сопротивляется с ожесточением. Да и социальная – тоже. Так, производителям дезинфицирующих ядов наплевать, что применение обеззараживающей воды в 300 раз эффективнее и в бесконечное число раз безопаснее, чем применение их отравы. Они будут стоять до последнего. Они имеют право не любить конкурента.

И дело, к тому же, не только в этом. Инновация – враг не только старому. Гораздо хуже то, что она враг самой себе. Инновация, скажем так, противна человеческой природе. Ну, может быть, не совсем, но в значительной мере. Она – удел пассионариев, а большинство людей к ним не принадлежит. Большинство человечества консервативно. Оно терпеть не может революций, потрясений. Оно настороженно относится даже к незначительным переменам. Оно ценит стабильность, спокойствие, уют, комфорт, и это вполне естественно… Ничего этого инновационная экономика не обещает. Наоборот, она беспокойна и весьма сурова. Инновации, честно говоря, можно внедрять только от отчаяния, когда остальные способы удержаться на рынке испробованы и не дали результата. Основная причина внедрения новшеств – конкуренция. Не будь ее, мы не увидели бы многих инноваций. Ведь надо останавливать завод, выкидывать оборудование, покупать новое, переучивать персонал, а это сопряжено с огромными затратами и огромными рисками. Нужна очень сильная мотивация, чтобы решиться на такую головную боль. Поэтому в автомобильной или в фармацевтической промышленности компании скупают патенты, технологии и кладут их в долгий ящик, перекрывая кислород конкурентам и ничего не меняя у себя, поскольку у них и так все хорошо… Или, бывает, предлагаешь фирме какое-то новшество, а тебе отвечают: «здорово, у нас такого нет, и если бы ты принес эту штуку лет десять тому назад, то мы внедрили бы ее мгновенно, а теперь не будем».

Так рассуждает Сергей Юрьевич Симаранов, глава фирмы «Техноконсалт», десять лет занимающейся сопровождением инновационных проектов на российском и международном рынках и знающий ситуацию изнутри. Доктор технических наук, профессор, заведующий лабораторией в оборонном институте, в 1993 году он вынужден был «уйти в никуда». Не было ни копейки, вспоминает он сегодня, зато был шанс отвоевать место под рыночным солнцем… Сейчас Симаранов забегает изредка попить чайку со старыми товарищами по науке. У них все по-прежнему… в точности, как у Устюгова с Кочубеем. У всех российских ученых и изобретателей, чьи труды складированы на полках, одна беда, полагает вчерашний завлаб и сегодняшний предприниматель Симаранов. Они не знают и зачастую не хотят знать, кто и зачем будет покупать их интеллектуальный товар. Они стучатся к разным инвесторам в поисках денег, но пока непонятны рыночные перспективы идеи, искать инвестора бессмысленно.

Наша сегодняшняя система выстроена неправильно, утверждает профессор-бизнесмен. Исторически инновации идут у нас от науки, а все программы инновационного развития представляют собой «шаги к рынку». И ученый куда-то шагает, толком не зная, куда, потому что не очень представляет, в какой стороне рынок, и если все-таки до него добирается, то обнаруживает, что платят там только за нужное покупателям. А вот нужно ли им то, с чем рвался на рынок он, непонятно. Возможно, что очень даже необходимо, но не в виде голой идеи, а виде машины, прибора, технологии, короче, продукта. Это совершенно естественно – ведь вы идете в булочную за хлебом, а не за мукой, дрожжами и водой. А наша наука очень часто предлагает нам куль муки и пачку дрожжей, идею хлеба, а не сам хлеб. Такова психология ученых – они хотят заниматься тем, чем они хотят заниматься. В науке так жить можно. Но встать на инновационный путь развития не значит превратить страну в научное сообщество. Инновационная экономика зиждется на совершенно других принципах, на нее нельзя переносить научные методы. Она требует правильной постановки целей. Пока цель обычно формулируется так: поднатужиться и протолкнуть разработку на рынок. Чаще это не получается, и начинаются стенания по поводу недостатка инвестиций, совершенно бесплодные и вредные, потому что упор на инвестиции вообще ошибочен. Это только средство; цель – это выход на рынок. Цель – продать научную идею, воплощенную в технологии, приборе, машине, короче, товаре, на рынке. Из этой цели и надо исходить, выстраивая инновационную систему.

Она должна строиться не от науки, а от рынка. И уже тем более не от отдельного изобретения, будь оно даже самое замечательное. Ну, вообразите ситуацию: крупной энергетической или нефтяной компании неизвестная малая фирма предлагает пять новых разработок. Пусть уровень этих изделий выше мирового, с ней просто не будут разговаривать, потому что потребности корпорации исчисляются тысячами новшеств. Поэтому энергетики или нефтяники будут искать партнера, в портфеле которого минимум 500 новинок. Их возьмут и попросят еще. И держатель инновационных проектов начнет собирать все лучшее, что есть в России, и размещать в институтах заказы, обеспеченные деньгами. Потому что есть ясная потребность, есть потребитель с адресом, есть устойчивый рынок.

Или возьмите типичный случай, когда НИИ выходит на представителей западной фирмы в России и предлагает нечто новое и действительно хорошее. Как правило, из этого ничего не получается. Ученые либо их ходоки по коммерческим делам разговаривают непрофессионально – раз. Они не в состоянии ответить по обязательствам – два. У них нет оборотных средств, чтобы сделать образец за свой счет, а делать за чужие деньги значит самим сбивать цену своей работы – три. С западными компаниями должен разговаривать адекватный партнер, который договорится о конкретных сделках, организует команды, дорабатывающие технологии под заказ, и ответит по обязательствам.

Этот партнер – посредническая фирма. Или консалтинговая. Или, лучше всего, инжиниринговая. Она представляет собой, по сути, супермаркет инноваций, где есть выбор, гарантировано качество и цены ниже, чем в специализированных магазинах. Единичные, штучные инновации очень неэффективны. Чтобы довести до рынка одно изобретение, надо потратить уйму времени, сил и денег. Пока мы идем этим путем, потому что инновационные структуры традиционно строятся от науки, а не от рынка. Хотя строить их от рынка гораздо дешевле, проще, эффективнее. Мир давно понял, что есть два пути развития инновационной экономики: или вы толкаете инновации на рынок, или рынок сам их втягивает. Нам надо переходить на второй путь. Инжиниринговые фирмы – это своеобразный вакуумный насос, который втягивает инновации из науки. Затраты на продвижение каждой здесь в сотни раз меньше. Это основа инновационной инфраструктуры.

Такие фирмы обязательно появятся и у нас. Но не как координационные центры. Место консалтинга, инжиниринга – не сверху, а «сбоку», на уровне прочих элементов инфраструктуры. Она принципиально не иерархична, здесь принципиально горизонтальные связи, принципиально экономические отношения. Это структура принципиально распределенная – сетевая, причем с четко обозначенными векторами от рынка к науке и от науки к рынку, которые придадут стройность сегодняшнему броуновскому движению, всему этому инновационному хаосу. И все очень обрадуются порядку и займутся своим делом. Ученые не будут ломать голову над неразрешимым вопросом, что делать с этими проклятыми идеями, которые хороши, но почему-то никому не нужны, и перестанут превращаться в неумелых бизнесменов.

Акцент всей инновационной деятельности сместится с поиска потребителя на организацию взаимодействия, взаимовыгодного сотрудничества. Понадобится создавать команды специалистов разного профиля, нечто вроде временных творческих коллективов, причем не из отдельных специалистов, а из лабораторий или даже целых институтов, каждый из которых получит возможность капитализировать свой задел, чувствуя себя защищенным от бандитов и воров. Красть изобретения, технологии станет куда менее выгодно, чем заключать цивилизованные союзы с авторами, работать со всеми следующими идеями, которые они предложат, постоянно подпитывать рынок. Зачем резать курицу, несущую золотые яйца? Бизнесмен платит ученому, тот творит – к обоюдной выгоде. Когда каждый занимается своим делом, большинство проблем с интеллектуальной собственностью снимается, интеллект, менеджмент и финансирование составляют триаду. Чтобы бизнес развивался нормально, связи между ними должны быть устойчивыми…