Двадцатое июля

Даллес, по своей натуре человек скрытный, делился информацией только со своими людьми. И то, по необходимости. О просчётах в личной работе он вообще предпочитал умалчивать. Но как специалист, анализировал всё, что поступало из различных источников, и сам к своим действиям относился критически. Сейчас он отдавал себе отчёт в том, что данной летней ситуации могло не быть, если бы год назад он не сделал грубейшего просчёта.

Ранней весной сорок третьего года Даллес впервые встретился с Гансом Гизевиусом, сотрудником абвера и … Интеллидженс Сервис, британской разведки. Англичане легко передали «Валета» американцам. Как понял Даллес, по той причине, что антигерманские настроения на острове были значительно сильнее, нежели в Штатах, и замараться в связях с фашистами никто не хотел. Впрочем, Гизевиуса такой вариант устраивал. Сразу же, после первой встречи с американским разведчиком, в его штаб-квартире на Херренгассе, в начале марта, «Валет» понял, что, в отличие от британцев, эти заокеанские парни рассусоливать не станут. Деловитость и основательность: основные черты новых партнёров.

Гизевиуса встретил сам Даллес. Они сидели в низких удобных креслах. На венском столике стояли два бокала с прекрасным французским коньяком. Англичане так его не принимали. И потому, естественно, он начал с претензий к старым хозяевам:

– Я информировал Британское правительство о том, что происходит в Берлине, на фронтах, о намерениях Гитлера, но события происходили, таким образом, будто в Лондоне ничего не знали…

Даллес отметил, как Гизевиус тактично промолчал, о том, как некогда предоставлял информацию и Соединённым Штатам. В Цюрихе, в тысяча девятьсот сороковом году, Гизевиус передал письмо бывшего имперского министра экономики Ялмара Шахта американцу, президенту Банка международных расчётов Фрейзеру. Содержимое конверта перекочевало в Белый дом. Там с ним ознакомились. И «положили в стол». Ответ на своё послание Шахт не получил. В том далёком сороковом году, Штаты рассчитывали на совместную компанию западных государств, против Советской России.

– Если говорить откровенно, – продолжал Гизевиус, – То многие события произошли с ведома британских спецслужб. К примеру. Английская разведка прекрасно знала о том, что в Штральзунде, на рыбачьи суда, грузили немецких солдат. Наши, то есть немецкие специалисты, в те дни были уверены, что английский флот перережет дорогу германскому флоту. Тогда мы, гитлеровская оппозиция, обсуждали вопрос, каким путём переправить информацию в Лондон. И, несмотря на осложнения, нашли такую возможность. Потому, как были уверены: Англия выступит в поддержку Норвегии. Однако, как вам известно, всё произошло совсем наоборот. Довольно странно, не правда ли? После тех событий, многие из нас разуверились в поддержке Западных государств.

Даллес промолчал. Его не интересовали старые дела. Тем более, он о них знал значительно больше, чем Гизевиус. Скандинавская, чешская, польская операции имели одно направление – Советский Союз. И своей цели они достигли.

– Каковы теперь настроения в вашей «антигитлеровской коалиции»?

– Ну, – воскликнул Гизевиус, – Сегодня совсем иное дело. Круг людей, недовольных политикой Гитлера, увеличился и количественно, и качественно. Нам удалось привлечь генералов Ольбрехта, фон Клюге, Геппнера, Роммеля, Хасе, Хаммерштейна, … – «Валет» назвал ещё несколько имён представителей германского генералитета, – Помимо этого с нами поддерживают контакт представители промышленных кругов и министерства иностранных дел. Мы все едины в одном мнении: Германия должна сохраниться, как Великая Германия. Любым путём. С этим мнением согласны все. В том числе и генерал – полковник Людвиг фон Бек. Когда мы с ним встречались в последний раз…

Сколько пафоса, – подумал Даллес. Хороший физиономист и психолог, он чётко смог различить словесную игру своего нового агента. – Актёр. А ведь, наверняка, пешка в их игре. Впрочем, как говорят русские, за неимением гербовой…

– У вас имеется конкретный план действий? – перебил Даллес поток воспоминаний Гизевиуса.

– Да, конечно. – «Валет» нервно сжал пальцы рук. В беседе наступил переломный момент. – Генералы на Западном фронте, по общей договорённости, откажутся выполнять приказы фюрера. Мы, находящиеся в Берлине, воспользуемся этим моментом, и сместим фюрера. На его место будет назначен верховным главнокомандующим генерал Бек.

– А Гитлер?

– Партия Гитлера давно сыграна. Я бы на его месте подал в отставку. Впрочем, он в нынешней игре фигура лишняя. В прямом, физическом смысле. – в тот момент Даллес не поверил словам Гизевиуса. «Валет» продолжил свою мысль, – Мы располагаем достаточными силами в Германии, чтобы произвести подобную операцию. Единственное осложнение заключается в том, что мы, пока не в состоянии установить дислокацию эсэсовских частей, на которые может опереться Гитлер. Они в полном подчинении Гиммлера. Но мы ведём переговоры с полицией. С президент-полицаем Гельдорфом. И, я думаю, в скором времени, нам будет известно всё, о передвижении подчинённых рейхсфюрера.

Даллес поднял бокал, и скептически посмотрел на его содержимое:

– Это не просто затруднительное положение. – глава американской разведки раздумывал несколько секунд, однако, коньяк пригубил, – В случае, если вы не наведёте мосты с представителями СС, все ваши действия закончатся катастрофой. И я не уверен, что Гельдорф та фигура, на которую следует делать ставку. – Даллес сделал ещё один глоток, – Ну, хорошо, предположим, удалось провести в жизнь ваш замысел. Меня интересует вопрос: кто после переворота станет у власти? Пока вы назвали только генерала Бека в качестве главнокомандующего. А остальные посты? Пост рейхсканцлера кому достанется?

Гизевиус замялся:

– Дело в том, что мы пока не обсуждали данный вопрос. Есть несколько вариантов. Промышленные круги предпочитают Герделера. Военные хотят вернуть на трон крон-принца, сына покойного Вильгельма Второго.

– То есть, воскресить монархию?

– Можно сказать и так. – Гизевиус вспомнил о том, из какой страны прибыл Даллес и тут же встрепенулся. – Но детального обсуждения не было..

Врёт, – сделал вывод Даллес:

– А какой пост хотели бы занять лично вы, господин Гизевиус?

– Не знаю, – уклончиво ответил «Валет», – Может, министра внутренних дел?

– А как же господин Гиммлер?

Гизевиус сжался. Вот только этого имени не хватало услышать здесь. Ведь именно Гиммлер являлся той костью поперёк горла, которая и мешала Гизевиусу претворить свои планы в жизнь. Дело в том, что часть заговорщиков, и при том значительная часть, предлагала поставить во главе правительства именно Гиммлера. Ставка шла на то, что рейхсфюрер прекрасно владел ситуацией в стране. В его ведомстве находились все спецслужбы, контролирующие порядок в государстве. То, что будет крайне необходимо новому правительству.

– Ну, Бог с ним, с Гиммлером. – Даллес отметил про себя неготовность Гизевиуса к откровенности, – Ещё один вопрос. Вы полагаете, Гитлер добровольно уступит власть?

– Сомневаюсь. Хотя, среди нас имеются и такие люди, кто на это рассчитывает. Другая половина готова к решительным действиям.

– То есть?

Гизевиус сделал глоток из своего бокала:

– Ганс Остер пригласил из Шварцвальда опытного снайпера, которому поручил готовиться к покушению. Конечно, пока не сообщая на кого.

– Ганс Остер, – Даллес задумчиво протёр очки, – Если не ошибаюсь, человек Канариса, генерал – майор, правда, в отставке? В январе текущего года отстранён от службы в абвере.

– Совершенно верно. – продолжил Гизевиус, – Параллельно адмирал Канарис готовит ещё одно покушение. Недавно он летал на Восточный фронт и привёз оттуда довольно любопытный сувенир. Взрывчатку, сделанную в форме коньячных бутылок. Я их видел лично. Выглядят, как настоящие коньячные бутылки. Никаких подозрений. При этом сила взрыва потрясающая. Генерал фон Тресков должен оставить одну такую бутылку в самолёте Гитлера. Фюрер часто летает в Восточную Пруссию, в свою полевую ставку.

– Фон Тресков. Начальник штаба группы армий «Центр». – снова показал свою эрудицию Даллес. – Значит и он тоже связан с вами?

– Совершенно верно. Он, как и Клюге, и Бек, недоволен военным руководством Гитлера.

– И все они поддерживают ликвидацию Гитлера?

– Нет. Фельмаршал Клюге предлагает произвести арест фюрера у себя в ставке под Смоленском, с тем, чтобы потом заставить того лично передать все полномочия военным мирным путём. А вот, фон Тресков настроен решительно. Хотя я лично принял сторону, чтобы сначала были проведены переговоры с фюрером, и лишь потом принимались крайние меры. Но… К сожалению, к моему мнению не всегда прислушиваются.

– Постойте. – американец замер. – Вы хотите сказать, покушение на Гитлера должно состояться в ближайшие месяцы? – Даллес, наверное, впервые в жизни почувствовал, что значит выражение «земля уходит из-под ног». – В июле? Августе? Или осенью?

– Никак нет. В ближайшие дни. – Гизевиус настолько увлёкся своим рассказом, что не заметил, как его собеседник поменялся в лице. – Пока русские не добились преимущественных успехов, фон Тресков считает сейчас самое удобное время убрать Гитлера, и заключить мир. Таким образом, мы преградим большевизму дорогу в Европу, и сохраним Германию в границах 1939 года.

– С кем заключить мир? – Даллес боялся выдать эмоции голосом.

– Как с кем? – Гизевиус недоумённо посмотрел на собеседника, – С Москвой и Лондоном, конечно. Одновременно. Чтобы все остались при своих интересах.

Идиот, – чуть не выкрикнул глава швейцарского отделения УСС, – Господи, и он так спокойно говорит об этом. А как же Штаты? Моя карьера?

– Господин Гизевиус, вы понимаете, что ваши действия с этого дня должны полностью согласовываться с нами?

– Конечно, понимаю.

– На какое число назначено покушение?

– Со дня на день. «Коньяк» неделю назад отправлен в ставку фон Клюге. Как только фюрер прилетит в Смоленск…

– Отменить! – в голосе Даллеса прозвучали стальные ноты. – Всё и немедленно отменить! Вы слышите меня? Бомба не должна взорваться! И если взрыв произойдёт, то отвечать за всё будете вы. Лично!

Гизевиус растерянно смотрел на Даллеса. Он то думал, что его новость вызовет, как минимум, благорасположение со стороны представителя американского правительства. Однако, всё произошло совсем наоборот. И не так, как он себе представлял.

– Но, мистер Даллес, – Гизевиус робко развёл руками, – боюсь, слишком поздно. Среди нашей оппозиции экстремистские настроения через-чур сильны. Я не смогу повлиять на них…..

– Меня и моё правительство не интересуют настроения вашей оппозиции. – Даллес боялся, как бы его голос не сорвался на крик. – Сейчас, здесь находитесь вы. Значит, вы и отвечаете за действия ваших, так называемых, товарищей по борьбе. – последние слова были произнесены в оскорбительном тоне. Впрочем, Гизевиус унижения не заметил. – Немедленно отправляйтесь в Берлин и передайте мой приказ адмиралу Канарису.

Гизевиус привстал с кресла:

– Но я не могу ваши слова передать адмиралу.

– Правильно. Не передавайте слова. Передайте ультиматум. Скажите Канарису, если моё требование не будет выпонено, то Редо Расеса, человека, который ему очень близок, ждёт незавидная судьба. Крайне незавидная. Вы хорошо запомнили мои слова?

– Так точно! Я всё передам, как вы мне велели.

– Вот и прекрасно. Присаживайтесь, господин Гизевиус. Наша беседа ещё не закончена…

Гизевиус передал Канарису пожелание Даллеса. И адмирал на него правильно отреагировал. Уговорить фон Трескова на то, чтобы тот отменил операцию, адмирал не смог. Генерал и слушать его не захотел. Тогда «Лис» решил переиграть заговорщиков.

Когда Гитлер покинул ставку в Растенбурге и отправился в штаб группы армий «Центр», располагавшейся в районе Смоленска, фон Тресков воспользовался своим личным знакомством с главным адъютантом фюрера генералом Шмундтом, и смог убедить того, что Гитлер должен посетить фельдмаршала фон Клюге, для обсуждения положения на фронте. Как раз во время этого визита Тресков и планировал заложить бомбу.

Встреча Гитлера и Клюге состоялась. После неё прошёл совместный обед, во время которого фон Тресков попросил полковника Брандта, врача, сопровождавшего фюрера, захватить с собой в самолёт посылку с двумя бутылками коньяка, для генерала Штиффа, из штаба верховного командования вермахта. Тресков знал, врач всегда находится рядом с Гитлером и полетит с ним в одном самолёте. Ничего не подозревавший полковник Брандт согласился. После обеда все отправились на аэродром, чтобы вылететь обратно в Растенбург.

Посылку с «коньяком» привёз на аэродром полковник Фабиан фон Шлабрендорф. Он и должен был привести в действие детонатор. Однако, сделать этого не успел. Его в последний момент остановил приказ Канариса, переданный одним из сотрудников штаба. В результате, когда фон Тресков дал сигнал, о том, чтобы полковник передал посылку, тот вручил врачу коробку с неактивизированной взрывчаткой.

На следующий день, с первым курьерским самолётом фон Шлабрендорф вылетел в ставку, встретился с доктором, и под предлогом, что он перепутал посылки, поменял взрывчатку на настоящий коньяк.

Не отдай тогда Даллес свой приказ, русские, может быть, не утюжили бы сейчас границы Европы. Но и американцы бы не вошли в Европу. И его брат сейчас бы не волновался по поводу их совместного дела. Тк что, всё тогда было сделано правильно. Всему своё время.

Вечерело. Даллес сел за письменный стол, включил лампу, открыл личные записи.

Итак, – по старой привычке разговаривать с самим собой, тихонько пробормотал он, – На этот раз всё должно произойти с точностью наоборот.

В отличии от прошлого года, заговорщики будут вести переговоры только с Западом. Оппозиция предложила сразу же, после устранения фюрера, открыть западный фронт и сконцентрировать все силы на востоке. В мае генерал – полковник Бек предоставил через Гизевиуса детальный план первых действий будущего правительства Германии. Им было предложено, высадить три авиадесантных дивизии союзников в районе Берлина и Гамбурга. Одновременно, французское побережье немцы без сопротивления передадут британским войскам, которые, к тому времени, должны будут переправиться через Ла-Манш.

Всё было согласовано.

Даллес сразу же передал предложение немцев в управление. И…. Вместо того, чтобы поддержать предложение Бека, союзники начали самостоятельные действия на побережье Франции. После чего Даллес тут же сделал для себя вывод: в окружении президента сторонников Москвы значительно больше, чем патриотов Америки. Но, слава Всевышнему, что Билли Донован, руководитель УСС в Вашингтоне, по прежнему на стороне истинных интересов Штатов.

Даллес вновь прочитал письмо. Теперь, с согласия нужных людей, поддерживающих его на родине, он не только сместит Гитлера, но и поставит на его место своего человека. Главное, чтобы Гизевиус и Бек не подвели в последний момент.

– Вот, господин русский, как выглядит сегодня Берлин.

– Впечатляюще.

Машина с обер-лейтенантом Грейфе и Курковым медленно ехала по улицам старой, изуродованной постоянными авианалётами, столице Германии. Всюду виделись последствия недавней бомбардировки: горели остатки домов, из завалов извлекали стонущих раненых, всюду сновала жандармерия, пытаясь навести хоть какой-то порядок. Десятка два заключённых, под наблюдением солдат, разгребали завалы разрушенных домов, вытаскивая останки погибших жильцов.

– Русская авиация? – спросил Курков обер-лейтенанта. Тот быстро перекинулся несколькими словами с водителем:

– Нет, англичане. А вы бы хотели, чтобы ваши?

– Мне без разницы.

– Неужели?

– На то она и война. – уклонился от ответа Курков.

– Перестаньте изображать из себя философа. Это вам не идёт.

Курков хотел было ответить, но передумал. Настроение от вида разрушенного города пропало.

– Куда мы едем?

– Название улицы вам о чём-нибудь скажет?

– Нет.

– В таком случае, Потсдамельштрассе 28.

– Благодарю. И что там находится?

– Приедем – узнаете.

– Поговорили, называется.

На указанной Грейфе улице находился штаб 150-й танковой бригады СС. Курков понял это, когда, войдя в кабинет, увидел штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени и двух офицеров, судя по их поведению, из его бригады.

– Если не ошибаюсь, господин Шилов. Господа, – Скорцени обратился к своим сослуживцам, – Перед вами наш будущий коллега. Хотя и русский. С сегодняшнего дня он будет находиться в бригаде, до появления соответствующего распоряжения на его счёт. Нам приказано сделать из него бойца, способного выполнять миссии, подобные тем, что выполняли вы.

Один из офицеров рассмеялся:

– Отто, неужели вы думаете, что существо со славянской кровью способно адекватно реагировать на неожиданный ход событий?

– Рихард, я не думаю. Я выполняю приказ. А теперь то, что касается вас, господин Шилов. – Скорценни впился взглядом в русского. – Вы уже освоили немецкий язык?

– Более- менее.

– Вы плохой курсант, рядовой Шилов. Для специалиста нашей профессии слово «более-менее» не существует. – Скорцени повернулся к Грефе. – Дополнительно по два часа занятий ежедневно. Итак, – штурмбаннфюрер вернулся к Куркову, – вы, я надеюсь, поняли, что мы из вас готовим человека редкого рода деятельности?

– Диверсанта. – уточнил Курков.

– Совершенно верно. Только в данном случае я сделаю уточнение. Не диверсанта, а террориста.

– Простите, господин штурмбаннфюрер, не вижу разницы.

– Именно поэтому ваше дальнейшее обучение будет проходить в Берлине и его пригороде. Террорист – более утончённая модель диверсанта. Первая их отличительная черта. Диверсант производит свои действия чаще всего не один, а в группе. Террорист – фигура одинокая. Самостоятельная. Во-вторых, диверсант – это любитель. Террорист – профессионал. Подготовка террориста обходится любому государству в несколько раз дороже, чем подготовка десятка групп диверсантов. Теперь, более детально. Террорист должен действовать решительно и смело. Не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость могут его погубить. Концентрация тела и мыслей: вот основополагающая нашей профессии. Помню, когда мы освобождали Муссолини, то я перепрыгнул через ограду замка и очутился прямо перед карабинером. Замешкайся я на секунду, и не сидел бы сейчас перед вами. – Скорцени гордо вскинул подбородок, – Но я без колебаний прикончил карабинера, выполнил задание и остался жив.

Курков почувствовал на себе пристальный взгляд. Второй офицер рассматривал его несколько пристальнее, чем того следовало.

– Эрих, что вас так заинтересовало в нашем новом друге? – заметил заинтересованность второго офицера и Скорцени.

– Странно, – офицер, которого назвали Эрихом, подошёл ближе к Куркову, – Никогда не думал, что буду стоять в одном строю с русским.

– Вам неприятно? – Курков сам не понял, как вырвалась фраза.

– Нет. Даже безразлично. Простое любопытство. Хотя я, Отто, не верю нашему, как ты выразился, новому другу.

– Напрасно. Он человек проверенный.

– То, что это недоразумение расстреляло несколько большевиков, и подписало бумажки, ещё ни о чём не говорит. Для них, русских, убить своего соплеменника обывательское дело. Меня только интересует причина: почему он это сделал? Хотел спасти свою шкуру, или же выполнял приказ своих хозяев – коммцнистов? А?

Офицер резко наклонился к лицу Куркова и пристальным взглядом вцепился в его глаза.

Скорцени заинтересовано смотрел на обоих. Теперь он ждал ход Куркова. Тот отреагировал моментально:

– А вас, судя по всему, пощипали большевички, раз вы, профессионал, не можете сдержать свою ненависть? – переводчик едва поспевал переводить речь русского, – Наверное, на Восточном фронте под зад пинком получили?

С последней фразой офицер схватил Куркова за ворот кителя, но тут же был остановлен окриком Скорцени:

– Довольно. Я не позволю, чтобы в моей команде имели место разногласия. – Скорценни махнул рукой в сторону офицера. – Эрих, успокойся. А вы, Шилов, отныне извольте разговаривать только на немецком языке.

Офицер недовольно отпустил русского и вернулся на место.

– Эрих, – второго офицера происходящее явно повеселило, – а ведь русский попал в «яблочко».

– Да пошли вы… – обидчик Куркова выругался.

– Успокойтесь, Шталь. – Скорцени подмигнул Сергею. – Не вас одного наказали большевики. А вы, господин русский, не думайте, что мы бесхребетные. Эрих положил на вас глаз. Вот он и будет за вами наблюдать. А теперь вернёмся к делу. Вас, господин Шилов, или как его теперь звать, обер – лейтенант?

Грейфе, тихо сидевший, до последнего момента, на стуле в углу кабинета, тут же вскинулся и отрапортовал:

– Курков Александр Петрович.

– Так вот, господин Курков, теперь вас будут обучать как со всей решительностью и храбростью совершить террористический акт в отношении специально охраняемого лица. Вы должны научиться выполнить задание, остаться в живых, и стать таким же героем, как я.

Гизевиуса арестовали рано утром. Люди в цивильной одежде тихо, отмычками отперли дверь, проникли внутрь дома. Гизевиус ещё спал, когда на него навалилось два тела. Связали руки, затолкали в рот кляп. Накинули на плечи длинный плащ. Вывели во двор. Бросили на заднее сиденье побывавшего в дорожных переделках «Хорьха». Всю дорогу Гизевиуса не покидала мысль: кто его арестовал? На ум приходили два варианта. Если везут на Беркаерштрассе 32, в район Берлин – Шмаргендорф, то за ним пришли люди Шелленберга. Конечно, внешняя разведка не имела права на аресты и допросы, но кто сейчас считается с правами и законом? Впрочем, это лучший вариант. Значительно хуже, если его везут на Принц – Альбрехтштрассе 8. Тогда он в руках гестапо. Спрашивать широкоплечих молодцев бесполезно: в лучшем случае можно заработать удар под рёбра. Оставалось только ждать.

Все сомнения рассеялись, когда он увидел знакомые очертания пятиэтажного здания бывшей Школы прикладных и декоративных искусств. Его доставили в гестапо.

– Куда? – спросил дежурный офицер, даже не взглянув на арестованного. – В общую или одиночку?

– Папаша приказал в одиночку.

Папаша, – надежды пропали окончательно, – меня арестовали по приказу Мюллера. Это конец.

– Господин группенфюрер, – Гюнтер перед докладом прикрыл за спиной дверь. Мюллер с недоумением посмотрел на него.

– Что случилось? Русские решили капитулировать?

– Нет, господин группенфюрер. К вам бригаденфюрер СС Шелленберг.

Мюллер снял очки:

– Я не ослышался?

– Никак нет. У меня в приёмной ждёт встречи с вами шеф VI управления…

– Можешь не продолжать. – группенфюрер встал из-за стола, спрятал в сейф документы, окинул взглядом столешницу, на наличие компромата, после чего вернулся в своё кресло и только тогда отдал приказ, – Приглашай.

Шелленберг вошёл в кабинет упругой стремительной походкой. В военной генеральской форме. Что бывало нечасто.

Мюллер усмехнулся. Шелленберг предпочитал одеваться в гражданское, прекрасно зная, что военная форма ему не идёт. Раз он сегодня явился в парадном мундире, значит, дела у зарубежной разведки из рук вон плохи.

– Хайль Гитлер!

– Хайль, господин бригаденфюрер. Какими судьбами в наши пенаты?

– Служебными, господин группенфюрер, служебными. Пришло сообщение из Швейцарии. Они, без всяких оснований, начали выпускать на свободу «Красную троицу».

– А что вы хотели, чтобы швейцарцы держали их под стражей, когда русские прут на нас без всякого передыха?

Шелленберг поморщился. Конечно, Мюллер был прав, но такие высказывания его коробили.

– Да, я понимаю, швейцарцы потеряли всякий интерес к этим арестованным. Но они мне нужны. Очень нужны, группенфюрер. Я знаю, у вашего ведомства есть возможности переправить их в Германию.

– И кто мне это говорит? – Мюллер с трудом пытался скрыть желчь в голосе. – Уж не тот ли специалист, который собирался похитить Эдуарда VIII? Господин бригаденфюрер, неужели у вас нет возможности провести столь простую операцию?

– Имеется, но на данный момент я не могу её использовать. А пересылка «троицы» в Берлин могла бы послужить и нам, и вам.

– Если вы имеете в виду радиоигру, то роток на чужой хлебец не разевайте.

– Нет, ваша игра со всеми связистами мира, меня не интересует. – Шелленберг старался не замечать снисходительно – язвительного тона беседы, который ему пытался навязать Мюллер. – Но мы так и не смогли выяснить, от кого поступала информация из Германии? Источник обнаружен не был. В Швейцарии их допросить нам не дали. А теперь их ещё и на свободу выпустили. День – два, и они исчезнут из нашего поля зрения.

Мюллер указал собеседнику на кресло напротив себя. Когда Шелленберг сел, группенфюрер наклонился к нему и медленно проговорил:

– Знаете, Шелленберг, с того момента, как вы вошли в мой кабинет и выкладывали свою просьбу, я раз пять задал себе вопрос: зачем он пришёл? С прошением? Нет. На вас это не похоже. У вас самого имеются все возможности, чтобы переправить в Берлин «красную троицу». Но вы этого делать не станете. Потому, что они вам нужны там, в нейтральной Швейцарии. И никуда они не исчезнут из вашего поля зрения. О чём вы прекрасно знаете. Тогда зачем вы здесь? Навести мосты? Исходя из нынешней обстановки, можно дать утвердительный ответ. Но я такой вывод делать не стану.