Распутица. Роман в пяти частях

Николай вдруг взял её на руки. Не успело такси тронуться с места, как он быстро побежал с ней к подъезду. У неё опять показались слёзы, и лучик от фонаря блеснул в них, как алмаз. К Юлии неожиданно вернулось хорошее настроение, она непроизвольно томно вздохнула, уткнувшись лицом в его грудь. От болоньевой японской куртки веяло хорошим одеколоном, сигаретами и холодом. Но сейчас ей было так чудесно, что она забыла обо всех своих переживаниях.

– Отпусти меня, – попросила она перед самым входом в подъезд. – Не хочу, чтобы увидели бабули, которые, кажется, всегда поджидают меня возле двери!

– Нужна ты им! – он поставил её на снег. – Сейчас тут ни души, побежали наверх, – весело прибавил он.

– Я уже не могу…

Из-за двери слышалась музыка, Юлию это удивило, но тут же догадалась, кто мог бы без них тут хозяйничать, и от этого ей стало как-то не по себе. Николай вставил в замочную скважину ключ, но замок не открылся. Тогда он нажал кнопку звонка.

– Вот паразиты! – выругался он. – Я думал, что они давно ушли, а они всё ещё кувыркаются…

– Значит, ты дал Мише ключ?

На её вопрос он промолчал, дверь распахнулась.

– Ха-ха! Молодожёны? Заходите! – Михаил сверкал глазами, ноздри хищно раздувались.

– Ну, ты прямо орёл! – крикнул возмущённо Николай, отталкивая того с дороги. Михаил был как никогда пьян и головой ударился о дверной косяк. Он пропустил Юлию, почувствовав себя перед ней как кот, который нашкодил. Но это чувство тут же прошло, и он пошёл на кухню.

Евгения сидела за столом на кухне и лениво курила, глядя на тех, кто вошёл, сонными глазами. Она сощурилась, точно от яркого света, отчего подведённые чёрной тушью ресницы казались нагло изогнувшимися, взирала без стыда и совести.

– Ну привет, подруга! – бросила та без тени смущения, когда Юлия вошла и стала открывать форточку на кухне: тут вился серо-голубыми лентами сигаретный дым, который стремительными извивами понёсся к окну.

Николай и Михаил выясняли отношения в комнате, где постель была разобрана.

– А я думала, ты повезла его к себе, – разочарованно сказала Юля.

– Да, я хотела.., но он привёз меня сюда.

– Зачем тебе он нужен, ведь он женат?

Евгения на это только рассмеялась, а потом сказала:

– А что я должна киснуть без мужа, пусть ему там икается. У нас зима, а он у берегов солнечной Зеландии бананы ест и ананасами закусывает. А может, туземку или аборигенку обнимает…

– Ты судишь так по себе?

Евгения встала, махнула рукой. А потом вдруг резко рассмеялась:

– Знаешь, Мишка хорош в постели, а твой Николай такой же? – дразня, прибавила она, подмигивая подруге.

– Я подробности не обсуждаю! – отрезала недовольно Юлия, нервно блеснув глазами.

– Мы сейчас отчаливаем, извини, что измяли твою постель, я тебя очень люблю, постель не убрали… Но ничего, вам пригодится как раз…

Юле стало омерзительно не оттого, что подруга цинично выражалась, ей уже было противно смотреть на Евгению, хотя её стройная фигура была весьма привлекательна и неодолимо влекла к себе мужчин. Она встала, потушила в пепельнице окурок, пошла в прихожую, позвала Михаила. Но он не очень торопился. Николай показался в проёме дверей совершенно трезвым на фоне покачивавшегося друга…

Вскоре они ушли, в квартире установилась тишина. Юлия перестелила постель: сняла простыню, наволочки, пододеяльник и надела всё чистое, выглаженное сразу после того, как постельное бельё высохло.

Ни Николай, ни Юлия не обсуждали поведение своих друзей. Он приготовил кофе и по рюмке армянского коньяка. Но Юле есть не хотелось, Евгения внесла в душу смятение и оторопь: как она легко поступала! Раньше об этом только слышала от неё и полагала, что та гуляет от мужа только на словах, желая быть современной, но вот теперь воочию увидела, на что она способна. Если бы её боцман узнал, что бы тогда было? Но она вскоре забыла об этом, Николай позвал за стол, и она нехотя села.

– Что с тобой, моя радость? Михаил плохо действует на психику?

– Не говори так, я не хочу думать о них, а тебя прямо кто-то подбивает сказать какую-нибудь гадость. Красиво, красиво, – она покачала головой. – Тебе больше не о чем говорить? – упрекнула жена.

Николай молча встал, поплёлся в комнату, она слышала, как он открыл секретер и вернулся со свечами, вставил их в подсвечник, зажёг от спички и выключил электрический свет. Юлия встала, закрыла форточку, потому как на кухне было уже прохладно и пахло уличным холодом.

– Ну, давай по граммульке за нас с тобой, – бодро предложил Николай. И Юля подняла рюмочку, ей сейчас хотелось расслабиться, забыться от всего, что доставляло неприятности. В свете свечей лицо мужа казалось чужим, хотя за два с лишним месяца сожительства он стал ей родным, но вместо него она хотела бы видеть того, кого уже въяве никогда не будет. И потому, вопреки жестокой реальности, иногда пыталась наивно представлять его в своей жизни. Какую-то злую шутку играет с ней жизнь, или она сама нет-нет да начнёт истязать себя совершенно несбыточными надеждами, с которыми пора бы покончить и принять раз и навсегда того, кто сейчас сидит напротив. Он же, наверное, как и все самонадеянные мужчины, тоже считает себя самым лучшим из мужчин или мечтает быть таким. Собственно, Николай хороший, но такой, какой есть, и с этим надо считаться. Юлия улыбнулась уголками губ. Сейчас она подумала, будто Николай, как и она о покойном муже, думает тоже о своей бывшей жене. Пусть та некрасиво поступает, подло, но сердцем он принимает её прежнюю и смотрит на неё, Юлю, наверное, через сущность Антонины…

Звон хрустальных рюмок, слегка коснувшихся другу друга, прозвучал почти неслышно. Но зато они на короткое время как-то остро вспыхнули в свете горящих свечей и отдались в сердцах новобрачных чистым мелодичным звучанием, и потому казалось, их отношения должны складываться так же. В них, однако, с первых дней совместной жизни закрался заметный диссонанс, непрошено нарушавший их гармонию, к которой тем не менее стремились, но пока её достичь не могли, что смутно ощущали, так как у них ни в чём не было полного согласия. «Дети, дети, где вы, милые, сейчас? Конечно, они уже спят и видят сны. К сожалению, мои дети исподволь становятся между нами яблоком раздора», – подумала грустно она. Но вскоре предалась другим мыслям. Николай опять налил ей коньяку. Первая рюмка ударила в голову и заглушила все её недавние переживания. Николай говорил, что она сводит его с ума, когда кто-то из мужчин бывает с ними рядом. Его это всегда донельзя раздражает, и он готов даже всех поубивать. Он так неимоверно её любит, что всё женщины перед ней меркнут и почти ничего не стоят. Он боится разочароваться в ней, и чтобы она как можно меньше общалась с Евгенией, этой бесовкой, которая дурно, должно быть, влияет на неё, Юлю. Если она терпит все её побочные связи, то это набрасывает нехорошую тень и на неё.

Они выпили ещё по рюмке, затем ещё по одной, так что от бутылки коньяка осталось только на донышке, но она уже больше не хотела пить. К тому же под ложечкой порядком припекало и в гортани отчего-то стояла горечь. Она стала бессмысленно смеяться, как дурочка, откидывая при этом голову назад. Николай задул свечи и понёс жену в комнату, куда от остывавших свечей распространялся запах воска, и ей почему-то казалось, будто она в церкви вдыхает ладан (куда надо бы зайти снова и поставить свечки).

В комнате она лежала в постели, Николай включил бра, но Юля не хотела света и шёпотом попросила выключить. С улицы даже на пятый этаж в окно сквозь сиреневые шторы проникал свет фонарей. С лестничной площадки доносились мужские и женские голоса.

Николай встал, закрыл дверь в прихожую. Юлия поднялась и сняла с себя платье, оставшись в комбинации, потом и её сняла, надела подаренный мужем пеньюар. Николай с каким-то нетерпением потянул жену за руку, она засмеялась и подчинилась его порыву. Юлия провалилась в какой-то любовный бессознательный дурман, и он сладчайшей волной подхватил, поднял кверху, точно пушинку. Ей казалось, она парила далеко отсюда и даже не слышала, как из неё вырывались приглушённые стоны. Какая-то волшебная сила овладела ею, и тепло облекло всё тело приятной истомой, и она не чувствовала себя. Николай своими горячими горьковато-сладкими губами накрыл её губы, и ей казалось, будто её губы раздавил, как тугие ягоды, и теперь слизывал с них сок. Она была во власти каждого его движения. Перед её лицом блестели глаза – словно вспарывали темень. Он овладел ею с такой силой, что у неё от наслаждения помутилось сознание, точно окутывалось тёплым ласковым облаком. И инстинктивно помогала ему вопреки тому, чего бы постеснялась делать, если бы была она трезвой. Но любовь под влиянием хмеля толкает совершать естественные для двоих движения, в которых строгая пуританская мораль почему-то отказывает женщине, называя их непристойными. Уж что природой предусмотрено, того нельзя осуждать, а ведь совсем недавно она от этого нового понимания была далека. Эта тема для неё всегда казалась неподлежащей обсуждению. А вот Евгения позволяла себе рассуждать на эту тему не без пошлых замечаний. Она давно пребывала в мире алькова с посторонними мужчинами, как дышала воздухом, и всё потому, что у Евгении большой опыт порочных отношений с мужчинами. И для неё это вполне естественное состояние, какого никогда не достигнут другие женщины, и она их искренне жалела, о чём не стеснялась говорить и Юле. Но та только слушала подругу и посмеивалась, полагая, что Евгения просто её разыгрывала. Хотя она почти всерьёз говорила, что нет такой женщины, которая во время любви не была бы в том же состоянии, что и продажная женщина, поэтому они переживают одни и те же ощущения.

И Юлия сейчас была близка к тому, чтобы признать и больше никогда не отрицать этой истины. Удивительно, что есть такие женщины, для которых нет разницы, любят они или нет, но им в равной мере приятно вступать в близость с одним и тем же лишь только нравящимся им мужчиной. Но для неё это было вовсе не всё равно, так как с тем, который ей ни капли не нравился, она никогда не станет спать…

С того дня Юлия определила свои отношения с Николаем, который их способен варьировать и тем самым доставлять ей и себе истинное удовольствие, которое с другим ей, наверное, никогда не достигнуть… Она уяснила для себя ту истину, что, как бы ни было дорого ей прошлое, надо дорожить и настоящим…

Глава десятая

Наутро Юлия осуждала себя за вольные ночные мысли, полные непристойных соблазнов, вдруг проснувшихся после близости с мужем. Теперь для неё главное заключалось в том, что Николай не сожитель – она ждёт от него ребёнка. Юлия встала раньше мужа и быстро приготовила завтрак. Было воскресенье, сестра вчера обещала приехать. Но Юле почему-то этого не хотелось. Уж лучше она с Николаем поедет к Валентине сама. Вчера он дал согласие, что будет заботиться о ней, своей жене, как следует, а Юлия почти серьёзно добавила, чтобы непременно и о детях тоже.

Валентина с детьми приехала к двенадцати часам дня. Женя подошёл к матери и уткнулся лицом в её подол. Светло-русая его головка показалась головкой птенчика, она с нежной трепетностью погладила сына и потом присела к нему, всматриваясь в его лицо. Женя хмурил брови и угловато косился на Николая, с которым весело разговаривала Валентина. Её серые глаза блестели возбуждённо, а Варя сидела на диване, засунув пальчик в рот, и беспечно смотрела на взрослых.

– Варюша, вынь палец, ты уже большая, – попросила Юля и вместе с сыном подошла к дочери. Сгребла их в кучу, прижала к себе, а потом стала что-то путано объяснять, чего сама хорошо не понимала, так как сейчас душа всё ещё была наполнена чувствами, оставшимися после брачной ночи…

– Зачем ты женилась? – спросил Женя.

– Я вышла замуж, чтобы у тебя был ещё один братик или сестричка. Скоро мы с дядей Колей поедем к Павлику.

– Зачем? Я сам хочу с Варей.

– Конечно, мы все вместе поедем! – а потом она обратилась к Валентине.

– Почему не пришла Светка с Игорем? Как они там, не передрались из-за вчерашнего? – засмеялась Юлия.

– Я их сама не видела! Игорь вёл себя, как мальчишка! – ответила сестра.

– Ничего, думать лучше будет, – вставил Николай. – Пойдём, сваха, за стол, Юля нам готовила всё утро.

– А вы будете есть, мои родные? – мягко спросила Юлия у детей, слегка заискивая перед ними, она всё-таки всё ещё чувствовала по отношению к детям и свою вину.

– Мы у тёти Вали ели, дядя Семён рыбу поймал, щуку вот такую! – радостно сообщил Женя, разведя руки в разные стороны.

– Уже скоро обедать пора, так что идите вымойте руки и живо за стол! – весело и счастливо говорила мать. – Как я соскучилась без вас. Хотела сама ехать, а вы тут как тут, как я рада!

На кухне пахло яствами. Когда все уселись за накрытый стол, Юлия с грустью заметила, что Николай так и не удостоил детей хоть каким-нибудь вниманием. Причём они платили ему тем же безразличием, что и он им. И это обстоятельство его, кажется, нисколько не волновало. Сейчас он налил в рюмки водки, но Юлия решительно отказалась, она вчера и так много себе позволила. Валентина произнесла тост за Юлю и Николая, хозяин поддержал. Детям налили в бокалы лимонад, они ели с большим аппетитом, Юля подумала, что их не очень-то там кормили, хотя Никитичне она оставляла кусок говядины, макароны, молоко, кондитерские изделия…

После третьей рюмки Валентина больше не пила, Юлия подала ей кофе с пирожным, а потом сестра пригласила их в гости и вскоре ушла, так как вечером предстояло заступать на смену.

Покормив детей, Юля стала мыть посуду. Николай ушёл курить на балкон. Юлия огорчилась, что он ничего не сказал и не поцеловал её. Дети в комнате рисовали в альбомах цветными карандашами, которые им подарила Светка.

Пошелестев лёжа на диване газетами, перечитав все статьи, которые его интересовали, Николай неожиданно стал куда-то собираться.

– Я пойду к Мишке на часок, ты извини, надоело валяться на диване – бока мять, пройдусь, я думаю, скучно тебе не будет.

– Значит, тебе со мной скучно?

– Нет, ну что ты, хозяйничай сама, может, я тебе уже надоел, стесняю?..

– А что тебя к нему так тянет или вчера не все подробности выяснил?

– Не понимаю, ты о чём? Какие подробности? – пожал муж плечами.

– О Евгении…

– Что же ты себя ниже её ставишь? – усмехнулся он. – Может, я хочу выпить ещё, а один не могу. Кстати, он там что-то из вещей привёз, посмотрю что-нибудь для тебя, я просил его…

– А мне нельзя ли ему заказ сделать?

– Конечно, можно, почему нельзя, если моему вкусу не доверяешь. Ты что хочешь: джинсы, батник, духи?

– Я джинсы никогда не носила, ещё бы какое-нибудь сафари.

– Хорошо, я постараюсь Мише передать твой наказ, он, думаю, разбирается; кстати, понемногу фарцует. Тебя-то он, думаю, запросто уважит…

– А у вас в части ничего хорошего не продают?

– Почему, в военторговский магазин бывает неплохой завоз. Тоньке там всегда брал, она в парикмахерской работала.

Николай пошёл на кухню, обнял Юлию, поцеловал. Он ушёл. За ним звонко щёлкнул английский замок.

Она жила в квартире Николая почти три месяца и всё ещё не познакомилась с соседями не только по подъезду, но и по своей площадке. В одной квартире жила семья: мужчина выпивал, ездил на рыбалку, жена работала на заводе постоянных магнитов, а их двое сыновей пришли из армии, носили длинные, подчас долго не мытые волосы, ходили в потертых джинсах, и было непонятно, чем они занимались. Другая семья была молодая с маленьким ребёнком. С кем они жили – неизвестно. У них часто играла музыка. К ним, видно, приходили гости, потому что слышалось громкое веселье. Третья семья вообще была непонятная, так как Юлия даже не знала, кто там жил. С Николаем она никогда не затевала разговора о соседях. И на других четырех площадках их подъезда люди жили почему-то замкнуто, что, впрочем, свойственно сейчас многим. Никто с ней не здоровался, и она ни с кем тоже, отчего создавалось впечатление, будто этот весь народ не хотел друг друга знать, почему-то сторонились сознательно, не желая никому навязываться. Причем, наверное, жили в доме уже давненько, но вот друг от друга обособились, замкнулись в своём квартирном мирке.

После уборки Юлия занялась стиркой. Из комнаты в ванную иногда слышался шум детей. Потом пришёл Женя и попросился гулять на улицу. Юлия одела дочурку, Женя уже сам справлялся с одеждой, чем очень гордился. У него были светлые волосы. У Вари же они чуть темней, но и сын и дочь очень похожи на мать. И Юля думала, что когда-нибудь они вырастут довольно симпатичными.

– Женюша, далеко не отходите от подъезда. И смотрите недолго гуляйте. Варюшу не оставляй одну, а то заиграешься и не увидишь, как она куда-нибудь убежит.

– А ты сама говоришь, что она за мной – как нитка за иголкой, – весело сказал Женя.

– Вот и хорошо, мои родные, – она поцеловала детей, вышла с ними на площадку и смотрела, как они пошли вниз по ступенькам, взявшись дружно за руки.

Из соседней квартиры вышел навеселе хорошо одетый высокий парень. При виде молодой женщины он озадаченно присвистнул:

– Откуда ты нарисовалась такая?

– Какая? – с вызовом спросила она, видя, что парень ведёт себя цинично.

– Цивильная! Как тебя зовут?

– Иди себе, молодой человек, я вовсе не для таких, как ты, – недовольно отрезала она.

– А для каких? Мы сейчас выясним это, – и он быстро подошёл к Юле и быстро обхватил рукой её за талию, резко прижав к себе. Её лицо сердито нахмурилось, прямо перед его лицом. Она пыталась оттолкнуть ухватистого парня, но тот второй рукой обхватил её за шею, дыша в лицо перегаром и сигаретами, и жадно впился липкими губами в её губы. Юлия ударила парня по лицу и вырвалась. Дверь квартиры была приоткрыта, и она заскочила, хлопнув дверью. Ей показалось, что дети оказались в опасности, она тяжело дышала, её душу переполняло возмущение, но она чувствовала себя бессильной, чтобы дать должный отпор дерзкому, развязному парню. Она посмотрела в дверной глазок: на площадке его не было, тогда Юля быстро пошла на балкон, и холодный воздух мгновенно хлынул в комнату. Но Юлия на это никакого внимания не обратила. Она должна была убедиться, что детям сейчас ничто не угрожает, что с ними ничего не случилось. Хулигана там не было. Во дворе кроме Вари и Жени бегали ещё дети, но постарше. На губах ещё остался перегарный запах того парня, она вспомнила, как у неё заколотилось от страха сердце и закружилась голова. С ней никто так грубо не обращался. Неужели она производит такое впечатление, что можно поступать с ней, как со шлюхой, что же она такого ему сказала, что он так накинулся на неё? Юля припомнила начало разговора. Да, он спросил: откуда она такая взялась, а ей не нужно было вообще что-либо отвечать, тогда как она ввязалась в пошлый разговор. Ей донельзя стало обидно, что парень смотрел, как на дикарку. «Я не для таких, как ты!» – собственно, именно этими словами она подтолкнула, спровоцировала его на дерзкий поступок. Ведь Юля действительно так считала: он был в куртке и вылинявших джинсах, без шапки, длинные волосы волной спускались к шее и широко, как воротник пальто, облегали плечи. У него холодно блестели глаза, кажется серые, прямой длинный нос был заострён. Он выглядел даже романтично…

Сейчас Юлия смотрела на детей и почти их не видела из-за своих мыслей о парне. Она стала замерзать и пошла в комнату, закрыла балконную дверь. В комнате было тихо, она включила телевизор.

Ей хотелось скорее забыть недавний случай на площадке, но он не выходил из головы: как бы муж не узнал, ведь могли в глазок подсмотреть соседи и передать ему, хотя она совершенно не виновата, её честь не запятнана перед ним. У Николая была небольшая библиотека и занимала целую полку в серванте. Но интересных книг в её вкусе там не было, и она часто свободное время проводила перед телевизором, смотря почти все передачи…

Однако у Юли возникло желание вымыться, так как ощущала телесную нечистоту после прикосновения того парня. Она выключила телевизор, взяла чистое бельё и пошла в ванную. Горячая вода шла бесперебойно…

Когда вымылась, ей показалось, что уже прошло много времени. Где дети, почему они не идут домой? И только так она подумала, как зазвенел дверной звонок, Юля заглянула в глазок: по ту сторону двери стоял муж и слышались голоса детей. Она быстро открыла замок. И дети внесли морозный холод улицы, от Николая пахло одеколоном, спиртным, сигаретами – набором мужских запахов, и они весело ударили в голову. Как хорошо, что он пришёл, как она счастлива, что привёл детей!

– О, ваша мамка в баньке побывала! – воскликнул муж. Он держал целлофановый пакет.

– Да! – в тон ему подтвердила она, пьянея от счастья, что он отсутствовал не так уж долго.

Дети раздевались, Женя помогал Варе скинуть пальто. При отчиме они предпочитали помалкивать, так как всё ещё стеснялись его.

– Я думала, ты придёшь позже, и ужин ещё не приготовила, стирала полдня.

– Отдыхай! Я пока сыт, а потом что-нибудь перекушу. На-ка лучше пакет, может, найдёшь для себя что-нибудь.

Юлия взяла раздутый вещами целлофановый пакет, отнесла в комнату, вернулась прибрать за детьми одежду, подтереть полы. Ей так хотелось расспросить у Николая, как провёл время у Михаила, была ли при этом Алла, о которой она ровным счётом ничего не знала, о чём разговаривали, что делали и чем его там угощали?

– Коля, а как жену Мишину зовут, где она работает? – всё же не выдержала и спросила она.

– Хочешь ей настучать?

– Разве я похожа на стукачку? – она вспомнила, как сосед оскорбил её, и она бы могла рассказать мужу, но этого не сделает не потому, что он мог бы всё истолковать превратно, будто сама того подтолкнула на это, а просто не любила жаловаться.

– Ладно скажу, она в школе учительница начальных классов, такая из себя аристократичная, что не подступиться, – подумав, сказал он как можно бесстрастнеё, но в его тоне всё равно улавливалось, что Николай не очень уважал жену Михаила.

Юлия вспомнила, как бывшая жена Ефима назвала её, Юлю, учительницей и как-то ещё. Значит, она действительно чем-то похожа на педагога, у неё интеллигентная внешность? И ей очень захотелось посмотреть на жену Михаила.

– Скажи, Коля, как ты определяешь мою внешность? Я тебе нравлюсь?

– О да, как богиня! – воскликнул он, но ей послышалась в его голосе насмешка.

– А если честно? Ведь ты же шутишь?

– Нисколько! Любовь моя, я в отчаянии только оттого, что в тебя втрескаться ничего не стоит любому, – проговорил уже тише Николай, цокнув как-то сокрушённо языком.

– Тебе это не нравится? – Юле было приятно узнавать тайные мысли мужа, которые он невольно проговаривал вопреки своему желанию.

– Знаешь, моя радость, довольно, а то ты сейчас меня наголо разденешь.

– А можно познакомиться с женой Миши, как её зовут?

– Да как же я могу позволить, она же не моя сестра; он даже мне не разрешает с ней общаться лишней минуты, то есть не то чтобы совсем. И она это знает и поддерживает его. Между прочим, наверное, каждый муж не доверяет жену даже другу. Хотя напрасно! Тогда зачем дружить? Лично мне можно, а вот с ним, несмотря на то что он друг, оставлять тебя вдвоём весьма вредно для нас. Ведь платонические отношения или всего лишь дружеские могут плавно перейти в физические.

– Неужели ты думаешь, что я хочу через его жену сблизиться с Мишей? – удивилась неподдельно она, осуждающе покачав головой.

– Не знаю, я сам себе не доверяю, когда вижу хорошую женщину. Миша привёз кучу женских шмоток! Будет ими спекулировать, видным в городе барахольщиком заделался. И с моего позволения хотел тебя подключить к продаже. Но я ему пальчиком погрозил и кукиш свернул под нос. Шельмец! Вас, баб, можно легко вскружить шмотками. Что, скажешь, не так? Про бабские интересы, учти, я всё знаю! – самоуверенно заключил он.

– Ох, ты такой тонкий знаток женщин? А почему он имел в виду меня, что, сам так и говорил, что хочет? – засмеялась жена.

– Да, ему нужно штат спекулянток расширять. Что, голова пошла кругом? Я человек военный, его мещанские замашки не в моём вкусе, впрочем, не до такой степени. Он коробейник, пусть его жена в школу носит импортное тряпье или выносит на барахолку!

Юлия готовила ужин, дети играли; Николай с угрюмым видом смотрел телевизор и обдумывал разговор с женой. Почему она захотела познакомиться с женой Михаила? Причём она так обрадовалась, когда узнала, что Алла работает учительницей. Он задумчиво смотрел на детей жены, они, конечно, довольно славные, но было бы замечательно, если бы это были их общие. Но всё равно он должен относиться к ним хорошо, как к своим. Однако свою дочь он видел, наверное, полгода назад. Кате шёл уже тринадцатый год, с ней у него доверительных отцовских отношений не сложилось; всё время был на службе, её учёбой в школе почти не интересовался. Антонина после года отдала её в ясли, а сама пошла работать. До школы Катя ходила в детсад, часто виделись только перед сном, когда он приходил с дежурства. Выходные тоже довольно редко проводили вместе, даже в кино не ходили. Катя весьма рано стала привыкать к самостоятельной жизни. Её мать родила второго ребёнка, когда их отношения стали катастрофически портиться. Он с ходу почувствовал, что сын к нему никакого отношения не имеет.