Распутица. Роман в пяти частях

– Была Зауркалова, Пересветова, сейчас Севухина. Твоя мне нравится, звучная…

– А теперь будешь Боблакова! Красота! Вот за это и выпью…

– Не много ли?

Они засиделись на кухне, увлечённые обсуждением предстоящего бракосочетания до такой степени, что дети, наигравшись в комнате, не дождались матери и заснули – Женя на диване, а Варя свернулась калачиком в недавно купленном кресле. Юлия, увидев эту трогательную картину, всплеснула руками, проникнувшись к ним неистребимой жалостью. Перенесла Варю пока на диван и занялась приготовлением для детей постелей. Потом положила на раскладушку Женю, а Варю на кресло-кровать…

Глава восьмая

Николай сдержал данное ей слово – вскоре после праздника они поехали в загс и подали заявление. Через месяц должно было состояться бракосочетание. Он купил золотые обручальные кольца, в ателье на его деньги для свадебного торжества Юля заказала платье. Подневестницей позвала Евгению, хотя в этом качестве так хотелось быть Светке, и та с искренним сожалением недоумевала:

– Ну, чем я тебе не подхожу?

– Ты очень красивая, там будут одни офицеры, не хочу, чтобы твой Игорь страдал…

– А твой не будет, ведь я действительно красивая, – манерно продолжала племянница, – хотя тебе, ты знаешь, уступаю по многим статьям…

– Не будет, я знаю, как надо держать себя в рамках приличия…

– Ох, ох, смотри какая, а я совсем развязная? – обиделась та. Но Юлия промолчала и лишь примирительно улыбнулась, так как сейчас ей не хотелось заострять внимание на том, кто из них красивее. Светка и впрямь настоящая красавица, которая заворожит любого мужчину.

Боблаков в шаферы пригласил Михаила. И всё у них как будто уже было готово к бракосочетанию. Месяц в хлопотах пролетел незаметно. Трижды прямо из садика с детьми Юлия ездила в ателье на примерки. И она чувствовала в себе уже четвёртого. Иногда Юля думала, не поспешно ли она решилась на создание новой семьи, как-то удачно всё для неё складывается, к добру ли это? Может, не надо было торопиться? Хотя эти сомнения вскоре развеялись, к тому же Николай ей всё больше нравился. И в постели у них, кажется, всё неплохо получалось. Она сумела к нему приладиться, правда, хотелось, чтобы он несколько усмирял свой темперамент: ведь она была в положении. Но об этом ему остерегалась напоминать, чего доброго, ещё подумает, будто она сексуально озабоченная. Между тем с каждым разом у неё возрастало желание, в чём, конечно, она ни за что ему не признается…

Бракосочетание прошло на обычной торжественно-формальной ноте: поклялись взаимно любить и во всех житейских передрягах оставаться друг другу верными и делить поровну все трудности и лишения, под вальс Мендельсона обменялись кольцами, затем расписались, выпили со свидетелями шампанского. Это событие по ещё заранее обусловленной договорённости решили отметить в ресторане «Южный», стоявшем на проспекте Московском. Евгения была без мужа, который всё ещё не вернулся из плавания в загранку; она смотрела на Юлию счастливыми, немного завистливыми глазами, будто сама никогда не выходила замуж. Михаил тоже был без жены, он смотрел на Евгению как-то подобострастно. Её зеленоватые глаза и большие сочные губы запали ему в душу, она была, без преувеличения, соблазнительная бабёнка. Евгения украдкой оценила его взгляд, полный необычного к ней внимания, хотя он так смотрел на неё не только в этот день, но и в момент знакомства, когда за неделю до бракосочетания Николай пригласил Михаила, а Юлия – свою подругу. И в тот вечер они хорошо посидели на кухне. Но хозяйка её затмевала и красивым лицом, и статной фигурой, причём обе это знали, и свои недостатки, которые находятся даже у самой совершенной красавицы, никогда не обсуждали. Хотя подруге так хотелось перед ней всегда выглядеть ничуть не хуже. Сейчас Евгения была в зелёном платье, подчеркивавшем всё изгибы ладной фигуры; густые светло-русые с пепельным отливом волосы на затылке как-то причудливо вздымались и, казалось, кокетливо приглашали обратить на неё внимание; губы полные, чувственные. Когда она ими улыбалась, рот озорно вытягивался и при этом как-то смешно приподнимался несколько островатый носик. И вид её приятного лица всегда портился, если были жирно накрашены яркой помадой губы, что придавало ей некоторый оттенок вульгарности.

Для этого торжественного дня Юлия сшила платье из розового шифона с длинными рукавами. С прической ей пришлось повозиться в парикмахерской достаточно долго, даже немного подрезала волосы, хотя они и без того спускались в распущенном виде ниже пояса. Спина у неё была ровная, плавно прогибалась в талии; слегка округлые бёдра; пунцовые под цвет платья щёки. А выразительные иссиня-голубые глаза излучали то состояние души, когда должно произойти важное событие, которое способно сделать её счастливой, на что она так надеялась. На этот раз беременность её нисколько не тревожила.

В ресторан были приглашены самые близкие родственники и друзья: от Юлии пришли Светка с Игорем, сестра Валентина с мужем Семёном. А вот детей пришлось оставить у добрейшей Марии Никитичны. Юлия про себя подумала: лучше бы Семён остался дома, сидел бы со своим внуком Владиком, что так и хотелось высказать сестре; Валентина тоже была нарядная – в платье из жёлтого трикотина. В её жизни одним из занятий было одно – сильно не полнеть, но ей удавалось иногда и похудеть. Но когда у неё вдруг разгорался аппетит, она опять полнела до своего естественной нормы…

Из кафе пришло несколько поваров, а вот заведующая, Нина Степановна, симпатичная деловая дама, не соизволила. Но Юлия на неё нисколько не обижалась, так как та постоянно была в разъездах по продовольственным базам. И со своим мужем, говорили, не очень ладила, поскольку своей деловитостью затмевала его…

В традиционном понимании это была не свадьба, а обычная вечеринка близких друзей; молодым вручали конверты ещё до начала застолья, по мере того, как приходили гости: поздравляли, желали счастья, любви, целовали невесту и пожимали руку жениху.

Со стороны Николая были два военных в гражданских костюмах с жёнами, а вот его родители почему-то не приехали. Веселье началось с тостов за здоровье и счастье новобрачных, гости кричали «Горько!», в чём усердствовали в основном женщины. И к ним охотно, с восторгом в серых глазах, присоединялась и Светка, которая немного завидовала их шикарным нарядам, хотя сама была не менее нарядна и красива, с распущенными по плечам пышными белокурыми волосами. Молодые, не вставая, шутливо целовались. За столом пили, ели и снова провозглашали тосты во славу молодых, а когда заиграл вокально-инструментальный ансамбль, выходили танцевать…

Словом, вечер проходил, как и все такие вечера, Юлия чувствовала себя окружённой вниманием и женщин, и мужчин. Когда Николай уходил с товарищами курить, Евгения подсаживалась к ней и говорила, что Михаил, товарищ её мужа, пригласил прокатиться по зимнему ночному городу. И она это выражала таким довольным тоном, будто для неё ничего не было приятнее.

– Наверно, он в этом приличный мужчина, – прибавляла, смеясь, она. – Не знаю почему, у меня появилось к нему этакое, знаешь, женское любопытство…

– Ну, у тебя одно на уме! – усмехнулась Юля. – Смотри, Женька, дойдут до мужа твои похождения, наплачешься тогда…

– Да я ни о чём не думаю! Разве я виновата, что он пригласил прокатиться?

– Меньше глазками стреляй. Ты так увлекаешься кокетством, что даже не отдаёшь себе отчёта в том, какими глазами смотришь на них…

– Что ты преувеличиваешь! Ну, если он понравился, я должна скрывать это? Неужели ты с твоей внешностью заклинишься на Николае?

– Ты удивляешь меня, Женька! Рассуждаешь, как настоявшая шлюха. Я думала, ты очень серьёзная женщина…

– Да я шучу, мне просто доставляет удовольствие, как мужчины клюют на мою наживку. Никто мне не нужен, они все одинаковые, поверь…

– Ты меня не уговаривай! – шепнула она. – Тише, идут Коля и Миша, – предупредила быстро Юля, глядя на хмельную подругу, которая под мухой тотчас преобразилась из легкомысленной в серьёзную.

– Ну, о чём беседа? – спросил басовитым тоном Михаил, поглядывая на Юлию и Евгению. Но первая не приняла его взгляда и посмотрела с улыбкой на мужа. Николай подсел к ней и поцеловал в шею.

– Давайте выпьем! – пригласил Николай.

– Я уже пьяная. А твоя жена – нет! – бросила Евгения, целясь взглядом на Михаила. Он наклонился к ней и шепнул:

– Тебе здесь не душно? Пора проветриться на часок…

Евгения рассмеялась, ей хотелось, чтобы Николай посмотрел на неё и оценил как женщину, без этого она не могла общаться с мужчинами…

– Моё, да и твоё исчезновение у публики вызовет дурные толки, тебе не кажется? – сказала она на ухо Михаилу. – Может, лучше подождём ещё, скажем, когда все будут пьяные.

– Ладно, уговорила, давай глотнём водки чуть-чуть! Ну а вы, молодёжь, чего ждёте?

Юлия смотрела на племянницу, которую за руку тянул Игорь танцевать, но она и не двигалась, так как её внимание привлекал один военный, хотя он был сейчас вовсе не в форме, а всего лишь в сером костюме. Многие в ресторане танцевали. За весь вечер Юлия выпила только один бокал шампанского, а к еде почему-то не прикасалась, на удивление, есть не хотелось. А вот Николай пил водку и закусывал, правда, иногда просто забывал о жене, чем невольно вызывал у той обиду. Третье замужество, как в своё время и второе, её отнюдь не радовало в том смысле, что когда любишь мужчину так сильно, то не представляешь без него своей жизни. Таким человеком для неё был первый муж, но и любовь к нему была ею буквально выстрадана в борьбе с его спесивой матерью. Но что теперь ворошить прошлое, от которого всё равно легче не становилось. Юлия хорошо понимала, что как бы ни пробуждалась любовь к Николаю и что бы он ни делал ради её счастья, такой любви, как с первым мужем, она больше не испытает. Хотя за совместную жизнь с Николаем много минут было ею прожито поистине счастливо. Правда, бывали моменты, когда она ловила себя на мысли, что ему она уделяла больше внимания, чем своим детям. Когда, бывало, она сидела на диване с Николаем, сын Женя в это время с какой-то боязливостью и смущением смотрел на неё, и в его глазах читалась обида оттого, что за весь вечер даже ни разу не подошла к нему. А Варя вдруг бросала игру, подходила к ней и тыкалась лицом в её колени, а то и просто тянула за руку от чужого дядьки, которого Юлия в последнее время называла их отцом и говорила им, что он хороший. Она не могла приказать Николаю, чтобы детям уделял больше внимания, и тогда Женя не будет на неё смотреть колючим, полным обиды, отчуждённым взглядом. Однако Николай редко приходил со службы вовремя, как правило, он постоянно задерживался. И часто к его приходу дети уже спали. Поэтому он видел их довольно редко, а Юлии иной раз казалось, что он нарочно избегал общения с её детьми. Но такая мысль надолго не западала в её сознание.

Правда, она боялась единственно одного: чтобы Николай не втягивался в частые выпивки. Он был старше её почти на семь лет, но этой разницы в возрасте Юлия не ощущала. Вот и сейчас он без конца пил с Михаилом водку, но почему-то почти не пьянел и казался трезвым.

…Всё-таки Евгению Михаил уговорил, так как в зале их не было, и Юлия пришла к выводу, что они уехали. А потом, наверное, через час, между Игорем и одним военным произошла драка. Валентина с удивлением на лице успокаивала зятя, у которого рубашка была в пятнах крови, нос распух. Она увидела, как Сёмен ринулся в сторону военного и что-то издали сказал тому грубо. Но дочь кинулась наперерез к отцу и остановила его…

Вскоре Светка с Игорем ушли, а Семён сказал, что пойдёт за внуком Владом, чтобы он не видел отца в неприглядном виде. Юлии тоже хотелось уйти, так как вечер для неё прошёл насмарку. Хотя гости ещё продолжали веселиться.

– Вот дурак твой зять! – начала Юлия, обращаясь к сестре. – Ему, наверное, передался дух тестя. Светка же, я видела, с ним только танцевала.

– Она же ему улыбалась просто так, а Игорь это воспринял как согласие на интрижку, – пояснила Валентина, желая оправдать поступок дочери.

– Я думала, что Семён будет драться с военным: как он пошёл на него яростно, глаза пылали огнём, как петух раскрылился…

– Да ну! Из него уже песок сыплется, – засмеялась сестра. – Я заметила: когда он что-то мог в постели, то был как чёрт ревнивый, а сейчас невозмутимо спокойный, как евнух. Вот удивительное свойство мужчин! – Валентина снова засмеялась.

– Ты думаешь, такие все? – удивилась сестра и продолжала: – А ты знаешь, Светка хорошо смотрелась с офицером, я не хочу сказать, что Игорь ей не пара…

– Но его же жена не ревновала? А ты мне смотри не говори ей, что она с офицером красиво выглядела, не говори ни при зяте, ни наедине.

В это время Николай разговаривал со своим товарищем, который стал в глазах толпы героем этого вечера.

– Если послушать Колю, то с его слов выходит, будто жёны офицеров им изменяют, – сказала Юлия с некоторой важностью в голосе.

– Думаешь, они не ревнуют? – удивлённо спросила Валентина.

– Я не знаю, почему они не ревнуют, я думаю, это неверное представление. Нет таких людей, чтобы совсем не ревновали…

Николай подошёл к жене и свахе, его лицо раскраснелось, он весь сиял благодушием и довольством, что стал вторично женатым человеком.

– Ну что, Коля, разобрались? – спросила Валентина.

– Всё нормально! Твой зять не может веселиться. Мой сослуживец Василий хороший семьянин. Просто ему нравится танцевать с женщинами, и за себя, как офицер, может постоять…

– Ну, мог бы твой друг без рук, а то нос Игорю расквасил, как хулиган, а мой зять не драчливый, – серьёзно проговорила Валентина.

– Значит, Светлана что-то сказала Игорю, а он разошёлся, ведь повода для ревности Василий не давал.

– Чего вы заладили одно и то же? Уже всё давно забыли инцидент. А не пора ли нам домой, Коля? – сказала Юлия. – Дети там, наверное, голодные, одни, ведь Никитична могла их оставить и уйти продавать семечки к магазину.

– А что они, каши просят? – неподдельно удивилась Валентина. – Ну я сейчас пойду заберу их, а вы веселитесь. Это ваш вечер. Вы хорошая, подходящая пара, тут все так говорят.

Николай обнял Юлю, но ей это не понравилось, при сестре мог бы воздержаться от переполнявших всё его существо чувств, к тому же много было в нём фривольного, с оттенком развязного поведения, что совершенно расходилось с её представлениями о настоящей любви. Ведь так неуважительно не ведут по отношению к той, которую любят. Но ей не хотелось развивать эту мысль дальше, поскольку она могла прийти к неутешительному выводу, так как была полностью не уверена в своих чувствах к Николаю, и потому лучше не копаться в себе и в нём. Впрочем, жизнь покажет.

– Ты опять чем-то недовольна? Смотри, народ веселится, танцует, а ты как на похоронах. Я пока ещё живой, думаю, всё будет нормально, – говорил Николай.

– Что же, я в положении и должна уподобляться всей этой публике? Красиво, красиво, ничего не скажешь. Я от тебя такого отношения ко мне не ожидала…

– Юля, брось капризничать, Коля просто шутит, – уговаривала сестра, улыбаясь. – Что же, по-твоему, он каждую минуту должен думать о твоей беременности?

– Правильно, моя голова не дом советов, – подхватил он. – Скоро пойдём, но такого вечера больше не будет.

– Коля, прости её, беременные женщины все такие капризные…

– Да что там, выпьем и снова нальём, сваха, давай причастимся, – продолжал зять, наливая ей и себе по полстопки водки.

– Ой, да мне бы уже и не надо. Хорошо, за компанию, – и она выпила с ним.

Валентина и правда через четверть часа стала собираться домой, посматривая на Семёна, который о чём-то бойко разговаривал с одной женщиной, на которую она глядела с ироничным удивлением. И как это она могла с таким интересом беседовать с её мужем, который всегда высказывался о жизни по принципу: «У нас всё плохо, а там всё хорошо…». И весь вечер муж проводил в разговорах то с офицерами, то с женщинами из кафе, и у неё ни разу не дрогнуло сердце ревностью к тому, как он вёл себя свободно, будто её тут вовсе не было, и за это на него не обижалась. Всё равно ни одной из этих женщин, которые намного моложе Семёна, он не нужен, рассуждала Валентина, а с ней ему не интересно разговаривать, поскольку он знает, как она не очень одобрительно относится к его образу мыслей и ей известны все рассуждения мужа…

На улице уже было темно, там, в уличном свете фонарей, порхали снежинки, плавно опускаясь на сухой асфальт. В ресторане сияли хрустальные люстры, заливая зал сияющим ярким светом. Стоял шум и гвалт от несмолкавшего оркестра и голосов публики.

– А вы приходите к нам в гости, – на прощание пригласила Валентина Николая и Юлю.

– Ты лучше сама приходи к нам, – сказала Юлия и пошла проводить сестру. А Николай тут же присоединился к танцующей публике…

Глава девятая

Гости постепенно стали расходиться, Юлия уже не чаяла увидеть своих детей. Когда они последними вышли из ресторана, снег лежал на асфальте белым чистым покрывалом без единой складочки и серебристо переливался под светом ртутных фонарей. Николай, выйдя на край проезжей части, остановил такси. Юлия велела сначала заехать за детьми. Но Николай не хотел, чтобы в такой важный для них вечер кто бы то ни было мешал им, чем немало поразил жену. Ведь она и не думала, что дети могли помешать ему. Разумеется, ей это не понравилось, она наклонила голову и тотчас погрустнела. Николай, кажется, не желал понимать её душевное состояние и своими жестокими словами причинял жене страдания, которых у неё и без того хватало. Впрочем, ему казалось, что Юлия слишком часто думает о своих детях. В этом ему виделся нехороший признак: значит, она не сильно его любит, хотя он и не требовал от неё полной жертвенности во имя их отношений, которые его вполне удовлетворяли. Если она его не любила, то всё равно их постельные отношения не вызывали никаких сомнений в том, что ей с ним хорошо. Юлия часто смотрела на него с каким-то таинственно-признательным блеском в глазах. Конечно, она не знала, что, кроме её детей, в его воображении мелькали мужчины, которых сейчас люто ненавидел, тогда как Юлию любил всё сильнее.

Сейчас, в такси, когда они смотрели в окно на свежевыпавший снег, им почти в равной мере казалось, что новый снежный ковёр стелется специально для них – с этого вечера начались новые, уже законные супружеские отношения. Как сделать так, чтобы этот чудесный, сверкающий звёздочками ковёр не запятнали они оба? Юлия смотрела, как вспыхивали и гасли снежинки, и счастливо, правда, с оттенком грусти, думала, что это её чувства вот так же сияют, переливаются в душе. Но с этого дня им вряд ли суждено устояться только потому, что Николай всецело не любит её детей. Ах, как жаль, если эти прекрасные звёздочки со временем превратятся в капли слёз и этот бело-пушистый ковёр побьётся, как молью, их ссорами.

– Ну, чего ты, радость моя, загрустила? – дыша запахом сигарет и водки, спросил Николай, сильно привлекая её к себе.

Юлия действительно была печальна; и она взглянула коротко на него, не веря, что этот человек её муж и так похоже сказал эти слова, как когда-то ей говорил покойный муж, поэтому на время Юлии показалось, будто она видит Женю, отчего больно и тревожно защемило сердце…

– Ничего, милый, это я так… – нежно ответила она, напрочь забыв, что перед ней сидит другой мужчина, которого никогда так не называла. А когда опомнилась, что находится в другой реальности, она улыбнулась одними уголками губ как-то виновато.

Николай был чрезвычайно польщён, когда она так назвала его, ведь ни одна женщина его подобным образом не называла. Хотя ему казалось, что «милыми» женщины называли мужчин в старые времена. А сейчас нет ни «милых», ни «любимых». Он и сам подбирал нейтральные слова, и сейчас Николай почему-то не верил в искренность её чувств, что-то искусственное, натянутое находил в интонации её мелодичного голоса. И всё равно он был весьма рад, что она так сказала. Да и долго он не привык копаться в себе, а тем болеё заглядывать в женскую душу, потому что знал артистические возможности женщины. А ещё ему казалось, что Юлия пыталась обратить его внимание на её детей, что нельзя их забывать даже в такой день. Ведь дети всегда остаются детьми: они хотят ласки, требуют заботы в любое время суток, и когда чувствуют себя оставленными и забытыми, то неотвратимо замыкаются в себе и могут запросто ожесточиться. На всё это она насмотрелась в своё время в детдоме.

Николай понимал: то, что она ждала от него, ему было трудно исполнить, словно кто-то нарочно мешал ему быть идеальным мужчиной. На пути к этому он ощущал в себе какое-то внутреннее сопротивление, которое никак не мог преодолеть, чтобы стать всемерно заботливым. Он молча прижал Юлию к себе ещё тесней, чмокнул в щёчку; от неё пахло теми духами, которые по его просьбе достал Михаил. Ведь он уже не один год занимался доставкой импортных вещей из-за границы. Он и в партию вступил ради заграничных поездок, хотя от коммунистических взглядов был так же далёк, как и его друг – от стремления стать генералом. Впрочем, Николай тоже состоял в партии, но ему казалось, что его партийный билет не был липовой визиткой, а вполне соответствовал его убеждениям. Но с Михаилом они почти никогда не вели идеологических споров. Просто надо было как-то жить в соответствии с желаниями и добиваться хоть каких-то реальных благ.

Собственно, и Николай не считал себя убеждённым сторонником партии. Мир делился на Запад и Восток, и везде люди жили со своими насущными запросами. Только у нас они удовлетворялись в погоне за дефицитом с использованием связей. Но почему-то западным людям это удавалось без труда, так как, по словам Михаила, у них магазины ломились от всех жизненно необходимых товаров, тогда как у нас рисовалась противоположная картина. И материальные преимущества были на стороне западных людей. Почему так происходило, Николай точно не знал; впрочем, у нас стремились всех уравнять в правах, но этих прав на всех не хватало. Людям приходилось их искать обходными путями, в основном через знакомых, что удавалось немногим. И одним из пробивных был Михаил…

– Твоя подруга и «до свидания» не сказала, – обронил Николай.

– Тебе это хотелось от неё услышать лично? – спросила Юля отчуждённо, почувствовав затаённую ревность. – Я же тебе не напоминаю о твоём друге. Они друг друга стоят, – прибавила она убеждённо.

– А мы разве не такие? – дурашливо усмехнулся он.

– Что ты имеешь в виду?

– Теперь мы супруги, не просто так.

– А тебе нравится, что твой друг изменяет жене?

– Надо же, а что делает подруга твоя? Скажи мне, кто твой друг, и я отвечу, кто ты, – бросил яростно Николай, грубо отталкивая Юлю от себя, как отбрасывают не нужную тряпку.

– Что ты себе позволяешь, Коля? Я не отвечаю за её поступки, я совсем другая… и не кидай меня как тряпку.

– Всё, всё, извини, успокойся! Я погорячился! – он опять сжал её в объятиях.

Юлия заплакала, но не из-за того, что он оскорбил её, просто сейчас они проехали улицу, на которой жила сестра. У Валентины должны быть её дети, которые с нетерпением ждут мать, тогда как она предпочла им мужчину, а он так равнодушно относится к ним. Разве это нормально, неужели она теперь должна жертвовать детьми ради Николая? Если бы она знала, что так произойдёт, то никогда бы не вышла замуж. Но другое глубокое чувство возникло наперекор этой мысли; отныне она была не в силах посвятить себя только воспитанию детей. Николай на этот счёт однажды заметил, что они вырастут и даже не выразят ей благодарности; они не оценят всей её любви, которую будут потреблять как должное, поэтому нечего зря казниться. Юлия тогда подумала, будто Николай это уже сам пережил, но услышала в ответ совсем другое: что в жизни таких случаев сколько угодно. Не он ли сам наплевал на своих родителей, о которых она почти ничего не знала. Вот и на свадьбе их не было, хотя жили в какой-то станице. Правда, он обещал свозить её к ним на Новый год. Она также узнала, что Николай собирал деньги на новую машину, поэтому лишней копейкой не разбрасывался, подарками её несильно баловал и потому казался ей скуповатым. Но от этого особенно не переживала, хотя не преминула подумать, что Николай не сильно её любит, а ведь не раз говорил, будто ради её счастья готов на всё!

– Ну что ты? – буркнул он, беря её руку, она попыталась выдернуть, но муж сжал сильно её пальцы, стараясь поймать её ускользающий взгляд, которым выдавала свое душевное смятение.

Наконец такси подъехало к дому, в котором они жили. Здесь снег сверкал в свете фонарей тускнее, чем на проспекте Московском. Юле показалось, что и счастье её померкло, а может, оно лишь мелькнуло чистым сиянием, как призрак, что оно длится всего миг, а на самом деле в жизни замерцает серыми, однообразными буднями. Снег здесь действительно казался мрачным, утратившим так быстро свою первозданную белизну. И Юле подумалось, что это судьба подавала сигнал: мол, больше не жди ничего хорошего. Неужели она должна всё время подчиняться воле рока? Впрочем, не всё так мрачно, как ей кажется, просто в душе за долгое время одиночества накопились отрицательные эмоции, которые теперь выплескиваются при каждом внутреннем переживании. А она больше не хотела им поддаваться. Может, стоит выпить, чтобы разогнать дурное настроение?