Ход конем

– Это я зеленая? – взвыла Горобец, но ее последующую тираду заглушил сокрушенный вздох Вильямс:

– Бренда, милая, как я тебе сочувствую! Будет совсем тяжко – скажи: я, так и быть, на время одолжу тебе своего Гарри! У него нет ничего дешевого…

Услышав вызов Роммеля, Харитонов расстроенно приглушил громкость общего канала:

– Да, Курт?

– Твои опять ржут…

– И что?

– Волкову это не помешает?

– Не помешает.

– Ясно. – Kомандующий ВС НСЛ почему-то вздохнул и после небольшой паузы угрюмо пробормотал: – Ты в курсе последних новостей?

– Да.

– И что ты по этому поводу думаешь?

– Не дергайся, Курт, все идет по плану! Лучше вспомни о том, что мы только что успешно завершили очередной этап работы.

– Если бы ты знал, как меня достала эта работа, – раздраженно зарычал Роммель.

– Тогда отвлекись и посмотри, что сейчас будет вытворять Волков со своими девицами!

– Володя! У Лагоса-пять уже восемь часов висит корабль Агнии Фогель, а я и в ус не дую…

– Потому что дуть, собственно, не во что, – ухмыльнулся Харитонов. – А вот если бы ты не брился эдак недельки три-четыре…

– Может, хватит паясничать?! – разозлился Роммель. – Она звонит каждые полчаса и умоляет о помощи!!!

– Все разговоры – завтра. Ибо сегодня у нас ПРАЗДНИК.

Глава 4

Донован Нейман

Сдвигаться в сторону переборка не захотела, и Нейман, несшийся по коридору в режиме айрбайка, вдруг почувствовал себя мухой в сиропе: искин системы безопасности «Сизифа», распознав угрозу здоровью члена экипажа, сгенерировал перед его телом защитное поле.

В первое мгновение после срабатывания поля Донован, получивший чувствительный «толчок» в грудь, вспомнил ближайших родственников создателей искина и даже пообещал себе заменить его на более современную модель. Но когда «надвигающаяся» переборка замерла в паре миллиметров от кончика носа, изменил свое мнение на диаметрально противоположное: эта часть лица, пусть и не вписывающаяся в современные каноны красоты, была ему очень дорога.

В общем, дождавшись отключения защитного поля, он кое-как утвердился в вертикальном положении, отключил музыку, бьющую по ушам, и благодарно воскликнул:

– Спасибо, Мэри!

Искин не ответил. Видимо, переваривал предыдущую тираду.

Еще раз представив себе последствия столкновения носа и переборки, Нейман подумал и извинился:

– Прости! Я был не прав.

– Ладно, – обиженно проворчал искин. – На этот раз прощаю.

– Кстати, а что с переборкой? – поинтересовался Донован, благоразумно не расслышав словосочетание «на этот раз».

– Ничего. В полном порядке. Просто некоторые из нас слишком громко слушают музыку, – ехидно ответила Мэри. И добавила: – А еще позволяют себе игнорировать предупреждающие световые сигналы.

Донован кинул взгляд на мигающие алым стенные панели, потом посмотрел на экран НГП[50], «протаявший» прямо перед ним, и ошалело присвистнул:

– Ого!

– Вот тебе и «ого»! – захихикал искин. – Ну что, может, попробуешь забежать туда еще раз?

– Я что, совсем дурак? – замахал руками Нейман и на всякий случай отошел на шаг назад.

По своему обыкновению, Мэри тут же прицепилась к его словам. И нахально заявила:

– Пожалуй, не совсем…

Донован открыл рот, чтобы высказать все, что он думает об охамевшей железяке, и… вспомнил об астероиде!

– Нил у себя?

– Ага…

Судя по тону, которым было произнесено это самое «ага», искин рассчитывал собачиться как минимум до второго пришествия!

– Тогда открывай: доругаемся как-нибудь потом…

Легонькое шипение, которым Мэри сопроводила открывание переборки, можно было расценить как недовольный вздох. Впрочем, Нейману, увидевшему багровое лицо напарника, было уже не до нее:

– Нил! Ты ненормальный!! Сто-о-оп!!!

Нил Скотт, первый и единственный пилот «Сизифа», уродовавшийся на универсальном тренажере компании Natsco, услышав голосовую команду, деактивирующую силовое воздействие, недовольно взвыл:

– Дон, я тренируюсь!!!

– При трех с половиной g?! Ты псих! Если тебе не хватает мышечной массы – пройди косметический морфинг: это не так уж и дорого.

– Я не собираюсь тратить деньги на всякую ерунду! – взвыл пилот. – Чего ты сюда приперся? До начала моей вахты – еще полтора часа, и я имею полное право заниматься тем, чем хочу!!!

– Имеешь… – ехидно ухмыльнулся Донован. – Прости! Я буду ждать тебя в рубке.

Восемь лет работы в паре сделали свое дело: услышав тон напарника, Нил замер, повернул к Нейману чудовищно отекшее лицо с набрякшими веками и прохрипел:

– Ты что-то нашел?

– Скажу. Через полтора часа. В рубке. Перед тем, как сдать тебе вахту!

Ворвавшись в рубку, Скотт наткнулся взглядом на виртуальную модель «Найденыша», вращающуюся прямо над его креслом, и с интересом уставился на нее:

– Что в нем, Донни?

– Немного осмия, палладия, платины…

– Не трави!

Услышав в голосе напарника мольбу, Нейман откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и ехидно предложил:

– Может, попробуешь догадаться?

– До-о-он!!!

Перевитая вздутыми венами гора мышц сделала шаг вперед, и геолог, ощутив нешуточную угрозу для своей жизни, предпочел сдаться:

– Рениит[51].

– И… сколько?

– Диаметр астероида – кстати, я назвал его Найденышем, – одна целая и две десятых километра.

– Сколько рениита, Донни?!!!

– Триста[52] с лишним миллионов тонн.

– Врешь… – недоверчиво выдохнул пилот.

А в его глазах появилась такая неистовая надежда, что Нейман, собиравшийся еще немного поиздеваться, расплылся в счастливой улыбке:

– Нет, Нил, не вру. И готов носить тебя на руках до потери сознания: если бы не ты…

– При скольких g? – заинтересованно спросила Мэри.

– Ноль целых одна десятая… – сообразив, что его сейчас поймают на слове, взвыл Донован.

– У-у-у… Это несерьезно!!! – притворно вздохнул Скотт, потом подумал и улыбнулся: – Впрочем, согласен и на это: на руках меня еще не носили…

Черное пятнышко Найденыша, «двигающееся» навстречу фигурке в скафандре, все увеличивалось и увеличивалось. Сначала оно выглядело как небольшой бесформенный сгусток мрака размером с ладонь. Потом – как эллипсоид с перетяжкой посередине. А когда Нил, наблюдавший за своим полетом по каналу телеметрии, неожиданно отработал эволюционниками, повернулся на тридцать градусов влево и, растопырив руки так, как будто пытался обнять астероид, завопил на всю систему «Радость моя, как же я тебя люблю!», Нейман вдруг сообразил, что с этого ракурса Найденыш напоминает силуэт женщины. Причем женщины весьма выдающихся форм, летящей в объятия его напарника!

– Ну, ты и гад, Нил! – восхитился Донован. – А я-то думаю, чего это ты решил повременить со стыковкой.

– А куда нам теперь торопиться? – усмехнулся Скотт. – Весь тот мусор, который мы считали добычей, я уже сбросил. Значит, ближайшие месяца полтора мы будем овладевать Найденышем всеми способами, описанными в памятниках мировой эротической литературы.

– А этот ролик ты, конечно же, сохранишь для истории?

– Естественно! Чтобы было чем доставать своих внуков! Так и представляю: сижу я на диване в окружении родственников, мечтающих о моей смерти, и показываю пальцем на экран головизора: «Смотрите, гады, как зарабатывалось наше состояние…»

– Состояние… – повторил Нейман и помрачнел: – Эх… Найти бы этот астероид года два-три назад.

– Триста с лишним миллионов тонн, Донни! – тут же отозвался Скотт. А потом затих: видимо, вспомнил, чем закончился предыдущий рейд.

Арчибальд Мадус, возникший на экране рубки сразу же после всплытия, угрюмо свел кустистые брови у переносицы и хмуро поинтересовался:

– Ну и где вас носило столько времени?

– Пятьдесят тысяч тонн железо-никелевой руды, сэр! – воскликнул Нил. – Трюмы – под завязку! Забиты даже…

– Две недели назад ваш груз стоил хороших денег, – криво усмехнулся босс. – А сейчас можете сбросить его в ближайшем поле астероидов.

– В смысле «сбросить», сэр?! – хором спросили оба члена экипажа «Сизифа».

– В самом прямом, недоумки: открыть погрузочные узлы и вышвырнуть руду в космос!!!

– Да, но она стоит денег!

– Стои-ла! Две недели назад! А сейчас, когда обанкротились и «Фьюджи», и «Эм-Си-Ай», она никому не нужна.

– Обанкротились? – растерянно спросил Нейман.

– Да, черт тебя подери!!! – взвыл Мадус. – Слышали слово «Смута»?

– Н-нет, сэр!

Глава GTY страдальчески поднял глаза к потолку, потом тяжело вздохнул и еле слышно пробормотал:

– Пятый терминал. Встанете на выгрузку через час сорок. А пока претесь – посмотрите новости. За последние три месяца…

– Что именно смотреть, сэр? – поинтересовался Нил.

– Все… Хотя… начните с закупочных цен на железо-никелевую руду…

Вспышка эволюционников, яркое пятно выхлопа ранцевого движка – и в акустической системе рубки раздался недовольный рык Скотта:

– Это же рениит, Дон!

– А в КПС – Смута… – угрюмо напомнил Нейман.

Нил чертыхнулся, добавил тяги на движок, а потом вдруг окутался пламенем из всех эволюционников до единого и почти «остановился»:

– В КПС? А что, если пристроить ее на Новую Зарю к Виктору Лоо? Его верфи – системообразующие предприятия. Значит, останавливать их он не будет…

– Тогда лучше на Лагос…

– Диаметрально противоположный край сектора… – неуверенно пробормотал Нил. – И зона, закрытая для конфедератов…

– А у нас будет пропуск! – расхохотался Донован. – Самый лучший пропуск во всей Вселенной: рениит.

Глава 5

Виктор Волков

Мои R&B завибрировали ровно в шесть утра. А через десять секунд в ПКМ раздался голос генерала Харитонова:

– Виктор? Ты уже в сознании?

– Да, сэр!

– Бери ноги в руки и лети на Ключ-семь. Жду тебя на адмиральской палубе через полчаса.

– Есть, сэр! – воскликнул я и тут же подключился к сервакам СДО.

Ключ-семь болтался над Ораницей[53]. То есть в двенадцати минутах лета. Потерев слипающиеся глаза, я вздохнул, сел и свесил ноги с кровати.

За моей спиной тут же зашелестело одеяло, потом на сервисном экране бэкашки отобразилось еще одно подключение к сервакам СДО, а через пару секунд мою поясницу обожгло ласковое прикосновение:

– Ты куда в такую рань, а, Вик? Вроде все спокойно.

Я криво усмехнулся: первое, что делала моя любимая женщина спросонья, – это проверяла наличие в системе вражеских кораблей!

– На Ключ-семь… Харитонов вызвал. – Я зевнул и решительно встал.

Иришка оказалась на ногах чуть ли не раньше меня:

– Как он выглядел и сколько у тебя времени?

– Хмур, но не зол. Видать, текучка заела. Думаю, ничего особо серьезного. Времени – немного: должен взлететь через одиннадцать минут…

– Ясно. Тогда беги умываться. А я пока приготовлю тебе чего-нибудь перекусить.

Я благодарно улыбнулся, перепрыгнул через кровать и нежно поцеловал ее в мягкие теплые губы:

– Спасибо, солнышко!

Ира обхватила меня за шею, встала на цыпочки и прижалась обнаженной грудью к моей груди:

– Я тебя люблю.

Почувствовав жар ее тела, я закусил губу и с огромным трудом заставил себя выскользнуть из ее объятий:

– Мне пора. Правда…

Орлова обиженно вздохнула, «расстроенно» пожала плечами, а когда ее грудь тяжело колыхнулась, как бы невзначай провела пальчиком по внутренней поверхности своего бедра.

Мысли о Харитонове и Ключе-семь тут же подернулись туманом забвения, а перед глазами возникли отдельные моменты бурно проведенной ночи.

– Ириш, я…

Заметив, что я начинаю плавиться от желания, Орлова приложила пальчик к моим губам и виновато улыбнулась:

– Иди… тебе надо лететь. И… прости, не удержалась.

Я сокрушенно вздохнул, зажмурился и, выведя на экран бэкашки виртуальную схему комнаты, все-таки добрался до душа.

Провожать меня до «Беркута» Иришка не пошла. Резонно рассудив, что прощание на его борту тоже может затянуться. Поэтому от пластобетона я оторвался в расчетное время и ушел в зенит в нормальном (для Демона) режиме.

– Большой Демон! Я – Ключ-три! Доброе утро! – поздоровался со мной дежурный диспетчер СДО.

– Ключ-три, я – Большой Демон! Доброе! Как служба? – улыбнулся я: чувствовать, что тебе рады, было чертовски приятно.

– Стараниями твоих парней – просто прекрасно!

– Да врет он: хреново нам! Уже часа полтора, как дохнем от скуки, – подключился к разговору диспетчер Башни. – В пространстве – тишь, гладь да благодать, а до начала первых тренировок – еще час сорок пять.

– Лучше дохнуть от скуки, чем от торпед Циклопов, – философски заметил я и приглушил звук акустической системы шлема: в ПКМе возникла картинка с бэкашки моей Иришки.

Подернутое конденсатом зеркало… Клубы пара от потолка и до середины бедра… Длинные сильные ноги… Бедра… Плоский живот с любимой родинкой чуть ниже пупка… И хмурое, если не сказать, угрюмое лицо:

– Вот оно, значит, как, да?! Из одной постели – и сразу в другую?!

Я опешил:

– Ириш! Ты чего?

– Я чего? Это ты чего?! Говорил, что любишь, а сам… – Глаза Орловой заблестели, а по ее щеке скатилась одинокая слезинка. – А сам, не успев продрать глаза, полетел к своей клуше!

– К кому я полетел?! – растерянно переспросил я.

– К мелкой, безгрудой и к тому же старой клуше по имени Агния Фогель! – протараторила Ирка. И сжала кулаки.

Я вытаращил глаза. И совсем не из-за абсурдности обвинения: там, в зеркале, у нее вдруг появилась вторая правая нога… потом вторая правая рука… а потом над ее плечом появилось еще одно ухмыляющееся лицо:

– Привет, Викки! Ты бы видел свои глаза!

– Ох, и допрыгаетесь вы у меня, девки!

– Ну вот, начинается, – притворно обиделась Вильямс. – Вместо того чтобы поздороваться – угрожает. А другой на его месте сказал бы мне «спасибо».

– За что? – ехидно поинтересовался я. – За гнусную инсинуацию, которую ты считаешь розыгрышем?

– Неа! За то, что сообщила, кто и что тебя ждет на Ключе-семь.

Я удивленно приподнял бровь, кинул взгляд на экран СДО и мысленно обозвал себя дураком: на траверзе адмиральской палубы орбитальной крепости висела яхта президента Дабога!

– О, допер! Наконец-то! Слышь, Мама Ира, а он у тебя во всем такой тормознутый?!

Ира недолго думая отвесила ей подзатыльник:

– Тормознутый – твой Гарри. А мой Вик млеет от счастья после ночи любви.

Элен тут же надулась:

– Злые вы… Уйду я от вас…

– …не могу видеть ваши счастливые морды… – в унисон ей пробормотал я и засмеялся.

Девочки тоже расхохотались. Потом до меня донесся звучный шлепок, после которого Иришка аж подскочила, а потом – возмущенный голос Вильямс:

– Ну и долго ты будешь носиться с голым задом? Давай уже, одевайся! Опаздываем!

– Далеко собрались? – поинтересовался я.

И получил фантастический по своей информативности ответ:

– Угу.

Уточнить, что скрывается под этим «угу», мне не удалось: в ПКМе раздался вызов высшего приоритета.

Пришлось переключаться:

– Полковник Волков, господин президент!

– Доброе утро, Виктор! Вы скоро?

– Полторы минуты до стыковки, сэр!

– Отлично. Ждем, – ответил Элайя Фарелл и отключился.

Следом за ним в персоналку «постучались» Роммель и Харитонов. Их интересовало то же самое – время моего прибытия на Ключ.

В отличие от президента НСЛ они оказались более многословны, и я смог вернуться в канал Иришки только тогда, когда вваливался в адмиральскую кают-компанию.

Увидев, где я нахожусь, Орлова тихонечко вздохнула и оборвала связь. Предварительно пожелав мне удачи.

Увидев меня, моя «любовница по версии Вильямс» угрюмо закусила губу и нервно забарабанила пальцами по столу. Незнакомый мне мужчина, сидящий по правую руку от нее, почему-то сглотнул и отвел взгляд в сторону. А от бара раздался голос президента Арлина:

– Доброго времени суток, господин полковник!

Я ответил на приветствие Андрэ О’Хара и тут же полез в Галанет. Проверять мелькнувшую у меня догадку.

Две с половиной секунды – и я мысленно усмехнулся: мужчина, восседавший рядом с госпожой Фогель, был новым президентом Квидли, вступившим в должность через три с половиной месяца после начала Смуты. Прочитать статью, посвященную его личности, я не успел, так как Элайя Фарелл по-свойски подтолкнул ко мне свободное кресло и улыбнулся:

– Садитесь, полковник! Ждали только вас.

«О как! – удивленно подумал я. – Четыре президента и два генерала ждут какого-то полковника! Гельмут бы умер от гордости…»

Все время, пока я подстраивал кресло под свою фигуру, Агния Фогель барабанила пальцами по столу. А когда его спинка замерла в нужном мне положении, не выдержала и вскочила на ноги:

– Перед кем мне нужно упасть на колени, чтобы вы наконец перестали ломать комедию и соизволили нас выслушать? Перед вами, Элайя? Перед генералом Роммелем? Или перед полковником Волковым?

– Падать на колени нет никакой необходимости: раз вы уже в кают-компании, значит, мы готовы к разговору, – без тени раздражения ответил ей Фарелл.

– Мы двое суток болтались на орбите…

– Госпожа Фогель! Если вы прилетели сюда высказывать претензии, то можете возвращаться домой. Мы вас не задерживаем.

От генерала Харитонова ощутимо потянуло льдом, и госпожа президент, почувствовавшая это не хуже меня, тут же рухнула обратно в кресло. Трясущиеся пальцы закрыли лицо, и из-под них раздался дрожащий от негодования голос:

– Простите, господа, нервы…

– Позвольте мне? – отставил в сторону бокал с чем-то алкогольным О’Хара.

– Почему нет?

– В общем, мы прилетели к вам за помощью.

Девяносто процентов информации, которую на нас вывалил президент Арлина, мы знали и так: сеть пэгэмэсок[54] работала без сбоев, обновляя наш Галанет в режиме реального времени. А вот оставшиеся десять, судя по всему, проходили под грифом «ДСП»[55]. И прошли мимо нас.

Вернее, мимо меня: как я ни присматривался к лицам Фарелла, Роммеля и Харитонова, особого удивления на них так и не заметил: они явно знали, что с начала Смуты население Дабога, Арлина и Квидли уменьшилось на сорок семь процентов. Знали, что экономика этих систем находится на грани коллапса. И что они балансируют на грани социального взрыва. Видимо, поэтому, выслушав сбивчивый и крайне эмоциональный рассказ О’Хары, они почти одновременно пожали плечами. А генерал Харитонов озвучил не высказанную ими мысль:

– Как говорили наши предки: «B каждой своей беде человек виноват сам…» Перефразируя это выражение, могу сказать, что все это – результат ваших собственных ошибок.

Агния Фогель страдальчески закатила глаза, а Андрэ О’Хара угрюмо кивнул:

– Так оно и есть. Только вот за мою глупость, по логике, должен отвечать только я, а не миллиарды людей, родившиеся под небом планет Окраины. Разумом я понимаю, что ваш уход был… скажем так, единственным выходом из сложившейся тогда ситуации… Но сердцем… сердцем я этого понять не могу!

– Мы живы только потому, что за эти восемь месяцев не было ни одного Вторжения, – хмуро продолжил Николас Веллингтон. – И если бы не…

– За это можете поблагодарить полковника Волкова, – перебил его Харитонов. – Временное затишье – целиком и полностью заслуга подразделения «Демон»: все это время они совершали рейды в системы Циклопов и уничтожали их корабли.

«Ага… Бои! Особенно последние семь месяцев, – мысленно усмехнулся я. – Прыжок в одну из мертвых систем, двое суток тренировок и прыжок обратно. С очередной «победой»…»

Все три президента мгновенно оказались на ногах и залепетали что-то очень благодарственное. Причем в их глазах горело искреннее восхищение. Впрочем, это «лирическое отступление» продолжалось чуть более минуты – не успев закончить очередной комплимент, О’Хара рухнул обратно в кресло и мрачно вздохнул:

– Все это, конечно, здорово. Однако вы не хуже меня понимаете, что мы живем под дамокловым мечом! И что оборона любой из наших систем не выдержит атаки флота Циклопов, состоящего даже из сотни вымпелов!

– Мы подарили вам двенадцать орбитальных крепостей, – напомнил генерал Роммель. – По четыре на каждую систему.

– Да, – кивнул Николас Веллингтон. – И эти Ключи продлят нашу агонию часов эдак на двенадцать…

– Ну и чего вы от нас хотите?

– Помощи!!! – одновременно воскликнули все трое.

– Мы хотим войти в состав НСЛ! – торопливо добавил О’Хара, словно испугавшись, что мы не поймем. – На любых условиях!

– Мы не претендуем на автономию или политическую самостоятельность! – поддакнул ему Веллингтон. – Считайте нас частью своей территории, сырьевыми или промышленными придатками.

– Да хоть чем, – тряхнула волосами Фогель. – Лишь бы Арлин, Дабог и Квидли продолжали существовать…

– А как же мнение народа? – ухмыльнулся Харитонов. – Как там орали «благодарные» жители ваших систем? «Демоны – исчадия Ада»? «Нелюдей – на плаху!»? «Убей модификанта – или он убьет тебя сам!»?

Веллингтон потер переносицу и пожал плечами:

– Было. Давно, но было. А потом… Потом все изменилось. Вы знаете, что такое самосуд? Наверное, нет. Ну, так я расскажу! Первый случай самосуда на Окраине зарегистрировали у меня, на Квидли. На двадцать первый день после вашего Ухода: посетители ночного клуба «Фантасмагория» втоптали в пол журналиста, вякнувшего нечто подобное… Втоптали не в переносном, а в буквальном смысле этого слова.

– Через сутки с небольшим толпа жителей города Стейнборо убила ведущего новостного канала «D-4» и сожгла его дом, – продолжила Фогель. – Потом какой-то умник покопался в Галанете и обнародовал список тех, кто публично высказывал свое недовольство проектом «Демон». С фамилиями, адресами и голографиями.

– Погибло почти полторы тысячи человек. Еще одиннадцать с половиной мы успели эвакуировать и отправить на Кальтор, – уточнил О’Хара и почему-то посмотрел на меня: – Кстати, тех, кто нес эту чушь, было сравнительно немного. А все остальные вам искренне благодарны. Если не верите на слово, могу показать вам головидео, на котором снят ваш дом на Дабоге. Он в целости и сохранности, а его крыша всегда усыпана свежими цветами.

– Мы никогда не забывали того, что вы для нас сделали! Просто у нас не было другого выхода, – еле слышно пробормотала Агния Фогель и… заплакала!

Мне стало не по себе. И остальным мужчинам, видимо, тоже: на лицах Роммеля и Харитонова заиграли желваки, Фарелл закусил губу, а О’Хара и Веллингтон угрюмо сдвинули брови.

– Агния… – примирительно начал Харитонов.

– Что Агния? Вы вообще слышите то, что мы вам говорим? Вот здесь, – Фогель сорвала с руки и кинула на стол собственный комм, – мольбы о помощи нескольких сотен миллионов человек! Тех, которые уже восемь месяцев с ужасом смотрят на небо и живут в постоянном страхе перед Циклопами! Посмотрите хотя бы одно голописьмо – и вы поймете, как вы им нужны!! И как к вам относятся простые люди!!!

– Население Окраины выставило нам ультиматум… – прикоснувшись к ее плечу и дождавшись, пока она успокоится, негромко сказал О’Хара. – Народу надоели политические игры. Он требует действий. Вернее, одного-единственного – любым способом убедить вас вернуться.

– А что в альтернативе? – зачем-то спросил Роммель.

– В вашей системе всплывут семнадцать тысяч кораблей, битком набитых женщинами и детьми. Это не акция, господа: народ потерял веру в государственные структуры и хочет попробовать сделать то, что не удалось нам.

Следующие несколько минут я толком не слышал и слова из того, что говорилось присутствующими: перед глазами мелькало то заплаканное лицо Агнии Фогель, то затравленный взгляд Андрэ О’Хары, то побелевшие костяшки пальцев Николаса Веллингтона. А еще я периодически представлял себе, каково жить в бесконечном ожидании смерти, и сходил с ума от угрызений совести.

«Пауки в банке? – звенели в голове сказанные когда-то[56] слова. – А как же простые люди?»

«Зато теперь президенты и весь их аппарат будет делать, а не говорить…» – пытался вякать внутренний голос, но сознание, подавленное десятком просмотренных голописем, напрочь отказывалось что-либо понимать.

«Чем мы лучше Мак-Грегора? – спрашивал себя я. И тут же отвечал: – Да, собственно, ничем! Он манипулировал общественным мнением – и мы им тоже манипулируем! Он…»

Впрыснутый в кровь «коктейль» заставил меня вздрогнуть и перейти в состояние замедленного времени, а раздавшийся в ПКМе рев Харитонова – изо всех сил сжать зубы от бешенства: мое состояние не только мониторили! В него еще и вмешивались!

– Вик? У тебя что, проблемы с памятью? Вспомни Ниппон и Форт-Лейк, Бирмингем и Вайттаун! Вспомни Парк-Сити, наконец! Если бы не продажные политики, делающие деньги на войне, то миллиарды людей остались бы живы!!!