Одолевая дьявола

Они странным образом удерживались в воздухе, не прекращая своих движений ни на секунду.

– Что это за существа? – содрогнувшись от отвращения, спросила я, не отрывая взгляда от находящегося ближе всех уродца. Только сейчас я поняла, что они все же различаются по цвету – начиная от угольно черных и кончая цвета запекшейся крови. На этом их различия заканчивались.

– Демоны искушений.

– Искушений? – эхом повторила я, не понимая, как эти монстроподобные существа могут иметь хотя бы отдаленное отношение к этому понятию.

– Они отыскивают лазейки в людских душах, – с удивительным терпением пояснил дьявол.– Стоит человеку только раз пустить нечестивые мысли на порог своего разума, как демоны уже тут как тут. Словно черви, попавшие в сочный плод, день за днем они начинают разъедать его душу, отравляя все светлое и чистое, что есть в ней, лишая сил сопротивляться окружающему мраку. Пока, наконец, однажды темные желания не возьмут верх.

– Но как это вообще возможно? – прошептала я, уже с нескрываемым отвращением всматриваясь в уродливые фигурки, все это время продолжающие висеть в воздухе, словно дожидаясь окончания речи своего господина.

– У каждого из вас есть тайная страсть, то заветное желание, что тайком бередит душу в редкие минуты, когда человек остается один на один со своими самыми низменными страстями. Так было, так есть, и так будет всегда – это то, на чем строится жизнь, и нет такого существа, обладающего душой, которую хоть раз не коснулась своим крылом птица порока. Почти никто не властен над темными мыслями, что приходят порой в голову – сначала тайком, под покровом ночи, мгновенно прогоняемые недремлющей совестью или же разумом. Но рано или поздно наступает такое мгновение, когда в их обороне появляется брешь. И тогда дурных мыслей становится больше, они начинают захватывать все больше места, уже не скрываясь за благочестивыми предлогами. В итоге, сколько бы человек не сопротивлялся, конец всегда один.

– Я в это не верю! – бросила ему в лицо чересчур смелые слова, не желая мириться с только что услышанным. Да быть такого не может – иначе ради чего стоит жить, если все вокруг давно уже сгнило и пропиталось запахом тлена?

– Ты почти ничего не знаешь об окружающем тебя мире. Поверь, кому, как не мне, лучше остальных известна истинная природа человеческой души.

– Но, если вы говорите, что почти каждая душа продается, то в таком случае что же произошло с вашей? Была ли она у вас когда-нибудь? Или есть и сейчас? – я тихо прибавила последние слова, в глубине души испытывая неловкость от его странного пронизывающего взгляда. Злость, вызванная словами мужчины, мгновенно утихла, растворившись в резко нахлынувших на меня размышлениях. Как сейчас хотелось хотя бы на мгновении оказаться в его мыслях, чтобы узнать, чему посвящены его думы. Хотя я и не исключала тот вариант, что мгновенно утонула бы в непролазной бездне мрака – прямой сестрицы той тьмы, что сейчас яростно плескалась в его глазах.

Помолчав мгновение, он перевел взор куда-то за мою спину, отчего я мгновенно испытала облегчение – слишком тяжелым испытанием было так долго находиться в его присутствие и при этом каждую секунду стараться не утонуть в непролазной темноте его пугающего взгляда.

– Моя душа проклята уже давно. Ее гниющие останки все еще порой бередят мой разум, но с каждым новым днем окружающая тьма пожирает все больше прошлого меня, жадно обгладывая остатки старых воспоминаний и чувств. Я бы давно уже сдался на ее милость, если бы не одно воспоминание, яркой вспышкой белеющее где-то на грани сознания. Только оно одно, только эта глупая безрассудная надежда из последних сил освещает беспросветный лабиринт тьмы, в который превратилось мое существование.

Мужчина прервался, позволяя мне выдохнуть – на протяжении его неожиданного признания я боялась издать лишний звук или движение, чтобы не пропустить ни одного слова.

Между нами повисла напряженная тишина, в которой явственно можно было расслышать, как стремительно стучит мое сердце. Предательскую мысль о том, что, наверное, время для откровений закончилось, спугнул раздавшийся вновь голос – в нем странным образом сочеталась задумчивость, почти неразличимо переплетенная с печалью. Невозможно было различить, где начиналась одна и заканчивалась вторая.

– Но я ни разу не пожалел об этом, ибо не поддается измерению цена, что я заплатил. Если бы мне выпала возможность пройти свой путь заново, я ничего бы не изменил в нем.

Теперь уже я впала в задумчивость – что же такого было в его прошлом, что воспоминания об этом до сих пор не дают ему покоя? Наверное, я попробовала бы попытать счастья, задав столь захвативший мой разум вопрос, но в этот момент дьявол, очевидно, решил, что настала моя очередь отвечать на его вопросы.

– Скажи мне, Асель, а за что ты сама готова продать душу? – он произнес эти слова негромким тоном, пристально глядя на меня в ожидании ответа.

– Моя душа не продается, – твердо сказала я, внутренне не испытывая столь сильной уверенности в этом – после всего, что со мной произошло и продолжало происходить каждый день, я не могла быть полностью уверена даже в себе самой.

За время разговора я почти успела позабыть, кем является мой собеседник, и он не преминул мне об этом напомнить. Словно вторя моим мыслям, дьявол усмехнулся, а затем медленно покачал головой, почти неслышно выдохнув нарочито безразличные слова, каждое из которых тяжелым молотом отдалось в самом сердце, словно вторя его испуганному биению:

– Ты смотришь на меня, всеми силами пытаясь скрыть неуверенность. Но мне нет нужды прислушиваться к обманчивым словам, поскольку ответ на мой вопрос кроется в глубине твоих глаз. Ты лжешь и знаешь это сама.

Мужчина отвернулся от меня, но только я решила, что на сегодня откровений достаточно, как он добавил равнодушным голосом, так разительно отличавшимся от того, каким он разговаривал со мной еще минуту назад:

– Цена за твою душу существует – и я обязательно ее найду.

Глава шестая. Искушение

Осторожно потянув на себя неожиданно легко открывшуюся дверь, я с опаской выглянула в наполненный неприветливым мраком коридор. Встретившая меня темнота угрожающе зашипела, недовольная тем, что кто-то посмел потревожить ее покой, но я храбро выставила вперед себя ярко горящую свечу, заставив ее неохотно забиться в угол, из которого она продолжила следить за мной слепыми омутами несуществующих глаз. Несмотря на то, что вокруг не наблюдалось ни одной живой души, по коже пробежал легкий холодок, словно от чьего-то незримого присутствия. Я заглушила предательский голосок сомнений, трусливо предлагающий вернуться обратно в комнату, и храбро двинулась вдоль по коридору. После пугающей экскурсии по замку прошло довольно много времени, в течение которого я медленно сходила с ума, запертая в четырех стенах. Мое затворничество, больше похожее на заточение, нарушалось только лишь визитами молчаливых слуг, приносящих мне еду. Ни самого дьявола, ни других обитателей замка я больше не видела. В конце концов, почувствовав, что еще немного – и я действительно сойду с ума от окружающей меня вечной тишины и доводящего до безумия однообразного сияния свечей, я решила совершить вылазку до библиотеки. Правда, при этом я как-то не учла то обстоятельство, что абсолютно не помнила, как до нее добираться.

Узкий извилистый коридор, уводящий все дальше и дальше от комнаты, никак не кончался, вынуждая все-таки засомневаться в правильности выбранного направления. Казалось, что заветная дверь вот-вот покажется перед глазами, но я уже потеряла счет своим шагам, когда внезапно передо мной возникло уже знакомое просторное помещение, погруженное в привычный для этого замка полумрак. Равнодушный лунный свет, пробивающийся сквозь узорчатые витражи больших окон, был не в силах разогнать тьму, которая, прячась от ярких сполохов света в моих руках, растеклась клубящейся дымкой по углам, не желая мириться с присутствием чужака в своих законных владениях.

Я растерянно замерла на месте, оглядывая пустынное помещение. Это точно не было библиотекой, хотя мне до последнего казалось, что я выбрала верную дорогу.

Как и в мой прошлый визит, здесь почти не было мебели – только пламенеющая в танцующем свете огня зеркальная гладь смотрела на меня моим собственным отражением. В этот раз в воздухе не было тех уродливых тварей, что показал мне дьявол, но я, памятуя о странностях этого замка, уже нигде не могла чувствовать себя в безопасности. Ощущая подступающую тревогу, но все еще не понимая, откуда следует ждать опасность, я приблизилась к сверкающей стеклянной поверхности, продолжая беспокойно оглядываться по сторонам. И в этот момент свеча резко вспыхнула, чтобы в следующее мгновение зловеще погаснуть, разом погрузив комнату во мрак. Я испуганно замерла на месте, почувствовав, как с торжествующей радостью тьма обволакивает меня душной тягучей пеленой, липкое прикосновение которой рождало страх.

Внезапно в комнате на мгновение повеяло свежестью – словно в помещение ворвался легкий ветерок, вслед за которым зал неожиданно наполнился мягким теплым свечением. Я с замиранием вгляделась в зеркала, мысленно приготовившись увидеть в отражении за собой высокую мужскую фигуру, однако лишь мой хрупкий силуэт, тревожно застывший посреди пустой комнаты, отражался в прохладной глади. Уже боясь загадывать, что произойдет в следующую секунду, я осторожно обернулась, притягиваемая ровным сиянием, от которого странным образом веяло надежностью и спокойствием. Там, где всего минуту назад была пустая стена, сейчас прямо в воздухе парили десятки зажженных восковых свечей, озаряющих комнату неярким светом. Замок определенно решил поиграть со мной в какие-то собственные игры, правил которых я не знала.

Спустя мгновение меня резко обволокло теплым потоком воздуха, что принес с собой тонкий аромат восточных пряностей. Влекомая столь неуместными здесь притягательными запахами, я медленно обернулась обратно к зеркалам – и обомлела. Ибо в ту самую секунду, когда я отыскала глазами привычный хрупкий силуэт, мое собственное отражение внезапно улыбнулось зловещей, совершенно незнакомой улыбкой. С моих губ сорвался тихий вздох изумления, но стоящая напротив девушка, чей тонкий стан с ног до головы обвивала невесомая нежная ткань, переливающаяся в мягком свете множеством золотых нитей, не вымолвила и слова.

В страхе я смотрела на себя и не узнавала: темные волосы были уложены в замысловатую прическу, придерживаемую двумя большими узорчатыми гребнями, что переливались разноцветьем драгоценных камней. Вокруг шеи, словно хищная змея, приготовившаяся к броску, обвилось толстое украшение, тусклый блеск которого нельзя было перепутать ни с каким другим металлом. В ушах трепетали огромные алые камни, на четких гранях которых плясало дьявольское пламя искушения. За спиной девушки смутно виднелись распахнутые сундуки, доверху набитые золотыми монетами и драгоценными каменьями. Словно околдованная, я впилась взглядом в собственное отражение, стремясь охватить каждую мелочь – и с каждой новой секундой образ становился вся ярче и ярче; я чувствовала, как на моих руках, шее, ушах становится все ощутимей приятная тяжесть золотых украшений. С трудом переведя взгляд на руку, я с ужасом заметила, как прямо на глазах на моем большом пальце проступают очертания огромного кольца – точь-в-точь такое же гордо красовалось на руке отражения. В этот момент девушка еще раз ухмыльнулась, вновь привлекая мое внимание, а затем внезапно сдвинулась с места, направляясь к виднеющимся за ее спиной сундукам. Подойдя к первому из них, она зачерпнула рукой тяжелые монеты и замерла, словно околдованная ими, а после медленным движением разжала пальцы, позволяя золоту с глухим звоном упасть обратно. Насладившись этим звуком, отражение подняло голову и вернуло мне взгляд – но теперь к нему добавилось еще какое-то чувство. Почти не осознавая, что делаю, я сделала шаг вперед, неосознанно желая оказаться на ее месте, ощутить прикосновение прохладных монет к моей разгоряченной коже, зарыться обеими руками в полные сундуки золота. Эти странные желания всколыхнули в душе незнакомые доселе чувства – мне вдруг нестерпимо захотелось стать единоличной обладательницей этих сокровищ, чтобы упиваться их блеском, дотрагиваться до тусклых желтых кружочков и знать, что они только мои…

В этот момент по комнате снова пронесся ветер, потревожив покой мирно горящих свечей. Недовольно всколыхнувшись на секунду, пламя вновь успокоилось, но за это мгновение что-то ощутимо изменилось. Я почувствовала, как меня окутывает прохладной волной свежий воздух с привкусом соли на губах. На мгновение отвлекшись, я не успела заметить, как матовая гладь передо мной резко пошла рябью, чтобы в следующую секунду явить новую картинку. На сей раз я была не одна – вокруг моего отражения толпились какие-то люди, расплывающиеся в мерцающем свете свечей. Одетая в легкую светлую накидку, стоящая передо мной девушка ничем не отличалась бы от толпы своих сверстниц, если бы не одно «но» – тонкий ободок металла, что тускло светился на ее челе, говорил сам за себя. Словно в подтверждение моих мыслей, толпа бережно подняла девушку на руки и сопроводила прямиком к массивному трону, который незаметно для меня вырос за их спинами. Я напряглась, чувствуя, как первые вестники понимания происходящего тревожно замелькали на границе сознания, но ничего не успела сделать. Ибо в следующий миг разум захлестнули не принадлежащие мне воспоминания: вот я стою на огромной арене, вот к моим ногам склоняются знатные вельможи, вот на голову с трепетом водружается роскошная корона – извечный символ неограниченной власти.

Не знаю, как долго продолжались эти видения, но к тому моменту, когда в комнате, наконец, вновь повеяло ветром, я была до предела измучена. Незнакомые чужие эмоции терзали душу подобно голодным шакалам – никогда еще я не испытывала столь противоречивых желаний, но несмотря на робкий голос рассудка, пытающийся прорваться сквозь толщу навязанных мне чувств, никак не могла справиться с ними.

И только когда сияющая картинка, изображающая меня, гордо восседающую на троне, прощально сверкнула, растворяясь в легкой дымке, я сбросила со смятенного сознания лживую пелену и приготовилась бежать. Уже не осталось никаких сомнений, что происходящее со мной в этой комнате является результатом присутствия рядом невидимых взору, но ярко запечатлевшихся в памяти уродливых демонов искушений, которые, очевидно, избрали меня своей очередной жертвой. И, может быть, у меня бы и получилось сбежать, не брось я один-единственный взгляд туда, где в мутных очертаниях проступал новый образ.

На сей раз мой силуэт не был окружен подобострастными слугами и не был закутан в парчу и золото. Одинокую фигурку обвивала полупрозрачная ткань наподобие той, в каких ходили встреченные мною служанки, призванные ублажать своего господина. Кожа призывно светилась под тонким полотном, алый румянец невинно пламенел на высоких скулах, нежные губы чуть подрагивали. Она – то есть – я олицетворяла собой искушение. По-крайней мере, именно так я и представляла себе восточных наложниц, когда читала о них в книгах.

Девушка чувственно потянулась, отчего платье натянулось, соблазнительно обрисовав плавные изгибы стройного тела, и ненароком наклонилась, позволяя материи легко соскользнуть с тонкого плечика, обнажая матовую кожу. И не думая возвращать ткань на место, мое отражение замерло в томном предвкушении – сложно ожидая кого-то. При виде этой картины по моей собственной коже пробежала легкая дрожь – нет, не страха, и не изумления, а незнакомого прежде ощущения сладкого предчувствия, которое отозвалось неожиданно приятной тянущей болью во всех моих членах.

В этот момент позади девушки внезапно затрепетали свечи, на мгновение смазывая отражение, а в тот миг, когда пламя вновь озарило ровным светом зеркальную гладь, у задней стены уже стоял знакомый пугающий силуэт.

От вида высокой широкоплечей фигуры, облаченной во все черное, я буквально приросла к полу, в глубине души обмирая от одной только мысли, что именно мне предстоит увидеть. И почувствовать.

Но самым пугающим в этот момент было то, что какая-то предательская частичка меня затрепетала в томительном предвкушении того, что неминуемо должно было предстать перед моими глазами в следующие мгновения.

Вкрадчивыми шагами дьявол преодолел расстояние и остановился всего в шаге от беззащитной девичьей фигурки, что продолжала обманчиво кротко стоять на месте. Дождавшись, пока девушка медленно обернется, почувствовав его приближение, мужчина нарочито ленивым движением коснулся темных волос, таинственно мерцающих в блеске свечей, и внезапно резким движением отбросил их в сторону, обнажая хрупкую девичью шею. Точно только этого и дожидаясь, девушка доверчиво прильнула к сильной мужской руке, изредка бросая на меня быстрые взгляды сквозь неплотно сомкнутые веки, словно желая убедиться – смотрю ли я.

О, на этот счет она могла бы не беспокоиться: ни что на свете не смогло бы сейчас заставить меня оторваться от этого всепоглощающего действа, что разворачивалось прямо перед моими глазами.

Мужская ладонь словно ненароком соскользнула с тонкой шеи, только чтобы пуститься в неторопливое путешествие по нежной девичьей коже – вниз к обнаженному плечу, что так и манило дотронуться, ощутить его хрупкость под сильными пальцами. Но дьявол, не задерживаясь на нем надолго, предпочел двинуться дальше – туда, где под тонкой прозрачной тканью вырисовывалась манящая плоть груди, увенчанная соблазнительными темными вершинами. На лице девушки читалось явное наслаждение его действиями, сквозь призывно приоткрытые створки нежных губ вылетали тихие стоны, и хотя в комнате не прозвучало ни звука, я отчетливо слышала каждый из них – словно сама их издавала.

Тем временем рука мужчины опасно приблизилась к полукружиям сосков – но вместо того, чтобы коснуться их ласкающим движением, дьявол внезапно обхватил всю грудь рукой, сжимая беззащитную плоть сильными пальцами. Резкая вспышка боли пронзила мое тело, но мгновенно на смену ей пришло острое наслаждение – неосознанным жестом я прикоснулась к своей груди, которая, казалось, наяву ощутила жесткое прикосновение и теперь горела странным огнем, словно желая почувствовать его вновь.

Девушка в отражении выгнулась дугой, опираясь спиной на крепкое мужское тело позади себя. Прерывистое дыхание и яркий румянец на пол-лица превратили мои столь знакомые и обыденные черты во что-то совершенно чуждое и хищное. С каждым новым мгновением я теряла привычную себя в том водовороте незнакомых чувств, что охватывали мою душу при виде собственного тела, тающего в руках врага. Каждая эмоция, которую испытывала та девушка напротив, словно в каком-то незримом зеркале отражалась во мне самой, отзываясь неведомыми доколе желаниями.

Внезапно мое отражение резко вскинуло голову и посмотрело на меня в упор черными, полными страсти и желания глазами. Глазами, которые я уже видела у тех наложниц, что встречались мне в одной из комнат этого проклятого замка. И только в этот момент я очнулась от наваждения, внезапно осознав, что нахожусь в комнате уже не одна.

Он неслышно стоял за спиной, почти касаясь моего плеча, и, судя по всему, безучастно наблюдал за тем же самым зрелищем, что не отпускало меня все это время. Ни один мускул на его лице не выдавал его собственных эмоций – но беспросветное черное пламя, неистово бушующее в его глазах, было гораздо красноречивее любых слов и жестов.

– Довольно.

Негромкий уверенный голос заставил картинку мгновенно поблекнуть, чтобы в следующее мгновение раствориться в глубинах безразличной зеркальной глади.

Я стояла перед ним, виновато опустив голову, и судорожно пыталась разобраться в собственных чувствах, прежде чем дьявол вновь заговорит. Словно угадав мое состояние, мужчина не торопился разрушать хрупкую нить тишины, тревожно протянувшуюся между нами, и медлил, замерев за моей спиной. Но едва я успела привести разбереженную душу в некое подобие порядка, он заговорил:

– Ты знала, что за существа обитают в этой комнате, но, тем не менее, вернулась сюда. Почему, Аселайн? Неужели тебе настолько хотелось испытать их влияние на себе? Или ты не поверила моим словам и решила проверить?

Я смущенно замялась, разом почувствовав себя неуклюжей и несуразной – все оправдания о том, что я просто заблудилась, показались по-детски нелепыми и смешными. Поэтому я просто решила промолчать, надеясь, что этот мой проступок не слишком разозлил хозяина замка. Впрочем, он и не думал гневаться – по крайней мере, его тон был как обычно спокоен и невозмутим:

– Я вижу, тебя тяготит мое присутствие. Печально осознавать, что моя гостья предпочитает отмалчиваться, вместо того, чтобы поддержать легкую непринужденную беседу. К примеру, мы могли бы обсудить только что увиденное – на мой взгляд, было несколько очень интересных моментов. – Я все-таки сошла с ума или же он действительно только что пытался шутить со мной? Не зная, как правильно реагировать на легкие нотки иронии, звучащие в голосе дьявола, я продолжила хранить молчание.

Поняв, что я никак не реагирую на его слова, он сдался и продолжил уже другим тоном: – На сегодня я позволю тебе уйти, но в следующий раз тебе не удастся отделаться так просто.

Я покорно кивнула и направилась, было, к двери, когда меня остановили брошенные вдогонку равнодушные слова:

– Погоди. Мирена тебя проводит.

Словно ниоткуда у дверей возникла уже знакомая изящная фигурка девушки – первой обитательницы этого замка, с которой мне довелось познакомиться сразу же после пробуждения. Не выказав и тени удивления, она спокойно ожидала меня, облаченная в очередное чудо швейного мастерства, что каскадом золотистого шелка струилось вдоль длинных ног.

Робко кивнув в знак приветствия, я приготовилась к недовольному молчанию или же откровенному безразличию вкупе с холодностью, но она меня удивила. Дождавшись, пока покои окажутся далеко позади, Мирена произнесла:

– Это было большой ошибкой – приходить туда в одиночестве. Ты даже не представляешь, какими могли бы быть последствия, если бы хозяина не было в замке.

– Я просто пыталась отыскать библиотеку! – возразила я, наконец, справившись с оцепенением, вызванным присутствием дьявола, который так же, как и я, стал свидетелем этих ужасающих сцен. – Но не смогла вспомнить правильную дорогу. У меня и в мыслях не было пытаться отыскать этих жутких существ.

Она заметно успокоилась после моих слов, но все еще никак не могла прекратить разговор на эту не слишком приятную для меня тему:

– К счастью, господин вовремя появился. Тебе следует быть ему благодарной.

Вот после этих ее слов я не смогла сдержаться, и копившееся все эти дни негодование выплеснулось наружу сумбурной волной:

– Благодарной? За что же? За то, что благодаря ему я оказалась в этом проклятом месте? За то, что лишилась возможности жить как раньше, лишилась всего, что было для меня дорого? Для всех вас, возможно, это было добровольным решением – продать свою душу в обмен на какие-то иллюзорные земные блага, но я все еще не могу смириться с тем, что больше не принадлежу самой себе!

В ответ на мою пылкую тираду девушка прищурилась, очевидно, уйдя в свои мысли, но когда я уже решила, что она так и не ответит мне, Мирена тихо произнесла:

– Ты даже не представляешь, насколько ошибаешься. Неизвестно, какая участь ожидала тебя, останься ты с отцом: быть может, по сравнению с этим твое пребывание здесь – это шанс. Подумай над этим.

С этими словами она оставила меня у знакомой двери, за которой скрывались отведенные мне покои. Не желая оставаться в коридоре в компании с затаившейся мглой, что все это время настороженно прислушивалась к нашему разговору, я отворила двери и оказалась в уже привычной для меня обстановке.

Волнение и тревоги этого непростого дня скоро дали о себе знать – не прошло и пары часов, как меня со страшной силой потянуло ко сну. Не видя причин сопротивляться, я тут же оказалась в постели, и, буквально, через несколько минут провалилась в блаженное забвение.

Я не могла вспомнить, снилось ли мне что-то конкретное, или же просто разум блуждал в потемках неясных сновидений, но я внезапно проснулась, словно от резкого толчка, и приподнялась на локтях, затуманенным взором обводя комнату. На первый взгляд все было как раньше: рассеянный лунный свет пробивался сквозь приоткрытое окно, окрашивая знакомые предметы в золотистый цвет; изогнутые тени, отбрасываемые деревянными колоннами кровати, на которых крепился балдахин, соединялись в причудливую мозаику, что располагалась прямо на каменном полу. Я недоуменно нахмурилась, не понимая, отчего на душе поселилось странного рода беспокойство, когда внезапно взгляд натолкнулся на выбивающуюся из привычной картины фигуру: в широком кресле, удобно развалившись в его мягких глубинах, сидел хозяин замка, беззвучно наблюдая за мной. Выступающие полки надежно скрывали его лицо от лучей ночного светила, и мне был виден только краешек привычной длинной накидки, спускающийся до самого пола.